ожалуйста, налейте мне  чего-нибудь  покрепче,  -  попросила
она.
   - Э-э... Как насчет горячего крепкого чая?
   - Нет. Бренди.
   - Бренди у меня нет.
   Она раздраженно махнула рукой:
   - Ну, тогда виски. Или джину. Чего угодно.
   Я виновато развел руками.
   - Боюсь, что у меня вообще ничего нет.
   - Вы что, хотите сказать, что у вас в доме  нет  ни  капли  спиртного?  -
недоверчиво переспросила она.
   - Боюсь, что нет.
   - О господи! - бесцветно сказала она. И внезапно рухнула на стул,  словно
у нее подкосились колени.
   - При травме чай куда лучше, - заметил я. - Я вам сейчас заварю.
   Я взял чайник, чтобы налить воды.
   - Идиот! - сказала она. В ее голосе звучало презрение,  гнев  и,  как  ни
странно, отчаяние.
   - Но...
   - Что ?но?, что ?но?? Упустили свою дурацкую лошадь, из-за которой я чуть
не разбилась, а теперь даже рюмку виски налить  не  можете!  Из-за  вас  мне
конец!
   - Конец? - переспросил я.
   Она бросила на меня убийственный взгляд. Та же  смесь:  презрение,  гнев,
отчаяние.
   - Я была на вечеринке, - объяснила она. - И ехала домой. А  из-за  вас  с
вашей дурацкой лошадью я попала в аварию. И хотя авария произошла не по моей
вине, сюда явятся полицейские и заставят меня дышать в свою чертову трубку.
   Я посмотрел на нее.
   - Я не пьяная, - сказала она, хотя это и так было видно. -  Но  я  выпила
больше, чем восемьдесят  миллиграмм.  Я  не  могу  позволить  себе  потерять
водительские права!
   Да, моя лошадь втравила ее в серьезные неприятности. Мой долг - помочь ей
выпутаться...
   - Ладно, - сказал я. - Я все устрою.
   - Сходите к соседям! Только быстрее, а то полиция вот-вот приедет!
   Я покачал головой, подошел к мусорнице и выудил  из  нее  бутылку  из-под
виски.
   - К  соседям  идти  некогда.  И  вообще,  это  будет  выглядеть  чересчур
искусственно.
   Я достал стакан и протянул ей. Потом сунул пустую бутылку под кран, налил
чуть-чуть воды, взболтал и вылил все это в стакан.
   - Вы что думаете, это кого-то обманет? - мрачно спросила она.
   - А почему бы и нет?
   Я поставил пустую бутылку на кухонный стол и снова взялся за чайник.
   - На самом деле, сейчас надо заняться вашими порезами.
   Она снова провела рукой по лбу и равнодушно взглянула на  алое  пятно  на
правом запястье.
   - Да, пожалуй.
   Поставив чайник, я позвонил своему доктору и объяснил ситуацию.
   - Отвези ее в больницу, в травмпункт, - посоветовал он. - Они для того  и
существуют.
   - Она хорошенькая, - сказал я. - А ты с этим управишься лучше.
   - Черт возьми, Джонас, сейчас уже полвторого! - возмутился врач,  но  все
же согласился приехать.
   К тому времени, как появилась полиция со своей чертовой  трубкой,  я  уже
заварил чай. Они согласились выпить по кружке чаю с сахаром и  с  молоком  и
кисло понюхали бутылку и стакан в руке девушки. Разве она не знала,  что  ей
не  следовало  пить  до  проведения  теста?  Она  устало  покачала  головой,
показывая, что об этом она не подумала.
   В течение пятнадцати минут после принятия  алкоголя  тесты,  естественно,
проводить нельзя. Поэтому они пока что стали заполнять протокол.
   - Ваше имя, мисс?
   - Софи Рэндольф.
   - Замужем?
   - Нет.
   - Возраст?
   - Тридцать два.
   Никаких дамских кокетливых колебаний. Просто констатация факта.
   - Где живете?
   - Суррей, Эшер, Скилли-Айлс-Драйв, Примроуз-Корт.
   - Род занятий?
   - Авиадиспетчер.
   Ручка полицейского секунд на пять зависла в воздухе, прежде  чем  он  это
записал. Я посмотрел  на  Софи  Рэндольф,  незамужнюю,  тридцати  двух  лет,
авиадиспетчера,  женщину,  привыкшую  работать  на  равных  с  мужчинами,  и
вспомнил, как она вела себя  на  месте  аварии:  даже  в  такой  критической
ситуации она инстинктивно отвергала мужское покровительство,  потому  что  в
повседневной жизни не могла себе этого позволить.
   Она рассказала все как было. Она была  в  гостях  у  друзей  недалеко  от
Брайтона. Уехала от них в четверть первого.  Примерно  без  десяти  час  она
ехала по шоссе на скорости сорок пять миль в час, при хорошей  видимости,  и
слушала  круглосуточную  радиопрограмму.  Внезапно  из  кустов   на   дорогу
выскочила лошадь. Она нажала на тормоза, но остановиться  бы  все  равно  не
успела и свернула налево, чтобы не врезаться в  лошадь.  Джип  она  обогнала
примерно за милю до того и не заметила, что он по-прежнему висит  у  нее  на
хвосте. Джип ударился в заднюю часть ее машины и  развернул  ее.  Ее  машина
снесла дорожный столб и съехала в кювет. Она  была  пристегнута  ремнем.  Ее
встряхнуло. Она немного порезалась разбитым стеклом.
   Один из полицейских спросил, что она  пила  в  гостях.  Она  все  тем  же
ровным, спокойным голосом сообщила, что перед обедом выпила рюмочку шерри  и
за обедом - немного вина.
   В конце концов ее заставили подышать в трубочку. Она спокойно подышала.
   Полицейский, который проводил  тест,  взглянул  на  показания  прибора  и
вскинул брови.
   - Ну, мисс, - сказал он, - неофициально я могу вам сообщить, что, если бы
не это виски, у вас все было бы в порядке. Тут  и  сейчас  совсем  чуть-чуть
выше нормы.
   - Ну, меня это не удивляет, - сказала она. Это,  по  крайней  мере,  было
правдой.
   - Знали бы вы, сколько народу нарочно пытаются напиться перед тестом!
   - В самом деле? - устало спросила она, с  таким  видом,  словно  подобные
уловки ей и в голову не могли прийти.  Полицейские  собрали  свои  бумаги  и
приборы, прочли мне лекцию о том, как надо содержать животных, чтобы они  не
убегали, и наконец убрались восвояси.
   - Спасибо! - сказала мне Софи Рэндольф и чуть заметно улыбнулась.
 
Глава 4 
 
   Она спала у меня, а я спал в кровати Криспина, а ничего не  подозревающий
Криспин спал внизу на диване.
   Доктор аккуратно зашил ей порез, но она беспокоилась не столько  о  себе,
сколько о своем платье. Она настояла, чтобы он ни в  коем  случае  не  резал
рукав, чтобы  добраться  до  раны,  а  распорол  шов,  и  он  так  аккуратно
распарывал рукав, стараясь ей угодить, что я не мог сдержать улыбки.
   - Рука-то заживет, а платье нет, - объяснила она. - А оно дорогущее.
   Порез оказался глубоким и рваным, с застрявшими в нем  осколками  стекла.
Софи с интересом смотрела, как доктор делал ей местную анестезию,  чистил  и
зашивал рану. Интересно, что вообще может выбить ее из колеи?
   Утром она встала бледной и с дрожащими руками, но  продолжала  оставаться
все такой же  ровной  и  сдержанной.  Я  собирался  ей  сказать,  чтобы  она
оставалась в постели, но, когда я в половине девятого,  накормив  лошадей  и
вычистив денники, вернулся в дом, она уже спустилась  на  кухню.  Сидела  за
столом в моем халате и  тапочках,  курила  сигарету  и  читала  газету.  Под
глазами у нее темнели синяки, и по ее лицу сразу  было  видно,  что  ей  уже
тридцать два. Я подумал, что ее перевязанная рука, наверно, болит.
   Когда я вошел, она спокойно подняла глаза.
   - Привет, - сказал я. - Кофе хотите?
   - Очень!
   Я сварил кофе в кофеварке.
   - А я вам его наверх принести собирался.
   - Я довольно плохо спала.
   - Ну, еще бы!
   - Я услышала, как вы вышли во двор. Увидела вас из окна и подумала,  что,
наверно, стоит спуститься.
   - Как насчет тостов? - спросил я.
   Против тостов она ничего не имела, так  же,  как  и  против  поджаренного
бекона. Пока я готовил, она оглядывала мою по-спартански обставленную  кухню
и наконец задала висевший в воздухе вопрос:
   - Вы не женаты?
   - Развелся.
   - И, похоже, довольно давно.
   - Совершенно верно, - усмехнулся я. Женился, раскаялся,  развелся.  И  не
спешил повторять ошибку.
   - Не могли бы вы одолжить мне  какую-нибудь  одежду,  в  которой  я  буду
выглядеть не слишком странно?
   - Ну... Свитер, джинсы... Устроит?
   - С серебряными туфлями это будет смотреться изумительно! - сказала она.
   Я сел за стол рядом с ней и стал пить кофе. Лицо у нее  было  не  столько
красивое, сколько миловидное - его прелесть заключалась не  в  чертах,  а  в
красках  и  в  выражении.  Брови  и  ресницы  -  рыжевато-русые,   глаза   -
светло-карие, губы без помады - нежно-розовые.
   Я начал понимать, что в ее манере держаться нет ничего агрессивного.  Она
просто  не  позволяла  никому  относиться  к  себе  покровительственно   или
принижать ее лишь потому, что она - женщина.  Неудивительно,  что  некоторым
мужчинам это не нравится.  Но  ее  коллеги  наверняка  считают  ее  надежным
товарищем.
   - Мне очень неудобно, что с лошадью так получилось, - сказал я.
   - Ну еще бы!
   Но она, похоже, совсем на меня не сердилась - хотя и могла бы.
   - Могу ли я чем-нибудь искупить свою вину?
   - Например, отвезти туда, куда мне надо?
   - Пожалуйста!
   Она задумчиво жевала тост с беконом.
   - Ну.., мне нужно позаботиться о своей машине. Вернее, о том, что от  нее
осталось. А потом я буду вам очень обязана, если вы отвезете меня в Гатвик.
   - Так вы там работаете? - удивился я.
   - Нет. В Хитроу. Но в Гатвике я могу нанять  машину.  Специальные  скидки
для работников аэропортов.
   Она резала тост правой рукой, и я увидел, что она морщится.
   - Вам сегодня на работу? - спросил я.
   - Голос у меня в порядке, - ответила она. - Но, может, и не  придется.  Я
сегодня на подмене с четырех дня до четырех ночи. Это значит, что  я  просто
должна быть у себя дома на  случай,  если  кто-то  заболеет  или  не  сможет
прийти.
   - А часто приходится подменять?
   - Нечасто. Обычно просто сидишь дома и скучаешь.
   Она пила кофе, держа чашку в левой руке.
   - А вы? - спросила она. - Чем вы занимаетесь?
   - Я барышник. Лошадьми торгую. Она наморщила лоб.
   - Моя тетушка говорит, что все барышники - мошенники.
   Я улыбнулся.
   - Крупные фирмы ей бы спасибо не сказали.
   - А вы на крупную фирму работаете? Я покачал головой:
   - Нет, я сам по себе.
   Она доела тост и выудила из кармана моего халата пачку сигарет.
   - Ну, вы хотя бы курите, - сказала она, щелкая моей зажигалкой.  -  Я  их
нашла у вас в спальне... Надеюсь, вы не возражаете?
   - Берите что хотите! - сказал я. Она посмотрела на меня в упор. Глаза  ее
насмешливо блеснули.
   - Услуга за услугу! Помните того человека из джипа?
   - Такого забудешь, как же!
   - Он ехал со скоростью примерно миль сорок в час, пока  я  не  попыталась
его обогнать. Но когда я поравнялась с ним, он прибавил скорость.
   - Один из таких... Она кивнула.
   - Один из таких. Я нажала на акселератор и обогнала его,  и  ему  это  не
понравилось. Он висел у меня на хвосте, мигал фарами и вообще вел  себя  как
последний идиот. Если бы он меня не отвлекал, я  бы,  может,  эту  лошадь  и
раньше заметила. Так что он виноват не меньше вашей лошади.
   - Ну, спасибо! - сказал я.
   Мы улыбнулись друг другу, и внезапно все  невысказанные  вопросы  повисли
между нами над столом, засыпанным крошками...
   И в этот деликатный момент ввалился  Криспин  со  всей  чувствительностью
бронетранспортера. Дверь кухни с треском распахнулась, и он вошел - помятый,
небритый, больной с похмелья и изрыгающий ругательства.
   - Куда ты захреначил виски, черт бы тебя побрал? Софи посмотрела на  него
со своим всегдашним спокойствием. Криспин ее, похоже, просто не заметил.
   - Ты, ублюдок, если ты мне его не отдашь, я тебе пасть порву, понял?
   Вся беда в том, что он говорил это почти серьезно.
   - Ты его вечером допил, - ответил я. - Пустая бутылка в мусорнице.
   - Брешешь ты все! Если ты его вылил, я тебя придушу, ей-богу!
   - Ты его сам вылил, - сказал я. - Себе в глотку. Выпей лучше кофе.
   - Забей этот кофе себе в задницу! -  И  он  принялся  бродить  по  кухне,
рывком распахивая шкафчики и  полки  и  заглядывая  внутрь.  -  Где  оно?  -
повторял он. - Куда ты его засунул, ты, дерьмочист?
   Он схватил пачку сахара и швырнул  на  пол.  Бумага  порвалась,  и  сахар
рассыпался льдистым  холмиком.  Криспин  достал  несколько  жестянок,  чтобы
заглянуть за них, и вместо того, чтобы поставить на место, тоже  швырнул  на
пол.
   - Джонас, я тебя убью!
   Я сварил ему  кофе  и  поставил  кружку  на  стол.  Вслед  за  сахаром  и
жестянками на пол полетели пакет риса и пачка кукурузных хлопьев.
   Он завершил поиски, яростно захлопнув дверцу последнего шкафчика, сел  за
стол и потянулся за кофе. Рука  у  него  тряслась,  как  у  девяностолетнего
старика.
   Тут он в первый раз обратил внимание на Софи.  Медленно  поднял  глаза  и
уставился ей в лицо.
   - Блин, а ты кто такая?
   - Софи Рэндольф, - вежливо ответила она. Криспин прищурился.
   - Че, Джонас, девочку себе завел?
   Он  развернулся  ко  мне.  От  этого  движения  у  него,  видимо,   снова
закружилась голова, и его затошнило. Господи, хоть бы его не  вырвало  прямо
тут! Такое уже бывало...
   - Ублюдок ты, Джонас, - сказал он. - Чего тебе стоило попросту  попросить
меня убраться? Я бы убрался. Нет, надо было меня напоить!
   Из глаз у него хлынули пьяные слезы. ?Всегда одно и то же, - подумал я. -
Сейчас он будет себя жалеть, потом начнет оправдываться..."
   - Ты сам напился, - сказал я.
   - Не надо было подсовывать мне виски! - сказал  он.  -  Это  ты  во  всем
виноват.
   - Ты прекрасно знаешь, что никакого виски я тебе не подсовывал.
   - Ага, ты просто поставил его на стол и оставил, чтобы я его  нашел.  Это
что, не называется ?подсунуть??
   - Ты еще скажи, что оно в саду на яблоне выросло. Ты сам  пошел  и  купил
его.
   - Я же говорю тебе, что я его  не  покупал!  -  с  негодованием  возразил
Криспин. - Я просто нашел его на столе!
   Ему удалось донести кружку до рта, не расплескав содержимого.
   Я поразмыслил. Если он все-таки,  вопреки  очевидности,  говорит  правду,
кто-то явно хотел  сделать  ему  большую  гадость.  Но,  насколько  я  знал,
настоящих врагов у него  не  было  -  разве  что  уставшие  от  него  старые
знакомые, которые,  завидев  его,  переходили  на  другую  сторону  улицы  и
прятались в подъездах. Нет, скорее  всего  купил  бутылку,  а  теперь  хочет
свалить вину на кого-то другого. Те  времена,  когда  я  верил  каждому  его
слову, прошли безвозвратно.
   - Как бог свят, Джонас, оно тут, на столе, стояло! - Он пролил  еще  пару
слезинок. - Ты мне никогда не веришь!
   Он выпил половину кружки.
   - Я виски никогда не покупаю, - сказал он. - Такое дерьмо!
   Когда на него находило, он мог пить  что  угодно.  Один  раз  он  ужрался
мятным ликером.
   Он продолжал ныть на  тему,  что  я  ему  не  верю,  пока  не  разозлился
по-настоящему. Внезапно он неуклюже размахнулся и запустил кружкой в  стену.
Кружка разлетелась вдребезги, по стене потекли коричневые струйки кофе.
   Он встал, опрокинув стул и злобно набычившись.
   - Дай мне денег!
   - Слушай, Криспин, иди лучше проспись...
   - Ублюдок! Мне надо выпить! Святоша проклятый! Ты ни черта не  понимаешь,
просто не хочешь понять! Это ты спер мое виски! Дай мне денег, и можешь идти
в задницу!
   Софи Рэндольф прокашлялась.
   Криспин  резко  развернулся  к  ней,  готовый  встретить  в  штыки  любое
возражение,  и  его  снова  затошнило.  По  крайней  мере  у  него   хватило
самоуважения на то, чтобы не блевать ей в лицо: он выбежал во двор, и до нас
донеслись характерные звуки. Тоже неприятно, конечно...
   - Это мой брат, - сказал я.
   - Понятно.
   Дальнейших объяснений ей, похоже, не требовалось. Она оглядела устроенный
им бардак.
   - Он все это приберет?
   - Это вряд ли, - улыбнулся я. - Я сам  приберу,  когда  он  заснет.  Если
сделать это при нем, он разозлится и снова примется  швыряться  чем  попало.
Она неодобрительно покачала головой.
   - Он не всегда такой, - сказал я. - Иногда он неделями не пьет.
   Криспин вернулся, еще зеленее прежнего.
   - Дай денег! - рявкнул он.
   Я встал, пошел в кабинет, принес пять фунтов. Криспин буквально вырвал их
у меня из рук.
   - Паб еще закрыт, - заметил я.
   - Мать твою! - ответил Криспин. Потом обвел взглядом кухню, увидел Софи и
поправился:
   - Мать вашу!
   Он вышел во двор. В окно нам было видно, как он надменно  направляется  к
воротам, изо всех сил стараясь выглядеть местным джентльменом, напрочь забыв
о том, что одежда на нем мятая и он небрит.
   - Зачем вы даете ему деньги?
   - Чтобы избавить его от необходимости украсть их.
   - Но... - Она осеклась.
   - Когда ему приспичит, - объяснил я, - он действительно способен  на  все
ради того, чтобы добыть спиртное.  Милосерднее  позволить  ему  добыть  его,
сохранив хотя бы остатки достоинства. Сегодня он весь день будет  пьян,  но,
возможно, к завтрашнему дню все кончится.
   - Но в пабе...
   - В паб его пустят, - сказал я. - Там все понимают. Ему продадут бутылку,
а когда увидят, что он готов отключиться, отошлют его домой.
 
*** 
 
   На мой взгляд, Софи все же стоило бы лечь,  но  она  настаивала  на  том,
чтобы лично проследить за тем, как будут увозить ее машину. В  конце  концов
она все же позволила мне самому позвонить в местный гараж, где меня знали, и
все устроить. Потом она облачилась в свитер и джинсы, которые были ей велики
на пару размеров, и провела большую часть утра у меня  в  кабинете,  сидя  в
глубоком кресле и слушая, как я обсуждаю по телефону свои дела.
   Керри Сэндерс была очень рада  услышать  про  Речного  Бога  и  не  стала
возражать насчет цены.
   - Ну вот, это куда лучше, - сказала она. -  А  то  этот  Катафалк  мне  с
самого начала не нравился. Что это за имя такое?
   - Ладно... Его могут доставить из Девона в любое время. Куда и когда  вам
его привезти?
   - На выходных я буду в гостях у этого семейства. - Я  отметил,  что  даже
теперь она избегала называть их по имени. - Я приеду туда  к  ленчу,  и  мне
хотелось бы, чтобы лошадь привезли где-нибудь около половины пятого.
   - Пожалуйста, - сказал я. - А по какому адресу?
   - А разве я вам его не давала?
   Я сказал, что при необходимости, конечно, мог бы и сам его узнать...
   Наконец она выдала мне эту информацию - так неохотно, словно это была бог
весть какая великая тайна. Деревня в Глостершире. Ясно как день.
   - Ладно, - сказал я. - В полпятого будем на месте.
   - Вы сами приедете?
   - Нет. Обычно я сам не езжу.
   - А-а... - Она была разочарована. - А.., а не могли бы вы?..
   - Да я вам не понадоблюсь.
   - Но мне бы очень хотелось, - сказала она.  Тон  ее  был  чем-то  средним
между заискивающим и требовательным, и я понял, что, несмотря  на  всю  свою
самоуверенность, она все еще сомневается насчет этого подарка.
   - То есть вы хотите, чтобы я их представил друг Другу?
   - Ну да, что-то в этом духе...
   Николь Бреветт,  это  Речной  Бог.  Речной  Бог,  познакомься  с  Николем
Бреветтом. Привет, приятель, дай лапу.., то есть копыто.
   - Ладно, - сказал я. - Я приеду с лошадью.
   - Спасибо.
   И опять этот смешанный тон. С одной стороны, она  явно  полагала,  что  я
должен ходить перед ней на цыпочках, а с другой,  когда  я  согласился,  она
испытала неподдельное облегчение. Я подумал, что с ее стороны чистое безумие
- пытаться войти в семью, членов которой она боится. Интересно, почему она к
ним так относится?
   - А про тех двоих вы больше ничего не слышали? - спросила она.
   - Нет.
   Я бы уже давно забыл про них,  если  бы  не  шишка  на  затылке,  которая
напомнила о себе, когда я причесывался. С тех пор столько всего случилось...
   - Мне бы хотелось выяснить, зачем они отобрали у нас эту лошадь.
   - Мне бы, конечно, тоже этого хотелось, - сказал я. - Но  как?  Если  для
вас это действительно  важно,  почему  бы  вам  не  обратиться  в  агентство
Рэднора-Хелли? Они как раз занимаются такими вещами...
   - Частные детективы?
   - Специалисты по лошадям.
   - Да, конечно. Но... Я не знаю...
   Все упирается в ее отношения с Бреветтами.
   - Я сделаю все,  что  смогу,  -  пообещал  я.  Она  удовлетворилась  этим
ответом, но я вовсе не был уверен, что смогу что-то сделать.
   Потом я позвонил в транспортную фирму