нде, долго гнался за
джипом, но, наглотавшись пыли, отстал и прилег в тени. Его  бока  ходили
ходуном, алый язык болтался, как лист на ветру. Надеясь, что  человек  с
глазами цвета  зимнего  неба  еще  вернется,  он  твердо  решил,  что  в
следующий раз лучше умрет, чем оставит его одного.

Глава 23

МНЕ СВЕРХУ ВИДНО ВСЕ, ТЫ ТАК И ЗНАЙ

   Если от поселка махнуть в центр Курганска по прямой,  птицей,  то  на
расстоянии двенадцати километров от  него  можно  обнаружить  элегантное
двенадцатиэтажное здание, возведенное в свое время по  проекту  главного
архитектора города. Автомобильный спидометр намотал бы километров раза в
три больше, но на тихую улочку, которая вела к зданию, сумел бы  въехать
далеко не каждый.
   Это не означало, что там был создан маленький  оазис  для  пешеходов.
Машины сюда подъезжали, да еще какие!  Но  лишь  те,  владельцы  которых
имели на то право. Новые хозяева жизни. Или хозяева новой жизни.
   Справить нужду украдкой в одном из подъездов  многоэтажного  дома  не
удалось бы даже самому секретному агенту. Слишком много ведомственной  и
вневедомственной  охраны  было  понатыкано  вокруг,  внутри  и  даже   в
припаркованных рядом машинах.
   Круглосуточно хрипели  рации,  бесстрастно  фиксировали  происходящее
глазки телекамер, несли службу системы сигнализации. Стены, двери и окна
большинства квартир были снабжены несколькими  слоями  защиты.  Дежурный
наряд из соседнего отделения милиции добирался до дома за  1  минуту  49
секунд даже в приличном подпитии.
   У телохранителей, сопровождавших  здешних  жильцов,  встречались  как
табельные пистолеты, так и противозаконные "узи". Все зависело от  того,
кто  кого  и  от  кого  охраняет.  Народ  в  доме  подобрался  настолько
разношерстный, что редкие прохожие  никогда  не  знали  наверняка,  кого
видят перед собой: народного депутата, прокурора или  бандита.  Все  они
одевались  примерно  одинаково,  передвигались  на  однотипных  раздутых
иномарках и глядели на окружающий мир с одинаковым высокомерием.
   Среди этой публики и обосновался Александр Сергеевич Руднев, которому
стало не слишком удобно оставаться в своем дворце  после  того,  как  он
окончательно закосил под политика. Это  был  лучший  из  всех  возможных
вариантов. Универсальная конструкция  дома  складывалась  из  просторных
квартир, расположенных на двух уровнях - прихожая, гостиная  и  кухня  -
внизу, а спальни и службы - этажом выше. Будучи персоной  самой  важной,
Руднев устроился с наибольшим комфортом. Им были приобретены все  четыре
квартиры на лестничной  площадке,  образовав  очень  даже  недурственные
хоромы,  где  хватило  места  всем:  и  Рудневу  с  женой  и  сыном,   и
многочисленной челяди.
   Квартиры соединялись между собой переходами, но доступ  в  рудневские
апартаменты перекрывался при необходимости стальными  панелями.  И  если
никто не ведал, чем там занимается хозяин, то сам  он  имел  возможность
наблюдать за всеми благодаря системе телеобъективов.  Сидя  перед  тремя
цветными мониторами  и  переключаясь  с  канала  на  канал,  можно  было
запросто возомнить себя всевидящим  господом.  Еще  недавно  Руднев  был
очень близок к этому состоянию, но  теперь  все  изменилась.  Непонятки,
начавшиеся в поселке Западном, вывели его из состояния эйфории.
   Выключив  "Шарп",  на  грандиозном  плоском  экране  которого  давало
телеинтервью его собственное изображение, Руднев вот уже в  который  раз
взглянул на часы и решительно встал. До назначенной  встречи  оставалось
целых пять минут, но терпеть дольше не было сил.
   Для тайных встреч была приспособлена квартира  в  соседнем  подъезде.
Если бы кто-нибудь и взломал  ее  металлическую  дверь,  обшитую  дубом,
украшенную глазком,  звонком  и  табличкой  с  номером  35,  то  за  ней
обнаружился бы  совершенно  неприглядный  антураж  холостяцкой  берлоги.
Минимум мебели, максимум мусора и пустых водочных бутылок. Дверные замки
стоили в несколько раз  больше  всего  этого  хлама.  Они  заставили  бы
попотеть даже опытного медвежатника и открывались ключами, когда  Руднев
отключал у себя электронный блокиратор.
   Сам он проникал в квартиру сквозь узкий ход, прорубленный в  бетонных
плитах. Обычно люки были задраены. Но если было необходимо, Руднев в два
счета мог исчезнуть из одного  места,  чтобы  появиться  в  другом.  Как
чертик из табакерки.
   Он всегда чувствовал  себя  глуповато,  проникая  таким  вот  макаром
сквозь стены. Когда ты выходишь из  стенного  шкафа,  заставленного  для
блезира всякой рухлядью, нелегко сохранять внушительный вид,  даже  если
твой костюм пошит в фешенебельном лондонском ателье  "Лорд  Кирчнер",  а
твой галстук стоит 314 долларов 99 центов, потому  что  на  его  изнанке
красуется шелковая роспись изготовившего его Пьетро Дельпоне. Или Пьедро
Мальпоне. В общем, какого-то знаменитого искусника.
   Визитер, дожидавшийся Руднева в колченогом  кресле,  выглядел  проще.
Костюмчик на нем сидел препаршиво, галстук вообще отсутствовал. И все же
он был одним из тех избранных, кого Руднев  одарил  ключами  от  явочной
квартиры. Пусть заместитель начальника УБОПа  совершенно  не  следил  за
модой, зато он был в  курсе  всех  важнейших  событий,  происходивших  в
Курганске.
   - Добрый день, - пропыхтел Руднев, выбираясь из чулана.
   -  Утро,  -  поправил  его  полковник  Бурлаев.  Такая  у  него  была
неприятная манера здороваться.
   Брови Руднева сползлись мохнатыми гусеницами  на  переносице,  однако
больше он  ничем  не  выразил  своего  неудовольствия.  Слишком  сложные
отношения связывали его с этим человеком, не всегда и разберешь, кто  от
кого зависит.
   Стряхнув паутину с лацкана пиджака, Руднев устроился точно в таком же
хилом кресле, что и собеседник. Их разделял столик со следами сигаретных
ожогов и многое другое, невидимое невооруженным глазом. Не произнеся  ни
слова, полковник извлек из нагрудного кармана пачку  цветных  снимков  и
развернул их веером, как заправский шулер. Позволив Рудневу полюбоваться
крупными планами четырех мертвых лиц, он прокомментировал:
   -  Это  бандиты  из  самой   опасной   группировки   города.   Братья
Садыкбековы, Шкрек, Рваный. Бычье, рядовые исполнители. А этот красавец,
-  полковник  перетасовал  снимки  и  сложил  их  заново,   -   бригадир
топ-компании..
   Руднев помассировал виски. На  фотографии  была  изображена  беззубая
голова, лежащая на куске грязного полиэтилена. Лицо  закрыто  слипшимися
от крови волосами, но Руднев догадался. Эрик. Это действительно был  он.
В морге - отмытый, причесанный, с головой, приставленной к  туловищу,  и
линейкой на голой груди - он смотрелся гораздо пристойнее.
   - Этот, - прокомментировал Бурлаев, -  был  обнаружен  неподалеку  от
дачного поселка.  Того  самого  -  Чертовщина  какая-то,  -  пробормотал
Руднев. - Заколдованный он, что ли?
   - Эрик? - поинтересовался полковник с непроницаемым выражением лица.
   - Поселок! Как это было? Что с ним приключилось?
   - С  поселком?  -  Заметив  опасные  огоньки  в  глазах  собеседника,
полковник Бурлаев решил, что валять ваньку не время и не место.  Щелкнув
пальцем по глянцевому снимку, он доложил:
   - Этот парень плохо кончил,  очень.  Чтобы  достать  его  из  машины,
пришлось срезать крышу автогеном. Она оказалась  под  днищем  встречного
"КамАЗа", а это не шуточки.
   Удивительно, что ему только снесло голову, а не смяло в лепешку.
   - Он обкурился? - с надеждой предположил Руднев. - Был пьян?
   - Нет. Кто-то вывел из строя тормоза его машины, усадил его внутрь  и
пустил под горку. Эксперт утверждает, что в этот момент он был еще жив.
   - Почему же не сопротивлялся? Так и сидел истуканом?
   Полковник  отстранил  фотографию,  чтобы   полюбоваться   Эриком   на
расстоянии.
   - Об этом можно только догадываться, - сказал он с  удовольствием,  -
но руки у парня были сломаны  -  каждая  в  трех  местах.  Скорее  всего
незадолго до того, как его усадили в "БМВ"  с  перерезанными  тормозными
шлангами.
   - "БМВ"? - Руднев встрепенулся. - Я точно знаю, что Эрик.., гм,  этот
парень должен был пересесть на "Мерседес"!
   - Числится за покойником такая машина, - согласился полковник.  -  Но
она в авторемонтной мастерской. Со вторника.
   - Что, тоже авария? - Руднев расслабил узел гажтука, твердо решив про
себя снабдить явочную квартиру каким-нибудь плохоньким кондиционером.
   Просто невыносимая духота, а пот  наверняка  оставит  на  белоснежной
сорочке желтоватые пятна.
   Полковник покачал головой:
   - Мои ребята осмотрели "Мерседес". Говорят, его умышленно покурочили.
   Не усидев на месте, Руднев вскочил на ноги и принялся  мерить  шагами
почти пустую комнату. Тут было где  разгуляться.  "Не  то  что  в  общей
камере следственного изолятора, куда  ты  рано  или  поздно  угодишь,  -
саркастически подумал полковник. - Если доживешь, конечно".
   Деньги он уважал, а бандитов терпеть не  мог.  Это  был  тот  случай,
когда любовь сильнее ненависти,  хотя  и  не  намного.  Сочетание  столь
противоречивых чувств  приводило  к  тому,  что  полковник  Бурлаев  был
постоянно преисполнен желчи.
   - Кто мог покурочить  "Мерседес"?  -  трагически  воскликнул  Руднев,
остановившись напротив собеседника. - Зачем? И эти  пять  трупов!  -  Он
раздраженно ткнул пальцем в снимки, разложенные  на  столе.  -  Чья  это
работа? "Конторы"? Каких-нибудь залетных отморозков? Но какого хрена  им
понадобилось в дачном поселке?
   Глядя не на Руднева, а на стену с отставшими обоями  за  его  спиной,
полковник заговорил, как бы размышляя вслух:
   - Представим себе такую ситуацию.  Есть  группировка  численностью  в
пару сотен стволов. А ее лидер занят совсем другими  делами.  Шампиньоны
там выращивает или в политику ударился,  не  знаю.  -  Пренебрежительный
взмах рукой. - Вместо него у власти  оказался  какой-нибудь  барыга,  не
пользующийся авторитетом. Держать воинство  в  ежовых  рукавицах  он  не
способен...
   - Или делает вид, что он сбоку  припека,  -  подхватил  Руднев,  всем
весом обрушившись в кресло.
   - Никто  к  его  мнению  не  прислушивается,  -  монотонно  продолжал
полковник, - а потому в группировке начался полный разброд. Вот и  мочат
друг друга бандиты от нечего делать.
   - Или по чьей-то указке, - процедил Руднев. - Барыги,  они  ох  какие
ушлые бывают... Вот что. - Он  требовательно  взглянул  на  Бурлаева.  -
"Самсоновский" офис прослушивается?
   - И проглядывается... Дело житейское.
   Руднев удовлетворенно кивнул, хотя, по  идее,  милицейское  признание
должно было произвести прямо противоположный эффект.
   - Вот! - воскликнул он. - Генеральным директором АОЗТ  "Самсон",  как
вам должно быть известно, числится некто Губерман. Я хочу знать, чем  он
дышит сегодня, кто с ним рядом сшивается, о чем разговоры  ведутся.  Это
возможно?
   Полковник хмыкнул:
   - Кто платит, тот и заказывает музыку. Хоть даже реквием Бетховена.
   - Про реквием поговорим особо, - сказал  Руднев,  устремив  взгляд  в
одну точку. - Вечером надо бы опять встретиться, часиков в  шесть.  Я  у
вас, кстати, деньги занимал, вот только запамятовал, сколько.
   - Три тысячи, - буркнул полковник с отсутствующим видом.
   - Точно, - согласился Руднев, вставая. - Вот вечером и отдам.  Только
разузнать бы о Губермане побольше. Интересная, оказывается, личность.
   В ответ - ни слова, только - тяжелые шаги и грохот захлопнутой двери.
Но  Рудневу  было  недосуг  учить  милиционеров  хорошим   манерам.   Он
стремительно  нырнул  в  стенной  шкаф,   вернулся   в   свой   кабинет,
заблокировал запоры и тут же схватился  за  телефонную  трубку.  Ему  не
терпелось услышать голос Губермана, и это произошло  уже  после  второго
призывного гудка.
   - Слушаю вас.
   - Это  я  тебя  слушаю,  Боря,  -  добродушно  пророкотал  Руднев.  -
Внимательно.
   Злополучный поселок выбрал Губерман, он же им и  занимался.  Порядком
пощипанную бригаду тоже он туда определял.  И  "Мерседес"  вручал  Эрику
он...
   Пока что Руднев не мог сложить воедино все факты,  но  надеялся,  что
сделает это очень скоро. Прижимая трубку плечом к уху, он  намалевал  на
белом листе финской бумаги схематического человечка в очках.
   Малюсенькую такую фигурку, возомнившую себя главной на игровом поле.
   - Александр Сергеевич? - преувеличенно радостно откликнулся голос  на
другом конце провода.
   Зачем Губерман переспрашивает? Разве не узнал?
   Руднев  помалкивал,  а  сам  продолжал  рисовать.  На  листе   возник
прямоугольник,  оснащенный  кружочками-колесиками.  Ручка   добавила   к
воображаемому "Мерседесу" кудряшки дыма.
   - Александр Сергеевич! - Теперь голос Губермана звучал так  тревожно,
словно он заблудился в темноте.
   Чует кошка, чье сало съела. Руднев улыбнулся.
   - Я слушаю, слушаю, - успокаивающе произнес он. - А ты ничего мне  не
рассказываешь, Боря.
   - Эрик куда-то запропастился, - пожаловался Губерман.
   - Вот как?
   - Телефон не отвечает, дома никого. И другие пацаны исчезли...
   - Какие еще пацаны"!  -  машинально  одернул  собеседника  Руднев.  -
Охранники из твоей фирмы, что ли?
   - Ну да.., охранники.
   - В поселке кто-нибудь дежурит?
   - Трое.
   - Трое,  -  повторил  Руднев.  Он  как  раз  закончил  рисовать  пять
могильных холмиков с крестиками.
   Очень наглядно. Восемь минус пять будет три. Все сходится.  -  Что  с
заказчиками? - спросил он.
   - Один  сегодня  окончательно  созрел,  Александр  Сергеевич.  Деньги
приготовил, особняк себе подыскивает. А Эрика нет. Я же не могу сам... -
Губерман запнулся.
   Конечно, он не мог сам - пытать, убивать. Все всегда чужими руками.
   Разглядывая изрисованный лист, Руднев сказал:
   - Заказчик - это  хорошо.  Дорога,  как  говорится,  ложка  к  обеду.
Вечером можно будет разыскать этого твоего заказчика?
   - Легко.
   - Тогда будь на месте, Боря. Из офиса никуда не отлучайся. Я  подошлю
специалистов, поработаете вместе.
   Губерман принялся  что-то  пояснять  своим  напряженным,  вибрирующим
голосом,  но  Руднев  заткнул  его  одним  движением   пальца.   Положив
телефонную трубку, он  попытался  определить,  что  за  картина  у  него
вырисовывается, и грязно выругался. Бред  абстракциониста!  Ни  в  какую
логичную схему события последних дней не укладывались.
   Рудневская  рука  яростно  смяла  лист  бумаги  вместе  с   маленьким
человечком, изображавшим Борю Губермана.

***

   Шестое чувство не  обмануло  Руднева  -  голос  главы  АОЗТ  "Самсон"
действительно звучал взволнованно. Хотя причиной тому послужило решение,
принятое Губерманом, о котором Руднев пока что ничего не знал.
   Мыслей в голове скопилось, как перьев в подушке.
   Время  от  времени   в   кабинет   заглядывали   сотрудники,   что-то
докладывали, в чем-то оправдывались, а он их  в  упор  не  видел.  Якобы
выслушивал, деловито кивал и отправлял восвояси небрежным взмахом  руки:
позже  разберемся.  В  действительности  же  дела  фирмы  уже  абсолютно
перестали  волновать  Губермана.  Он  был  занят  тем,  что   обзванивал
различные банки, трастовые компании и  прочие  места,  куда  мало-помалу
вкладывал свои капиталы, утаенные от "семьи".
   Чем дальше продвигалась работа, тем азартнее  посверкивали  стеклышки
губерманских очков.
   Некоторые  из  Бориных  должников  пытались  оттянуть  сроки  выплат,
ссылаясь на разные глупые обстоятельства,  но  он  четко  говорил,  куда
должны быть перечислены деньги не позднее  10.00  завтрашнего  утра,  не
ленясь лишний раз напомнить, где и на кого он работает.
   На самом деле Губерман отныне работал исключительно на  самого  себя,
горячо уважаемого и трепетно любимого. Вырисовывающаяся итоговая цифра -
пять миллионов долларов - придавала ему уверенность в завтрашнем дне. До
послезавтрашнего дня Губерман задерживаться  в  директорском  кресле  не
собирался. Подсунуть Рудневу друга детства,  Макса  Мамотина,  а  самому
срочно сваливать за границу - таков был его план. Как  говорил  смертник
на электрическом стуле, "некогда мне тут с вами рассиживаться".
   Что ж, в принципе Боря Губерман вовремя почуял, что запахло  жареным,
и все просчитал верно. Но не учел лишь  одной  мелочи.  В  самый  разгар
переговоров с  лимасольским  "Hellenic  Bank"  в  кабинете  генерального
директора АОЗТ "Самсон" ожили милицейские микрофоны, включавшиеся до сих
пор  урывками,  в  целях  экономии  магнитофонной  пленки.  Медленно   и
неумолимо  вертелись  бобины,  фиксируя  каждое   слово,   произнесенное
Губерманом. И обратного хода у этого процесса не было.

Глава 24

ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ

   Планета  Земля  продолжала  выделывать  в   пространстве   сложнейшие
кульбиты, а ее разумные обитатели, если только не покоились в могилах  и
не спали, так же неустанно вращались  среди  себе  подобных,  выясняя  и
налаживая свои непростые человеческие отношения. Один  только  маленький
изгой по имени Саня был предоставлен самому себе. Во  всяком  случае  он
чувствовал себя так - самым одиноким существом во Вселенной.
   Пришел ко мне нелепый сон... Душит мрак со всех сторон...
   Кажется, получилось неплохо, подумал он и тут  же  скорбно  улыбнулся
своим мыслям. На самом деле все получилось плохо, так плохо, что хуже не
придумаешь. Он сунул в рот сорванный колосок и с остервенением впился  в
него  зубами.   Когда   стебель   был   измочален   до   неузнаваемости,
четверостишие приняло законченный вид.
   И вижу я из темноты: уходишь ты, уходишь ты...
   Стало жаль себя до слез. Даже Ксюху Саня жалел  не  Так  сильно,  как
себя. Потому что для нее все закончилось. А Саня...
   Чем выше поднималось солнце, тем более бессмысленной представлялась в
его беспощадном свете затеянная вылазка. Это был не Дикий Запад, и  дело
происходило не в ковбойском поселке, а в самом обычном, дачном,  где  не
принято орудовать "кольтами" среди бела дня, даже если  кто-то  возомнил
себя мстителем из Техаса. И засел  Саня  не  в  каком-нибудь  живописном
каньоне,  а  на  краю  мирного   пшеничного   поля,   откуда   виднелась
незатейливая шиферная крыша сторожки. Под этой  крышей  обитали  амбалы,
которые не стали бы изображать из себя трех перепуганных  поросят,  если
бы Саня вздумал колотить в дверь, потому что на злого и страшного Серого
Волка он никак не тянул. Исходя из этого обидного  для  него  факта,  он
решил устроить засаду у дороги.  В  полусонных  грезах  все  происходило
легко и  просто.  Вот  три  амбала  открывают  ворота  и  едут  в  своей
амбальской машине по своим амбальским делам. А вот на их  пути  внезапно
встает вооруженный человек. Невысокий, но  смелый  и  решительный.  Бах,
бах, бах! - в лобовое стекло. Конец эпизода. Уносите покойников.
   Так выглядело все ночью. Теперь взведенный курок револьвера напоминал
Сане вопросительно  открытую  пасть,  ждущую  от  обладателя  конкретных
действий - прямых и бесповоротных. Хуже всего было то, что Саня не знал,
как возвратить курок в исходное положение. По его убеждению,  это  могло
закончиться выстрелом, громким, оглушительным выстрелом. Может быть,  он
ошибался. Но экспериментировать почему-то не хотелось.
   Саня с ненавистью посмотрел на револьвер и с не меньшей ненавистью на
солнце, не пожелавшее  отложить  восход  на  потом.  Теперь  обязательно
придется что-то делать:  то  ли  использовать  похищенный  револьвер  по
назначению, то ли возвращать его Громову. Никогда  еще  Саня  не  ощущал
неопределенности и бессмысленности своего существования так  остро,  как
сегодня.
   В нескольких шагах от него валялся полуразложившийся  трупик  суслика
(сурка?  хомяка?).  Сквозь  его  оскаленную  пасть  и  пустые   глазницы
оживленно сновали муравьи. Возможно, незадолго  до  смерти  суслик  тоже
вынашивал мстительные планы. Теперь валялся, ни  на  что  не  годный,  и
пованивал дохлятиной.
   Приснилось мне, что умер я. Ах как холодна земля!
   И слышу я: из темноты...
   Когда до  Саниных  ушей  донесся  шум  автомобил