стели. Я взял его, подергал за завязки, потом
снова кинул на одеяло. Взбил подушки, чтобы почитать перед сном.  Потом  сел
на постели и стал лениво вертеть шлем в руках, едва ли глядя на него и думая
о Бобе и последнем дне, когда он носил этот шлем.
   Я всерьез размышлял о том, что  надо  бы  надеть  шлем,  когда  поеду  на
ипподром, и надо бы купить пуленепробиваемый жилет. В какое же дело влез муж
Эммы, если я тоже могу умереть из-за него?
   Я снова прощупал мягкую черную  подкладку.  Ничего.  Ничего  под  нее  не
подсунуто.
   На  макушке  черной  подкладки  помещалась  маленькая  круглая   шишечка,
вделанная в защитную часть шлема, к которой крепились завязки.  Великолепный
образец инженерной мысли, придуманный для  того,  чтобы  защитить  человека,
если он упадет на голову с лошади, несущейся галопом со  скоростью  тридцать
миль в час. Маленькая шишечка, предотвращающая серьезные травмы черепа.
   На макушке шлема подкладка собиралась в складки,  но  под  ними  не  было
места ни для фотографий, ни для бумаг, ни для конверта размером с журнал.  Я
всунул туда руку просто так, чтобы еще раз убедиться.
   И там, на макушке шлема, Боб оставил ключ.
   Буквально ключ.
   Я с недоверием ощупал его.
   Засунутый под подкладку под две идущие накрест полоски  завязок,  он  был
совершенно незаметен.
   Я вытащил его из шлема и держал за металлическое колечко. Это был ключ от
автоматического ?американского? замка с маленькой черной биркой, на  которой
t-виднелись белые буква и цифра: ?С 14?. Эта маленькая  пластмассовая  бирка
прилегала к стенке шлема, и ключ ни с первого, ни со второго, ни с  третьего
взгляда нельзя было увидеть. Так что Боб мог спокойно работать  с  лошадьми,
зная, что ключ в безопасности.
   "С 14?.
   Похоже, что это ключ от шкафчика. И вполне  возможно,  от  автоматической
камеры хранения в аэропорту или на большом вокзале в любой стране  мира.  На
бирке не было ничего, чтобы указывало на город, страну или континент.
   Я надолго задумался.
   Если именно ключ должен был привезти Боб, значит,  для  кого-то  он  имел
исключительное значение. Такое  жизненно  важное,  что  ради  него  можно  и
утопить человека в пруду. Или обыскать дом в Англии. Когда  выяснилось,  что
ключ пропал.
   Но Желтые Глаза и  мой  визитер  с  ножом,  обыскивавшие  дом  в  Англии,
упоминали бумаги. Их послали искать бумаги, а не ключ.
   Тогда предположим, что Боб оставил бумаги где-то в камере хранения, и это
ключ от нее.
   Задача  становится  легче.  Отбросим  Нью-Йорк,  Найроби  или  Внутреннюю
Монголию и сузим поиски до Южной Англии и Осло.
   Безобидно выглядевший ключ обещал разгадку.  Я  инстинктивно  закрыл  его
рукой, чтобы спрятать, сохранить в безопасности.
   Наверно, Боб испытывал такие же чувства. Осторожность, с какой он спрятал
ключ, выдавала силу его инстинкта. Хотя когда он искал  надежное  место  для
ключа, то не понимал, как точно инстинкт предупреждал об опасности.
   Я улыбнулся: надо прислушаться к голосу инстинкта.
   В чемодане у меня лежал новый неоткрытый  пластырь  для  раны  на  груди,
предусмотрительно положенный моим нижним соседом, Чарльзом Стирлингом. Но до
сих пор я его не использовал.
   Положив ключ на столик рядом с кроватью, я отлепил старый  пластырь,  под
ним был темный,  сухой  и  выглядевший  здоровым  рубец.  Я  приклеил  новый
пластырь, прижав им бесценный ключ Боба к коже.
 
Глава 14 
 
   Эрик пришел к завтраку такой же унылый, как морозный сырой день за окном.
Он пронесся, словно опустошительный вихрь, мимо стойки буфета и вернулся  ко
мне с двумя тарелками. Уселся напротив,  и  через  десять  секунд,  будто  в
мультфильме, тарелки опустели.
   - Вы хорошо спали? - спросил он. - - Не очень.
   - Я тоже. Все время слышал взрыв этой проклятой бомбы. - Он  взглянул  на
копченую рыбу, лежавшую почти нетронутой у меня на тарелке. - Почему  вы  не
едите?
   - Не успел проголодаться.
   - Синдром приговоренного к смерти? - Он вскинул брови и усмехнулся.
   - Спасибо, - сказал я.
   Эрик вздохнул, прислушался к своему желудку, видимо, такому же  большому,
как и его глаза, и отправился за второй порцией. Очистив еще две тарелки, он
вытер рот салфеткой и теперь был готов начать опасное воскресенье.
   - Вы серьезно собираетесь на скачки? - спросил он.
   - Еще не знаю.
   - Сегодня Один не поедет с нами. Я оставил его у  соседа.  -  Эрик  допил
кофе. - Я взял напрокат большой ?Вольво?. Чтобы было просторнее. Вот счет. -
Он покопался в кармане и извлек квитанцию.
   Я достал бумажник и отдал деньги. Он  не  предложил  рассчитаться  потом,
наверное, не верил, что я Переживу нынешнее воскресенье.
   Группа англичан, известных в мире скачек, вошла в ресторан, они  сели  за
столик  у  окна.  Я  знал  большинство  из  них:  один  -  жокей-любитель  в
стипль-чезе, другой - профессионал в  гладких  скачках,  третий  -  помощник
тренера, затем владелец лошадей и его жена. Когда они набрали на стойках еду
и принялись есть, я подошел к ним, подвинул стул и сел.
   - Привет, - удивились они. - Как дела? Дела в  их  понимании  могли  быть
только одни - их перспективы в сегодняшних соревнованиях. Поболтав немного о
лошадях и тренерах, я задал вопрос, ради которого подсел к ним:
   - Помните тот уик-энд, когда исчез Боб Шерман?  Никто  из  вас  не  летел
случайно на том же самом самолете?
   Летел жокей-любитель. Слава тебе господи.
   - Вы не сидели рядом?
   Жокей-любитель деликатно объяснил, что он летел первым классом, а  Боб  -
туристским.
   - Но я довез его в Осло в своем такси.
   - Где вы его высадили?
   - О-о-о.., здесь. Я остановился в ?Гранд-отеле?, а он поехал к тренеру, у
которого работал. Боб поблагодарил меня и, кажется, сказал, что ему надо  на
поезд в Льордет и что он не уверен, не опоздал ли на последний. Я помню, как
он стоял на тротуаре с саквояжем и седлом... Но какое  это  имеет  значение?
Ведь на следующий день он участвовал в скачках целый и невредимый.
   - Самолет не опоздал?
   - Не помню, чтобы  мы  говорили  об  опоздании.  Я  задал  еще  несколько
вопросов, но жокей-любитель не вспомнил больше ничего, имеющего значение.
   - Спасибо, - поблагодарил я.
   - Надеюсь, вы поймаете убийцу. - Он улыбнулся. - Я верю в вас.
   Если убийца не  поймает  меня.  Я  мысленно  саркастически  усмехнулся  и
вернулся к Эрику.
   - Куда сначала?
   - Все железнодорожные вокзалы.
   - Все, это значит какие?
   - Ближайший вокзал, - уточнил я.
   - Зачем?
   - Хочу посмотреть расписание.
   - Спросите в регистратуре отеля.
   - Какой вокзал ближайший? - повторил я.
   - Наверно, Восточный, - неуверенно произнес он.
   - Тогда поехали.
   Эрик сердито покачал головой, но  все  же  мы  отправились  на  Восточный
вокзал. Оказалось, что оттуда идут поезда на Берген через Гол. Оттуда же шли
поезда в Лиллехаммер, Тронхейм и за Полярный круг. Вообще  это  был  главный
вокзал Осло для поездов дальнего следования.
   Там стоял целый ряд автоматических камер хранения, и я нашел среди них ?С
14?, но ключ не подходил, даже не влезал в замочную скважину.
   Я взял расписание поездов, которое включало и Гол, где была школа Миккеля
Сэндвика. Никогда нельзя знать, что понадобится.
   - Куда теперь? - спросил Эрик.
   - На другой вокзал. - Мы поехали, но там я вообще не нашел  металлических
шкафов камер хранения.
   - Где еще могут быть камеры хранения с автоматическими замками?
   - Кроме вокзалов? В аэропорту. На фабриках, в учреждениях, в школах. Мало
ли где. - Эрик явно злился.
   - Доступные иностранцу в восемь тридцать вечера в субботу?
   - А-а-а. В аэропорту. Где же еще? - И в самом деле, где  еще?  -  Едем  в
аэропорт? - спросил Эрик.
   - Позже. После Свена Вангена.
   -  Он  живет  в  противоположном  направлении,  -  возразил  Эрик.  -  За
ипподромом. Только еще дальше.
   - Все равно. Сначала Свен Ванген.
   - Вы - босс.
   Эрик то и дело поглядывал в зеркало заднего вида  и  потом  объявил,  что
уверен, ?хвоста? за нами  нет.  Я  поверил.  Ничего  бы  не  ускользнуло  от
внимания Эрика, если он действительно хотел видеть.
   - Расскажите мне о Свене Вангене, - попросил я. Он неодобрительно скривил
рот так же, как когда-то Арне.
   - Его отец был коллаборационист, - фыркнул Эрик.
   - И все помнят об этом?
   - Официально прошлое есть прошлое. - Эрик хмыкнул.  -  Но  если  какой-то
город захочет, к примеру, построить мост  или  школу,  то  выйдет  так,  что
архитектор или подрядчик, которые сотрудничали  с  нацистами,  контракта  не
получат.
   - Но отец Свена Вангена был уже богатый... Эрик покосился на меня,  делая
резкий поворот налево, мы едва ли за миллиметр обогнули фонарный столб.
   - Мне сказал Арне Кристиансен.
   - Унаследованное богатство аморально, - объявил  Эрик.  -  Все  состояния
надо распределить среди масс.
   - Особенно состояния коллаборационистов.
   - Думаю, да, - усмехнулся Эрик.
   - Отец был такой же, как и сын? - спросил я.
   - Меднолобый жадный бизнесмен, - покачал головой Эрик. -  Он  выкачал  из
нацистов много денег.
   - Конечно, с патриотической целью, - предположил я.
   Но Эрик так не считал.
   - Он ничего не сделал для  своих  соотечественников.  Он  наживал  деньги
только для себя.
   - Отец подавил сына, - заметил я.
   - Подавил? - удивился Эрик. - Свен Ванген - сверхмощное сверло, он  всюду
проложит себе путь. Вот уж кто совсем не подавлен.
   - Он - как пустой орех, без сердцевины. По-моему, из-за  отца  его  никто
никогда не любил, а люди, которых отвергают не за  собственную  вину,  а  за
чужую, становятся ужасно агрессивными.
   Эрик немного подумал.
   - Может быть, вы и правы, но Ванген все равно мне не нравится.
   Свен Ванген  жил  там  же,  где  и  родился.  Огромный  деревенский  дом,
построенный  из  камня  и  дерева,  даже  в  сырое  зимнее   утро   выглядел
безукоризненно чистым и процветающим. В саду все растущее было резко  зажато
в геометрически точные прямые и окружности. Такой скучный порядок  абсолютно
не  соответствовал  порывистой,  щедрой  и  несобранной  натуре  Эрика.   Он
оглядывался с презрительным недоумением, и на лице его ясно читалось -  ?все
раздать массам?.
   - И все только для двух, - возмущался он. - Это не правильно.
   Когда я постучал, средних лет женщина открыла парадную дверь  и  показала
рукой на маленькую гостиную с окнами, смотревшими на аллею, ведущую к  дому.
И я видел Эрика, под дождем маршировавшего взад-вперед вдоль машины, излучая
марксистское негодование на незаслуженное богатство  буржуазии.  Он  сердито
поворачивался  на  каблуках,  и  песок  жалобно   скрипел,   озвучивая   его
революционное возмущение.
   Свен Ванген вошел в гостиную с пирожным в руках и с высоты  своего  роста
холодно поглядел на меня.
   - Я забыл о вашем приезде, - пробормотал  он.  -  Разве  вы  уже  не  все
раскрыли? - Он фыркнул. Ни капли дружелюбия.
   - Не все.
   В надменных глазах сверкнула искра раздражения.
   - Мне нечего вам сказать. Вы напрасно тратите время.
   Любопытно, что они все говорят одно и то же, и все ошибаются.
   Сейчас Свен Ванген, естественно, был  без  шапки,  и  оказалось,  что  он
преждевременно лысеет. Рыжевато-русые  волосы  остались  густыми  только  на
затылке и над ушами,  но  на  макушке,  почти  как  у  Эрика,  лежали  всего
несколько прядей. Он  откусил  большой  кусок  пирожного,  жевал,  глотал  и
добавлял еще фунт к своему лишнему весу.
   - В последний день, когда Боб Шерман работал с вашей лошадью, говорил  ли
он вам что-нибудь неожиданное?
   - Нет. - Ванген не утруждал себя желанием вспомнить.
   - Вы пригласили  его  выпить,  чтобы  отпраздновать  победу,  которую  он
завоевал для вас?
   - Определенно нет. - Он снова откусил пирожное и теперь отвечал с  полным
ртом.
   - А вообще, вы говорили с ним до или после заезда? Ванген жевал.  Глотал.
Скосив глаза, близко разглядывал островки крема, примеряясь, где откусить  в
следующий раз.
   - В парадном круге я отдал ему приказ. Я сказал, что жду от  него  лучших
результатов, чем он принес Рольфу Торпу. Он ответил, что понимает. -  Ванген
откусил пирожное. Облизал губы.  Прожевал.  Проглотил.  -  После  заезда  он
расседлал лошадь и пошел взвешиваться. Больше я его не видел.
   - Пока расседлывал лошадь, Шерман не рассказал вам, как вела себя кобыла,
как она прошла маршрут?
   -  Нет.  Я  говорил  Холту,  что  она  нуждается  в  хорошей  порке   для
собственного успокоения. Холт не согласился. С Шерманом я не разговаривал.
   - Вы поздравили его? - Из чистого любопытства спросил я.
   - Нет.
   - Теперь жалеете?
   - Почему я должен жалеть?
   Вам бы надо поменьше есть, хотел я сказать, но удержался. В конце концов,
его психологическая инвалидность не мое дело.
   - Боб Шерман упоминал о пакете, который он привез из Англии?
   - Нет. - Теперь Ванген засунул в рот все  оставшееся  пирожное  и  тщетно
пытался соединить губы.
   - Вы просили его в следующий раз,  когда  он  приедет,  работать  с  этой
кобылой?
   Ванген непонимающе уставился на меня, а когда заговорил, вязкая  слюна  и
крошки вылетели у него изо рта.
   - Но он же больше не приехал.
   - Я имею в виду тот последний день,  вы  просили  его  работать  для  вас
снова?
   - А-а. Нет. С жокеями договаривается Холт. Я только говорю  ему,  кого  я
хочу.
   - Вы никогда лично не звонили Шерману в Англию, чтобы обсудить его работу
с вашими лошадьми?
   - Конечно, нет.
   - Некоторые владельцы разговаривают со своими жокеями, - заметил я.
   - Я плачу Холту за то, что он выполняет эту часть работы.
   И как много теряете, подумал я. Бедный, толстый, нелюбимый, искалеченный,
богатый молодой человек. Я поблагодарил его за то, что он  нашел  время  для
встречи, и вернулся к Эрику. Свен Ванген смотрел на  нас  в  окно,  слизывая
крем с пальцев.
   - Ну? - спросил Эрик.
   - Он может отдать приказ, но сам никогда не убьет.
   Эрик вел взятый напрокат ?Вольво? к воротам и ворчал.
   - Куда теперь?
   - Вы промокли. Почему вы гуляли под дождем? - спросил я.
   Эрик смутился.
   - М-м-м... Я подумал, что лучше услышу, если вы закричите.
   Мы молча проехали миль пять, и на развилке Эрик притормозил.
   - Здесь вы должны решить. Эта дорога  на  ипподром.  А  эта  в  аэропорт.
Ипподром гораздо ближе.
   - В аэропорт.
   - Правильно.
   Эрик с такой скоростью понесся к Форнебу, будто сам хотел взлететь.
   - Они не смогут нас выследить, - заявил он.
   - Вы шутите.
   Тридцать с небольшим миль мы одолели за полчаса.
   Нас никто не преследовал.
 
*** 
 
   "С 14? была заперта, а ?С 13? открыта, и в ней торчал ключ с точно  такой
же черной биркой, как и на ключе ?С 14?.  Две  вместительные  автоматические
камеры хранения в нижнем ряду трехэтажных шкафов.
   - Это то, что вы искали? - спросил Эрик.
   - Кажется, да, - кивнул я.
   - И что теперь будем делать?
   - Немного погуляем вокруг и убедимся, что здесь нет знакомых лиц.
   - Разумная мысль.
   Мы походили, постояли у стены, где кончались  ряды  камер  хранения,  но,
насколько я мог судить, все люди в аэропорту были мне совершенно  незнакомы.
Потом не спеша подошли к шкафам, Эрик встал спиной к ?С 13?, готовый в любой
момент мужественно отразить атаку врага, а я спокойно выудил из кармана ключ
и вставил его в замок ?С 14?.
   Ключ без труда влез в замочную скважину. Ошибки не было. Замок щелкнул, и
дверь открылась. В камере могло бы уместиться два больших  чемодана,  но  на
нацарапанном дне, будто забытый и бесхозный, лежал листок бумаги.
   Я нагнулся, достал его и спокойно положил во внутренний  карман  пиджака.
Выпрямляясь, спросил у Эрика:
   - Кого-нибудь заметили?
   - Ни души из тех, кого мы знаем.
   - Давайте выпьем кофе.
   - А что с камерой?
   Я поглядел на ?С 14? с ключом, торчавшим из замка открытой двери.
   - Она нам больше не нужна.
   Мы направились к буфету, Эрик купил кофе для нас обоих и  пару  сандвичей
для себя. Потом мы устроились  за  грязноватым  пластмассовым  столом  среди
пассажиров с раздутыми сумками,  детьми,  бегавшими  вокруг,  и  родителями,
запрещавшими им бегать. Чуть ли не с трепетным  чувством  ожидания  я  вынул
листок, который оставил в камере хранения Боб Шерман.
   Я предполагал, что это должно быть  что-то,  дающее  повод  для  шантажа.
Интимное письмо или фотография, которую никто не рискнет показать  жене.  Но
оказалось, ни то и ни другое. Боб Шерман оставил в  камере  хранения  нечто,
вообще непонятное мне.
   Лист бумаги, казавшийся толстым, потому что был сложен в  несколько  раз.
Когда я его развернул, он вытянулся в ленту почти три фута  длиной  и  около
шести дюймов шириной. Эта полоска бумаги  была  разделена  на  три  колонки,
которые, похоже, надо читать снизу вверх. Но  ничего  прочесть  я  не  смог,
потому что каждая колонка шириной в полтора дюйма состояла  из  квадратов  и
прямоугольников, а не из цифр и букв. Квадраты и  прямоугольники  отличались
друг от друга только более сильным или слабым затемнением. Вдоль левого края
листа с правильными промежутками стояли цифры, начиная с  тройки  наверху  и
кончая четырнадцатью внизу. В верхней части  ленты  от  руки  было  написано
?Сводка данных?.
   Я сложил лист и снова спрятал в карман.
   - Что это? - спросил Эрик.
   - Не знаю.
   - Кнут разгадает. - Он допил кофе.
   Я полагал, что это дело не имеет отношения к Кнуту.
   - Нет, - сказал я, - бумага привезена из Англии.  И,  по-моему,  ее  надо
отвезти туда и там узнать, что это такое.
   - Это дело ведет Кнут, - со спокойной настойчивостью возразил Эрик.
   - Но я тоже веду это дело. - Немного помолчав, я нерешительно продолжал:
   - Скажите Кнуту, если считаете необходимым. Но я бы предпочел,  чтобы  вы
не упоминали вообще о нашей находке, потому что мне бы  не  хотелось,  чтобы
новость распространилась в Осло. Если вы  скажете  Кнуту,  он  должен  будет
написать рапорт, а вы не знаете, к кому попадет  этот  рапорт.  Я  бы  хотел
сказать ему сам, когда вернусь. В любом случае мы не  можем  составить  план
кампании, пока не  узнаем,  с  чем  имеем  дело.  И  мы  ничего  реально  не
достигнем, сказав ему о бумаге сейчас.
   Похоже, что мои слова не убедили Эрика, он упрямо молчал, но потом  вдруг
спросил:
   - Где вы нашли ключ от камеры хранения?
   - В шлеме Боба Шермана. Его упрямство медленно таяло.
   - Хорошо, - наконец согласился Эрик. - Я ничего не скажу Кнуту. Он мог бы
и сам первым найти этот ключ.
   Его  вывод  едва  ли  можно  было  оценить  как  образец  логики,  но   я
поблагодарил Эрика, посмотрел на часы и сказал:
   - Я могу успеть на самолет в два пять.
   - Прямо сейчас? - удивился Эрик. Я кивнул.
   - Не говорите никому, что я улетел в Лондон. Не хотелось  бы,  чтобы  мой
друг с желтыми глазами встречал меня в Хитроу.
   - Дэйвид Кливленд? Не знаю такого, - усмехнулся Эрик. - Я передам от  вас
поклон бдину.
   Я  смотрел,  как  его  взлохмаченная  фигура,  возвышаясь   над   толпой,
пробиралась к дальнему выходу с аэродрома, и внезапно почувствовал себя  без
него незащищенным. Но  ничего  непредвиденного  не  случилось.  Я  успел  на
самолет, благополучно приземлился в Хитроу и, немного подумав, оставил  свою
машину там же, где она и была, - на стоянке возле аэродрома, а  сам  поездом
поехал в Кембридж.
   Воскресный вечер  в  середине  семестра  -  удачное  время,  чтобы  найти
бородатых профессоров в их норах. Но первый же, кого  я  нашел,  разочаровал
меня. Он читал лекции по  компьютерному  программированию,  но  моя  ?Сводка
данных?, по его мнению, никакого отношения к компьютерам не  имела.  ?Почему
бы  не  попробовать  у  экономиста??  -  посоветовал  он.  Я  попробовал   у
экономиста. ?Почему бы не попробовать у геолога?? - предложил экономист.
   Хотя было уже десять вечера, я попробовал у геолога. Он, едва взглянув на
мою полоску с прямоугольниками и квадратами, воскликнул:
   - Господи, где вы достали такую с