мерки. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что сейчас три часа ночи.  И
вдруг холодный мокрый бетон коснулся моей щеки и показался  таким  теплым  и
приветливым, как пуховая перина.
   Тяжелые  шаги  ритмически  мерили   причал   вокруг   эллинга   и   вдруг
остановились. Я высунул повыше голову и помахал рукой.
   Он что-то спросил по-норвежски. Я издал звук,  похожий  на  карканье,  он
отошел от эллинга и осторожно приблизился  ко  мне.  Чуть  видный  силуэт  в
пелене дождя. Он повторил вопрос. Но я опять не понял.
   - Я англичанин, - с трудом выговорил я. - Можете помочь мне?
   Несколько секунд прошло, и ничего не случилось. Потом он ушел.  Вот  так,
устало подумал я. По  крайней  мере,  выше  пояса  я  был  в  Норвегии  и  в
безопасности. У меня не осталось сил вытащить ноги из воды  и  выбраться  на
набережную. Но я это сделаю. Через минуту  или  две.  Сделаю,  дайте  только
время.
   Человек вернулся и привел друга. А я, неблагодарный, не понял его.  Вновь
пришедший, вглядываясь сквозь дождь, спросил:
   - Вы англичанин? Вы сказали, что вы англичанин? -  Его  тон  предполагал,
что если я англичанин, тогда вполне объяснима странная причуда - купаться  в
октябре в рубашке и нижнем белье, а потом лежать, отдыхая, на слипе эллинга.
   - Да, - ответил я.
   - Вы упали с корабля?
   - Что-то вроде. -  Я  почувствовал,  как  его  рука  обхватила  меня  под
мышками.
   - Пойдемте. Надо выйти из воды.
   Я пополз по наклонной плоскости слипа и с их помощью взобрался наверх. На
причале громоздились рельсы и шпалы. Я сел на землю и прислонился  спиной  к
штабелю шпал. Только бы хватило сил встать.
   Они о чем-то посоветовались по-норвежски. Затем  говоривший  по-английски
сказал:
   - Мы отведем вас ко мне домой, чтобы высушить и согреть.
   - Спасибо, - проговорил я, и только бог знает, как был им благодарен.
   Один из них снова ушел и скоро вернулся на обшарпанном старом  грузовике.
Они устроили меня на сиденье рядом с водителем, хотя я собирался  залезть  в
кузов, и, проехав с четверть мили,  привезли  в  маленький  деревянный  дом,
стоявший рядом с двумя или тремя другими. Кругом ни деревни, ни магазина, ни
телефона.
   - Это остров, - объяснил мой спаситель. - Один километр  в  длину  и  три
сотни метров в ширину. - Он сказал мне свое имя, что-то вроде Гоурз.
   В маленькой, ярко освещенной  гостиной  было  тепло  от  огромной  плиты,
занимавшей,  наверное,  шестую  часть  комнаты.  Теперь  я  разглядел   его:
невысокий, дружелюбный человек средних лет, с руками, привыкшими  к  работе.
Он посмотрел на меня, покачивая в  ужасе  головой,  сначала  достал  одеяло,
потом после недолгих поисков толстую шерстяную рубашку и брюки.
   - Вы не моряк, - уверенно определил он, глядя,  как  я  сбрасываю  мокрую
рубашку и трусы.
   - Не моряк, - согласился я.
   На пол шлепнулся бумажник. Удивительно, что он не утонул, я и  забыл  про
него. Спаситель, говоривший только по-норвежски, любезно поднял  бумажник  и
вручил мне, широко улыбаясь. Он был очень похож на своего друга.
   Меня все еще трясло, зубы стучали, но мне все же удалось рассказать,  что
случилось, и спросить, как  я  могу  попасть  в  город.  Они  несколько  раз
покачали головой, потом переговорили между собой и наконец кивнули.
   - Когда вы согреетесь, мы отвезем  вас  на  лодке,  -  сказал  говоривший
по-английски. Он взглянул на бумажник, который теперь лежал на  полированном
сосновом столе. - Мы просим только, чтобы  вы  заплатили  за  горючее,  если
можете.
   Мы вместе достали промокшие деньги и расправили их на столе. Я предложил,
чтобы они взяли,  сколько  хотят.  Посоветовавшись,  мои  спасители  выбрали
купюру в пятьдесят крон. Я настоял, чтобы они взяли две такие банкноты.  Они
запротестовали, мол, горючее не стоит так дорого. Но в конце концов отложили
две бумажки в сторону, остальные быстро высушили для меня на плите, их  края
загнулись, будто у засохшего сыра. Потом они снова посоветовались и извлекли
из буфета бутылку со светло-золотистой жидкостью и маленький стаканчик.  Эту
скромную порцию спиртного они с улыбкой протянули мне.
   - Skal, - сказали они.
   - Skal, - повторил я. Они с интересом наблюдали, как я пью. Летучее пламя
обожгло горло, потом согрело желудок, и вскоре тепло побежало  по  замерзшим
мышцам и сосудам.
   Мои спасители удовлетворенно улыбались.
   - Akevitt, - сказал хозяин и спрятал драгоценную бутылку  для  следующего
незнакомца, который приплывет к его порогу.
   Они предложили, чтобы я пока посидел  в  уютно  выглядевшем  кресле.  Все
мышцы у меня еще дрожали от слабости, и я с удовольствием устроился в кресле
и наблюдал, как мои спасители достают клеенчатые непромокаемые плащи. К тому
времени, когда они закончили приготовления, отвратительный синевато-багровый
цвет кожи поблек, и я снова превратился в белого человека.
   - Вам лучше? - улыбаясь, спросил хозяин.
   - Гораздо лучше.
   Они довольно кивнули, и не говоривший  по-английски  протянул  клеенчатый
плащ, чтобы я надел его. Они посадили меня на корму большой, пахнувшей рыбой
лодки, и мы заскользили по мерцающему  огнями  фьорду  к  городу.  Дождь  не
переставая стучал по клеенчатому капюшону. По дороге я прикинул, что  пробыл
в воде около двух часов, что абсолютно ничего не говорит ни о силе течения в
фьорде, ни о моем мастерстве пловца, ни о расстоянии, которое  я  преодолел.
Единственный вывод, какой можно с  уверенностью  сделать:  температура  воды
была выше точки замерзания больше, чем на один градус.
 
Глава 3 
 
   Мои  спасители  доставили  меня  в  ?Гранд-отель?  и  подождали,  пока  я
переоденусь, чтобы вернуть им одолженную рубашку  и  штаны.  Мы  расстались,
пожав друг другу руки с чувством теплоты и товарищества. И только когда  они
ушли, я сообразил, что не знаю их имен.
   Больше всего мне хотелось забраться под одеяло и проспать полстолетия. Но
мысль о жене Арне, ждавшей его дома, не давала покоя.  Поэтому  часа  два  я
потратил на объяснения с различными норвежскими властями,  рассказывая,  что
произошло.
   Полиция, собрав все сведения, решила послать кого-нибудь сообщить  миссис
Кристиансен о случившемся. Я полагал, что мне  следовало  бы  поехать  тоже.
Полицейские  согласились.  Мы  отправились  на  их  машине  и  позвонили   в
квартиру ?С? на втором этаже большого деревянного дома в  престижном  районе
недалеко от центра.
   Дверь открыла женщина лет тридцати с четко очерченным приветливым лицом и
ясными серыми глазами, которые теперь  вопросительно  смотрели  на  нас.  Из
теплой, уютной квартиры доносились звуки бетховенской сонаты.
   - Миссис Кристиансен дома? - спросил я.
   - Да, я миссис Кристиансен.
   Меньше всего я ожидал, что у Арне такая жена. Увальням, подобным Арне, на
мой взгляд, не подходила стройная молодая красавица  с  густыми  золотистыми
волосами, небрежными локонами спадавшими на плечи. Теперь уже чуть испуганно
она перевела взгляд на полицейского.
   - Я Дэйвид Кливленд, сегодня после обеда я был с Арне...
   - Ох, это вы! - воскликнула она. - Входите, я так рада...  -  Она  широко
распахнула дверь и, обернувшись, позвала:
   - Арне, иди посмотри, кто пришел. Он появился на пороге. Абсолютно живой.
Остолбенев, мы разглядывали  друг  друга.  Наверное,  мое  собственное  лицо
отражало то же удивление и шок, что и его. Затем он кинулся ко мне,  вскинув
руки, будто для объятий, и самая радостная улыбка, какую  я  еще  никогда  у
него не видел, осветила холл.
   - Дэйвид!  Не  могу  поверить.  Я  уже  сообщил,  что  ты  утонул.  -  Он
заграбастал мои руки и с жаром  сжимал  их.  -  Проходи,  проходи,  дружище,
расскажи, как ты спасся. Я был так огорчен... Я рассказывал Кари.
   - Кажется, мистер Кристиансен не утонул, - заметил  полицейский  за  моей
спиной. Это ?кажется? прозвучало так забавно,  что  мы  с  большим  чувством
облегчения засмеялись. Даже полицейский улыбнулся.
   - Меня подобрали рыбаки недалеко от Несоддена, - объяснил ему Арне. - Там
же я сообщил об инциденте в полицию. Они сказали, что пошлют катер на поиски
мистера Кливленда, но не надеялись найти его. Пожалуй, надо позвонить им.
   - Спасибо, - сказал полицейский. - Это нам поможет. -  Он  улыбнулся  еще
раз и ушел.
   Кари Кристиансен закрыла за ним дверь и пригласила:
   - Проходите же, такое событие надо отпраздновать. - Она  провела  меня  в
гостиную, где по-прежнему гремел Бетховен. Кари  выключила  проигрыватель  и
сказала:
   - Арне всегда ставит громкую музыку, когда расстроен.
   Из холла доносился голос  Арне,  разговаривавшего  по  телефону.  Из  его
быстрого объяснения на норвежском я выхватил только свое имя,  произнесенное
с удивлением и облегчением.
   - Это удивительно, - повторял он, входя  в  комнату  и  потирая  руки.  -
Удивительно. - Он жестом показал на широкую удобную софу  у  ярко  горевшего
камина. - Полиция в Несоддене сказала, что они посылали на поиски катер,  но
шел дождь, и быстро стемнело, они ничего не увидели.
   - Сожалею, что принес столько хлопот, - вздохнул я.
   - Дорогой мой,  -  Арне  развел  руками,  -  это  пустяки.  Выпьешь?  Эх!
Отпразднуем. - Он наполнил бокалы красным вином  из  уже  открытой  бутылки,
стоявшей на столе.
   - Арне весь вечер был так подавлен, - сказала Кари. - Это истинное  чудо,
что вы оба спаслись.
   Каждый из нас по очереди рассказал историю своего спасения. Арне сразу же
сорвал красную куртку и моментально сбросил  сапоги.  (Я  подумал,  что  мне
следовало бы знать, что человек, для которого море - родной дом,  не  станет
носить тесные резиновые сапоги.) Несколько  минут  он  выкрикивал  мое  имя,
искал меня, но так и не увидел никаких следов.
   - Когда я прыгнул в воду, - извиняющимся тоном объяснил он, - ты все  еще
сидел на корме лодки, и я подумал, что катер, должно быть,  ударил  тебя,  и
решил, что ты уже погиб, раз нигде в море тебя не видно.
   Он поплыл, продолжал Арне свой рассказ, но, зная о приливах и  отливах  и
розе ветров гораздо лучше, чем я, выбрал прямо противоположное  направление.
Недалеко от берега его подобрала маленькая, спешившая домой рыбачья лодка, у
которой уже почти не оставалось горючего, чтобы снова идти  в  фьорд  искать
меня. Рыбаки доставили его в небольшой городок, где он сразу  же  сообщил  о
моем исчезновении. Там же он нанял лодку, на которой вернулся в Осло.
   Моя история была настолько похожей на его, что могла  быть  рассказана  в
двух предложениях. Я доплыл до острова, и два человека на лодке помогли  мне
добраться до Осло.
   Арне долго рылся среди бумаг, в беспорядке наваленных в шкафу, и  наконец
с торжествующим видом вытащил карту. Разложил ее на столе и показал на самую
широкую часть фьорда, где катер раздавил нашу маленькую лодку.
   - Худшее из всех возможных мест! - воскликнула  Кари.  -  Почему  вы  так
далеко забрались?
   - Ты же знаешь меня. - Арне свернул и спрятал карту. - Люблю движение.
   - Ты хочешь сказать, что  не  любишь,  когда  за  тобой  следят.  -  Кари
снисходительно улыбнулась.
   Арне воспринял ее слова с озадаченным видом, но мания преследования так и
выпирала из него, будто Гулливер из толпы лилипутов.
   - В полиции меня спрашивали, не заметил ли я название катера, - сказал я.
   - Ты заметил? - удивился Арне.
   - Нет, - я покачал головой. - А ты?
   Арне начал моргать, как обычно, когда простейший вопрос вызывал  безумную
паузу и будто отправлял его на дно фьорда за консультацией. Наконец он нашел
ответ:
   - Я тоже не заметил.
   - По-моему, на катере вообще не было названия, - решил я.
   Они оба с удивлением взглянули на меня.
   - Там должно быть название, - возразила Кари.
   - Нда-а?  У  меня  такое  впечатление,  что  не  было.  Ни  названия,  ни
регистрационного номера, ни порта приписки. Вероятно, у вас в Норвегии это и
не требуется.
   - Нет, почему же? - Кари явно недоумевала. - У нас все это тоже есть.
   Арне ненадолго задумался, но не моргал, потом пояснил:
   - Катер шел слишком быстро и прямо на нас. Конечно, на нем было название,
мы просто не успели разглядеть. - Он словно бы поставил точку, дескать, тема
исчерпана и больше не представляет интереса. Я кивнул в знак согласия,  хотя
остался абсолютно убежден, что  на  черном  корпусе,  кроме  черной  краски,
никаких знаков не было. Неужели в этой части Северного моря  такое  раздолье
контрабандистам, подумал я, но вслух сказал:
   - Жаль. Ты мог бы потребовать компенсацию за лодку.
   - Она застрахована, - ответил Арне. - Пусть это тебя не тревожит.
   - Позор, что катер не остановился. - Кари не  могла  успокоиться.  -  Они
должны были  почувствовать  удар.  Даже  большой  тяжелый  катер,  как  Арне
описывал его, не может раздавить лодку и не заметить.
   Сбил и удрал, мелькнула беззлобная мысль. Так бывает на дорогах, а почему
не может случиться на воде?
   - Арне боялся, что вы не умеете плавать.
   - В бассейне, от бортика до бортика, - усмехнулся я. - На  такие  длинные
дистанции раньше я и не пытался.
   - Вам повезло, - серьезно заметила она.
   - Арне тоже. - Я задумчиво разглядывал его: ведь он лет на десять  старше
меня, ему же пришлось тяжелее.
   - Ох, нет, Арне прекрасный пловец. Он спортсмен, и во  многих  видах.  Он
сильный, выносливый. - Кари иронически  улыбалась,  но  гордость  жены  явно
чувствовалась. - Он постоянно выигрывает лыжные кроссы через всю страну.
   В нише холла я заметил несколько пар лыж, теннисные  ракетки,  рыболовные
снасти, горнолыжные ботинки и с полдюжины теплых курток вроде  той  красной,
что утонула. Полная экипировка для человека, любящего движение.
   - Вы ели? - вдруг спросила  Кари.  -  Я  имею  в  виду,  после  плавания.
Подумали, что надо поесть? Я покачал головой.
   - Я беспокоился об Арне.
   - У Арне тоже не было аппетита. - Она, улыбаясь, встала и  посмотрела  на
часы. Без десяти десять. - Сейчас я принесу что-нибудь вам обоим.
   Арне откровенно любовался ею, пока она не скрылась в кухне.
   - Что ты думаешь о ней, охо-хох? Какая красивая! Обычно мне  не  нравятся
мужчины, которые  приглашают  повосхищаться  своими  женами,  будто  это  их
собственность, вроде машины или дома. Но я многое прощал Арне в, тот вечер.
   - Да, - подтвердил я гораздо искреннее, чем во многих подобных случаях. И
Арне понимающе подмигнул.
   - Еще вина, - предложил он, резко встал и наполнил наши бокалы.
   - У тебя и дом красивый,  -  заметил  я.  Он  удивленно  окинул  взглядом
гостиную.
   - Это Кари. Она... Это ее работа. Она дизайнер по  интерьерам.  Квартиры.
Офисы. Отели. Ну и все такого рода.
   Их гостиная была отделана натуральным деревом на  белых  гладких  стенах.
Большие лампы с пергаментными абажурами окрашивали в теплый золотистый  цвет
обивку мебели, стилизованную под рогожу,  и  разбросанные,  будто  небрежно,
яркие подушки. Смешение продуманности и случайности каждой детали обстановки
создавало  уют  и  впечатление  наполненности  жизни.  Чересчур   аккуратные
квартиры всегда подавляли меня, в доме у Кристиансенов все было так, как мне
нравилось.
   Арне принес мне наполненный бокал и сам  устроился  напротив,  поближе  к
пылающему камину. Вязаная шапка больше не скрывала волосы, и я заметил,  что
он поседел и стал выглядеть очень представительно.
   - Завтра, - сказал я, - если возможно,  мне  хотелось  бы  встретиться  с
председателем комитета.
   Арне недоумевающе взглянул на меня, будто забыл о  настоящей  цели  моего
визита.
   - А-а-а. - Он немного поморгал. - Завтра суббота. В  воскресенье  Большие
национальные скачки. Он будет на скачках в воскресенье.
   Слова Арне означали, что нельзя портить  человеку  день  из-за  какого-то
проворовавшегося жокея. Я пожал плечами и согласился  перенести  встречу  на
воскресенье.
   - Тогда, может быть, завтра мне съездить к Гуннару Холту?
   По какой-то причине мое предложение отнюдь не вызвало у Арне радости,  он
долго не отвечал, что-то бормоча. По отдельным словам я  догадался,  что  он
хотел завтра на весь день отправиться на рыбалку и боялся, что я попрошу его
поехать со мной.
   - Гуннар Холт говорит по-английски? - спросил я.
   - О-о, да.
   - Я поеду к нему сам.
   Он одарил меня сияющей улыбкой и  тут  же  вскочил,  чтобы  помочь  Кари,
которая появилась с нагруженным подносом. Она принесла  кофе  и  сандвичи  с
креветками, сыром и ананасом. Мы их съели до последней крошки.
   - Вы должны прийти к нам еще, - сказала Кари, -  я  приготовлю  настоящий
обед.
   Арне горячо поддержал ее приглашение и открыл еще одну бутылку вина.
   - Великий маленький повар, - с чувством собственника  заранее  оценил  он
кулинарное искусство жены.
   Великий маленький повар  откинул  назад  густые  светлые  волосы,  и  они
рассыпались по длинной элегантной шее. У нее был благородный овал лица и  на
щеке три маленькие коричневые родинки, будто небрежно брошенные веснушки.
   - Приходите в любое время, - еще раз пригласила она.
 
*** 
 
   Я вернулся на такси в отель и только через час  с  трудом  заснул.  Утром
проснулся в семь, чувствуя себя как  боксерская  груша.  Принимая  ванну,  я
заметил в зеркале на левом  плече  темно-малиновый  кровоподтек  размером  с
тарелку - воспоминание о столкновении  с  катером.  Вдобавок  от  вчерашнего
чрезмерного напряжения ныла каждая мышца. Дэйвид Кливленд явно не годился  в
чемпионы по плаванию.
   Ванна, завтрак и костюм не улучшили настроения,  не  добавил  бодрости  и
звонок Гуннару Холту.
   - Приезжайте, если хотите, - проворчал он. - Но мне нечего  вам  сказать.
Вы напрасно потратите время.
   Как и все следователи, которые тратят уйму времени, слушая людей, которым
нечего сказать, я, разумеется, поехал. У него была  конюшня,  примыкавшая  к
скаковой дорожке, и агрессивные манеры.
   - Вопросы, вопросы, - сердито бормотал он, - а говорить-то не о чем.
   Я расплатился с водителем такси.
   - Не надо было отпускать такси, - заметил  он,  -  вы  же  скоро  поедете
назад.
   - Я могу вернуться поездом, - улыбнулся я.
   - Вы не похожи на официального представителя Жокейского  клуба.  -  Он  с
ухмылкой разглядывал меня.
   - Буду очень признателен, если вы покажете мне своих лошадей, - сказал я.
- Арне Кристиансен говорил, что у вас хорошие скакуны, и  они  в  этом  году
выиграют много призов.
   Естественно, он сразу расслабился и жестом показал на  большое  строение,
расположенное на противоположной стороне утопающего в грязи двора, куда мы и
направились. Он в высоких резиновых сапогах, я в начищенных  ботинках.  Всем
своим видом он показывал, что мне не стоило  приезжать  без  соответствующей
экипировки.  Гуннар  Холт,  маленький  крепыш  средних  лет,  был   типичным
тренером, который прекрасно ладил с лошадьми и, как я  догадывался,  гораздо
хуже с их владельцами. На английском он говорил с ирландским акцентом.
   Конюшня состояла из двух  рядов  стойл,  повернутых  ?лицом?  к  широкому
проходу посередине. Больше чем  из  половины  дверей  выглядывали  лошадиные
морды, и три или четыре конюха несли ведра с водой и корзины с сеном.
   - Лошади только что вернулись с тренировки, - объяснил Гуннар Холт. -  Мы
тренируем их на песчаном  покрытии  скаковых  дорожек.  -  Он  открыл  дверь
первого в левом ряду стойла.  -  Этот  парень  завтра  будет  участвовать  в
Больших национальных. Видите его плечи? Великолепный экземпляр.
   - Боб Шерман победил на нем в тот день, когда исчез, - заметил я.
   Гуннар Холт без слов сердито взглянул  на  меня  и  вошел  в  стойло.  Он
осмотрел ноги лошади, в ней была не столько порода, сколько сила и характер.
Крепкий орешек. Гуннар вернулся ко мне, вроде бы удовлетворенный осмотром.
   - Откуда вы знаете? - спросил он.
   Вряд ли я кому-нибудь поврежу, если отвечу.
   - Арне Кристиансен  дал  мне  список  последних  скачек  Боба  Шермана  в
Норвегии. Он считает, что на этой вашей лошади Боб мог бы  выиграть  Большие
национальные скачки, и, если бы у Шермана была хоть капля