Я злорадно подумал, что вовсе не обязан говорить Эдди, что с кобылкой все
в порядке. Если она окажется лучшей племенной кобылой века - что ж,  поделом
дураку.
   Вечером, ближе к концу торгов, когда Николь уехал обедать,  меня  схватил
за руку какой-то человек.
   - Мне надо с вами поговорить!
   Мои нервы были так напряжены, что я готов был дать ему в морду и кинуться
прочь, но тут сообразил, что сердится он не  на  меня.  Он  сказал,  что  он
бывший владелец жеребенка от Транспортера, которого Файндейл, агент  Уилтона
Янга, купил за семьдесят пять тысяч фунтов. Он говорил,  брызгая  слюной,  и
был совсем не похож на  человека,  чья  лошадь  продана  за  астрономическую
сумму.
   Он настаивал на том, чтобы я выпил с ним и выслушал его.
   - Ну ладно, - сказал я.
   Мы стояли в углу бара, пили бренди  и  имбирное  пиво,  и  он  с  горечью
изливал мне свои невзгоды.
   - Я слышал, что Вик  Винсент  на  вас  ополчился.  Потому  я  вам  это  и
рассказываю. Он явился ко мне на прошлой неделе и купил у меня жеребенка  за
тридцать тысяч.
   - Ничего себе! - ахнул я.
   Частные продажи до аукциона не поощряются. Каждая  лошадь,  заявленная  в
каталоге, должна быть выставлена на  торги,  разве  что  владелец  предъявит
справку от ветеринара.  В  противном  случае  продавцы  и  покупатели  могут
воспользоваться аукционным каталогом как источником бесплатной информации  и
рекламы и вовсе не посылать лошадь на  торги,  а  устроителям  аукциона  это
невыгодно. Они издают каталог и организуют аукцион, и  хотят  получать  свои
десять процентов за труды. На некоторых аукционах каталог  вообще  выпускают
только в последнюю минуту, из-за  того,  что  в  противном  случае  половина
сделок заключается частным образом до аукциона.
   А каталоги, выпущенные с запозданием,  сильно  осложняют  мою  работу.  С
другой  стороны,  я  знал,  что  некоторые  заводчики,  не   желая   платить
комиссионные, продают лошадей за хорошие  деньги  частным  образом  и  потом
всячески сбивают цену на аукционе. Неудивительно, что  устроители  аукционов
предпринимают ответные меры.
   - Вик наобещал мне с три короба, - говорил заводчик,  кусая  губы.  -  Он
говорил, что, если никто больше не будет торговаться за  жеребчика,  они  не
станут поднимать цену выше тридцати тысяч.
   - Чтобы вам не пришлось платить комиссионные? Он уставился на меня.
   - А что такого? Бизнес есть бизнес.
   - Ну-ну, продолжайте.
   - Он обещал, что, если цена дойдет до пятидесяти  тысяч,  он  отдаст  мне
половину того, что будет выше тридцати.
   Он выпил бренди залпом, поперхнулся. Я ждал.
   - А теперь.., теперь... - Он был не в силах говорить от распиравшего  его
негодования. - Представляете, что он мне сказал?  Хватило  же  наглости!  Он
говорит, что мы договаривались о пятидесяти тысячах, а все, что сверх  того,
он берет себе!
   Да, в этом было своеобразное изящество.
   - И что, вы подписали сделку на этот счет? - спросил я.
   - Да!
   - Что ж, очень жаль.
   - Очень жаль! И это все, что вы можете сказать? Я вздохнул.
   - А почему вы не хотели  рискнуть  и  выставить  жеребчика  на  свободные
торги, вместо того чтобы продавать его Вику?
   - Потому что он сказал, что вряд ли за жеребчика дадут на  торгах  больше
тридцати, но у него есть клиент,  который  согласен  дать  тридцать,  и  мне
следует воспользоваться этим.
   - А вы когда-нибудь раньше имели дело с Виком Винсентом? - с любопытством
спросил я.
   - Напрямую - нет. И, если честно, я был польщен, когда он лично явился ко
мне домой... Польщен!
   Он с  грохотом  опустил  свой  стакан  на  один  из  маленьких  столиков,
расставленных по бару. Сидевший за столиком человек поднял голову  и  махнул
нам рукой.
   - Присоединяйтесь к клубу, - сказал он. Я немного знал его: мелкий тренер
из одного из северных графств,  который  временами  приезжал  на  юг,  чтобы
купить новых лошадей для своих владельцев. Он разбирался в лошадях  не  хуже
любого барышника. Я считал, что его владельцам повезло:  он  всегда  покупал
лошадей сам, и им не приходилось тратиться на комиссионные барышникам.
   Тренер был не столько пьян, сколько подавлен.
   - Ублюдок этот ваш Вик Винсент! - сказал он. -  Присоединяйтесь  к  клубу
противников Вика Винсента!
   - О чем это вы? - рассеянно спросил заводчик.
   - Нет, вы представляете?  -  спросил  тренер,  не  обращаясь  ни  к  кому
конкретно. - Я много лет покупал лошадей для одного владельца. Очень хороших
лошадей. И что? Он встречается с Виком Винсентом, и Вик Винсент убеждает его
разрешить ему, Вику, купить для него лошадь. И покупает.  И  что  же  потом?
Потом я тоже покупаю ему лошадь, как всегда. И что же? Этот Винсент жалуется
моему владельцу и говорит, что я не  должен  покупать  лошадей,  потому  что
лошадей покупает он, Вик Винсент, и ему за это платят  комиссионные.  Можете
себе представить? Тогда я жалуюсь  своему  владельцу  и  прошу,  чтобы  этот
Винсент больше ему лошадей не покупал, потому что я предпочитаю  тренировать
лошадей, каких сам выбрал, а не тех, которых выбирает для меня этот Винсент.
И как вы думаете, что было потом?
   Он театрально развел руками, ожидая ответной реплики.
   - И что же было потом? - вежливо спросил я.
   - Потом мой  владелец  говорит,  что  я  несправедлив  к  Вику  Винсенту,
забирает от меня своих лошадей  и  передает  их  другому  тренеру,  которого
посоветовал ему Вик Винсент, и теперь Винсент  с  тренером  вертят  им,  как
хотят, а он этого даже не замечает и думает, что лошадь  будет  в  два  раза
лучше, если она стоит в два раза дороже.
   Заводчик  слушал  молча,  потому  что  был  слишком  занят   собственными
горестями; а  я  слушал  молча,  потому  что  верил  каждому  слову  в  этой
невероятной истории. Люди,  покупающие  скаковых  лошадей,  доверчивее,  чем
любая пенсионерка, отдающая  все  свои  сбережения  любезному  коммивояжеру.
Люди, покупающие скаковых лошадей, покупают мечты и готовы поверить  любому,
кто посулит им молочные реки с кисельными берегами. Золотые россыпи  находят
немногие, но все продолжают искать. Я с улыбкой подумал,  что  следовало  бы
организовать  ?Общество  защиты  легковерных  владельцев?.  И  Константин  с
Уилтоном Янгом могли бы стать его первыми клиентами.
   Заводчик и тренер взяли себе  еще  выпивки  и  уселись  считать  раны.  Я
оставил их наедине с их печалями, вернулся на аукцион и принялся торговаться
за рослого жеребчика, но безуспешно. Жеребчик ушел к Вику Винсенту за сумму,
вдвое большую той, что мне разрешили истратить.
   В торгах участвовал и Джимини Белл. Я видел,  как  Вик  потом  сунул  ему
десятку и похлопал по плечу. Вот и еще один ?легковерный владелец?  заплатит
Вику вдвое больше, чем следовало бы. Прямо курам на смех!
 
*** 
 
   Однако Вик не был расположен смеяться  и  шутить.  Он  поджидал  меня  на
автостоянке.
   Не успел я выудить из кармана ключи и отпереть дверцу машины, как в  лицо
мне ударил свет фонарика.
   - Выключи эту штуку к чертовой матери, - сказал я.
   Фонарик погас. Проморгавшись, я увидел, что  вокруг  меня  на  расстоянии
трех шагов стоят человек семь.
   Я оглядел их одного за другим. Вик Винсент и  рыжий  йоркширец  Файндейл,
Ронни Норт и Джимини Белл. И  еще  трое,  с  которыми  я  тоже  каждый  день
встречался на аукционах.
   Все серьезны, как на похоронах.
   - Вы что, линчевать меня собрались, что ли? - поинтересовался я.
   Никто не засмеялся. Да и мне было не до смеха.
 
Глава 9 
 
   - Мы тебя научим жить, Джонас! - заявил Вик Винсент.
   - Вот как?
   На стоянке были люди, которые рассаживались по  машинам.  Докричаться,  в
принципе, было можно. Я подумал, что в случае чего позову на помощь. Но  еще
не сейчас.
   Все семеро  одновременно,  как  по  команде,  шагнули  вперед.  Я  стоял,
прижавшись спиной к  машине,  и  размышлял  о  том,  как  меня  достали  эти
нападения на автостоянках. Может, лучше ездить на электричке?
   - Ты будешь делать, как мы скажем, нравится тебе это или нет!
   - Нет, не буду.
   Они сделали еще шаг вперед и встали передо мной плотной стеной, плечом  к
плечу, на расстоянии вытянутой руки.
   - Смотрите не споткнитесь друг о друга, - сказал я.
   Им не понравилось, что я  пытаюсь  поднять  их  на  смех.  На  лице  Вика
отразился гнев, который он до  сих  пор  скрывал.  Вряд  ли  кто-то  из  его
клиентов признал бы сейчас своего доброжелательного  кровопийцу.  На  лбу  у
него набухла и запульсировала толстая жила.
   Йоркширец Файндейл выставил плечо, словно желая преградить Вику путь.
   - От тебя больше неприятностей, чем ты стоишь, - сказал он мне. - Запомни
раз и навсегда: не вступай в торг, когда мы говорим,  что  делать  этого  не
следует. Понял?
   Вик оттер его локтем. Ему  не  понравилось,  что  его  подручный  вздумал
занять место главного громилы.
   - Если мы обойдемся с тобой по-плохому, имей в виду, ты сам напросился! -
заявил он.
   - По-плохому? - переспросил я. - А когда меня огрели по башке в Аскоте  -
это было по-хорошему?
   - Это не мы! - поспешно отрезал Вик и тут же пожалел об  этом.  Лицо  его
сделалось непроницаемым, как захлопнутая дверь.
   Я обвел глазами стоявших вокруг меня. Некоторые действительно не знали  о
том, что случилось в Аскоте. Но Вик знал. И Файндейл знал. И  Ронни  Норт  с
Джимини Беллом знали...
   - Кто это сделал?
   - Не твое дело. Но имей в виду - это были еще  цветочки.  Так  что  лучше
делай, что тебе говорят.
   Все они выглядели такими суровыми и насупленными,  что  я  чуть  было  не
рассмеялся. Но когда они внезапно развернулись и молча направились  к  своим
машинам, я обнаружил, что мне уже не смешно.  Я  остался  стоять  на  месте,
жадно глотая морозный воздух зимней ночи. Мысль  о  том,  что  группа  самых
обычных британских граждан обещает избить меня  смертным  боем,  если  я  не
присоединюсь к их нерушимому союзу, казалась мне совершенно идиотской. И все
же угроза была нешуточной.
   Внезапно мне ужасно захотелось курить.
   Машин на стоянке оставалось немного, но соседняя машина,  как  оказалось,
принадлежала Паули Текса.
   - Джонас? - окликнул он меня, щурясь в потемках.
   - Привет.
   - Что, стоишь и куришь?
   - Ага.
   - Не хочешь заехать  ко  мне  перекусить?  Мой  обед  с  Эдди  и  Марджи,
разумеется, отменился сам собой, по молчаливому согласию сторон. Там, где  я
остановился на эту неделю, меня тоже не ждали. Если я вообще собираюсь есть,
почему бы не поесть в компании?
   - Ничего против не имею.
   Паули остановился в пабе на  окраине  Ньюмаркета,  где  подавали  поздние
обеды специально для тех, кто возвращается с торгов. Уютный бар  и  столовая
были полны знакомых лиц, и говорили о том же, о чем обычно говорят  в  таких
компаниях.
   Крепкий, коренастый Паули легко пробрался сквозь толпу. Было в нем  нечто
такое, что заставляло людей расступаться перед ним, точно воды Красного моря
перед Моисеем. Его тотчас обслужили в баре, хотя  рядом  было  много  людей,
которые ждали дольше, и я видел, что остальные не возмущались, а  признавали
его превосходство. Интересно, каково это - быть таким Паули,  бессознательно
источающим ощущение природной силы?
   Мы ели копченую лососину и жареного фазана и пили  ?Шато-0-Бадон?  урожая
1970 года. Вино выбирал я - Паули сказал, что американцы  перепробовали  все
французские вина и он не исключение. Хотя он предпочитает бурбон.
   - Все эти люди, - сказал он за кофе, указывая  на  столики,  за  которыми
было полно народу, - тебя вроде как уважают.
   - Тебе кажется.
   - Да нет, правда.
   Он предложил мне  сигару  из  портсигара  крокодиловой  кожи  с  золотыми
накладками. Сигара была  гаванская.  Паули  глубоко  затянулся,  вздохнул  и
сказал, что единственная хорошая вещь, которая есть на Кубе, - это сигары  и
что теперь, когда в Штатах ввели запрет на экспорт  с  Кубы,  жизнь  там  не
стоит ломаного цента. Паули сказал, что затоварился  кубинскими  сигарами  в
Англии и, когда будет уезжать, припрячет в багаже сотенку-другую.
   - Там, на автостоянке, ты был немного не в себе, - заметил он.
   - Что, правда?
   - Те мужики, которые стояли вокруг тебя, когда я вышел из  ворот,  -  они
что, твои приятели?
   - Деловые партнеры.
   Он сочувственно улыбнулся.
   - Что, давят на тебя? А я ведь предупреждал!
   - Предупреждал, - сказал я и улыбнулся в ответ. Паули  взглянул  на  меня
оценивающе.
   - Похоже, на тебя не подействовало.
   - Не подействовало.
   - Ты поосторожней, приятель, - сказал он серьезно. -  Вспомни,  как  тебя
огрели в Аскоте.
   - Те, что подкатили ко мне сегодня, сказали, что они этого не делали.
   - То есть как? - удивился Паули.
   - А вот так. Они заткнулись сразу, как это ляпнули. Впрочем, отчасти  это
действительно так: те люди, которые отобрали у  меня  Катафалка  и  пытались
украсть Речного Бога, на скачках бывают нечасто.  Я  их  раньше  никогда  не
видел. Но, судя по всему, информацией их снабдили те, кого я видел сегодня.
   - В смысле?
   - Каждый из них знает часть того, что знали те двое.
   - Что именно?
   На его решительном лице отражалось внимание и искреннее желание помочь. Я
рассказал ему о двухлетке, выбравшемся на шоссе, и о виски Криспина.
   Паули был ошеломлен. Я сказал:
   - Из тех, кто был сегодня, Джимини Белл знал о моем вывихе - ему  не  раз
случалось видеть мой бандаж в раздевалке, когда мы оба были  жокеями.  Ронни
Норт знал, что я купил Речного Бога, потому что  сам  мне  его  продал.  Вик
Винсент знал, что я держу у себя на конюшне транзитных лошадей. Любой из них
мог знать, что у меня брат - алкоголик, я этого не скрываю. Все они  были  в
Аскоте в тот день, когда я купил  Катафалка.  Разумеется,  они  при  желании
вполне могли поделиться информацией. Вся беда в том, что  я  не  понимаю,  к
чему им это.
   Паули аккуратно стряхнул полдюйма пепла, нагоревшего на  кончике  сигары,
помолчал, потом не спеша произнес:
   - Я тебе скажу, к чему им это.
   - И к чему же?
   - Чтобы заставить тебя сдаться.
   - Чего? - Я расхохотался. - Да ты, наверно, шутишь!
   Он пожал плечами:
   - Вполне возможно. Сперва слегка вздуть. Ощутимо, но не настолько,  чтобы
ты обратился в полицию. Потом наделать пакостей. Петом начать угрожать. Либо
ты присоединяешься к нам, либо...
   - Так просто? - Я покачал головой:
   - Не может быть.
   - Почему же?
   - Не такая уж я серьезная угроза для них. Зачем бы им так утруждаться?
   Он откинулся на спинку стула, улыбаясь сквозь дым своей сигары.
   - Слушай, приятель, неужели ты не  знаешь  золотого  правила  захватчика?
Выбери самого  сильного  и  раздави  его.  Тогда  те,  кто  послабее,  сразу
присмиреют.
   - Да, конечно, этот Вик хуже татарского нашествия, - согласился я, - но с
чего ты взял, что я самый сильный?
   - Ты себя недооцениваешь, приятель.
   - Не пори ерунды.
   Паули покачал головой.
   - Я привык выносить суждения. Я сам решаю. Сам покупаю лошадей. Раз  -  и
готово! - Он щелкнул пальцами. - И ошибаюсь я очень редко.
 
*** 
 
   Бродячий цирк покинул Ньюмаркет в субботу после скачек.
   К тому времени наши  отношения  с  Виком  ухудшились  еще  больше,  хотя,
казалось бы, хуже некуда. Он пять раз приказывал мне не принимать участия  в
торгах. Трое из этих годовиков мне и так были не  нужны,  а  двух  других  я
купил. Шайка ожесточилась настолько, что я всерьез начал избегать  пустынных
автостоянок.
   К субботе Вик предупредил Константина, что я - неподходящая компания  для
Николя. Константин предупредил Николя, а Николь за ленчем в баре, ухмыляясь,
предупредил меня.
   Уилтон  Янг  приобрел  еще  трех  годовичков  за  астрономические  суммы.
Файндейл сиял.
   Константин делал вид, что его это ничуть не трогает, и сильно  повеселел,
когда его лошадь обошла лошадь Уилтона Янга в скачках на приз Цесаревича.
   Эдди Инграм изъявил желание взять кобылку от Он-Сафари: он независимо  от
меня выяснил, что она в порядке, -  но  я  уже  успел  сплавить  ее  другому
клиенту и, увы, не испытал ни малейшего сожаления, сообщая об этом Эдди.
   Так что с деловой точки зрения эта  неделя  была  для  меня  на  редкость
удачной, несмотря на все угрозы Вика. И тем не менее, выехав  на  магистраль
А-11, ведущую к Лондону, я вздохнул с облегчением.
   Облегчение длилось недолго. Ровно  до  тех  пор,  пока  я  не  свернул  к
деревне.
   Деревня стояла на ушах. Все  жители  выбежали  из  домов,  и  улица  была
запружена машинами, велосипедами, детскими колясками и ребятней. Было десять
минут девятого. Причина суматохи была ясна: впереди  на  фоне  ночного  неба
полыхало зарево пожара. И я сразу понял, что это горит мой дом.
   Подъехать туда на машине было невозможно. Я вылез и пошел дальше  пешком.
Казалось, все до единого  жители  деревни,  включая  инвалидов  в  колясках,
устремились  туда  же.  Чем  ближе  я  подходил,  тем  труднее   становилось
пробиваться через толпу. Толпу  сдерживал  переносной  барьер,  поставленный
поперек ворот. Я протиснулся мимо него, и деловитый пожарник тут же приказал
мне убираться вон.
   - Это же мой дом, блин! - немногим вежливей возразил я. -  Я  только  что
приехал!
   - А-а, - он ненадолго задумался. - Ветер мешает. Но мы делаем, что можем.
   Я огляделся и понял, что он имеет в виду.
   Конюшня полыхала. Ее было  уже  не  спасти.  Она  целиком  была  охвачена
ярко-оранжевым пламенем. Языки огня выстреливали высоко над крышей,  ревя  и
грохоча,  точно  гром  и  молния,  которые  смешивают  вместе   в   каком-то
дьявольском миксере. Жара стояла страшная. Повсюду клубился дым и ел  глаза.
Это было похоже на гигантский костер. Присмотревшись, я увидел, при чем  тут
ветер. Ветер нес снопы искр в сторону все еще темного силуэта дома.
   Половина пожарных тушили конюшню. Остальные, столпившись спина  к  спине,
спасали то, что еще можно было спасти. Серебряные струи воды окатывали крышу
и задний фасад дома и хлестали в разбитое окно моей спальни.
   В дальнем конце двора, у самого загона, стояли  две  пожарные  машины.  Я
поначалу удивился, почему это они стоят именно там, потом сообразил, что они
качают воду прямо из ручья, бегущего за домом.  ?Ручей-то  маленький?,  -  с
беспокойством подумал я. Длинный узкий  двор  превратился  в  море  луж,  по
которым волочились пожарные шланги. Там было полно людей  в  черных  касках,
привычно и ловко выполняющих свою трудную работу, - добровольных пожарников,
которые бросили свое субботнее пиво в баре и примчались сюда,  чтобы  помочь
спасти мой дом. Конечно, глупо было в такую минуту думать о пиве, но  я  все
же подумал.
   Пожарный, с которым я только что разговаривал, сочувственно  сказал,  что
да, неприятное получилось возвращение домой. Он сказал еще,  что  для  таких
строений, как конюшни и фермы, надежды обычно мало,  потому  что  там  почти
всегда хранится сено или солома. ?Горит как порох?.
   - Мы послали за помощью, - сказал он. - Они должны приехать с  минуты  на
минуту.
   Ему приходилось почти кричать, чтобы я мог его слышать.
   - Дорога запружена почти до середины деревни! - крикнул я в ответ.
   Он вздохнул и пожал плечами. Мне хотелось рвать и метать.
   - Жалко вашу машину! - сказал он.
   - Какую машину?
   Он махнул рукой в сторону гаража, расположенного рядом  с  конюшней.  Там
догорали останки машины Криспина.
   Я схватил пожарника за рукав.
   - Где мой брат? - крикнул я. - Он здесь... Где он?
   Пожарник покачал головой:
   - В доме было пусто! Мы проверяли. Когда мы приехали, пожар  еще  не  так
сильно разгорелся и в доме было безопасно.
   - Может быть, он спит!
   - Да кто же может спать в таком шуме, парень! Да, его можно было  понять.
Шуму действительно было немало.
   - Мне надо проверить!
   - Вернись! - крикнул пожарник. - Туда нельзя! Задохнешься!
   Он силой остановил меня на полпути к кухонной двери.  Я  сказал,  что  мы
должны найти моего брата.
   Пожарник снова принялся уверять меня, что моего брат