шел  на  дело,  заранее  зная,  что  оно
станет последним. Их банда долго пасла  подпольного  скупщика  ювелирных
украшений, а накануне намеченного "скока"  Комиссар  взял  его  квартиру
сам, поскольку  досконально  знал,  какие  меры  безопасности  применяет
клиент. Перед  смертью  ювелир,  надеясь  вымолить  себе  пощаду,  отдал
грабителю самую драгоценную вещицу из своей коллекции.
   Была она исполнена в виде  громадной  золотой  стрекозы.  А  история,
прилагавшаяся к ней, выглядела не менее впечатляюще.
   Бриллиант,  зажатый  в  золотых  стрекозьих  лапках,  являлся   якобы
осколком знаменитого алмаза Тиара, добытого в начале XX века на одном из
южноафриканских рудников. Некоторое время огромный  камень  вынашивал  в
своей черной заднице некий предприимчивый зулус, но напряженная  походка
выдала  его,  и  алмаз  извлекли  на  свет  божий  изогнутым   шомполом.
Правительство  Трансвааля  преподнесло  камень  британскому   королевичу
Эдуарду,  а  тот  передал  его  на  обработку  придворному  ювелиру  Ежи
Ковальчику. Вместо того чтобы скрупулезно изучить  структуру  алмаза  со
всеми  его  многочисленными  трещинками,  горячий  поляк  схватился   за
инструмент и.., расколол раритет  на  3  крупных  монолитных  блока,  11
кусков средней величины и 109 осколочков голубоватого цвета.  По  словам
дышащего перегаром  Мишани,  фамильную  драгоценность  украсил  один  из
обломков злополучной Тиары. В бриллианте  было  189  карат,  но  главная
ценность камушка заключалась в его родословной.
   "На Западе эта вещица стоит не  менее  четверти  миллиона,  -  бубнил
ювелир, пытаясь заглянуть в глаза склонившегося  над  ним  Комиссара.  -
Бери и уходи, богом прошу. Я  ни  к  ментам  не  побегу,  ни  к  братве,
клянусь".
   Не побежал. Прежде чем придушить жертву, Комиссар немного полюбовался
драгоценным украшением, ощущая приятную тяжесть на ладони. Расправленные
крылья и туловище золотой стрекозы были  усыпаны  росинками  бриллиантов
вперемежку с рубиновыми розами. На жемчужной головке таинственно мерцали
изумрудные  глаза.  Красотища!  Если  не  четверть  миллиона,  то  тысяч
пятьдесят баксов она стоит, решил Комиссар и затянул петлю.
   Больше он ничего не взял в той квартире, чтобы не залететь на продаже
краденого, как это часто случается. Не попрощавшись с подельщиками, убыл
из Ростова и тихонько осел в Курганске. Стрекоза всегда  находилась  при
нем в качестве  своеобразного  талисмана.  Сбагрить  кулон  за  реальную
стоимость Комиссар пока что  не  порывался,  опасаясь  себя  обнаружить.
Украшение покоилось в его кармане, и приятно было думать о том, что (чем
черт не шутит!) алмаз, зажатый в стрекозьих лапках, действительно  стоит
четверть миллиона баксов.
   Комиссар подался в охранники к  богатому  бизнес  смену,  рассчитывая
завести знакомства среди коммерсантов, а может, и за бугор  смотаться  с
шефом, чтобы там попытаться определить реальную стоимость  стрекозы.  На
службе у Мамотина он и сошелся с Сулей.
   Проработав в паре всего ничего, молодые люди  очень  сблизились,  что
было весьма странно при абсолютной несхожести их характеров.  Так,  Суля
любил смотреть жестокую порнуху, мечтал о собственном джипе  "Лендровер"
и не  мог  уснуть  без  плотного  ужина.  Комиссар  являлся  его  полной
противоположностью - тащился исключительно от  крутых  боевиков,  ездить
желал на спортивной машине, плотный ужин чередовал с не  менее  плотными
завтраками и обедами. Такие разные люди, а надо же - подружились.
   На вышедшего из дома шефа парни посмотрели с  одинаковой  ненавистью,
но, когда приблизились к нему, оказалось, что глаза их полны чуть ли  не
обожания. Да и как не любить того, кто  помахивает  перед  носом  веером
зеленых купюр?
   Прощание было недолгим, расставались с обоюдным облегчением. Доставив
босса на "Мицубиси Паджеро" к трассе и проводив взглядом  увозившую  его
попутку, Суля с Комиссаром  одновременно  воздели  ладони  и  изобразили
эффектный хлопок - излюбленный жест  братвы,  на  которую  им  нравилось
походить.
   Через полчаса один из работяг по их приказу ловил на шоссе самосвалы,
интересуясь  левым  щебнем  или   кирпичом,   а   охранники   завалились
покемарить, готовясь к бурной ночной жизни по полной программе -  жратва
от пуза, пойла хоть залейся, покорная телка на двоих.  Соседский  ковбой
проходил в списке удовольствий как бесплатное приложение.
   И все затеи Сули и Комиссара казались приятными и легкоосуществимыми.
Глава 7

ЧУЖАЯ СЕМЬЯ - ПОТЕМКИ

   Обычно времяпровождение на  даче  не  относилось  к  разряду  любимых
развлечений Людмилы, но теперь что-то изменилось. Появился новый стимул.
Иначе зачем бы она вдруг  водрузила  на  электроплитку  тазик  с  водой,
собираясь не только помыться, но и навести блеск на  голове?  И  почему,
раздевшись догола и обливаясь  теплой  водой,  она  улыбалась  вовсе  не
воспоминаниям о молодом супруге,  дожидавшемся  ее  в  городе,  а  своим
мыслям о совершенно  постороннем  мужчине,  узкобедром,  широкоплечем  и
ясноглазом?
   Блажь? Разумеется.
   Обуреваемая навязчивым желанием отблагодарить незнакомца за  спасение
дочери, Людмила легкими касаниями  бритвы  довела  свои  ноги  до  почти
скульптурного  совершенства,  взяла  зеркало  и  занялась   лицом.   Она
расположилась  так,  чтобы  можно  было  поочередно  смотреть  на   свое
отражение  и  на  чужой  участок,  расположенный  сразу   за   обширными
владениями, где обитал этот ужасный черный пес.
   Дойдя до бровей, Людмила уже совершенно точно знала,  что  мужчина  в
джинсах скучает на даче совсем один. Но она не спешила. Дождалась, когда
солнце опустится пониже, и лишь тогда отправилась на поиски дочери.
   Эллочка, как обычно, расположилась на берегу ставка  с  альбомом  для
рисования и набором акварельных  красок.  Тошка,  примостившийся  рядом,
недоверчиво поглядывал на  маленькую  хозяйку.  Песик  совершенно  точно
знал,  что  изобразить  на  бумаге   закат   невозможно,   и   удивлялся
человеческой самонадеянности.
   - Ну что, Эльчонок, - улыбнулась Людмила, потрепав дочь по волосам, -
поехали домой? Руслан, наверное, нас заждался.
   - Перебьется без нас твой дядя Русик! - заявила девочка,  старательно
отмывая кисточку от оранжевой краски.  Своего  настоящего  отца  она  не
помнила, но была твердо убеждена в том,  что  новый  мамин  избранник  и
ногтя его не стоит. Слишком молодой, слишком глупый, чтобы называть  его
папой или хотя бы полным именем. Русик, он и есть Русик.
   Людмила слегка нахмурилась.
   - Мне завтра на работу. Должна же я привести себя в  порядок,  прежде
чем выходить в эфир?
   Она работала  на  местной  телестудии  не  только  режиссером,  но  и
ведущей, и ей не нравилось, когда приходилось кому-нибудь напоминать  об
этом.
   - Ты же на себя целую кадку воды извела! - резонно заметила  Эллочка,
окуная кисточку в малиновую краску. - Я уже не говорю о косметике.
   - Правильно, что не говоришь. Это тебя абсолютно не касается.
   Тошка, встревоженный нехорошими  нотками,  зазвучавшими  в  хозяйских
голосах, заюлил и попытался лизнуть Людмилу в колено, но  она  отпихнула
его ногой. Эллочка,  обидевшись  за  пуделька,  присела,  обняла  его  и
заявила:
   - Ты поезжай, а я остаюсь. С Тошкой.
   - Не выдумывай! - прикрикнула на дочь Людмила. Потом, сообразив,  что
лучше действовать хитростью и  лаской,  улыбнулась  так  широко,  словно
приготовилась начать свою информационную передачу "Панорама".
   - Эльчонок, я уже сыта Во горло этой дачной жизнью.  Мне  здесь  себя
совершенно нечем занять.
   - А ты бы брала пример с меня. Лично я  грядки  прополола  и  полила.
Малину собрала. Веточки подрезала. Кто-кто, а я не лентяйничала!
   Людмила посмотрела  на  дочь  так,  словно  собиралась  наградить  ее
пинком, как Тошку, но вместо этого заискивающе хихикнула:
   - Ты у меня умница. И, знаешь, в  твоем  рисовании  наметились  явные
сдвиги. Вот эти тучки, наплывающие на солнце, прямо как настоящие.
   - Это птицы, а не тучки, - вздохнула Эллочка  и  с  обреченным  видом
принялась собираться. - Ты совершенно не умеешь подлизываться, мамочка.
   "Думаю, что как раз это у меня получается лучше всего,  -  неожиданно
подумала Людмила. - Подлизываться, обманывать и кривить душой".
   Это было не самоосуждение, а констатация факта.
   Меняться Людмила не собиралась. Слишком уж  ей  нравилось  рисковать,
изменяя мужьям и любовникам. Некоторые люди вызывают приток адреналина в
крови прыжками  с  парашютом,  а  Людмиле  для  ощущения  восторга  было
достаточно спланировать в очередную постель. Да и вообще  ее  забавляло,
что доверчивый Руслан готов сдувать с нее пылинки, не подозревая, что  к
его развесистой  супружеской  короне  прибавляются  все  новые  и  новые
отростки. Ими Людмила награждала мужа просто так, для полноты  ощущений.
Слишком бурной выдалась у нее молодость, чтобы получать  наслаждение  от
размеренного секса на брачном ложе.
   Вот  и  теперь  ее  преисполняло  предвкушение  чего-то   новенького,
остренького. Потому что перед ее глазами до сих пор стояли  узкие  бедра
утреннего незнакомца, обтянутые линялыми джинсами.
   - О чем ты все время думаешь? - недовольно поинтересовалась  Эллочка,
когда они двинулись в направлении дома.
   - Я? - Глаза Людмилы преувеличенно округлились.
   - Ты, ты, - подтвердила дочь, подозрительно хмурясь.
   - Сценарий передачи, - нашлась она. - К завтрашнему  утру  он  должен
быть готов, а у меня пока только наброски.
   - Ты хуже Тошки, - строго сказала Эллочка. - Он и то успевает  делать
все вовремя!
   Пуделек, заслышав свое имя,  благодарно  тявкнул  и  заметался  между
хозяйскими ногами, давая понять, что теперь их поведение его  устраивает
целиком и полностью. "Вам хорошо? Значит, и мне тоже!"
   Эх, если бы люди брали с него пример, то  они  тоже  были  бы  всегда
счастливыми и беззаботными.

***

   К полному изумлению дочери, Людмила потратила на окончательные  сборы
не больше пяти минут.
   Первая забралась в старенький  "Фольксваген"  и  вырулила  со  двора.
Однако путешествие было недолгим.
   Миновав дамбу, Людмила не  погнала  машину  в  направлении  шоссе,  а
свернула с пригорка вниз, к ставку.
   Эллочка озадаченно спросила:
   - Это так мы едем домой, да?
   Остановив машину за густым деревцем, обеспечивающим  некоторую  тень,
Людмила преувеличенно бодро заявила:
   - Послушай, Эльчонок! Мне в голову пришла совершенно потрясная  идея.
Как у вас говорят - просто отпад.
   - Никто у нас так не говорит, - возразила дочка. -  И  что  за  идея?
Искупаться в этой луже и нахвататься всяких пиявок?
   - Нет, что  ты!  -  засмеялась  Людмила,  по  ходу  дела  корректируя
звучание своего голоса таким образом, чтобы он звучал  как  можно  более
естественно. - Я тебе говорила о своем сценарии, помнишь?
   Выгоревшие Эллочкины бровки изогнулись  в  виде  двух  крючочков,  на
которых повис недоуменный вопрос.
   - Сейчас я вернусь на дачу и скоренько запишу все, что мне  пришло  в
голову, - быстро сказала Людмила.
   - Давай вместе вернемся.
   - Глупости!
   - Почему это глупости?
   - Потому что глупости.
   Людмила даже фыркнула в подтверждение своим словам. Не могла  же  она
сказать дочери,  что  намеревается  по-скоренькому  сбегать  в  гости  к
соседу. А блудить в нескольких метрах от Эллочки ей не хотелось.
   Такая проныра ее даже под землей найдет, а как потом  смотреть  ей  в
глаза?  План  Людмилы  строился  именно  на  этой  вот  "непредвиденной"
остановке.
   - Ты что, мама, собираешься бросить меня одну? - не поверила Эллочка.
   - Почему одну, когда с тобой Тошка. И потом, что значит: "бросить"?
   - То и значит. Я тебе что, так сильно мешаю?
   Людмила немного смутилась:
   - Не то чтобы мешаешь, но... Понимаешь, я должна сосредоточиться.
   - Не останусь без тебя! - заупрямилась Эллочка.
   Людмила шутливо поймала ее за нос и поводила из стороны в сторону:
   - Будешь вредничать - оторву!
   Эллочка взвизгнула чуточку громче, чем того требовала шутка, опасливо
высвободилась и присмотрелась к матери.
   - Разве до дома дотерпеть нельзя? - спросила она, по-взрослому  морща
лоб.
   - Никак нельзя, - подтвердила Людмила с виноватой улыбкой.
   - Я даже не буду заходить в дом. Посижу на крылечке. Буду вести  себя
тихо-тихо, как мышка.
   - Нет. Машину бросать без присмотра нельзя.
   - Так мы на машине и вернемся!
   - Какое же это будет творчество, если я  на  машине  стану  туда-сюда
раскатывать?
   Возражение прозвучало не очень логично, но Эллочке пришлось  неохотно
согласиться. Они выбрались из машины и  остановились  напротив,  избегая
смотреть друг другу в глаза.
   - Почему ты дрожишь, мама? - спросила дочь. - Разве холодно?
   - А? Что? - Людмила встрепенулась и изобразила  улыбку.  -  Никто  не
дрожит. - Она бросила долгий взгляд  в  сторону  поселка.  -  Слушай,  я
пойду, ладно?
   - Только недолго, - предупредила Эллочка.
   - Это как получится, - ответил Людмила и вдруг тихонечко  засмеялась.
- Думаю, за час я управлюсь.
   Максимум за полтора.
   - Учти, одной мне будет скучно и страшно!
   - Ерунда! Ты уже большая. С тобой Тошка. Главное - от  машины  ни  на
шаг. Задача ясна?
   - Ясна. Очень даже ясна. - Эллочка вздохнула. - Но лучше не  ходи  на
дачу, мама. Не надо никаких сценариев. В Сочи ты тоже однажды  говорила:
"срочное дело, срочное дело", - помнишь? - а потом у тебя оказалось  все
лицо исцарапано... - Голос Эллочки  зазвенел.  -  И  все  вы,  взрослые,
врете! Сами такие большие, а маленьким врете.
   - У тебя нос не дорос меня судить. - Людмила сказала  это  как  бы  в
шутку, но улыбка у нее вышла неискренняя. - Ладно, чао. Можешь  пожевать
что-нибудь - на заднем сиденье сумка  с  провизией.  Если  увидишь,  что
приближается посторонний, садись в машину и нажми  на  дверцах  вот  эти
кнопочки. Но тут чужие не ходят, не бойся. Так что охраняй машину и будь
умницей.
   - Сама будь умницей! - сказала Эллочка и смахнула с ресниц  слезинку,
не дав ей соскользнуть по щеке.
   Но Людмила уже ничего не слышала и не видела.
   Она целеустремленно уходила прочь, так ни разу и  не  оглянувшись  на
сиротливо  приткнувшийся  у  берега  автомобиль  и  маленькую   дочурку,
провожающую ее тревожным взглядом.

***

   Солнце клонилось к горизонту, когда Людмила  быстрым  шагом  миновала
новорусскую стройку, осторожно отворила нужную калитку и подала голос:
   - Эй! Есть кто живой?
   Никто не откликнулся. Тогда Людмила вошла во двор и  двинулась  вдоль
кирпичной стены дома по узенькой бетонной дорожке. Шагая, она  старалась
не наступать на многочисленные трещины. Такой  у  нее  имелся  суеверный
сдвиг по фазе. Удастся переступить  все  трещины  -  повезет.  Ей  очень
хотелось, чтобы повезло.
   Пройдя несколько шагов, Людмила очутилась  в  своеобразном  гроте  из
виноградных лоз, дававших тень и подобие прохлады. Ей понравилось в этом
оазисе. На  темно-зеленом  фоне  она  должна  была  смотреться  особенно
выгодно в  своем  ярко-желтом  сарафане,  загорелая,  свежая,  стройная.
Уверенная в себе молодая женщина.  Только  отчего-то  ужасно  колотилось
сердце,  как  у  школьницы  перед  первым   свиданием,   которое   может
завершиться не только кусачими поцелуями и  трепетными  прикосновениями.
Набрав в грудь побольше воздуха, как  перед  прыжком  в  холодную  воду,
Людмила окликнула еще раз:
   - Э-эй! Есть кто...
   Он возник перед ней совершенно бесшумно и на  столько  внезапно,  что
напрягшиеся от испуга соски отчетливо обрисовались под тонкой тканью  ее
сарафана. Бесстрастный. Молчаливый.  Все  в  тех  же  узких  застиранных
джинсах, но уже без рубахи. Людмила подумала, что впервые в жизни  видит
зрелый мужской торс, напрочь лишенный привычной растительности на груди.
Сильное мускулистое тело с гладкой юношеской кожей. Это было трогательно
и волнующе. Как в ранней молодости, когда от  одного  лишь  предвкушения
восторга  все  внутри  переворачивалось  и  холодело.   Стараясь   унять
тревожную дрожь в голосе, Людмила улыбнулась и пустила  в  ход  домашнюю
заготовку:
   - Не ждали гостей?
   Светлые глаза мужчины смотрели на нее не мигая.
   - Нет. - Это прозвучало не очень вежливо, но зато честно.
   - Жарко, - зачем-то сказала Людмила и слегка покраснела.
   - Да.
   Иронически  приподняв  уголок   губ,   мужчина   продолжал   спокойно
разглядывать  гостью.  В  светлых  глазах  мужчины  не  было   ни   тени
недоумения. Он просто смотрел на Людмилу, не приглашая, но и не прогоняя
прочь.
   Впервые в жизни, стоя перед мужчиной,  она  понятия  не  имела,  куда
девать  ставшие  вдруг  лишними  и  нелепыми  руки.  Пришлось  поправить
прическу,  одернуть  сарафан.  Сердясь  одновременно  на   себя   и   на
нелюбезного хозяина дома, Людмила сказала:
   - Я зашла поблагодарить вас за дочь.
   - Конечно. - Мужчина деликатно убрал свою полуулыбку.  -  С  девочкой
все в порядке?
   - Да, спасибо. - С ужасом предчувствуя, что румянец на  лице  вот-вот
сменится нестерпимым жаром, Людмила с неожиданной решимостью предложила:
   - А что, если я приглашу вас на чашку чаю?
   - М-м? Сейчас? В такую жару?
   - Можно вечером, - слегка упавшим голосом отозвалась она,  уже  зная,
что приглашение принято не будет.
   - Без чая, значит, никак?
   Опять эта улыбка, затрагивающая только правую часть рта! И ничего  не
выражающий взгляд светло-серых глаз, таких  ярких  в  тени  виноградного
грота.
   Оставалось выдавить из себя подходящую вежливую фразу, развернуться и
уйти. Прямо сейчас.., да, сейчас.., немедленно!..
   Людмила молчала и продолжала стоять на месте как вкопанная.
   - Моя фамилия Громов, - сказал мужчина. - А вы...?
   - Людмила, - послушно назвалась она.
   - Вот что, Люда... Давайте-ка вы ко мне, а не я к вам. И не на чай, а
на холодное пивко, идет?
   Наконец-то он улыбнулся по-настоящему: озорно и  открыто.  Удержаться
от ответной улыбки было невозможно. Людмила хотела  пожать  плечами,  но
вместо этого решительно тряхнула  рассыпчатыми  каштановыми  волосами  и
шагнула вслед за хозяином к распахнутой двери.
   - Дома я хожу без смокинга, - предупредил Громов на ходу.  -  А  пиво
пью прямо из горлышка, так вкуснее. - Он остановился и пропустил Людмилу
вперед. - Но вам готов предоставить чашку,  если  вы  сполоснете  ее  на
крылечке.
   - Я лучше тоже из горлышка, - улыбнулась она, переступая через порог.
   Шаткий   стол   был   застелен   обшарпанной   цветастой    клеенкой.
Ромашки...Васильки... Незабудки...
   Присев на табурет, Людмила с  преувеличенным  вниманием  разглядывала
рисованные букетики, не отваживаясь поднять глаза  на  Громова.  Он,  не
обращая внимания на ее скованность, устроился напротив.
   Ловко изогнувшись назад,  открыл  за  своей  спиной  натужно  гудящий
холодильник и выставил на стол две запотевшие бутылки.
   - Угощайтесь.
   - Спасибо.
   Прихлебывая горьковатое пиво, они сидели друг напротив  друга,  плохо
представляя себе, о чем говорить.  Отметив  нервозность  гостьи,  Громов
пришел ей на помощь:
   - Это что за люди между нами обосновались?
   Благодарно отметив понравившееся ей  "между  нами",  Людмила  коротко
проинформировала собеседника:
   - Какой-то типичный новорусский помещик  со  свитой.  Затеял  стройку
века. Я даже не знаю, как его зовут. Весной мы приехали, а он уже тут. Я
его издали видела однажды. Спина у него белая и ноздреватая.  Как  плохо
пропеченный блин.
   - Лицо, между прочим, из того же теста слеплено, - усмехнулся Громов.
- Открывающийся с моего участка пейзаж не украшает. И все  же  кое-какая
польза от соседа намечается.
   - Вот уж не уверена.
   - Не знаю, как вы, а мне хочется, чтобы он как  можно  скорее  возвел
свою великую китайскую стену.
   - Я тоже об этом думала, - засмеялась  Людмила.  -  Не  из-за  собаки
даже. И не из-за рыжего дебила в спортивном костюме. Просто людям разной
породы необходим разделительный барьер...