ть! - воскликнул он.
   - Вполне. Но, как видишь, не утонул. -  Я  несколько  запоздало  попросил
Харва присмотреть за фермой остаток ночи. -  Подремли  в  своем  фургоне,  -
предложил я, - и звони мне немедленно, если заметишь что-либо необычное.
   Заручившись его обещанием так и поступить после того, как он  предупредит
жену и возьмет что-нибудь горячее и одеяло, мы с  Лиззи  и  Сэнди  вернулись
домой. Оставив их сокрушаться по  поводу  жизненных  неурядиц  над  кружками
горячего чая, я отправился наверх, решил было принять душ, но  вместо  этого
на  минутку  прилег,  как  был,  в  меховых  сапогах  и  куртке,  на  диван,
почувствовал, как голова пошла кругом, и тут же провалился в глубокий со".
   Проснулся я от того, что Лиззи трясла меня за плечо.
   - Фредди! Фредди! Ты в порядке?
   - М-м. - Я попытался выбраться из объятий сна. - В чем дело?
   - Полицейские приехали.
   - Что?
   Окончательно проснувшись, я сразу  все  вспомнил  так  ясно,  что  дальше
некуда.  Я  застонал.  Чувствовал  себя  препаршиво.   Почему-то   припомнил
Альфреда,  короля  Уэссекса,  который  освободил  свою  страну  от   датских
завоевателей, несмотря на то  что  болел  половиной  болезней,  известных  в
девятом веке. Надо же, какая выносливость! И он еще прекрасно знал латынь.
   - Фредди, полицейские хотят с тобой поговорить. У короля Альфреда к  тому
же был геморрой.
   Столько забот, стоит ли удивляться, что он долго не протянул.
   - Фредди!
   - Скажи, что я приду через пять минут. Она ушла,  а  я  разделся,  принял
душ, побрился, снова оделся, только во все чистое, аккуратно  причесался  и,
хотя бы внешне, снова стал похож на Фредди Крофта, за душой у которого  было
несколько вещей, но о них в данный момент думать не хотелось.
   В бледном свете зари гостиная выглядела не лучше, как и куча  металлолома
- еще вчера моя драгоценная машина. Я походил вокруг всего  этого  вместе  с
полицейскими, не теми, что вчера приезжали  по  поводу  Джоггера.  Эти  были
старше, опытнее, безразличнее. На них мои  невзгоды  не  произвели  никакого
впечатления. По-видимому, они считали, что я сам во всем виноват. Я  коротко
отвечал на их вопросы и не только потому, что не знал ответа, но  и  потому,
что злился.
   Нет, я не знаю, кто виновен во всех этих разрушениях.
   Нет, и не догадываюсь.
   Нет, я не знаю никого в нашем деле, кто бы держал на меня зло.
   Уволил ли я водителя? Нет. Один недавно ушел по собственному желанию.
   Есть ли у меня враги? Таковых не знаю.
   Должны быть, заметили они. У всех есть.
   А про себя я подумал, что у меня нет врага, который бы знал, что меня  не
будет дома в два часа ночи в среду, в день скачек в Челтенгеме. Если  только
он сам не стукнул меня по голове...
   Кто мог так меня ненавидеть? Знал бы, обязательно бы сказал.
   Что-нибудь украдено?
   Вопрос застал меня врасплох. Столько всего было разбито, что о  возможной
краже я и не подумал. Могли бы украсть машину Или телевизор, или  компьютер,
или китайских  птиц,  или  уотерфордовскую  вазу,  то  есть  что-то  ценное.
Пришлось сказать, что я не проверил сейф.
   Они вошли со мной в дом, и вид у  них  был  такой,  будто  они  не  могли
поверить, что я не осмотрел сейф в первую очередь.
   - Там совсем немного, - сказал я.
   - Денег?
   - Да, денег.
   - Что значит немного?
   - Меньше тысячи, - уточнил я.
   Сейф находился в углу, за письменным  столом,  в  металлическом  футляре,
замаскированном под ящик из полированного дерева. Дверцы ящика  оказались  в
порядке и легко открылись, но наборный  замок  внутри  был  изрублен  чем-то
острым, как и все остальное. Однако он выдержал, но сам механизм заело.
   - Ничего не украдено, - сказал я. - Сейф не скрывается.
   Факсом, стоящим на верхней крышке ящики, уже никогда больше  не  придется
пользоваться. Копировальная машина, стоящая рядом на столе, уже сделала свою
последнюю копию. Один хороший удар, и им Пришел конец.
   Мой гнев, не такой бурный, внезапный и сопровождающийся  слезами,  как  у
Лиззи,  до  сих  пор  медленно  разгорался;  но  при   виде   бессмысленного
уничтожения двух машин меня охватила ярость, хоть они и  были  застрахованы.
Тот, кто это сделал, тот, кто бросил меня в воду, хотел,  чтобы  я  страдал,
чтобы я чувствовал себя именно так, как я  себя  и  чувствовал.  Ну  так  не
доставлю им дополнительного удовольствия своими стенаниями  и  причитаниями.
Найду поганца и поквитаюсь.
   Полицейские расспрашивали меня про поездку в Саутгемптон, но я  мало  что
мог им сказать. Ну бросили в  воду,  поплыл,  вылез,  позвонил  сестре,  она
приехала и забрала меня.
   Нет, я не видел, кто меня ударил.
   Нет, к врачу я не обращался, нет необходимости.
   Пока я говорил им, что не помню ничего из поездки в Саутгемптон, я  вдруг
вспомнил, что на какой-то момент открыл глаза. Увидел лунный  свет.  Я  даже
сказал: "Дивная ночь для полетов". В беспамятстве.
   Уж если от этого он не заболеет, тогда...
   Сотрясение мозга вещь непредсказуемая. Я это знал по своему  собственному
опыту. Какие-то обрывки воспоминаний могли всплыть много позже. Бывает,  что
человек кажется другим вполне нормальным, ходит, разговаривает, но потом  не
может ничего вспомнить. Полностью память  может  восстановиться  через  час,
через день или даже несколько  недель  после  события,  а  иногда  некоторые
события стираются из памяти навсегда. Я помнил, как  однажды  упал  лицом  в
траву. Помнил препятствие, на котором  свалился  во  втором  заезде,  и  еще
помнил, на какой лошади ехал. Но я до сих пор не могу вспомнить,  как  в  то
утро добирался до ипподрома и что  было  в  первом  заезде,  хотя,  судя  по
отчетам, я его выиграл за полчаса до  падения,  опередив  на  семь  корпусов
ближайшего соперника.
   В  Саутгемптон  меня  привезли  в  багажнике  обычной  машины,   внезапно
сообразил я. С чего это я взял, не знаю, но я был уверен.
   С полицейскими приехал фотограф, сделавший несколько снимков со  вспышкой
и незамедлительно удалившийся, и специалист по отпечаткам  пальцев,  который
задержался  подольше,  но  в  конце  концов  высказался  весьма   лаконично:
"Перчатки".
   Лиззи все бродила вокруг вертолета, гладила его и  бормотала  вполголоса:
"Ублюдки". Придется ей возвращаться в Эдинбург самолетом, так как  у  нее  в
полдень была назначена  лекция.  Она  божилась,  что  совладельцы  вертолета
придушат того, кто это сделал.
   "Найти бы его сперва", - подумал я.
   Все утро прошло впустую. Полицейские написали протокол, изложив на  своем
специальном языке все, что обнаружили и что я им поведал, и я  подписал  его
на кухне. Сэнди заварил чай. Полицейские, попивая чай, сказали: "Ну все".
   - Все, - подтвердил я. "Проще пареной репы", - подумал я про себя.
   Один из полицейских предположил, что разгром моего дома явился следствием
личной мести. Предложил мне подумать об этом. Ему казалось, я мог знать, кто
на меня напал. Он также предупредил, чтобы я не вздумал мстить.
   - Не знаю я, кто это сделал, - честно признался я. - Знал бы, сказал.
   По нему было видно, что он мне не поверил.
   - Все-таки подумайте хорошенько, сэр, - проговорил он.
   Я подавил раздражение и поблагодарил его. Вошла Лиззи и  довольно  внятно
произнесла: "Подонки". Мне захотелось рассмеяться. Она  налила  себе  чаю  и
ушла.
   Когда его коллеги отбыли, Сэнди неуверенно сказал:
   - Знаешь, они неплохие парни.
   - Не сомневаюсь.
   - Просто слишком много повидали,  -  объяснил  он.  -  Я  и  сам  повидал
изрядно. Невозможно все время сочувствовать и сочувствовать. Кончается  тем,
что ничего не чувствуешь. Понимаешь?
   - Ты тоже неплохой парень, Сэнди, - сказал я.  Он  выглядел  довольным  и
решил в свою очередь похвалить меня.
   - К тебе в Пиксхилле хорошо относятся, - заявил он. - Никогда не слышал о
тебе ничего плохого. Если бы у тебя были такие враги, я бы знал.
   - Наверное, и я бы знал.
   - Мне кажется, что здесь случай  разрушения  ради  разрушения.  Некоторые
получают от этого удовольствие.
   - Да, - со вздохом согласился я.
   - На этой неделе трижды кто-то вмазал в бок машины на стоянке  в  Ньюбери
тележкой из супермаркета. Изуродовал крылья и  дверцы,  сплошные  вмятины  и
царапины. И без всяких причин, просто чтобы позабавиться. Люди  возвращаются
к машинам и ужасно расстраиваются.  Супермаркет  нанял  охранника,  но  пока
этого поганца не поймали. С такого рода вандализмом очень сложно. Если  даже
его прихватят на месте преступления, самое большее, что он получит, так  это
условный срок.
   - Наверное, подросток. Сэнди кивнул.
   - Эти - хуже всего.  Но,  заметь,  поджигатели,  как  правило,  несколько
старше. А уж к тебе залез точно не подросток, можешь быть уверен.
   - А какого возраста, по-твоему? Сэнди пожевал губами.
   - Двадцать с хвостиком, может,  тридцать.  Но  не  старше  сорока.  После
энтузиазм спадает. В шестьдесят такое уж никто  не  творит.  Таких  до  суда
обычно доводит мошенничество.
   Я немного подумал и спросил:
   - Ты знаешь, что из пикапа украли весь инструмент Джоггера?
   - Да, я слышал.
   - У него в пикапе был топор.
   - Я думал, у него только инструмент, - удивился Сэнди.
   - Там были салазки, а в большой пластиковой красной  коробке  -  домкрат,
гаечные ключи, насос, плоскогубцы, проволока, масленка, ветошь,  еще  всякое
разное и.., топор, такой, как у пожарных. Он его возил с тех пор, как дерево
упало на один из фургонов. Еще до меня было.
   Сэнди кивнул.
   - Я припоминаю. Тогда был ураган.
   - Ты бы присмотрелся в деревне, не попадутся ли на глаза вещи Джоггера.
   - Порасспрашиваю, - охотно согласился он.
   - Скажи, будет  вознаграждение.  Ничего  особенного,  но  достаточное  за
стоящую информацию.
   - Ладно, договорились'.
   - Скоро слушание по делу Джоггера, - сказал я. Сэнди взглянул на часы.
   - Мне пора. Еще не брился, не одевался.
   - Надеюсь, позже позвонишь.
   Он пообещал и уехал. Лиззи зевала на  кухне  и  объявила  мне,  что  если
понадобится, то она наверху, спит. И чтобы  я  ее  разбудил  в  одиннадцать,
пожалуйста, и отвез в Хитроу к самолету. Она только что сообщила по телефону
из моей спальни одному из своих совладельцев о кончине вертолета. Он потерял
дар речи, сказала она. Когда он снова обретет голос, то позвонит в страховую
компанию, и, вероятно, они пришлют инспектора. Если я не возражаю, то  пусть
пока моя машина останется там, где она есть. Я не возражал.
   Она поцеловала меня в щеку и посоветовала поспать.
   - Поеду на ферму, - сказал я. - Слишком много дел.
   - Тогда будь душкой, запри за собой дверь. Я закрыл дверь черного входа и
отправился на ферму, где увидел Нину, которая пила  кофе  с  Найджелом.  Они
обсуждали предстоящую поездку во Францию за жеребцом  дочери  Джерико  Рича.
Нина, судя по всему, не замечала обрамленных  пушистыми  ресницами  красивых
глаз Найджела и его чувственного рта. От Харва они уже узнали все  о  ночных
событиях и сказали, что рады видеть меня в добром здравии.
   Нина прихватила кружку с кофе и последовала за мной в офис  -  С  вами  и
правда все в порядке? - спросила она.
   - Более или менее.
   - У меня для вас новости, - начала она и замолчала. - Но...
   - Выкладывайте. Вы про стеклянные пробирки?
   - Что? Нет, о них еще  ничего  не  известно.  Нет,  я  про  объявление  в
журнале.
   Я попытался сосредоточиться. Столько всего случилось с воскресенья.
   - Ах да.., то объявление. "Все, что пожелаете".
   - Верно. Патрику удалось узнать в редакции, кто  его  давал.  И  вот  что
странно...
   - Продолжайте.
   - Это был мистер К. Огден из Ноттингема.
   - Не может быть! - удивленно воскликнул я. - Вот это да!
   - Я так и подумала, что вы удивитесь. В журнале сказали, что, когда он  в
первый раз давал объявление, они его проверяли. Хотели  убедиться,  что  тут
нет ничего криминального. Похоже, они убедились,  что  мистер  Огден  просто
предлагает   свои   услуги    в    качестве    личного    курьера,    этакая
палочка-выручалочка.  В  объявлении  он  указал   свой   домашний   телефон.
Проверено.  Поскольку  он  неоднократно  повторял  объявление,   в   журнале
полагали, что ему удается таким способом подработать.
   - Надо же, - поразился я. - Хотя вряд ли дела  у  него  шли  хорошо.  Его
разыскивали за подделку чеков и разное мелкое мошенничество вроде этого. Для
журнала он казался надежным, может, он когда-то таким и был, но  в  какой-то
период прекратил беспокоиться о законности своих операций, лишь бы платили.
   - Это только ваши предположения, - заметила она.
   - Однако весьма правдоподобные, -  пожал  я  плечами.  -  Но  я  не  хочу
обвинять его огульно. Может, он и не знал  про  шесть  пробирок  в  термосе.
Может быть. Но вряд ли.
   - Циник.
   - После вчерашней ночи волей-неволей станешь циником.
   - Что думает о вчерашней ночи полиция?
   - Да они мало чего говорили.. Сказали, что  мудр  тот,  кто  знает  своих
врагов, или что-то в этом роде.
   - О! - Она взглянула на меня. - А вы знаете?
   - Думаю, Сэнди Смит прав.  Все  разрушения  в  моем  доме  -  просто  акт
вандализма. Есть люди,  которым  такое  доставляет  удовольствие.  Думаю,  я
появился на ферме, когда меня не ждали, остальное все  произошло  спонтанно.
Детская злоба, желание навредить.
   - Ничего себе ребеночек, судя по рассказам.
   - Тогда недоразвитый взрослый.
   - Или псих.
   - И так можно сказать.
   Она допила кофе.
   - Полагаю, нам пора отправляться, иначе опоздаем на паром.  Вы  считаете,
что что-то действительно может произойти во время этой поездки?
   - Не знаю. Я сказал вам, где именно находится контейнер?
   - Нет.
   - Это такая металлическая труба, закрепленная между полом  и  бензобаком.
Расположена вдоль шасси, но скрыта бортами. Снаружи  или  снизу  вам  ее  не
заметить, но если вы знаете, где искать, найдете легко. Джоггер говорил, что
снимается она проще простого.
   - Пожалуй, надо пойти и посмотреть. Пусть она, только не я.
   - Найджел собирался сделать новые салазки, чтобы легче  было  лазить  под
днище, - заметил я.
   - Уже сделал. Показывал Харву.
   - Если хотите посмотреть, возьмите салазки. Скажите Харву и Найджелу, что
я попросил вас проверить стеклянный фильтр, расположенный на топливопроводе.
Если дизельное топливо качественное, фильтр должен быть чистым. Если  же  он
загрязнился, его  можно  отвинтить  и  промыть.  Как-то  мы  получили  плохо
очищенное горючее, так эти фильтры были черным-черны. Короче, скажите Харву,
вам нужно их проверить.
   - Я и сама хотела провести профилактический осмотр.
   - Простите, запамятовал. Она улыбнулась.
   - Я посмотрю.
   Что она и сделала. Вернувшись и отряхивая пыль, она сказала, что  Харв  и
Найджел посчитали, что она излишне беспокоится.
   - В той трубе можно что хочешь перевезти, - добавила она и  взглянула  на
телефон. - Позвоню Патрику, не возражаете?
   - Конечно, нет.
   Она позвонила ему домой, так как было еще  очень  рано,  и  передала  ему
версию Харва о ночных событиях. При этом она поглядывала  на  меня,  как  бы
дожидаясь подтверждения. Я несколько раз кивнул. Ее  рассказ  соответствовал
действительности, а если каких деталей и не хватало, то по моей вине.
   - Патрик хотел бы  знать,  -  обратилась  она  ко  мне,  -  чему  это  вы
помешали?
   - Сообщу, как только выясню.
   - Он сказал, будьте осторожны.
   - Угу.
   В окно постучал Харв, показывая на часы.
   - Пора, - сказала Нина. - Пока, Патрик. До свидания, Фредди. Я пошла.
   Мне было жаль, что она ушла. Кроме Лиззи и Сэнди, я  доверял  только  ей.
Подозревать всех было противно, и я к такому не привык.
   Найджел вывел фургон со двора. Увидев, что я стою у окна,  Нина  помахала
мне из кабины.
   Рассудив, что все нормальные люди, занимающиеся лошадьми,  уже  давно  на
ногах, я позвонил дочери Джерико Рича и сообщил ей, что фургон за  ее  новым
жеребцом выехал и что она получит его завтра вечером,  где-то  около  восьми
часов. Устроит ее это?
   - Так быстро? Вот это обслуживание! - воскликнула она. - Вы того  конюха,
Дейва, о котором говорил отец, послали?
   - Не Дейва, но другого, не хуже.
   - Что ж, чудесно. Благодарю вас.
   - Рад стараться, - ответил я вполне честно. Так оно и  было:  я  был  рад
добросовестно выполненной работе и тому, что заказчик доволен.
   Еще один предельно довольный заказчик в данный момент въезжал во двор  на
джипе,  лишившемся  от  долгого  и  частого  употребления  всех   когда-либо
имевшихся в нем  удобств.  Мэриголд  Инглиш  в  своем  привычном  одеянии  и
шерстяной шапке выскочила из машины,  пожалуй,  несколько  раньше,  чем  она
окончательно остановилась, и начала оглядываться в поисках признаков жизни.
   Я вышел ей навстречу.
   - Доброе утро, Мэриголд. Ну как, устроились?
   - Здравствуй, Фредди. Такое впечатление, что я всегда здесь жила. - На ее
лице промелькнула улыбка. Как обычно, голос ее был рассчитан  на  глухих.  -
Заехала к тебе по дороге в Даунс, перекинуться парой слов.  Я  звонила  тебе
домой, но какая-то женщина сказала, что ты здесь.
   - Моя сестра, - пояснил я.
   - Да? Короче,  что  ты  знаешь  о  Джоне  Тигвуде  и  его  планах  насчет
престарелых лошадей? Этот тип хочет и меня задействовать.  Что  мне  делать?
Скажи честно. Нас никто не слышит. Так что говори.
   Я рассказал ей все настолько откровенно, насколько только  мог  себе  это
позволить.
   - Он вроде  фанатика,  который  уговаривает  многих  в  округе  взять  на
попечение старых лошадей.
   Майкл Уотермид согласился взять двоих из новой партии,  что  мы  привезли
вчера. И Бенджи Ашер, хотя Дот решительно против. Что тут  плохого,  если  у
вас есть место и сено?
   - Так ты бы на моем месте согласился?
   - В Пиксхилле так принято. - Я немного подумал и добавил:
   - Кстати, среди новых животных есть один  конь,  на  котором  я  когда-то
давно выступал. Прекрасный был скакун. И славный парень. Может, вы попросите
Тигвуда, чтоб он дал вам именно его? Его кличка  Петерман.  Если  вы  будете
регулярно кормить его овсом и заботиться о его здоровье, я готов заплатить.
   - Значит, и у нас мягкое сердце? - поддразнила она.
   - Ну.., мы с ним выигрывали скачки.
   - Ладно. Я позвоню Тигвуду и договорюсь. Петерман, ты сказал? Я кивнул.
   - И не говорите ему про сено. Она дружелюбно взглянула на меня.
   - Знаешь, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
   Мэриголд поспешила к джипу, мотор взревел, покрышки лишились  еще  одного
миллиметра протектора. Из отверстия, когда-то бывшего окном,  она  крикнула,
одновременно поддав газу:
   - Мой секретарь свяжется с тобой насчет Донкастера!
   Я прокричал ответное спасибо, которое она скорее всего не  расслышала  за
скрежетом древних шестеренок коробки передач. Я подумал, что Пиксхиллу с ней
повезло, и в душе пожелал ей удачи.
   Пришедшие на работу водители собрались в столовой. Рассказ Харва  о  моих
ночных злоключениях снова выгнал их на улицу вместе с кружками кофе, где они
взирали на меня, как на нечто не от мира сего.
   Одним из водителей был Льюис, любимчик семейства  Уотермидов,  специалист
по кроликам, который предположительно должен был находиться в постели.
   - Что случилось с гриппом? - поинтересовался я. Он шмыгнул носом и хрипло
объяснил:
   - Решил, что это всего-навсего простуда. Нет температуры. - Тем не  менее
он кашлял и чихал, распространяя заразу.
   - Лучше бы тебе не заражать здесь всех вокруг, - заметил я. - У нас и так
чересчур много больных. Посиди еще денек дома.
   - Правда?
   - Выходи в пятницу и еще поработаешь в воскресенье.
   - Ладно. - Он еще раз чихнул. - Посижу,  посмотрю  скачки  в  Челгенгеме.
Спасибо.
   Фил,   обязательный,   флегматичный,   ненаблюдательный,    нелюбопытный,
надежный, но начисто лишенный воображения, спросил меня:
   - Правда, что в твоем доме все переломали?
   - Боюсь, что так.
   - И "Ягуар"?
   - Да.
   - Убил бы поганца.
   - Попадись он