рот и широко распахнув глаза. Я повторил все  сначала,
медленнее, а также рассказал о странных  тренерских  манерах  Бенджи  Ашера,
остриженных кудрях Льюиса. Петермане и, наконец, о Гуггенхейме.
   Если старой лошади удается побороть болезнь, она  потом  может  все  лето
носить на себе клешей. Постоянный  источник  заразы  для  вполне  конкретных
лошадей. Этакая ферма по выращиванию Ehrlichiae. Быстренько провести  мокрым
куском мыла по старой лошади, а через  час  потереть  тем  же  мылом  другую
лошадь. И готово, дело сделано. Достаточное количество клещей  уцелеют.  Эту
процедуру, добавил я угрюмо, мог проделывать и сам Льюис, когда возил  своих
незадачливых жертв в моих фургонах на скачки.
   С наступлением холодов клещи погибают. Так что в следующем году возникает
необходимость привезти новую партию  на  временном  хозяине  и  с  него  без
задержки перенести  уже  на  естественного  хозяина  -  лошадь.  Вот  только
Петерман не выжил.
   Если у нее и были какие сомнения, то теперь они исчезли.
   - Когда мы нашли контейнеры, - сказал  я,  -  я  просто  умолял  Джоггера
никому о них не рассказывать. Но, конечно,  он  все  разболтал  в  пивной  в
субботу вечером. Думаю, он о них все время думал, проворачивал  в  мозгах  и
так и этак. Полагаю,  он  вспомнил  про  кролика,  который,  как  тогда  ему
казалось, появился неизвестно откуда. И он догадался,  что,  вероятно,  этот
кролик вывалился из одного их контейнера,  что  был  установлен  под  днищем
фургона Фила, у него как раз с одной стороны отвинтилась  крышка.  Не  знаю,
понял ли кто его в пивной, может, и понял. Так или иначе, утром  он  записал
на автоответчик свое послание мне.., о  кроликах,  клещах  и  лошади  Бенджи
Ашера, которая издохла.
   Она немного помолчала, потом спросила:
   - Это Льюис разбил вашу машину и потрудился в гостиной?
   - Понятия не имею. Уверен только, что он был одним из  тех,  кто  сбросил
меня с причала в Саутгемптоне. Это он  сказал:  "Если  уж  от  этого  он  не
заболеет, то его ничем не возьмешь". Голос был хриплый, потому  что  он  был
простужен, и глухой, но, да, я уверен, что это он. А вот  достаточно  ли  он
меня ненавидит для всего остального.., не знаю.
   - Просто ужасно.
   - Угу.
   - И что дальше?
   - Завтра Льюис поведет суперфургон  в  Милан,  в  Италию,  чтобы  забрать
жеребца Бенджи Ашера, того, что с больной  ногой.  Поездка  на  три  дня,  в
основном по Франции.
   Она замерла. Потом сказала:
   - Я поеду. И захвачу парашют.
   - Я не хочу, чтобы вы что-то делали, - пояснил я. - Не надо будить в  нем
подозрения. Хочу, чтобы он имел возможность заразить  кролика  клещами,  так
как весь последний груз оказался на Петермане и умер вместе с ним.  Ведь  ни
одна другая лошадь не заболела. Так что эта поездка для них - шанс пополнить
запасы. Эти клещи очень нежные твари, да и найти  их  нелегко.  Так  что,  я
думаю, им нужны новые. От вас только требуется запоминать,  каким  маршрутом
вы поедете. Как и на прошлой неделе, Льюис снова поедет в  долину  Роны.  По
идее, он должен ехать через туннель Монблан,  чтобы  попасть  из  Франции  в
Италию, но, если он изберет какой другой путь, не обращайте  внимания.  Если
захочет где-либо остановиться, пусть останавливается. Не задавайте вопросов.
Соглашайтесь со всем. Ничего не  замечайте.  Не  следите  за  ним.  Зевайте,
спите, притворяйтесь дурочкой.
   - Он ведь будет возражать, чтобы я с ним ехала.
   - Знаю, он считает, вы быстро устаете.  Ну  и  уставайте.  На  этот  раз,
возможно, его это вполне устроит.
   - И, полагаю, не заглядывать под фургон?
   - Ни в коем случае. Даже если вокруг будут валяться  капустные  листья  и
кроличий навоз, смотрите в другую сторону;
   Она улыбнулась.
   - Будьте осторожны, - попросил я. - Я бы и сам поехал, да только  в  этом
случае ничего не произойдет. Мне нужно знать, куда Льюис ездит, и все.
   - Хорошо.
   - Вы вовсе не должны ехать, если не хотите.
   - Моя мама тоже не была должна.
   - Льюис может быть опасен.
   - Обещаю, - сказала она торжественно, - что буду слепа, как летучая мышь.
- Она помолчала. - Вот только одно.
   - Что именно?
   - Я бы хотела, чтобы Патрик Винейблз знал, куда я еду.
   - Он может запретить вам ехать?
   - Думаю, что наоборот.
   - Пусть только он ничего не делает, - сказал я с беспокойством, - а то он
может их вспугнуть. - Интуитивно я был против,  чтобы  жокейский  клуб  знал
слишком много и слишком рано, хотя,  вполне  вероятно,  в  этом  рискованном
предприятии будет неплохо, если Винейблз узнает все заранее.
   - Не хочу, чтобы меня судили, - сказала она слегка игриво, - за то, что я
перепортила половину лучших лошадей Пиксхилла перед скачками.
   - Не будут. Я... - Я замолчал, потому что мне вдруг все  стало  настолько
ясно, что дыхание перехватило. - Черт побери!
   - Что такое?
   - Гм. Ничего. Когда вы вернетесь в среду, вас встретят. Не волнуйтесь  ни
о чем, только не вспугните Льюиса.
   Мы пообедали в гостинице. Сначала мы обсуждали детали будущей поездки, но
потом стали говорить о жизни вообще. Мне нравилось быть с ней.  Складывалось
впечатление, что я готов изменить Моди, с иронией подумал я. Я спросил Нину,
сколько лет ее старшему ребенку.
   - Двадцать четыре. - Она улыбнулась. - Много моложе вас.
   - Что, мой возраст так бросается в глаза?
   - Вы далеко не мальчик, - сказала она.
   - Ваши дети могут так подумать.
   - Ваша сестра ведь старше своего профессора?
   - Верно, - сказал я, слегка удивившись. - Откуда вы знаете?
   - Азиз сказал.
   - Азиз ?
   - Ваша  сестра  рассказала  ему.  Он  сказал  мне.  Мы,  водители,  много
общаемся, знаете ли.
   - И не надо строить  из  себя  такую  скромницу.  Однако  она  продолжала
улыбаться. Я же подумал о всех пустых спальнях на втором этаже гостиницы.
   И о моем обете безбрачия длиной в год. Ощутил настойчивое желание  с  ним
покончить... Похоже, она догадывалась, о чем я думаю. Она  просто  ждала.  Я
вздохнул.
   - Не то чтобы мне очень хотелось, - сказал я, - но пора по домам.
   Она согласилась без всякого энтузиазма. Я потер глаза.
   - Когда все это кончится...
   - Да, тогда посмотрим.
   Мы вышли вместе к нашим разным  машинам.  На  этот  раз  она  приехала  в
"Мерседесе".
   Я поцеловал ее в губы, не в щеку.  Она  отвела  голову,  глаза  ее  мягко
светились. Я видел, что ей не было неприятно. Я  бы  мог  так  легко..,  так
легко...
   - Фредди... - Голос был мягким, ни к чему не обязывающим, оставляющим все
на мое усмотрение.
   - Мне надо.., правда, мне пора, -  с  отчаянием  сказал  я.  -  Я  хорошо
подготовлю все к вашей поездке во Францию. Принесите утром необходимые вещи,
а в конторе вас будет ждать специальная сумка для длительных поездок. В  ней
деньги, телефонные номера и кое-какие вещи,  чтобы  уберечься  от  воров.  У
Льюиса будет такая же. - Я замолчал. Мне хотелось говорить совсем о  другом.
Я снова поцеловал ее и почувствовал, как моя решимость тает.
   - Займись всем этим с утра,. - предложила она.
   - О Господи!
   - Фредди...
   - Я завтра тебе скажу, почему я должен ехать. Я  поцеловал  ее  еще  раз,
по-настоящему, потом повернулся и пошел к "Фортраку", чувствуя  себя  полным
дураком из-за того, что зашел довольно далеко и вдруг пошел на попятный. Она
же, казалось, не обратила на мое поведение особого внимания. Садясь  в  свою
красную машину, она улыбнулась  мне,  и  я  не  увидел  в  ее  улыбке  обиды
отвергнутой женщины.
   - До встречи, - сказала она через открытое окно и включила зажигание.
   - Спокойной ночи.
   Помахав мне рукой, она уехала,  как  всегда  полностью  владея  собой.  Я
проследил  за  удаляющимися  габаритными  огнями  ее  машины  и   постарался
утихомирить свой пульс. Чертовски сильны все же эти природные  инстинкты.  А
я-то думал, что буря давно утихла, а на деле оказалось,  что  вулкан  просто
задремал на время.
   Восемь с половиной лет. Имеет это значение? Я не знал, и,  как  я  видел,
она не знала тоже. Я ей нравился, в этом я не сомневался.  И  еще  она  была
застенчива, не хотела, чтобы я думал, что она навязывается. Она  давала  мне
возможность разобраться,  что  это,  минутное  увлечение  или  что-то  более
серьезное.
   Я пригнал "Фортрак" к дому, решив пока ничего не  делать,  и  переоделся,
выбрав все самое темное из имеющейся одежды и мягкие  черные  туфли.  Затем,
дождавшись, пока мои глаза привыкнут к  темноте,  я  осторожно  двинулся  на
ферму, стараясь держаться в тени, открыл замок на  калитке,  вошел  и  снова
запер за собой калитку.
   Шел уже первый час ночи. Небо было ясным, холодным и  звездным.  Все  эти
далекие солнца,  подумал  я,  такие  же  таинственные  и  недостижимые,  как
Ehrlichia risticii.
   Все фургоны были на месте и  слегка  поблескивали,  отражая  свет  ночной
лампы над дверью столовой. Спокойная воскресная ночь,  тишь  и  гладь  после
дневной суеты. Никакой смертельной опасности я на этот раз не подвергался.
   Как я полагал, Харв уже сделал свой последний  обход  и  сейчас  спокойно
смотрит футбол по телевизору. Я открыл дверь конторы и,  не  зажигая  света,
прошел в свой офис. Там было достаточно светло, чтобы я мог найти  фонарь  и
проверить, не сели ли батарейки. Затем снова  запер  контору  и  протопал  к
старому пикапу Джоггера, с переднего сиденья которого я мог частично  видеть
всех своих монстров, а парочку просто как на ладони.
   Одним из этой пары был суперфургон,  отправляющийся  завтра  в  Милан.  Я
устроился поудобнее в темноте Джоггерова пикапа и принял твердое решение  не
спать.
   Приблизительно с час мне это удавалось.
   Потом я задремал.
   Проснулся как от толчка. Два часа. За сон на  посту  часовых  отдают  под
трибунал. Не заснуть же просто невозможно. Уж если мозг захочет отключиться,
то тут противиться бесполезно.
   Я попробовал читать старые стишки. Детские. Раз, два, три, четыре,  пять,
вышел зайчик погулять.
   Снова заснул.
   Три часа. Четыре. Полночи прошло, и ничего. Пустая трата времени.
   Когда он  наконец  явился  и  замок  загремел  на  воротах,  я  проснулся
мгновенно. Я затаился, стараясь даже не дышать.
   Льюис быстрой тенью промелькнул мимо меня.
   Его  короткую  прическу  невозможно  было  не  узнать.  В  руке  он   нес
бесформенную сумку. Без малейшего колебания он направился прямиком к  своему
фургону, лег на землю и исчез под его днищем.
   Довольно долго он не показывался. Я уже начал думать, что не заметил, как
он ушел. Но вот он появился, встал и пошел прочь  вместе  со  своей  сумкой.
Подошел к воротам и почти неслышным щелчком закрыл замок.
   Все, ушел. Я посидел еще с полчаса, и не потому, что хотел убедиться, что
он не вернется, просто оттягивал время.
   Фобии всегда иррациональны и смешны. Тем не  менее  они  парализуют  волю
человека, наводят на него ужас и кажутся вполне реальными. Я медленно  вылез
из пикапа, взял фонарь и, стараясь думать о скачках.., о чем  угодно..,  лег
на спину у фургона Льюиса в том месте, где расположены бензобаки.
   Холодным звездам там, наверху, было наплевать, что я весь покрылся липким
потом и что моя решимость почти исчезла.
   А не свалится на меня фургон? Разумеется, не свалится.
   "Мать твою, да полезай же! - приказал я себе. - Не будь таким придурком".
   Двигая плечами и бедрами, я заполз под фургон, пока не оказался полностью
под тоннами стали. Конечно, они не упали на меня, а неподвижно  висели  надо
мной. Я остановился под бензобаком, почувствовал, как по лицу течет  пот,  и
едва не запаниковал, когда, подняв руку, чтобы вытереться, задел металл.
   Мать  твою,  подумал  я.  Никакое  другое  ругательство  и  в  голову  не
приходило.  Как  правило,  я  даже  в  мыслях  не  пользуюсь   универсальным
выразительным жаргоном, популярным на  скачках,  но  бывают  моменты,  когда
ничто другое просто не годится.
   Я сам полез сюда. Так что кончай трястись, черт побери, сказал я себе,  и
занимайся делом.
   Да, Фредди.
   Я нащупал круглый конец контейнера  над  бензобаком,  отвинтил  крышку  и
положил на землю рядом с собой. Потом включил фонарь и поднял голову,  чтобы
видеть внутренность контейнера.
   Волосы задели за металл. Тонны металла. Заткнись. Руки были скользкими от
пота, сердце колотилось, дыхание спирало.  А  ведь  я  тысячи  раз  рисковал
жизнью во время скачек за мои жокейские четырнадцать лет, и я никогда...  Но
тут все было иначе.
   Внутри контейнера лежал, как мне показалось, длинный  деревянный  поднос.
На подносе стояла пластмассовая коробка, похожая на ту, что я возил с  собой
в Шотландию, только эта была без крышки.
   Судорожно зажав в руке фонарь, я посветил внутрь. В коробке была вода.
   Над круглым контейнером на днище фургона  появились  пятнышки  света.  То
свет от фонаря проникал сквозь отверстия.
   "В контейнере должны быть дырки для воздуха", - сказал Гуггенхейм.
   Там были дырки для воздуха.
   Я  заглянул  в  трубу,  головой  упираясь  в  металл  сверху,  а   руками
придерживаясь за металл по бокам.
   Нервы были напряжены до предела.
   Глубоко внутри контейнера что-то зашевелилось. Высветился  один  глаз.  В
этой металлической тюрьме кролик чувствовал себя вполне уверенно.
   Я выключил фонарь, завинтил крышку и выполз из-под  фургона  на  свободу,
вдохнув полную грудь ночного воздуха.
   Долго  лежал  на  земле,  собираясь  с  силами.  Сердце  все  еще  бешено
колотилось. Мне было стыдно за себя. Ничто, подумал  я,  ничто  не  заставит
меня еще раз пойти на такое испытание.
   Утром на ферме все было как обычно.
   Как и следовало ожидать, Льюис высказал неудовольствие по  поводу  замены
Дейва Ниной.
   - Дейв в субботу себя неважно чувствовал, - объяснил я. - Не хотелось бы,
чтобы он разболелся по дороге во Францию.
   В этот самый момент появился Дейв на своем скрипучем велосипеде. Выглядел
он весьма неважно. Грипп ему не помеха, заявил он.
   - Прости, но так не пойдет, - ответил я. - Отправляйся домой и  ложись  в
постель.
   Приехала  Нина  -  воплощение  хрупкости,  вполне  натурально   зевая   и
потягиваясь. Льюис внимательно на нее посмотрел, но возражать не стал.
   Они забрали у Изабель свои походные сумки и вместе с ней просмотрели  все
бумаги.  Тут  Льюис  удалился  в  туалет,  дав  мне  возможность  вполголоса
перекинуться парой слов с Ниной.
   - С вами вместе едет крестик.
   Широко открыв глаза, она поинтересовалась:
   - Откуда ты знаешь?
   - Наблюдал за прибытием.
   - Когда?
   - В пять утра сегодня. Или около того.
   - Так, значит, вот почему...
   Появился Льюис и сказал, что если они хотят успеть на паром,  то  следует
поторопиться.
   - Звоните, - попросил я.
   Ничего не подозревающий Льюис вывел фургон из ворот. Черт побери,  только
бы Нина благополучно вернулась.
   С деловой точки зрения день был довольно спокойный, но около девяти часов
появились полицейские в штатском и устроились в моем офисе, куда  приглашали
для бесед служащих. Лишенный таким образом пристанища, я показал им все, что
они хотели, и предложил пользоваться столовой, а сам просидел какое-то время
в свободном кресле в комнате Изабель, наблюдая за ее работой.
   Появился Сэнди Смит в форме, все еще не решивший, на чью сторону встать.
   - Расскажи им о контейнерах, - пробормотал он. - Я ничего не говорил.
   - Спасибо, Сэнди.
   - Ты нашел ответы?
   - Я задал кое-какие вопросы.
   Он понимал, что я не стану с ним откровенничать, но,  похоже,  он  и  сам
предпочитал ничего не  знать.  Так  или  иначе,  он  присоединился  к  своим
коллегам и весь день бегал с разными поручениями.
   О контейнерах коллеги вызнали у хозяина пивной.
   - Контейнеры? - переспросил я, когда они меня об этом спросили. -  Верно,
Джоггер нашел три под фургонами. Пустые. Мы не знаем, когда их установили.
   Полицейские пожелали их осмотреть. Валяйте, согласился  я,  хотя  Фил  со
своим фургоном вернется только вечером.
   Льюис вовремя добрался до переправы и уже во Франции, доложила Изабель. Я
мысленно грыз ногти.
   Полицейские допросили всех в пределах досягаемости и без конца лазали под
фургоны.  Лучше  они,  чем  я.  Когда  вернулся  Фил,  они  сняли  (с  моего
разрешения) трубу, что находилась над бензобаком, и вытащили ее  наружу  для
более детального осмотра. Четыре фута  длиной,  восемь  дюймов  в  диаметре,
внутри  ничего,  кроме   пыли,   сверху   просверлены   маленькие   дырочки,
навинчивающаяся крышка отсутствует.
   Они забрали ее  с  собой  для  исследования.  Может,  они  обнаружат  там
кроличью шерсть, подумал я.
   Я поехал домой. Маленького вертолета уже не было. Моя покореженная машина
сиротливо стояла в ожидании тягача, который  должен  был  прибыть  утром.  Я
похлопал по ней ладонью. Право, глупо. Конец большого  отрезка  моей  жизни.
Прощание.
   Лег спать пораньше, но спал очень беспокойно.
   Утром Льюис доложил Изабель, что  они  прошли  туннель  Монблан  и  около
полудня заберут жеребца.
   Полиция опять задавала разные вопросы. Половина фургонов повезла животных
на Донкастерскую ярмарку. Найджел работал на Мэриголд. Я уже грыз  ногти  не
только мысленно, но и по-настоящему.
   В  полдень  Льюис  сообщил,  что  с  жеребцом  Бенджи  Ашера   невозможно
справиться.
   Я сам с ним разговаривал.
   - Не повезу я его, - сказал  он.  -  Какое-то  дикое  животное.  Разобьет
фургон в щепки. Пусть здесь остается.
   - Нина далеко?
   - Пытается его успокоить.
   - Позови ее, я с ней поговорю. Она взяла трубку.
   - Жеребец напуган, - согласилась она. - Все пытается улечься и покататься
по земле. Дайте мне час.
   - Если с ним действительно нельзя справиться, возвращайтесь без него.
   - Ладно.
   - Что-нибудь еще? - спросил я - Нет. Ничего.
   Я сидел, отсчитывая минуты.
   Через час снова позвонил Льюис.
   - Нина считает, жеребец страдает клаустрофобией, - сказал он. -  Бесится,
когда мы пытаемся запереть его в стойло или привязать. Она его вроде  слегка
успокоила, но он бродит непривязанный по большому стойлу, ну где мы кобыл  с
жеребятами возим. Ты знаешь. Там места для троих, а он один. И еще  она  все
окошки пооткрывала. Сейчас жеребец стоит, высунув морду в одно из окон.  Что
ты по этому поводу думаешь?
   - Решай сам, - сказал я. - Если хочешь, могу сказать мистеру  Ашеру,  что
мы не можем привезти его жеребца.
   - Да нет. - Ответ прозвучал неуверенно, но в конце концов он сказал:
   - Ладно, я попытаюсь. Но если он снова взбесится, как мы тронемся, я  его
выкину.
   - Договорились.
   Лошадь  с  клаустрофобией.  Иногда  нам  попадались  лошади,  которых  ни
уговорами, ни грубой силой нельзя было заставить зайти по сходням в  фургон.
Мне их было жаль, особенно после  последней  ночи,  но  в  данном  случае  я
предпочел бы, чтобы пассажир Льюиса был тихим и послушным и не доставлял  бы
ему никаких лишних хлопот.
   Я ждал. Прошел еще час.
   - Наверное, уже в пути, - заметила ничуть не обеспокоенная Изабель.
   - Надеюсь.
   Прошел еще час. Никаких новостей.
   - Поеду к Уотермидам, - сказал я Изабель. - Позвони мне  в  машину,  если
Льюис объявится.
   Она кивнула, занятая другими делами, а я покатил  к  Майклу,  раздумывая,
как бы потактичнее сказать ему то, чего ему вовсе не хочется услышать.
   Он удивился, что я приехал в середине дня, когда все  конюхи  собираются,
чтобы накормить и напоить лошадей и подготовить их к ночи.
   - Привет! - сказал он. - У тебя какое-нибудь дело? Проходи.
   Мы прошли с ним в маленькую уютную гостиную, не ту  большую  и  нарядную,
где он угощал по воскресеньям гостей коктейлями из шампанского.  Видимо,  до
моего прихода он читал газеты - они были разбросаны на низеньком  столике  и
около кресла на полу.
   Он сгреб их в кучу и предложил мне сесть.
   - Моди нет дома, - сказал он. - Немного погодя приготовлю чай.
   Он явно ждал, когда я начну говорить. Вот только с чего начать.., в  этом
вся проблема.
   - Ты помнишь, - спросил я, - человека, который умер