эшное начальство, узнав,
кого оно должно благодарить за прославление своих сотрудников.

В 1998 году Виктор женился на молоденькой художнице Жанне Бодровой. Детей у
них не было. Прописана семья в коттеджном поселке Расково в двух километрах
от Кольцевой дороги. В деле был указан не только подробный адрес, но и
телефон.

Посидев немного на скамеечке, я поехала домой. Нужно как следует продумать,
где встретиться с этой Жанной. Потому что с таким человеком, как Виктор
Климович, мне совершенно не хочется иметь дело.

Чем быстрее поезд нес меня домой, тем сильнее крепла во мне уверенность:
скорей всего несчастного Эдика убрали по приказу Бешеного. Дело было за
малым: найти улики против господина Подольского и отдать "легального
бизнесмена" в лапы правосудия...

Состав летел сквозь тьму. Уставшие за день люди не разговаривали и не
смеялись. Кое-кто смотрел в дешевые бумажные издания, но большинство просто
сидели с закрытыми глазами, тупо покачиваясь в такт движению.

Я тоже смежила веки и задремала. Внезапно в мозгу высветилась картинка:
яркая-яркая трава и черный обелиск с двумя фамилиями - Малевич и Даутова.
Спите спокойно, как только найду убийцу, обязательно приду к вам на
кладбище и расскажу все по порядку. Я никогда не возьму денег просто так,
только за успешно проделанную работу. И потом, Эдик мне всегда нравился, а
Тема могла бы стать хорошей подругой...

Я тяжело вздохнула и пошла к выходу. Жора Саврасов сказал мне, что похороны
супругов намечены на среду. Их упокоят вместе, на кладбище в Белогорске, уж
не знаю, будет ли на могилке гранитный памятник, который привиделся мне в
коротком сне.

Из лифта я вылетела, полная решимости. Часы показывали полседьмого. Дома
еще никого не должно быть, сейчас расплачусь с Люськой и ни за что не
расскажу домашним о том, как нанимала соседку. Интересно, какую обивку нам
поклеили? Эх, жаль, забыла уточнить. У всех в подъезде дерматин на дверях
черный либо темно-коричневый. Нет, вру, у Ивана Сергеевича из пятидесятой -
вишневый. Вот бы и нам такой...

Когда я шагнула на лестничную клетку, мысли оборвались на полуслове, язык
прилип к гортани, а спина мигом вспотела.

Пространство перед входом в квартиру выглядело как кошмар. Повсюду валялись
куски газет, пол покрывала жирная, черная копоть, а у стены высились два
узких синих баллона со сжиженным газом. От них в глубь квартиры змеились
черные толстые штуки - то ли провода, то ли шланги.

В дверном проеме покачивались занавески, никаких железных дверей не
наблюдалось и в помине. Предчувствуя все самое плохое, я заорала:

- Что тут случилось?

- ... - матерился кто-то в гостиной незнакомым мужским голосом.

Я влетела в комнату и онемела. Вся мебель: стол, кресла, диван, стулья -
стояла вдоль стены. Посередине, на полу, на расстеленных газетах лежало
железное полотнище, над которым склонились два парня с какими-то
непонятными черными штуками в руках. Повсюду виднелись пятна черного цвета
и стоял жуткий запах, от которого сразу запершило в горле.

- Что тут происходит?

Один из парней положил что-то, больше всего похожее на изогнутую палку, и
спросил:

- А вы кто?

- Хозяйка.

- Здрасте, - вежливо пробасили мастера, - уж извиняйте, неувязочка вышла.

- Какая?

- Дык вот, дверку изготовили чуток ширше, чем надо...

- И что?

- Пришлось резать...

- Прямо здесь? В гостиной? На полу? Какое безобразие! Могли и на лестницу
выйти.

- Так у вас там еле-еле два человека помещаются, - незлобиво ответил первый
мастеровой, - дверь и положить негде. Попробовали и сюда приволокли, тесно
очень!

- Следовало к себе везти, в мастерскую, а не мою квартиру портить!
Безобразие!

- Тише, тише, хозяйка, не шуми, - вмешался другой мужик, - мы у тетки
спросили, которая нас впустила, как лучше поступить, увезть или тута, и она
велела здеся резать и бумажку подписала, гляди.

Он сунул мне под нос квитанцию. Так... "предупреждена о возможном ущербе".
Под фразой стояло несколько слов, накорябанных почерком человека, редко
берущего в руку пишущий предмет: "Без притензий. Раманова".

- И где она, эта Раманова, сейчас? - гневно спросила я.

Мужики переглянулись. Первый почесал в затылке и сообщил:

- Отдохнуть пошла.

- Куда?

- В спальню небось, - пояснил второй мастер. - Она нас увидала, квитанцию
подписала и легла. Видать, устала сильно!

Первый юноша хихикнул, другой сердито глянул на него и продолжил:

- Мы тут без нее работали. Между прочим, предупреждать надо, что в доме
собаки! С трудом их в кухню запихали! Маленькая такая, бойкая, все лаяла и
лаяла, прямо голова заболела!

- Чистый дурдом, - влез другой мастер, - собаки орут, попугай матерится,
где он у вас таких слов набрался? Я и половины сам не знал, баба храпит,
прямо стены дрожат, да еще дверь ширше, чем надо, ну, денек!

- Долго вам еще возиться?

- С час.

- Давайте шевелитесь, - велела я и понеслась посмотреть на собак.

При беглом взгляде на разгром, творившийся на кухне, стало понятно, что
наша стая отлично провела время в заточении. На столе блестели пустые
вазочки из-под конфет, печенья и вылизанная дочиста баночка, которая еще
утром полнилась клубничным джемом. Я наклонилась и обозрела морду Мули,
собачка даже не пошевелилась, унюхав любимую хозяйку. Так и есть! В
складках мопсиной морды виднелись крошки от курабье, а усы были липкими.
Сожрав почти триста граммов конфитюра "Швартау", Мулечка не нашла в себе
сил, чтобы умыться как следует.

- Первый раз встречаю такую наглую воровку, - пробормотала я и спихнула
мопсиху со стула на пол.

Но Муля, не выказав никаких эмоций, растянулась на линолеуме и продолжала
мирно сопеть. В ее животе переваривались вкусности, и сон был так же
сладок, как и сожранный конфитюр.

Ада, услыхав гневный тон, мигом шмыгнула под буфет.

- А ты чего прячешься? - удивилась я и тут же увидела ободранные у двери
обои.

Очевидно, Адюся, желая выйти наружу, безостановочно скребла лапами по
стене. Адка терпеть не может замкнутых пространств, я бы даже сказал, что у
нее клаустрофобия, если, конечно, у собак бывает подобная болезнь.

Рейчел и Рамик усиленно махали хвостами, всем своим видом говоря: "Мы
большие, умные, хорошие собаки, это мелкие мопсы натворили. Мы ни при чем,
мы отлично себя вели!"

Едва сдерживая гнев, я отправилась искать Люську. Соседка нашлась в комнате
у Лизаветы. Лежала на кровати прямо в туфлях, а на полу валялась полупустая
бутылка отличного французского коньяка.

Больные, выписываясь, частенько дарят Катюше "сувенирчики". Как правило,
это коробки шоколадных конфет, иногда штофы с качественной выпивкой. Дома у
нас конфеты съедаются мигом, а бутыли оседают в баре. Охотников до
спиртного в семье нет. Сережка постоянно за рулем, максимум, что он себе
позволяет: пятьдесят граммов виски на ночь, да и то раз в месяц. Оставив
дома Люську, я не заперла шкафы, мне это просто не пришло в голову... Мы
вообще никогда ничего не прячем. В буфете стоит выпивка и лежат сигареты, в
ванной на полочке выстроилась косметика и духи, а деньги лежат в коробочке,
которую Катя не мудрствуя лукаво держит в шкафу между простынями и
пододеяльниками...

Значит, Люся из любопытства стала лазить по полкам, увидала коньяк и не
сдержалась.

- Немедленно вставай! - закричала я.

Соседка открыла глаза, икнула, потом села...

Следующие полчаса я провела отвратительно. Сначала, страшно боясь, что
сейчас явятся из школы Кирюшка и Лизавета, отволокла домой плохо
соображающую Люсю, затем спешно вымыла вазочки на столе, насыпала в них
крекеры и мармелад...

Рабочие тем временем подхватили дверь и поволокли ее к выходу. По дороге
они задели журнальный столик, на котором стояла фигурка далматинца.
Фарфоровая безделушка зашаталась и вмиг очутилась на полу, превратившись в
груду осколков. Но это была ерунда, в конце концов, далматинец мне никогда
не нравился, да и подарила его Кате на день рождения Машка Потворова,
которую я не люблю... Важно другое - дверь висела на месте и даже без
особого труда запиралась и отпиралась.

Не успела я расставить в гостиной все по местам и спрятать кое-где
прожженный пол под паласом, как с воплем ворвались дети, и вечер потек, как
всегда, между плитой, холодильником и мойкой.

Спать разбрелись около полуночи. Не успела я вытянуться на кровати, как в
комнату вошла Лизавета, плюхнулась на одеяло и сказала:

- Лампа, у меня к тебе серьезный разговор.

Поняв, что спокойно почитать не удастся, я со вздохом отложила новый роман
Поляковой и с тоской поинтересовалась:

- Ну и что у тебя приключилось?

- Приключилось у тебя, - парировала Лиза, - позволь спросить, знаешь ли ты
простую истину: женский алкоголизм неизлечим?

- Слышала что-то на этот счет, но я здесь при чем? Ты же знаешь, я
совершенно не употребляю горячительные напитки.

- Лампуша, - неожиданно ласково проговорила Лизавета, обнимая меня за
плечи, - я очень хорошо понимаю, как тебе тяжело! Катя целый день на
работе, она вся в своих больных, Сережка и Юлька заняты, мы с Кирюшкой уже
взрослые... У всех своя, интересная жизнь, а у тебя что? Кастрюли, грязные
тарелки да магазины... Конечно, со скуки помереть можно... Ты никогда не
думала о том, чтобы пойти, например, на компьютерные курсы?

Я содрогнулась. Железную коробку, обладающую интеллектом и умеющую
моментально умножить 5286 на 6742, я побаиваюсь и не люблю. Причем
компьютер платит мне той же монетой. Только не подумайте, что боится, нет,
он меня тихо ненавидит. Стоит мне лишь приблизиться к столу, где стоит
монитор, как экран мигом обвешивается "окнами", сообщая, что он нашел
"слишком длинное название файла", "на диске "С" нет свободного места" и
требуется "создать диск ундо".

Стоит мне подключить принтер, как появится фраза - "нарушена очередь на
печать"...

- Спасибо, Лизочек, за заботу, но я вполне довольна своей судьбой.

Девочка нахмурилась, потом резко сказала:

- Ладно, я хотела деликатно поговорить, но, видно, не выйдет. Евлампия, я
знаю, что ты втихаря пьешь.

От удивления я резко села, уронив книгу:

- Что?

- Водку.

- Господи, и как тебе в голову пришла подобная глупость?!

- Иди сюда, - поманила меня Лиза, - иди, не бойся, все спят!

Недоумевая, я пошла за ней в прихожую. Лизавета остановилась у двери и
показала на небольшой шкафчик, куда мы засовываем комбинезоны собак и
полотенца, которыми вытираем после прогулки им лапы.

- Знаешь, что там?

- Ну все для псов!

Лиза тяжело вздохнула, пошарила в узеньком пространстве и вытащила бутылку
водки "Чайковский".

- Вот, - торжественно заявила Лизавета, - видишь?

- Ах, дрянь! - воскликнула я.

Значит, Люська не только выдула коньяк, но и припрятала "беленькую".

- Можешь оскорблять меня сколько угодно, - с достоинством ответила Лиза, -
но имей в виду, я не дам тебе сгинуть в алкогольной пучине, я буду
бороться...

- Это я не про тебя!

- А про кого?

- Да Лю... - начала было я, но тут же прикусила язык.

Признаться в том, что убежала из дома, оставив на "вахте" пьянчугу соседку,
я не могла. Да домашние десять лет попрекать меня станут. Нет уж, пусть
лучше Лизок думает, что я прикладываюсь к бутылке.

- Лизочек, честное слово даю, больше никогда!

- Ладно, - пробормотала девочка, - на первый раз поверю.

- Скажи, дружочек, а почему ты решила, что бутылочку припрятала я?

- А кто? - фыркнула Лиза. - Остальные просто не способны на такое!

Я проводила девочку возмущенным взглядом. Видали? Вот как ко мне относятся
дома! Если происходит хоть какая-нибудь неприятность, всегда виновата
Лампа! Кто разбил тарелку? Конечно, Лампудель! У кого перелилась вода в
стиральной машине? У Ламповецкого! Между прочим, сами хороши! А Люську
завтра я просто убью!

Кипя от негодования, я плюхнулась на диван и провалилась в сон.

Утром выяснилось, что должен прийти мастер оклеивать дверь. По счастью, он
позвонил и сообщил:

- Раньше пяти к вам не доберусь...

- Ладно, - обрадовалась я, - к семнадцати ноль-ноль прибегу.

Подождав, пока квартира опустеет, я набрала номер телефона и, услыхав тихое
"алло", сказала:

- Позовите, пожалуйста, Жанну.

- Слушаю.

- Вас беспокоит Ольга Сергеевна Малевич. Четно говоря, я ожидала любой,
самой нестандартной реакции, но Жанночка моментально перебила меня:

- Спасибо, Ольга Сергеевна, за то, что так быстро откликнулись. Я подъеду
сегодня к вам в поликлинику. На всякий случай уточняю еще раз адрес:
Новокосовская улица, дом семьдесят, правильно?

Я оторопело молчала.

- Хорошо, - продолжала Жанна, - в полдень вас устроит?

- Да, - выдавила я из себя.

- Ну и чудесно, - ответила мадам Подольская и швырнула трубку.

Минуты две я растерянно смотрела на аппарат, потом пошла одеваться. Однако
милая Жанночка хитра, вон как ловко сообщила мне о месте и времени встречи.

Я пришла на свидание заранее. В доме 70 по Новокосовской улице и впрямь
помещалась самая затрапезная районная поликлиника. В коридорах сидело
полным-полно народа. Я остановилась у большого окна между гардеробом и
аптекой. Улица была видна отсюда как на ладони, длинная, узкая. Одно
непонятно, как мы узнаем друг друга в такой толчее? Внезапно острое чувство
тревоги сжало сердце. Вдруг Жанна хорошо знает Ольгу. Черт возьми, надо
было позвонить в салон и расспросить Малевич. Жанна, естественно, знала о
спектакле "Ревнивая Эфигения", но вот встречалась ли она с Ольгой? Ладно,
что-нибудь придумаем. Мне бы только понять, кто из всех без конца входящих
в поликлинику баб супруга господина Бешеного?

Минуты текли, стрелки прыгнули на три и двенадцать. В ту же секунду у
порога лечебного заведения затормозила роскошная иномарка: блестящая,
бордовая, с тупым квадратным задом и устремленным вперед узким капотом.
Хлопнула дверца, наружу выскочил шофер, молодой, слегка полноватый парень,
одетый в безукоризненный костюм и белую рубашку с неярким галстуком.
Водитель обежал машину, открыл заднюю дверцу. Сначала из нее показалась
нога, обутая в сапог на высоком, просто бесконечном каблуке, потом ее
владелица, стройная молодая дама. Парень закрыл иномарку и бросился вперед,
теперь он открывал обшарпанную дверь поликлиники.

ГЛАВА 14

Через секунду Жанна появилась в холле лечебного учреждения. Вне всяких
сомнений, это была она, резко выделяющаяся в своей горностаевой шубке среди
пенсионеров, замотанных в китайские куртки.

Мгновение жена Бешеного обозревала пейзаж, похоже, она приезжала сюда не в
первый раз, потому что гардеробщица, побросав остальных посетителей,
ринулась к ней с вешалкой в руках.

- Спасибо, Леночка, - улыбнулась Жанна, скидывая манто на руки кланяющейся
тетке.

Я увидела, как ловко гардеробщица спрятала зеленую бумажку, и шагнула к
даме:

- Простите...

Нос уловил аромат тонких, несомненно, очень дорогих духов.

- Да? - повернулась ко мне Жанна. - Слушаю?

- Я Ольга Сергеевна Малевич...

В лице художницы ничто не дрогнуло. Чуть раскосые карие глаза смотрели
доброжелательно. Рот сложился в улыбку...

- Извините, - проговорила Жанна, - но я записана на массаж по очереди и не
могу пропустить вас, специально приезжаю к этому времени. Впрочем, если
хотите, то попросите мануального терапевта из девятнадцатого кабинета, это
последняя комната по коридору, насколько знаю, он всегда бывает свободен.

Вымолвив все это, она спокойно повернулась и пошла сквозь толпу, сохраняя
полнейшее самообладание, молодая, красивая, прекрасно одетая...

Пару секунд я стояла с разинутым ртом, потом в голове что-то щелкнуло, и
ноги понеслись в девятнадцатый кабинет.

Дверь с табличкой "Прием ведет мануальный терапевт" была заперта. Наверху
горела красная лампа с надписью "Не входить". Кабинет щетинился домофоном.
Я огляделась, несмотря на то что в поликлинике кипела тьма народа, в этом
глухом углу, где находилось только две комнаты, никого не было. Внезапно из
динамика донеслось хриплое:

- Входите, следующий, не задерживайте доктора!

Я мигом шмыгнула внутрь. Взору открылось довольно большое, скупо
обставленное пространство. У окна письменный стол, посередине кушетка,
накрытая простыней, в углу два кресла. В одном, закинув ногу на ногу,
сидела Жанна.

Увидав меня, она преспокойно раздавила в пепельнице недокуренную сигарету
и, ласково улыбаясь, спросила:

- Кто вы и зачем назвались Ольгой Малевич?

От растерянности я невольно сказала правду:

- Евлампия Романова, арфистка, училась с Эдуардом Малевичем в
консерватории...

Жанна округлила глаза.

- Очень приятно, чем я могу помочь вам?

- Вы знаете, что случилось с Эдиком?

Девушка кивнула.

- Виктору Климовичу, моему мужу, сообщили о трагическом происшествии вчера.

Такое полнейшее самообладание вывело меня из себя, и я рявкнула:

- Ну и как вам нравится быть женой убийцы человека, которого вы любили?

Жанна вытащила пачку "Парламента", порылась в ней тонкими, нервными
пальцами, вытащила сигарету, щелкнула золотой зажигалкой и сообщила:

- Мой муж не имеет к этому происшествию никакого отношения...

Я фыркнула:

- Какая наивность! Удивляет лишь то, что вы пока живы... Хотя, судя по
тому, какие вы предприняли меры предосторожности, чтобы встретиться со
мной, скорей всего знаете о привычках своего супруга. Да ему убить человека
- как мне чихнуть.

- Не городите чушь, - поморщилась Жанна, - вы начитались газет, которые
старательно поливали Виктора дерьмом, но это происходило только потому, что
он выдвинул свою кандидатуру на пост губернатора. Черный пиар, грязные
технологии... Виктор выборы проиграл, и средства массовой информации
замолчали.

- Вы не в курсе, что у вашего мужа уголовное прошлое?

Жанна пожала плечами:

- У кого его сейчас нет!

- Но согласитесь, несколько убийств...

Госпожа Подольская небрежно взмахнула тонкой рукой. На одном пальце
заискрилось кольцо.

- Дорогая, если вы хотите сейчас повторять байки, то, пожалуйста, закончим
на этом. Тем более что я вообще не понимаю, зачем вы меня вызвали. Ваше
поведение кажется странным. Назвались именем Оли Малевич, а теперь говорите
не слишком правдивые вещи... Если вы из журналистов и хотите таким образом
получить интервью, то имейте в виду, я сейчас же заплачу любую сумму, чтобы
вы оставили меня в покое...

Я достала из сумочки листочки, полученные от Генки, и положила на стол.

- Читайте!

Жанна проглядела бумажки, потом поинтересовалась:

- Ну и что?

- Как это, - оторопела я, - из этих документов следует, что Виктор Климович
Подольский по кличке Бешеный является особо опасным...

- Из этих документов, - спокойно перебила меня Жанна, - ничего не следует.
Таких листочков можно нашлепать на компьютере тучи...

- Но вот, смотрите, личная подпись Подольского, вот тут...

- Не смешите меня, - сказала дама и спросила: - Это все? Берите триста
долларов, и разойдемся. Вам надо было знать, что меня трудно подловить, но
вы старались, а любой труд следует вознаграждать.

- А за что сидел ваш муж?

Жанна усмехнулась:

- Во-первых, это было давным-давно. Во-вторых, за экономические
преступления, цех он подпольный организовал по пошиву костюмов... Кстати,
многие наши теперешние столпы общества из "цеховиков"...

- Что же вы так прятались с Малевичем?

Жанна подняла свои необычные, удлиненные глаза:

- Дорогая, на бестактные вопросы я не отвечаю.

Понимая, что она не пойдет на контакт, я от отчаяния спросила:

- Если я покажу вам на Петровке дело Бешеного, подлинное, поверите?

Собеседница вздернула брови.

- Зачем мне его читать?

- Вы любили Эдика?

Госпожа Подольская спокойно ответила:

- Без комментариев.

Но я увидела, что у нее на шее мелко-мелко задрожала жилка, и обрадовалась.

- Эдика убили по приказу вашего мужа, и только вы можете мне помочь.

- Глупости!

Я сунула ей под нос удостоверение частного детектива.

- И кто вас нанял? - усмехнулась Жанна.

- Гема.

Подольская рассмеялась:

- Дорогая, вы лжете, супруга Эдика покончила с собой.

- Слуш