да
арендовал один пиксхиллский тренер,  маниакально  отказывающийся  перевозить
своих лошадей в одном и том же фургоне с чужими лошадьми. Фургон  Пат  часто
отправлялся за границу, хотя в этих случаях за рулем сидела не Пат.
   -  Там  вон,  под  низом,  еще  одна  труба  приляпана,   такая   же.   С
навинчивающейся крышкой, и крышка у этой на месте.
   - Давно там? Грязная?
   - Не-а!
   - Может, я с утра взгляну. И, Джоггер, держи язык за зубами. Если начнешь
болтать об этом в пивнушке, вспугнешь того,  кто  их  туда  приляпал,  и  мы
никогда не узнаем, что все это значит.
   Он  понимал,  что  я  прав.   Сказал,   что   будет   нем,   как   алтарь
(алтарь-кадило-могила), и я снова засомневался, на сколько кружек хватит его
сдержанности.
 
*** 
 
   В субботу утром я на четырехместном фургоне  поехал  в  Солсбери,  забрал
разношерстных лошадей Мэриголд и к девяти часам доставил  их.  И  только  по
дороге я вспомнил, что забыл прихватить с собой пакет с обедом  ее  конюхов.
Когда я сказал ей об этом,  она  громогласно  спросила  своих  служащих,  но
хозяина не нашлось - Выкинь, - распорядилась она. - Я  в  Донкастер  лошадей
посылаю. Отвезешь?
   Скачки в Донкастере, которые  должны  были  состояться  через  двенадцать
дней, считались престижными и  открывали  сезон  гладких  скачек.  Я  уверил
Мэриголд, что буду счастлив перевезти все, что она захочет,  куда  ей  будет
угодно.
   - Только в отдельном фургоне, - прибавила  она.  -  Не  хочу,  чтобы  они
подхватили  какую-нибудь  заразу  из  других  конюшен.  Никогда  такого   не
позволяла.
   - Договорились, - сказал я.
   - Вот и хорошо. - Она слегка улыбнулась, скорее глазами, чем губами.  Для
нее это было все равно что закрепить договоренность рукопожатием.
   Вернувшись домой, я попил  кофе,  съел  кукурузные  хлопья,  поговорил  с
Харвом, потом с Джоггером ("Ни одной птичке ничего не сболтнул в пивнушке"),
проверил дневной график и  снова  перетасовал  водителей,  засадив  Дейва  и
Джоггера за руль.
   Как Фил ни упирался, я перебросил его на девятиместный фургон, а сам  сел
за руль его шестиместного, который должен был собрать лошадей для  скачек  с
препятствиями из трех разных конюшен  и  отвезти  их  вместе  с  конюхами  в
Сандаун на скачки, назначенные на вторую половину дня.
   Я уж и не помню, сколько  раз  приходил  первым  к  финишу  в  скачках  с
препятствиями на  сандаунском  ипподроме.  Его  скаковая  дорожка  настолько
врезалась в мою память, что я, наверное, смог бы  пройти  ее  с  завязанными
глазами. Во всяком случае, в моих бесконечных снах я  вполне  справлялся  со
всеми ее сложностями. Именно этот ипподром будил во мне безысходную тоску по
тому тесному мирку, который  я  потерял,  по  той  интимной,  тело  к  телу,
близости   с   мощным   сгустком   энергии,   слиянию   духа,   мужества   и
целеустремленности.  Разговаривая  с  посторонними,  можно  утверждать,  что
скачки - такая  же  работа,  как  и  любая  другая,  но  при  более  близком
рассмотрении становится ясно, что это не правда. Преодоление препятствий  на
лошади на скорости в тридцать и больше миль в час  лично  меня  приводило  в
такой душевный восторг, какого я никогда не испытывал  в  других  ситуациях.
Каждому свое, так я думал. По мне - высокие препятствия и мощные лошади.
   Теперь я чувствовал себя в Сандауне чужим. Обидно, ничего не скажешь,  но
это горькая правда, как ни крути.
   Как и договаривались, Патрик Винейблз ждал меня у весовой.
   Начальник службы безопасности на скачках был  высок  и  худ,  глаза  имел
вполне подходящие, ястребиные, и - ходили слухи -  в  свое  время  занимался
"чем-то  в  контрразведке",  хотя  никаких  подробностей  никто   не   знал.
Ипподромовские остряки утверждали, что он является помесью детектора  лжи  и
пиявки, так как никому еще не удавалось  его  одурачить  или  отвязаться  от
него.
   Как и многие до него, он руководил своим сравнительно  небольшим  отделом
умело и решительно, и в огромной  степени  благодаря  его  усилиям  дела  на
скачках велись относительно честно. Он нюхом чувствовал  всяческие  хитрости
еще до того, как они приходили кому-то в голову.
   Он поприветствовал меня с той небрежной дружелюбностью,  которую  никогда
не стоило путать с доверием, и, взглянув на часы, сказал:
   - У тебя  пять  минут,  Фредди.  Хватит?  Подразумевалось:  будь  краток.
Поставленный в такие  рамки  и  видя,  что  у  него  нет  времени,  я  начал
колебаться, стоило ли мне вообще затевать это дело с советами.
   - Ну, не так уж все и важно, - промямлил я. Мои колебания имели  обратный
эффект: посмотрев на меня более внимательно, он велел мне следовать за ним и
через весовую привел в маленькую комнату, где, кроме стола и  двух  стульев,
практически ничего не было.
   Закрыв дверь, он приказал:
   - Садись и выкладывай.
   И я рассказал ему о трех ящиках, которые  Джоггер  уже  успел  найти  под
фургонами.
   - Не знаю, когда их установили  и  что  в  них  перевозили.  Мой  механик
говорит, что не может поклясться, что не найдет еще несколько.  Они  здорово
хорошо спрятаны. - Я немного помолчал. - С кем-нибудь еще такое случалось?
   Он отрицательно покачал головой.
   - Я, во всяком случае, не знаю. Ты в полицию ходил?
   - Нет.
   - А почему?
   - Любопытство, наверное. Хочется узнать, кто это меня  использует  и  для
чего.
   Он задумался, разглядывая мою физиономию.
   - А ты используешь меня в качестве страховки, - промолвил он  наконец,  -
на тот случай, если какой-нибудь твой фургон прихватят на контрабанде.
   Я не стал отрицать очевидное.
   - Все равно хочу их сам поймать.
   - Гм. - Он пожевал губами. - Мой совет, брось ты это дело.
   - Не могу же я просто сидеть сложа руки, - запротестовал я.
   - Дай мне подумать.
   - Спасибо, - сказал я.
   - Полагаю, - нахмурился он, - здесь нет никакой связи  с  тем  человеком,
что умер в одном из твоих фургонов? Я слышал об этой истории.
   - Право, не знаю. - Я рассказал ему о госте в маске. -  Представления  не
имею, что он искал. Если что-то из того, что принадлежало покойнику, то явно
зря, полиция все забрала. Потом я подумал,  а  не  хочет  ли  он  что-нибудь
оставить? Он был весь в грязи и пыли, и я решил, что он валялся на земле,  и
попросил механика проверить, не прикрепил ли он чего под фургоном.
   - Ты думаешь, это его работа?
   - Нет. Тот контейнер был там давно, весь покрыт грязью и смазкой.
   Еще я рассказал ему, что у фургона, на котором  я  в  тот  день  ездил  в
Сандаун, над топливным баком была закреплена вместительная труба.
   - Ее трудно заметить, даже если специально  искать,  просто  глядя  снизу
вверх, - объяснил я. - Фургоны построены по принципу вагонов,  у  них  борта
значительно ниже шасси. Для аэродинамики и красоты. Да вы, наверное,  знаете
сами. Мои строили в Ламборне. Очень хороши.  Короче,  борта  прикрывают  все
механизмы, расположенные под фургоном. Там и бомбу можно спрятать.
   - Я понимаю, - заверил он меня. - А ты бомб боишься?
   - Тут скорее наркотики.
   Патрик Винейблз взглянул на часы и поднялся.
   - Мне пора, - сказал он. - Приходи в весовую после последнего забега.
   Я кивнул вслед его  удаляющейся  спине.  Интересно,  как  он  поступит  -
отмахнется или заинтересуется? Он должен решить этот вопрос в  течение  дня,
но после разговора с ним я пришел к твердому заключению, что мне и  в  самом
деле необходимо выяснить, что происходит, с его помощью или самостоятельно.
   Я вышел на свежий воздух и провел большую часть дня в разговорах,  иногда
весьма полезных для дела, но. Бог ты мой, как все это было далеко от горячки
скачек, смены цветов, взвешивания до и после, спешки,  скачек,  снова  смены
цветов!.. Ладно, что там. Есть во всем этом и  свои  плюсы.  Мне  теперь  не
нужно голодать, чтобы искусственно держать минимальный вес, ломать  кости  и
прятать синяки, бояться проиграть крупные скачки, потерять  хороших  хозяев,
струсить или лишиться работы. Сейчас я свободен так, как никогда раньше. Что
с того, что и сейчас мне приходится угождать владельцам  и  тренерам.  Почти
всем, кто хочет преуспеть, приходится кому-либо угождать: актерам - публике,
которая платит, президентам и премьер-министрам - своему народу.
   В такие дни, как в Сандауне, я начинал замечать, что веду  себя  так  же,
как мои водители, в том смысле, что я с особым  пристрастием  присматривался
именно к тем лошадям, которых сам привез на  скачки.  И  торжествовал,  если
среди них оказывался победитель. Если же лошадь погибала, и такое  случается
на  скачках,  водитель  возвращался  домой   в   глубокой   депрессии.   Это
несомненное, хоть и необоснованное чувство собственника заметно  сказывалось
на том, насколько весело, быстро и тщательно готовились фургоны  в  обратный
путь.
   Пара лошадей из тех, что я привез в тот  день,  принадлежала  тренеру,  у
которого  раньше  я  несколько  раз  работал  жокеем,  так  что  нет  ничего
удивительного в том, что мне пришлось принять участие в разговоре  с  ним  и
его женой.
   Бенджи и Дот Ашер, как всегда, ссорились. Когда я проходил  мимо,  Бенджи
ухватил меня за рукав.
   - Фредди, - потребовал он, - скажи этой женщине, в каком году застрелился
Фред Арчер. Она говорит, в 1890-м. Я говорю, что это чушь.
   Я взглянул на Дот, лицо которой  носило  смешанное  выражение  покорности
судьбе и волнения. Долгие годы жизни с этим вспыльчивым  человеком  оставили
на нем глубокий след, скрыть который не могли даже  ее  нечастые  улыбки.  И
хотя они, образно говоря, постоянно плевали друг другу  в  лицо,  во  всяком
случае, за период моего  с  ними  знакомства,  они  упрямо  продолжали  жить
вместе.
   И он, и она были необычайно хороши собой и умны, что делало ситуацию  еще
более нелепой. И тот, и другая великолепно  одевались,  им  было  где-то  за
сорок, и их везде охотно принимали. Пятнадцать лет назад я бы сказал, что их
брак распадется через пять минут, - лишнее подтверждение тому, как  ошибочно
могут судить о браке посторонние.
   - Ну? - напирал Бенджи.
   - Не помню, - дипломатично сказал я, хотя прекрасно знал,  что  произошло
это в 1886 году, когда этому блестящему жокею-чемпиону было двадцать  девять
лет. Он выиграл 2749 скачек и всегда ездил только по железной дороге.
   - Никакой  от  тебя  пользы,  -  заметил  Бенджи,  а  Дот  с  облегчением
вздохнула.
   Бенджи переменил тему, и в его голосе зазвучали хозяйские нотки.
   - С лошадьми все в порядке?
   - Разумеется.
   - Конюх сказал, ты сам вел фургон. Я кивнул.
   - Три шофера свалились с гриппом.
   Многие тренеры выходили во двор,  чтобы  лично  проследить  за  погрузкой
лошадей, но Бенджи почти никогда так  не  поступал.  Его  метод  руководства
заключался в воплях из окна, если что-то ему не  нравилось,  а  это,  как  я
заметил, случалось часто. У Бенджи чаще, чем  у  других  тренеров,  менялись
конюхи. Его старший конюх, который должен был сопровождать беговых лошадей в
Сандаун, уволился только накануне.
   Бенджи спросил, знаю ли я об этой неприятности.  Да,  подтвердил  я,  мне
говорили.
   - Тогда сделай одолжение. Оседлай моих лошадей и проведи их по кругу.
   В  подобной  ситуации  большинство  тренеров  сами  занялись  бы   своими
лошадьми, но не Бенджи. По  моим  наблюдениям,  он  вообще  старался  их  не
касаться. Тут уж я запоздало сообразил, что вопрос о Фреде Арчере был только
предлогом, на самом деле я был нужен ему как работник.
   Я сказал, что с удовольствием оседлаю лошадей. И по сути дела, не соврал.
   - Чудно, - удовлетворенно заметил он. В результате я работал, а он и  Дот
болтали  сначала  с  владельцем  фаворита,  а  позднее  с  хозяином  лошади,
считавшейся фаворитом номер два. Первая лошадь не  выиграла  вообще  никаких
медалей, а вторая пришла первой.  Как  всегда  в  таких  случаях,  в  тесном
помещении,  где  расседлывали  лошадь-победителя,   красивое   лицо   Бенджи
покраснело и покрылось потом, как будто он испытывал наслаждение, сходное  с
оргазмом. Владельцы ласково гладили лошадь. Дот совершенно серьезно  сказала
мне, что из меня получится хороший старший конюх. Я улыбнулся.
   - Господи, что это я говорю!
   - Ты права, - подтвердил я.
   Было в Дот  что-то,  чего  я  никак  не  мог  понять,  какая-то  глубокая
сдержанность. Через пятнадцать лет я знал ее не больше, чем  в  первый  день
знакомства.
   По всеобщему разумению,  странные  методы  тренировки  лошадей  у  Бенджи
являлись результатом того, что ему не было необходимости  зарабатывать  этим
делом деньги. Он  унаследовал  многие  миллионы  и,  кроме  того,  занимался
покупкой  лошадей  за  границей,  где  их  тренировали  другие.  Эти  лошади
выигрывали для Бенджи больше скачек во Франции и Италии, чем те, которых  он
держал в Англии. Как многие другие владельцы, Бенджи предпочитал участвовать
в скачках на материке, где призовой фонд был больше, но жить он продолжал  в
Пиксхилле и в качестве хобби тренировал чужих лошадей, а  также  пользовался
моим транспортом для их перевозки, что меня вполне устраивало.
   Они пригласили меня выпить: двойной джин для них, тоник для меня. Чего  я
не мог, так это рисковать водительскими правами.
   Бенджи сказал:
   - У меня в Италии жеребец лодыжку потянул. Хочу его сюда привезти,  пусть
полечится и отдохнет. Съездишь?
   - С удовольствием.
   - Договорились. Позже скажу когда. - Он похлопал  меня  по  плечу.  -  Ты
неплохо управляешься с этими фургонами. Тебе можно доверять, верно, Дот?
   Дот кивнула.
   - Что ж.., спасибо, - сказал я.
   Так или иначе, день прошел быстро, и, когда кончился последний  заезд,  я
уже ждал Патрика Винейблза  около  весовой.  По  тому,  как  он  подбежал  к
весовой, было видно, что он торопится.
   - Фредди, - начал  он,  -  ты  вчера  говорил,  что  у  тебя  не  хватает
водителей. Я верно тебя понял?
   - У троих грипп, а один уволился.
   - Так-так. Тогда предлагаю прислать тебе запасного шофера, который заодно
займется твоими проблемами.
   Предложение не привело меня в восторг.
   - Он должен знать работу, - с сомнением заметил я.
   - Это она. Увидишь, она дело знает. Я договорюсь, чтобы  она  приехала  в
Пиксхилл завтра утром. Покажи ей, что и как, и пусть она действует.
   Я поблагодарил его без особого энтузиазма. Он слегка улыбнулся и сказал:
   - Пусть попробует. Попытка не пытка, верно? Я не был в  этом  уверен,  но
ведь я сам попросил его помочь и теперь не мог идти на попятный. Он поспешил
сообщить мне последнюю новость:
   - Я дал ей твой адрес.
   Он исчез прежде, чем я успел спросить, как ее зовут,  хотя  вряд  ли  это
имело значение. Я только понадеялся,  что  у  нее  хватит  сообразительности
приехать раньше, чем мне надо будет уходить на обед к Моди Уотермид.
 
*** 
 
   Звали ее Нина Янг. Она влетела в мой двор  в  девять  утра,  застав  меня
небритым, в халате, за газетами, кофе и кукурузными хлопьями.
   Я открыл дверь на звонок, не сразу сообразив, кто это.
   Явилась она в алом "Мерседесе". Хоть  она  была  немолода,  на  ней  были
обтягивающие джинсы, белая блузка с романтически широкими рукавами,  вышитая
шерстяная жилетка и тяжелые золотые цепочки. Пахло от нее  дорогими  духами.
Блестящие  темные  волосы  искусно  подстрижены.  Своими  высокими  скулами,
длинной шеей и спокойными глазами она  напомнила  мне  портреты  благородных
предков  -  такие  профили  люди  имели  триста  лет  назад.  По   мне,   на
работягу-шофера она мало походила.
   -  Патрик  Винейблз  посоветовал  приехать  пораньше,  -   сказала   она,
протягивая мне руку с  отличным  маникюром.  У  нее  были  манеры  человека,
усвоившего правила поведения в обществе еще  в  колыбели.  С  моей  мужской,
шовинистической точки зрения, ее  единственным  недостатком  был  возраст  -
где-то около сорока пяти.
   - Заходите, - пригласил я, пропуская ее и думая, что  даже  если  она  не
поможет мне решить мои проблемы, то уж интерьер украсит здорово.
   - Фредди Крофт.  -  сказала  она  с  таким  выражением,  как  будто  ожил
вырезанный из картона человек. - Собственной персоной.
   - Выходит, так, - согласился я. - Кофе хотите?
   - Спасибо, нет. Вы слегка раздражены, или мне это кажется?
   - Кажется. - Я проводил ее в гостиную и предоставил любой стул на выбор.
   Она предпочла глубокое кресло и положила ногу на ногу,  продемонстрировав
изящные щиколотки над кожаными туфлями с пряжками. Из большой сумки  той  же
генеалогии она извлекла маленькую книжечку и помахала ею в моем направлении.
   - Водительские права, включая разрешение на перевозку крупных  грузов,  -
уверила она меня. - Все в полном порядке.
   - Он бы вас без этого не послал. А как они к вам попали?
   - Возила своих гунтеров , - сказала она как бы между прочим.  -  А  также
лошадей на выездку и скачки. Есть еще вопросы?
   Судя по всему, она водила роскошные  фургоны,  имеющие  просторное  жилое
помещение перед стойлами, этакий мотель-люкс на колесах. Такие  можно  часто
видеть на соревнованиях по конкуру в Бадминтоне и  Бурли.  По-видимому,  она
была известна в этом мире, слишком многие знали ее в лицо, что вряд ли  было
удобно в данном случае.
   - Может, я вас знаю? - предположил я.
   - Не думаю. Я не участвую в скачках.
   - Да, - заметил я робко, - но, работая здесь, вам не мешало бы знать, где
находятся ипподромы.
   - Патрик сказал, у вас есть карта.
   "Патрик, - подумал я, - совсем  сошел  с  ума".  Она  явно  развлекалась,
наблюдая за моими очевидными сомнениями.
   - Мои фургоны - это только транспортное средство, - заметил я. -  Никаких
там холодильников, плит или туалетов.
   - У них двигатели "Мерседес", верно? Я удивился и утвердительно кивнул.
   - Я - хороший водитель. Я ей поверил.
   - Тогда договорились, - сказал я.
   Еще я подумал, что неважно, какой она сыщик, а вот еще пара рук  на  руле
мне нужна позарез. Мне страшно было  подумать,  что  скажут  о  ней  Харв  и
Джоггер.
   - Ну и  прекрасно,  -  буднично  сказала  она  и  после  секундной  паузы
спросила:
   - Вы получаете "Лошади и гончие"?
   Я взял со стола последний непрочитанный номер журнала  и  подал  ей.  Она
быстро пролистала его, пока не дошла до многочисленных частных объявлений  в
конце. Нашла раздел, посвященный перевозкам  лошадей,  где  я  раз  в  месяц
рекламирую свою фирму, и постучала по странице розовым ногтем.
   - Патрик спрашивал, видели ли вы это? Я взял из ее рук журнал и  прочитал
указанное место. В рамке, шириной в одну колонку,  было  напечатано  простое
объявление:
 
   ПРОБЛЕМЫ С ТРАНСПОРТОМ?
   Можем помочь.
   Все, что пожелаете.
 
   Далее следовал номер телефона.
   Я нахмурился.
   - Да, видел. Оно повторяется время от  времени.  Довольно  бессмысленное,
по-моему.
   - Патрик хочет, чтобы я проверила.
   - Никто, - возразил я, - не  станет  рекламировать  услуги  по  перевозке
контрабанды. Это немыслимо.
   - Может, стоит попробовать?
   Я передал ей радиотелефон.
   - Пробуйте.
   Она набрала номер, послушала, сморщила нос и выключила аппарат.
   - Автоответчик, - коротко отрапортовала  она.  -  Назовите  имя  и  номер
телефона, вам перезвонят.
   - Мужской голос или женский?
   - Мужской.
   Мы молча посмотрели друг на друга. Хоть я и не видел ничего  зловещего  в
данном объявлении, я предложил:
   - Может, Патрик Винейблз использует свои связи в  "Лошадях  и  гончих"  и
выяснит, кто заказывал это объявление?
   Она кивнула.
   - Он собирается  сделать  это  завтра.  Несмотря  на  мои  сомнения,  это
впечатляло, и я пошел к столу, чтобы свериться с графиком.
   - Я должен завтра отправить два фургона на скачки в Тонтон, - заметил  я.
- Пат, одна из моих водителей, больна гриппом. Вы можете взять ее фургон. Он
на четыре лошади, но вам придется везти только трех. Можно ехать  за  другим
фургоном, тоже направляющимся в Тонтон, так  вы  прибудете  вовремя  и  куда
надо. Забрать лошадей я пошлю с вами Дейва. Он  хорошо  знает  эт