-  Гад!  -  коротко  откликнулся  чужак,  приглушая  звук,  чтобы  не
привлекать внимание лишних свидетелей.  Мрачно  взглянув  на  щенка,  он
неожиданно сорвался с места и припустил прочь, затерявшись вскоре  среди
кустов крыжовника и смородины.
   Обратив забияку в бегство,  Тошка  изменил  тон  своего  тявканья  на
победоносно-издевательский. Хозяйка уже  шла  к  нему,  и  было  приятно
показать ей свою преданность и отвагу...
   Тем временем черный пес по кличке Рокки злорадно осклабился на  бегу.
Он  не  стал  попусту  рычать,  лаять  и  атаковать  железную   паутину,
отделявшую его от нахального комочка мяса и  шерсти.  Он  принял  другое
решение, и на его клыках уже ощущался вкус чужой крови, а в ушах звенело
предсмертное верещание маленького засранца.
   Вымахнув на улицу, Рокки неуклюже проехался на лапах, вздымая пыль  и
камешки, затормозил, повернул налево и поспешил туда, где соседский двор
был обнесен оградой лишь наполовину.  Перейдя  на  крадущуюся  рысь,  он
черной тенью скользнул вдоль стены чужого дома  и  притаился  за  углом.
Голосистый засранец семенил прямо навстречу,  ведя  за  собой  такое  же
хилое,  хотя  и  двуногое  существо.  Неважная  защита  для   пудельков,
нарывающихся на неприятности! Рокки угрожающе пригнул башку  к  земле  и
шагнул  вперед,  обнаруживая  свое   присутствие.   Это   был   сюрприз,
доставивший удовольствие лишь ему одному.
   Когда Рокки позволил вырваться  наружу  яростному  хрипу,  так  долго
клокотавшему в глотке, пуделек  замер,  словно  наткнулся  на  невидимую
преграду, и визгливо оповестил хозяйку о наглом вторжении чужака. Затем,
с чувством исполненного долга, он метнулся назад, вверяя свою  судьбу  в
руки семилетней девочки.
   Чтобы преодолеть три метра,  щенку  пришлось  оттолкнуться  от  земли
несколько раз. Ротвейлер покрыл почти такое же расстояние одним прыжком.
   Тошка еще только тормозил всеми четырьмя лапками  у  Эллочкиных  ног,
когда преследователь взвился в воздух вторично, готовясь  обрушиться  на
жертву всеми своими килограммами мышц и влажными от  нетерпеливой  слюны
клыками.
   Прыжок Рокки был скомкан возгласом  "фу!",  по-детски  тоненьким,  но
достаточно громким и  повелительным,  чтобы  обжечь  пса  подобно  удару
хлыста.
   Автоматически перегруппировавшись в полете, Рокки приземлился раньше,
чем собирался, едва не кувыркнувшись при этом через  голову.  Увлекаемый
стыдом и инерцией,  он  промчался  мимо  девочки,  на  руках  у  которой
примостился проклятый щенок. Для служебной собаки  это  была  совершенно
недосягаемая высота.
   Обескураженно вывалив розовый язык, черный пес сидел и  смотрел,  как
девочка шествует к своему дому, унося добычу, делавшую вид,  что  рвется
из хозяйских рук  в  бой.  Эти  притворные  телодвижения  сопровождались
истеричным лаем.
   Вздорная  собачонка,  смахивающая  на   белого   кудлатого   ягненка,
ускользала из-под самого носа черного зверя.
   Эллочка  не  оборачивалась.   Пять   шагов...   Восемь...   Десять...
Немигающий взгляд Рокки, устремленный в спину  девочки,  уже  был  готов
блудливо  ускользнуть  в  сторону,  когда  она  неловко   оступилась   и
замешкалась у крыльца. Опустив пуделька на  верхнюю  ступеньку,  девочка
произнесла  слова,  которые  не   следовало   говорить   в   присутствии
злопамятного ротвейлера:
   - Не бойся, Тошка. Я сейчас. Только тапочку подберу.
   Тпчк! Невинное  словечко  прозвучало  для  Рокки  как  провокационный
вызов. Если вчера он молча снес все издевательства от господина, то  это
совсем не означало, что  то  же  самое  может  позволить  себе  какая-то
пигалица  с  тоненькими  ручками,  ножками  и  шейкой.  Главная  собачья
заповедь - "не убий человеческого детеныша" - мгновенно померкла в мозгу
ротвейлера  под  наплывом  ярких  вчерашних  воспоминаний,  и  он  молча
бросился на девочку, посмевшую насмехаться над ним.
   Это  была  молниеносная  атака,  составленная  из  трех   размашистых
скачков. Третий, по расчетам Рокки, должен был  стать  последним  -  для
девочки. Голосистый щенок его уже не интересовал. Взвившись над  землей,
Рокки метил лапами в тщедушную грудь обидчицы, а клыками -  сразу  в  ее
беззащитное горло.
   Но и этот прыжок был прерван в полете! Вместо того, чтобы сбить с ног
жертву, Рокки сам  рухнул  наземь,  столкнувшись  в  воздухе  с  тяжелым
металлическим  снарядом,  который  врезался  прямо  в   собачью   башку.
Вообще-то это было обычное оцинкованное  ведро,  наполовину  наполненное
холодной водой.
   Хотя ротвейлер воспринял его как карающую  десницу,  обрушившуюся  на
него за греховную попытку растерзать человеческого детеныша.
   Это сногсшибательное  чудо  каким-то  непостижимым  образом  сотворил
человек, явившийся с улицы следом за Рокки  и  приближавшийся  теперь  к
нему.
   Тот самый, носивший в себе пустоту! Словно порыв ветра тронул  черную
шерсть Рокки, прижал его уши  к  голове  и  толкнул  в  грудь,  заставив
попятиться, оседая на подгибающихся задних лапах. Мужчина в джинсах гнал
перед собой волну энергии - не злой и не доброй, но  от  этого  особенно
мощной.
   Девочка с щенком успели улизнуть в дом. Мужчина  и  громадный  черный
пес остались во дворе один на один.
   Холодный душ вполне остудил бойцовский пыл Рокки,  но  он  все  равно
ощерился,  подчиняясь  древнему   инстинкту,   повелевающему   встречать
противника в клыки. Неубедительно  рявкнул.  Никаких  более  радикальных
решений в его гудящей башке не возникло.
   - Пасть -  закрой,  -  спокойно  посоветовал  мужчина,  остановившись
рядом.
   Взгляд Рокки, помимо  его  воли,  был  притянут  необычайно  светлыми
глазами незнакомца. Захотелось заскулить, а еще лучше - завыть, протяжно
и тоскливо. Человеческие глаза напоминали дневной свет в сильную  стужу.
А их выражение... Так отстраненно смотрит зимнее небо на околевающих  от
холода собак. Свысока. Равнодушно.
   Рокки поспешно спрятал клыки и понурил голову.
   Неумолимая воля, излучаемая этими  странными  глазами,  не  позволяла
выдерживать их взгляд слишком долго. Страдальчески наморщив широкий лоб,
пес ожидал пинка, заранее зная, что не посмеет даже огрызнуться в ответ.
Но вместо удара до него долетело миролюбивое:
   - Домой иди, вояка.
   Почему-то от этого голоса сердце пса сжалось, а вокруг него в  груди,
наоборот, образовалось очень  много  горячего  пространства.  Вот  какой
повелитель был нужен Рокки с щенячьего возраста. Но собаки  не  выбирают
хозяев. Как люди - своих богов.
   И  Рокки  поспешил  к  своему  личному  господу,  с  каждым   скачком
освобождаясь от чужой власти, под которую опасался  попасть  навсегда  и
бесповоротно.

***

   Людмила вспомнила о необходимости дышать, только когда внизу хлопнула
дверь и зазвучали торопливые шаги по  лестнице,  сопровождаемые  цокотом
Тошкиных коготков. Истерика, которую закатил пуделек, подняла женщину  и
погнала ее к распахнутому окну. Похолодев от ужаса, она успела  увидеть,
как соседский кобель ринулся на ее дочь,  а  потом  откуда  ни  возьмись
прилетело ведро, оставляя за собой сверкающую водную  дугу,  и  оглушило
зверюгу.
   - Господи, - обессиленно прошептала Людмила, а потом  повторила  чуть
громче:
   - Господи, боже мой! - Она обняла подбежавшую дочь, прижала ее к себе
и опять  выглянула  в  окно,  словно  опасаясь,  что  черный  пес  может
попытаться проникнуть в дом.
   - Все в порядке, мамочка.  Нам  не  страшен  серый  волк.  -  Эллочка
высвободилась из удушающих объятий и тоже высунулась наружу.
   Ротвейлер уже исчез. Прогнавший его незнакомец в  линялых  джинсах  и
синей рубахе поднял ведро и стоял спиной к дому. И  женщина,  и  девочка
одновременно обратили внимание на ширину его плеч,  но  лишь  искушенные
возрастом глаза оценили по достоинству также узкие бедра мужчины  и  его
поджарый зад.
   - Ты его знаешь, мам? - тихо спросила Эллочка'. - Он кто?
   "Очень бы я хотела знать, кто он такой и откуда взялся",  -  подумала
Людмила, хотя вслух произнесла совсем другое:
   - Не знаю. Но даже незнакомому человеку принято говорить "спасибо".
   - Ой, и правда! - опомнилась Эллочка.
   Она уже приготовилась окликнуть мужчину, но вместо благодарности тому
было суждено услышать совсем другие слова:
   - Э, ты! Очумел, что ли, к-ка-зел? Знаешь, сколько эта  псина  стоит,
которую ты покалечил? Да за такие бабки  десяток  уродов  вроде  тебя  в
землю закопать можно! Живьем!
   Девочка озадаченно захлопнула рот  и  перегнулась  через  подоконник,
чтобы хорошенько разглядеть опередившего ее грубияна, слегка гнусавящего
и растягивающего гласные, как некоторые мальчишки в школе,  мечтающие  о
бандитской карьере.
   Последовала ее примеру и Людмила. Касаясь подбородком дочкиных волос,
она  высмотрела  на  соседском  участке  молодого  нахала  в  изумрудном
спортивном костюме и огромных грязных кроссовках.
   Он был одним  из  двух  телохранителей  молодого  бизнесмена  Максима
Мамотина. Зеленый спортивный костюм парня постоянно маячил у Людмилы  на
виду. Всякий раз, когда  она  замечала  этот  костюм,  расхаживающий  по
прилегающему участку,  у  нее  моментально  портилось  настроение.  Нет,
верзила не обидел ее ни единым словом  и  жеребячьими  заигрываниями  не
докучал. Напротив, он совершенно  не  замечал  соседку  и  ее  маленькую
дочку. В подтверждение этого он всегда был готов  непринужденно  извлечь
из штанов внушительный розовый шланг и  помочиться  у  всех  на  глазах.
Плевал он на людей.
   Клал на всех с прибором и не скрывал этого.
   Вчера парень предавался своему любимому  занятию  особенно  часто.  В
доме Мамотина шумно гуляли и орали песни. Судя по всему, парень тоже  не
остался в стороне от застолья и  теперь  испытывал  тяжелое  похмелье  и
беспричинную ненависть к окружающему миру. К  тому  же  за  ссадину  или
шишку на башке хозяйской собаки он рисковал заработать  точно  такое  же
украшение.
   - Оглох? - заорал парень, обозленный тем, что его слова остались  без
внимания. - Я к тебе обращаюсь, ур-род! Ты зачем собачку обидел?
   На  этот  раз  мужчина  в  джинсах  соизволил  повернуться  на  голос
защитника животных. Его четкий профиль приятно удивил Людмилу.  На  нем,
наспех покрытом свежим красноватым загаром, выделялись симпатичные белые
лучики, протянувшиеся от уголка глаза  к  виску.  Будто  кто-то  острыми
коготками провел по гладкой поверхности.
   Выдержав паузу, мужчина неохотно разнял плотно сжатые губы и  коротко
бросил, как плюнул:
   - Пасть - закрой!
   Эту же фразу он недавно адресовал ротвейлеру, но теперь, обращенная к
гнусавому гуманисту из соседнего  двора,  она  прозвучала  в  совершенно
иной, неприязненной тональности.
   Похоже, похмельный спортсмен даже  обрадовался  перспективе  утренней
разминки.
   - За пасть ответишь, - пообещал он, гнусавя с особым чувством.  -  За
Рокки - тоже. Ур-род!
   - Рокки - это кто? - скучно осведомился мужчина. - Кобель твой? А ты,
значит, псарь при нем?
   Почему тогда без поводка и намордника?
   - Тебя колышет, почему он без намордника?
   - Это как раз меня не колышет. Речь идет не о собаке,  а  о  тебе,  -
уточнил мужчина, разглядывая собеседника с холодным любопытством.
   - Обо мне, значит? Ну-ну!...
   Парню явно не понравилось, что его приравнивают к псу, пусть  даже  к
породистому, с солидной родословной. Шумно дыша, он ухватился за  ограду
и тряхнул ее так яростно, словно намеревался сорвать  сетку  с  бетонных
столбов или пробовал на прочность, прежде чем попытаться прорвать  ее  с
разбега.
   Он не подозревал, что в  этот  момент  в  точности  копирует  тактику
Рокки,  напоминая  его  даже  выражением  физиономии.  Убедившись,   что
преграда перед ним  стоит  непреодолимая,  парень  высказался  по  этому
поводу столь витиевато, что  обе  зрительницы  одновременно  покраснели.
Самым цензурным в этой тираде было предложение отсосать. Заинтригованная
Эллочка бросила взгляд на мать, собираясь что-то спросить, но та сделала
вид, что целиком поглощена происходящим внизу.
   Невозмутимо выслушав оратора, мужчина хмыкнул:
   - Бесплатный совет на будущее. Держи на привязи собак.  Не  распускай
язык. Будешь жить долго и счастливо, без вавок в голове.
   - Вавок?.. - Выдав новую порцию мата, парень еще раз  тряхнул  сетку,
сплюнул и направился к выходу на улицу, снова повторяя маневр Рокки.
   Мужчина досадливо пожал плечами и тоже  пошел  прочь  со  двора,  но,
почувствовав на себе скрещенные взгляды зрительниц, стремительно  поднял
голову.
   Эллочка вздрогнула, словно  ее  окатили  ледяной  водой,  а  Людмила,
только теперь вспомнив, что она полураздета, прикрыла  грудь  молитвенно
воздетыми руками и отпрянула в глубь комнаты.  Ей  показалось,  что  она
зарделась от макушки до  кончиков  пальцев  на  ногах.  Или  похолодела?
Дивясь  своему  внезапному  смущению,  острому,  как  в  давно   забытом
девичестве, она схватила  со  спинки  кровати  футболку  и  метнулась  к
противоположному окну, выходящему на улицу.
   - Он же его убьет, просто убьет, - пробормотала  она,  туманя  стекло
своим участившимся дыханием.
   - Кто кого? -  деловито  поинтересовалась  Эллочка,  отвоевывая  себе
место у подоконника для обзора поля боя.
   Вместо ответа Людмила рывком рванула  на  себя  створки  рамы,  разом
вспоров многолетний слой бумажных полос и впустив в комнату  посторонние
звуки вперемешку с легким сквознячком.
   Мужчина уже стоял на узкой улочке и задумчиво помахивал  ведром,  как
бы размышляя, стоит ли  возвращаться  к  колонке  за  свежей  водой.  На
приближающийся липовый "адидас" зеленого цвета он если и поглядывал,  то
мельком.  Зато  парень  в  спортивном  костюме  явно   требовал   самого
пристального внимания к своей крупногабаритной персоне. Удостоверившись,
что обидчик не убегает, не  прячется,  а  стоит  себе,  скучает,  парень
медленно надвигался на него, явно обдумывая: куда врезать  противнику  в
первую очередь? Каждый шаг его кроссовок  сопровождался  хищным  хрустом
гравия под подошвами.
   - Есть примета: мужчина с пустым ведром - к несчастью, -  предостерег
его невыразительный голос.
   - Баклань, баклань, - разрешил парень. Он был на  голову  выше  и  на
четверть центнера тяжелее мужчины, а потому мог позволить себе некоторое
великодушие.
   В унисон вскрикнув, зрительницы увидели, как парень  поднял  согнутую
ногу и с силой распрямил ее, метя противнику  в  живот.  Удар  получился
мощный и очень эффектный. Восторженно грюкнуло  подставленное  под  него
пустое ведро и с тарахтением закувыркалось  по  улице.  Провожающий  его
взглядом парень сильно смахивал на обескураженного футболиста,  случайно
отправившего мяч далеко за пределы поля. В этот момент мужчина  коротко,
без замаха, смазал кулаком по его расслабленно  отвисшей  челюсти.  Едва
поспевая за получившим ускорение туловищем, ноги парня бойко понесли его
в заданном направлении.
   Людмила видела  такое  только  по  телевизору,  когда  ее  новый  муж
упивался боксерскими чемпионатами.
   Кажется, это называлось нокдауном. Боксеры, пропустившие сильный удар
в голову, очень похоже семенили по рингу. Налетев  на  препятствие,  они
приходили в себя, отталкивались  от  канатов  и  возвращались  в  боевую
стойку, готовые дать сдачи.
   Ничего подобного у рыжего парня не получилось.
   Видимо, металлическая сетка оказалась  неважной  заменой  эластичному
ограждению ринга.  Парень  не  отпрянул  от  ограды.  Он  всем  корпусом
ударился о нее и, шурша спортивным нарядом, неграциозно  сполз  вниз,  в
бурьян. Выбирался он на дорогу тоже некрасиво - на карачках.
   - Сидел бы себе тихонечко, - предложил мужчина. - А я за водой. Никак
не умоюсь с утра. Сначала собака бешеная, теперь ты.
   Опять это нелестное сравнение с псом!
   - Умоешься, - пообещал парень,  принимая  вертикальное  положение.  -
Кровянкой!
   - Наш победит, - авторитетно заявила Эллочка.
   Людмила бросила на дочь быстрый косой взгляд.
   Даю?  Маленькая-маленькая,  а  туда  же.  Собственнические  инстинкты
просыпаются в женщинах еще раньше материнских.
   Когда она опять перенесла внимание на поле боя,  горе-боксер  шел  на
противника, на этот раз умело прикрывая руками лицо и корпус. Людмила не
сразу поняла, почему правая рука парня не сжата в кулак, а заканчивается
выпяченной ладонью, чем-то  напоминая  кобру,  раздувшую  капюшон  перед
броском. Людмила представила себе,  как,  сжимаясь  на  ходу  в  крепкий
большущий кулак, ручища парня метнется вперед и всем  весом  врежется  в
голову незнакомца, а голова эта, такая независимая и симпатичная, слетит
с плеч долой.
   Но нет. Снова с ударом у парня вышла промашка.
   Его противник гибко качнулся в сторону, замахнулся правой, но  ударил
левой - очень сильно и хлестко.
   Знакомая сцена повторилась - с той лишь разницей,  что  на  этот  раз
ходячий спортивный снаряд отлетел на другую сторону  улицы,  где  бурьян
был еще гуще - настоящие тропические джунгли в миниатюре. Там  парень  и
сгинул, оставив на память о себе лишь треск и шелест.  Ненадолго  сорные
заросли  утихомирились,  а  затем  опять  пришли  в  движение,  оповещая
зрителей, что кто-то в их гуще ворочается,  пытаясь  сориентироваться  в
пространстве.
   Мужчина в джинсах с ленцой приблизился к зарослям.
   - Доволен?
   Верхушки бурьяна  заколебались.  Они  не  знали  правильного  ответа.
Мужчина слегка нахмурился:
   - Может быть, ударить тебя еще разок?  С  прицелом  на  будущее,  так
сказать, м-м?
   На этот раз сразу все растения отрицательно мотнулись  из  стороны  в
сторону. Парня не устраивало будущее,  в  котором  его  будут  прицельно
лупить по лицу. Наверняка у него имелись какие-то другие. более приятные
планы. Мужчина выждал несколько секунд, понимающе  кивнул  и,  подхватив
свое многострадальное ведро, удалился ровной походкой.
   Людмила смотрела ему вслед. Ей ужасно хотелось, чтобы он обернулся  и
наградил ее еще одним изучающим взглядом.  Она  так  и  не  разобрала  -
холодный он или обжигающий, этот взгляд?

Глава 4

ВСЕ ЯВНОЕ СТАНОВИТСЯ ТАЙНЫМ

   Тем же утром, в начале недели, далеко-далеко от дачного поселка с его
чудо-окунями и черными зверями, рыскающими в поисках  жертв,  в  большом
городе   с   полуторамиллионным   населением   решалась   судьба   этого
патриархального мирка, возведенного в конце двадцатого  века  на  зыбком
кооперативном фундаменте.
   Не было ни торжественных речей, ни фанфар.  Звучало  лишь  сдавленное
покряхтывание молодого человека, тужащегося так сильно, словно  он  горы
сдвигал на пути к поставленной цели. Что тут поделаешь?
   В начале славных дел Боря  Губерман,  поставленный  у  штурвала  АОЗТ
"Самсон", как правило, подолгу маялся на унитазе, поскольку в голове его
бурлили свежие идеи, а в желудке все лежало многодневным мертвым грузом.
   Твердый стул - он надежнее жидкого, но сидеть на таком  безвылазно  -
сплошное мучение.  Вынашивая  эту  горькую  истину,  Губерман  все  чаще
задавал  бесполезную  работу  сливному  бачку,  надеясь   хоть   отчасти
заглушить громкие стенания своего измученного организма.
   Если бы все процессы происходили так же гладко, как мыслительные! Сел
на унитаз, сделал свое дело, и - свободен как ветер в поле. Лег на жену,
исполнил свой долг, и - отдыхай.  Так  нет  же!  Тонкие  губы  Губермана
сложились в скорбную улыбку  много  выстрадавшего  человека.  Он,  столь
ценивший свое время, был вынужден убивать его  часами  то  на  испанском
унитазе, то на отечественной супруге. Самое обидное заключалось  в  том,
что нередко эти усилия  затрачивались  впустую.  А  ведь  Губерман,  как
всякий человек, любил радоваться плодам своего труда,  привык  гордиться
ими. Привстав, он заглянул под  себя  и  понял,  что  нынешний  одинокий
сморщенный плод не стоит и десятой доли тех стараний,  которые  на  него
ушли.
   - Псу под хвост, - прокомментировал Губерман с желчной миной.
   Это выражение сохранялось на его лице на протяжении  всег