елить постель и открыть окна, чтобы впустить внутрь
то, что март может предложить в качестве свежего воздуха.
   Я нарвал немного нарциссов и поставил их в вазу. Точно в полдень  прибыла
Лиззи.
   Она прилетела в прямом смысле этого слова, спустилась ко мне с  небес  на
вертолете.
 
Глава 6 
 
   Лиззи  принадлежала  одна  четвертая  часть  маленького   "Робинсона-22",
единственная роскошь, которую она себе позволила и на которую истратила свою
долю наследства. С моей точки зрения, этот вертолет для нее был тем же,  что
для Роджера яхта, а для меня  скачки.  Это  был  способ,  избранный  старшей
сестрой, сказать нам, что если мальчики могут забавляться  игрушками,  то  и
девочки тоже. В детстве она научила каждого из нас по очереди, как  собирать
железную дорогу и пользоваться ею. Она научила нас играть в крикет и  лазила
по деревьям, как кошка. Когда она была подростком, мы вместе ходили в темный
лес и спускались в страшные пещеры. Она защищала нас и врала, если мы что-то
делали не  так.  Благодаря  ей  мы  выросли,  понимая,  что  мужество  может
проявляться по-разному.
   Она заглушила двигатель и, когда винт остановился, спрыгнула на землю  из
маленького стеклянного пузырька и направилась прямиком ко мне.
   - Привет,  -  сказала  она.  Миниатюрная,  легкая,  худощавая,  довольная
жизнью. Я обнял ее.
   - Обед приготовил? - спросила она.
   - Нет.
   - Вот и хорошо.  Я  тут  кое-чего  с  собой  привезла.  Она  вернулась  к
вертолету и вынула из кабины сумку, которую  мы  вместе  отнесли  в  дом.  С
пустыми руками она никогда не приезжала. Поэтому я ничего не  готовил  к  ее
приезду, разве что ставил в холодильник  бутылку  шампанского.  Я  откупорил
шампанское и налил ей бокал. Она удобно устроилась в кресле и отпила  глоток
пузырящегося напитка, одновременно заботливо меня разглядывая.
   - Как летелось? - спросил я.
   - Немного трясло. Везде еще много снега. Пришлось сесть в Карлайле, чтобы
дозаправиться. Четыре часа, от двери до двери.
   - Триста пятьдесят миль, - заметил я.
   - Совсем рядом.
   - Рад тебя видеть.
   - Гм. - Она потянулась, казалось, сейчас замурлычет. - Давай выкладывай.
   Я рассказал ей почти все, объяснил, кто есть кто:
   Сэнди Смит, Брюс Фаруэй, Уотермиды, Джерико Рич, Бретт, Дейв, Кевин  Кейт
Огден и Джоггер. Рассказал и о Нине Янг и ее метаморфозе.
   Она обследовала ящик для денег, стоящий на газете, такой же грязный,  как
и был. Я показал ей словарь рифм и дал послушать последнюю запись  Джоггера.
Но даже при всем своем остром уме, скрывающемся под шапкой  седеющих  темных
волос, разгадать, что хотел сказать старый солдат, она не смогла.
   - Надо же, как глупо, - проговорила  она.  -  Он  сам  свалился  или  его
спихнули?
   - Спихнуть кого-либо в яму пяти футов глубиной - не самый  верный  способ
убить его.
   - Тогда случайно спихнули.
   - Пока никто не признался. Слегка  поколебавшись,  я  предложил  показать
фотографии Джоггера в яме.
   - У меня крепкие нервы, - сказала она. - Давай сюда.
   Лиззи долго разглядывала фотографии.
   - По ним не скажешь, как было дело.
   - Нет, - согласился я, забрал фотографии и снова положил их в конверт.
   Немного помолчав, она спросила:
   - А что это за пробирки в термосе?
   Я достал две пробирки из сейфа, куда спрятал их на ночь, и  протянул  ей.
Она вынула их из бумаги, в которую они были завернуты, и посмотрела на свет.
   - Десять миллилитров, - сказала она, прочитав надпись. -  Иными  словами,
столовая ложка.
   - Всего одна? - слегка удивился я. Мне казалось, что жидкости в пробирках
больше.
   - Только одна, - подтвердила Лиззи. - Большой глоток.
   - Нет уж.
   - Пожалуй, действительно  пить  это  не  стоит.  -  Она  снова  завернула
пробирки и положила к себе в  сумку,  совсем  как  Нина.  -  Результат  тебе
хотелось бы узнать побыстрее, скажем, вчера?
   - Было бы неплохо.
   - Послезавтра, - весьма прозаично пообещала она. - Скорее не получится.
   - Постараюсь дотерпеть.
   - Терпение никогда не было в числе твоих достоинств.
   Она понюхала содержимое термоса и налила немного в пустой  стакан.  Затем
еще раз понюхала.
   - Кофе, - сказала она, - со скисшим молоком.
   - Так он в термосе по меньшей мере с четверга.
   - Тоже сделать анализ?
   - А ты как считаешь?
   - Думаю, кофе там, чтобы пробирки не разбились.
   - Тогда Бог с ним.
   Мы  выпили  еще  немного  шампанского  и  развернули  сверток   с   едой,
великолепный  подарок  от  бесспорно  лучшего  ресторана  в  Шотландии.  "La
Potiniere", так он назывался.
   - Брауны просили передать тебе привет,  -  сказала  Лиззи,  имея  в  виду
владельцев ресторана. - Спрашивают, когда ты вернешься.
   Их можно предупредить за полгода, но и  тогда  вряд  ли  у  них  найдется
свободный столик. Даже Лиззи, их близкому другу, иногда приходилось вставать
на колени. На этот раз они прислали куриные грудки, нашпигованные орехами  и
запеченные в сливках, кресс-салат с ореховым  маслом  в  отдельной  упаковке
кальвадос и легкий сырный пирог с лимоном, который просто таял во рту.
   По большей части мне безразлично, что я  ем.  Лиззи  ненавидела  эту  мою
черту и наставляла меня при любом удобном  случае.  Но  даже  с  моей  точки
зрения, в этой еде было нечто особенное.
   Мы мирно посмотрели первый заезд на скачках в Челтенгеме  по  телевизору.
Не стоило оглядываться, уже три года прошло, как я пришел вторым в скачках с
препятствиями, но горький привкус поражения чувствовался до сих пор.
   - Будь доволен, что тебе теперь не надо во всем этом крутиться, - сказала
Лиззи, одновременно наблюдая за мной и за наездниками.
   - В чем крутиться?
   - Ну, не волноваться, что кто-то другой поедет вместо тебя.
   Я улыбнулся. Все жокеи только об этом и беспокоились.
   - Ты права. Так проще. Теперь мне только надо беспокоиться, чтобы  другие
транспортные фирмы не перехватили моих клиентов.
   - Что им до сих пор не удавалось, полагаю?
   - К счастью, нет.
   Зазвонил телефон. То была Изабель с докладом о развитии событий.
   - Пока все нормально, - сообщила она. - Этот новенький, Азиз,  звонил  из
Йоркшира. Говорит, они хотят, чтобы он взял  восемь  животных,  а  не  семь.
Восьмой - наполовину облезший пони, который едва передвигает ноги.  Что  ему
делать?
   - Там Джон Тигвуд, - сказал я. - Если он возьмет на себя  ответственность
за этого пони, мы перевезем его. А то вдруг он умрет по дороге. Скажи Азизу,
пусть возьмет у Тигвуда расписку, освобождающую нас  от  ответственности,  с
подписью, датой, временем, все как положено.
   - Хорошо.
   - Как у Азиза настроение?
   - Сыт всем по горло, - весело заявила Изабель. - И я его понимаю.
   - В чем дело?  -  лениво  спросила  Лиззи,  когда  я  повесил  трубку.  Я
рассказал,  ей  о   перевозке   престарелых   лошадей   и   Джоне   Тигвуде,
зарабатывающем на филантропии.
   - Фанатик?
   - Был когда-то.
   Мы посмотрели скачки до конца, вернее, до тех пор, пока их показывали  по
телевизору. Снова позвонила Изабель,  было  уже  четыре,  и  она  собиралась
домой. Видел ли я, что  одна  из  местных  лошадей,  которых  Харв  возил  в
Челтенгем, пришла первой?
   - Да, просто замечательно.
   - В кабаке сегодня будет полным-полно народу, - заметила она,  тем  самым
напомнив мне, умница, что я забыл узнать, как там дела с поминками Джоггера.
   Я рассказал Лиззи о поминках и почему я это затеял.
   - Значит, ты не думаешь, что это несчастный случай?
   - Если бы так.
   Когда скачки закончились, мы выключили телевизор  и  немного  поговорили,
потом позвонил Азиз прямо ко мне домой и  сказал,  что  он  надеется,  я  не
против, - контора закрыта, а автоответчик дал ему мой номер телефона.
   - Конечно, я не против. Где ты сейчас?
   - На заправочной станции в Чивили, что к  северу  от  Ньюбери.  Звоню  из
телефонной будки, чтобы никто не слышал - Что случилось?
   - Сегодня мой первый день у вас, и я... - Он замолчал, не находя слов.  -
Не могли бы вы, - быстро заговорил он, - встретить фургон там,  куда  я  его
веду?
   - Центр для престарелых лошадей?
   - Вот-вот. Этих коняг нельзя было трогать  с  места.  Я  говорил  мистеру
Тигвуду, но он настаивал. Миссис Липтон боится, что они перемрут, пока мы их
разгрузим...
   - Ладно, - решительно сказал я. - Когда будете  подъезжать  к  Пиксхиллу,
позвони мне из фургона, и я немедленно приеду. Сам сиди в кабине и  заполняй
журнал. Делай что-нибудь. Понял?
   - Спасибо. - Одно короткое слово, а как много сказано.
   - Тогда до встречи, - сказал я.
   Когда я рассказал Лиззи, в чем дело, она захотела поехать  со  мной,  так
что после повторного звонка Азиза мы поехали вместе.
   Выгон у центра для престарелых лошадей был в плачевном состоянии -  голая
земля  и  лишь  редкие  пучки  травы.  Покрытие  на   месте   для   парковки
растрескалось, и из щелей лезли всякие растения, маленький бетонный офис был
весь в потеках от дождей. Конюшня за конторой выглядела так, как будто могла
рассыпаться даже от легкого ветерка. Потеряв дар речи, Лиззи взирала на  все
это "великолепие". Мы остановились у облупленной зеленой двери конторы.
   Не прошло и минуты, как появился Азиз. Он осторожно свернул  с  дороги  и
исключительно мягко остановил громоздкий девятиместный фургон. Я  подошел  к
окну его кабины. Тем временем Тигвуд и Лорна выбрались с другой стороны.
   Азиз опустил стекло и сказал:
   - Очень надеюсь, что они все  еще  живы.  Послышались  звуки  открываемых
запоров, и я поспешил обойти фургон и попросить Тигвуда и Лорну подождать.
   - Не глупи, - возразил Тигвуд. - Их надо разгрузить.
   - Хочу сначала на них посмотреть, - спокойно сказал я.
   - Зачем это?
   - В такой момент неплохо дать старым лошадям пяток минут отдохнуть.  Куда
торопиться, верно?
   - Скоро стемнеет, - заметил он.
   - Все равно, Джон. Я только посмотрю, как они.
   Не дожидаясь дальнейших возражений, я открыл заднюю дверь  и  заглянул  в
фургон. Три пары терпеливых старых глаз уставились на меня. В повороте шей и
опущенных ушах чувствовалась усталость.
   В свободном пространстве перед  их  головами,  где  обычно  сидит  конюх,
лежала нетронутая вязанка сена и стояло несколько полных ведер воды.
   Я соскочил вниз и открыл среднюю дверь. Забравшись в  пространство  между
средними и передними стойлами, я увидел еще одну троицу, с трудом держащуюся
на ногах. Головы от усталости были  низко  опущены.  Я  пробрался  вперед  и
осмотрел остаток  груза,  который  состоял  из  лошади  такой  слабой,  что,
казалось, она стоит на ногах только с помощью перегородок, и  бедняги  пони,
почти полностью облезшего, глаза которого были закрыты Я спустился на  землю
и сообщил Лорне и Тигвуду,  что  я  хотел  бы,  чтобы  перед  разгрузкой  их
осмотрел ветеринар.
   - Хочу услышать мнение специалиста, - заявил я, - пусть  подтвердит,  что
моя фирма доставила их в удовлетворительном состоянии.
   - Не ваше дело, - разъярился Тигвуд. - Вы оскорбляете центр.
   - Послушайте, Джон, - миролюбиво сказал я, - если владельцам этих лошадей
настолько  небезразлична  их  судьба,  что  они  стараются  найти  для   них
пристанище, то уж, конечно, они не откажутся оплатить счет ветеринара, чтобы
убедиться, что перевозка им не  повредила.  Они  все  славные  старики,  эти
лошадки, но они очень устали, так что, я полагаю, вам  надо  бы  радоваться,
если кто-нибудь поможет вам с ними.
   - Джон, - вмешалась Лорна, -  мне  кажется,  Фредди  прав.  Надо  вызвать
ветеринара. Они куда слабее, чем я думала.
   - Они пили перед отъездом?  -  спросил  я.  Лорна  взглянула  на  меня  с
беспокойством:.
   - Ты думаешь, они хотят пить? Азиз так ужасно медленно ехал.
   - Гм. - Я попросил Азиза передать мне через открытое окно телефон  и  без
лишних проволочек связался с местным ветеринаром, объяснив ему, что я  хочу.
- На пяток минут, просто посмотреть. Но если можете, прямо сейчас.
   Он пообещал приехать и выполнил свое обещание. Мы с ним давно знали  друг
друга, были дружны, так что он знал, что  по  пустякам  я  бы  не  стал  его
беспокоить. Он, как и я незадолго  до  этого,  быстро  осмотрел  лошадей,  и
взгляд, которым он посмотрел на меня, говорил куда больше слов.
   - Ну и что? - сердито потребовал ожидающий приговора Тигвуд.
   - Немного обезвожены и скорее всего  голодны.  И  очень  тощие,  хотя,  в
принципе, за ними, видимо, неплохо смотрели. Им нужно хорошее сено,  вода  и
отдых. Я все-таки побуду здесь, пока вы их разгрузите.
   Пока мы ждали ветеринара, я познакомил Лиззи с  Тигвудом  и  Лорной.  Они
почти не обратили на нее внимания,  занятые  только  лошадьми,  да  и  Лиззи
ничего не надо было, только смотреть и слушать.
   Я опустил сходни, Джон Тигвуд отвязал первого "пассажира" и свел  его  на
землю. Ноги старика дрожали и скользили, копыта громко стучали, а  в  глазах
был страх. Он наконец сошел со сходней и остановился, дрожа всем телом.
   - Лорна, - спросил я, - сколько им лет? Она вытащила лист бумаги и  молча
подала его мне. Там были перечислены  клички  и  возраст  лошадей,  а  также
фамилии их владельцев. Некоторые  были  так  хорошо  мне  знакомы,  что  мой
интерес к ним сразу возрос.
   - Я ведь выступал на двух из них! - воскликнул я. - Это были великолепные
лошади.
   - Наконец-то ты понял, - обидчиво заметила Лорна.
   - Да ничего я не понял. Кто есть кто?
   - У них на сбруе ярлыки.
   Я подошел к коню, которого держал Тигвуд, пока его осматривал  ветеринар,
и прочитал кличку - Петерман. Потрепав коня по  морде,  я  вспомнил  скачки,
которые мы вместе выиграли и которые проиграли двенадцать с лишним лет  тому
назад. То были дни, когда этот жалкий остов был упруг и мощен, голова  гордо
откинута назад - звезда первой величины. Если верить списку, сегодня ему был
двадцать один год, что по человеческим меркам равняется девяноста годам.
   - Он в порядке, - сказал ветеринар. - Просто устал.
   Тигвуд одарил меня торжествующим взглядом:
   "А я что говорил" - и увел моего старого приятеля в конюшню.
   - Он самый молодой, - заметил я, рассматривая список.
   Пока разгрузка продолжалась, стемнело, и я включил все  огни  фургона,  и
внутри и снаружи, чтобы  было  посветлее.  Ветеринар  дал  "добро"  на  всех
путешественников за исключением двух, из переднего стойла. При  виде  их  он
только покачал головой.
   В наихудшем состоянии был старый пони. Несчастное животное едва держалось
на ногах. О том, как он сойдет по сходням, страшно было и подумать.
   - У него подагра, - сказал ветеринар. - Лучше его усыпить.
   - Ни в коем случае, - с возмущением заявил Тигвуд. - Его очень любили.  Я
пообещал хорошо устроить его, и я это сделаю, его  хозяйке  пятнадцать  лет.
Она заставила меня пообещать.
   Я вспомнил, что Майкл Уотермид говорил о своих собственных детях: "Они не
понимают, что иногда надо умереть". Тигвуд-то понимал и, пытаясь  поддержать
их жизнь любой ценой, действовал как фанатик, не забывающий, однако, о своем
кармане.
   - По крайней мере, позвольте мне  обработать  его  болячки,  -  предложил
ветеринар,  имея  в  виду  облысевшие  участки  кожи,  и   Тигвуд   неохотно
согласился.
   - Завтра, - сказал он и буквально спихнул  бедное  животное  со  сходней,
причем при этом пони едва не упал.
   - Гадость какая, - вполголоса сказала Лиззи. Но Лорна  услышала  и  резко
сказала:
   -  Гадость  -  это  люди,  которые  убивают  лошадей,  потому   что   они
состарились. - Но я видел, что она пытается подавить собственные сомнения. -
Старые  лошади  имеют  право  жить.  Центр  для  престарелых  -   прекрасное
начинание.
   - Да, - сухо сказала Лиззи.
   Лорна недружелюбно посмотрела на нее, затем повернулась ко мне.
   - Ты не ценишь усилий Джона, - набросилась она на меня. -  И  не  начинай
всю эту муру насчет избавления животных от  страданий.  Откуда  тебе  знать,
страдают они или нет.
   Я подумал, что уж это-то видно невооруженным глазом, но спорить с  ней  я
не собирался. Да и, честно говоря, я  знал  много  лошадей,  которые  вполне
благополучно дожили лет до двадцати  пяти.  Мой  отец,  тренер,  старательно
ухаживал за своими любимыми лошадьми, пока они  не  умирали  своей  смертью,
кормил их овсом, а зимой ставил в теплое стойло. Они и выглядели куда лучше,
чем сегодняшняя отощавшая компания.
   - Приятно было снова повидать старину Петермана. - сказал  я.  -  Уверен,
владельцы по заслугам оценят твои усилия.
   - И Джона?
   - И Джона, - согласился я.
   Втроем мы смотрели, как Тигвуд тащит пони  в  стойло,  -  больные  копыта
бедняги скользили при каждом шаге, а голова  была  низко  опущена  от  боли.
Пятнадцатилетнюю владелицу так переполняла любовь,  что  не  осталось  места
жалости, ужасное сочетание.
   Лорна тряхнула головой, заранее отметая всякую критику.  Ветеринар  снова
покачал головой. У Лиззи на лице все еще была гримаса отвращения. Азиз пожал
плечами. Довез их живыми, больше от него ничего не требовалось.
   Тигвуд поставил пони в стойло и пошел открывать  дверь  конторы.  Мы  все
потянулись за ним,  наполнив  до  отказа  маленькую  комнатку  в  пятнадцать
квадратных футов, освещенную лампой дневного света и  заставленную  шкафами.
На линолеумном полу для уюта лежали два больших цветных  половика,  а  стены
были  увешаны  фотографиями  старых  лошадей,  пасущихся  в   поле.   Тигвуд
направился к двум стоящим рядом металлическим письменным столам. На одном  -
компьютер и принтер, на другом  -  различные  приспособления  докомпьютерной
эпохи.  На  одном  из  шкафов  с  папками  выстроились   банки   для   сбора
пожертвований,  на  другом  -  электрический  чайник.  На   книжных   полках
недвусмысленно были выставлены издания, посвященные медицинским  вопросам  и
содержанию старых племенных лошадей. Имелись там и три с виду удобных кресла
с шерстяной обивкой, а на окнах висели  вполне  приличные  синие  занавески.
Если бы кто-либо из владельцев вздумал появиться на пороге этой комнаты,  то
у него создалось бы впечатление, что  каждый  пенни  тратится  на  дело,  но
вместе  с  тем  позволяется  некоторая  роскошь,  привычная  для  владельцев
скаковых лошадей.
   Надо отдать ему справедливость, подумал я, по крайней мере здесь, внутри,
он все продумал хорошо.
   Он потребовал от ветеринара короткую справку относительно того, что шесть
лошадей  (клички  прилагаются)  без  происшествий  прибыли  из  Йоркшира   и
находятся в удовлетворительном состоянии. Одна лошадь  (кличка  прилагается)
нуждается в особом уходе в связи с признаками явного  утомления.  Один  пони
болен и нуждается в лечении. Транспортировка произведена  компанией  Крофта.
Все лошади переданы центру для престарелых.
   Удовлетворенный Тигвуд снял со справки ксерокопию и со злорадной усмешкой
протянул ее мне.
   - Ты много суетился по пустякам, Фредди. Теперь  плати  по  счету.  Я  не
собираюсь.
   Я пожал плечами. Я попросил помощи, получил ее и не  имел  ничего  против
того,  чтобы  расплатиться.  По  существу,  справка  гарантировала  меня  от
каких-либо претензий, которые могут прийти в голову Тигвуду по получении  от
меня счета. Я сказал, что рад, что все лошади в порядке, но ведь  не  вредно
было в этом и убедиться?
   Переполненные самыми  разнообразными  чувствами,  мы  вышли  из  конторы.
Ветеринар, помахав на прощание рукой, уехал, а Тигвуд и Лорна снова  залезли
в фургон, чтобы добраться до фермы, где  они  утром  оставили  свои  машины.
Лиззи и я последовали за ними. По дороге Лиззи поинтересовалась, не было  ли
это бурей в стакане воды.
   - Может, твой водитель перестарался? - спросила она.
   - Может быть. Но у него сегодня первый день. И раз он довез их всех  сюда
на ногах, значит, машину он водить умеет.
   Лорна и Тигвуд отбыли по отдельности, оставив за собой облачко выхлопного
газа.
   - Извините за все, - неуверенно сказал Азиз.  Никаких  белозубых  улыбок.
Сияющие глаза опущены долу.
   - Не извиняйся, - ободрил я. - Ты правильно пос