одшивках за девяностые годы. Неважно. А вот  кто  делает  вопросы,  доктор?
Вопросы обычно задают. А эти люди, с которыми я общался, их делали.
   - Какие вопросы? - подбросил идею Сан Сеич. Заметно было,  что  внутренне
он ликует, но старается держать себя в узде.
   - Вопрос можно взять, а  можно  слить.  Есть  паленые  вопросы...  Много.
Паленый вопрос - это стыдно. А я делал вопросы? Конечно.  Только  я  это  не
любил. Были профессионалы. А я... Не уходите, Сан Сеич.  Побудьте  со  мной.
Пациент сейчас заплачет.
   - Радоваться надо, - не согласился с пациентом Сан Сеич. - Дальше  пойдет
еще лучше. Погоди, это только начало.
   - Хорошо бы, - честно признался Гош. - Ох, Сан Сеич, вы не представляете,
как мне страшно.
   - Всем страшно. Все боятся этого, Гоша. Посмотри на  Белого,  у  него  от
одной мысли, что он может однажды вспомнить все, судороги делаются. Но  ему,
похоже, есть чего бояться в своем прошлом. А тебе...
   - А если и мне есть чего бояться, доктор? Знаете, иногда мне кажется, что
мы недаром все забыли. Мы
   Совершили что-то настолько чудовищное, что предпочли стереть память...
   - К сожалению, нет. Вы как раз ничего не совершили.  Я  уверен,  что  это
сделали не вы, а мы.
   Гош обернулся к пожилому мужчине и посмотрел на него с легкой укоризной.
   - Хорошо сказано, - признал он. - Мне нравится это "мы".  Но  только  как
пострадавшему. А как просто человеку... Мне,  наверное,  уже  тридцать.  Или
даже больше. Не мальчик. Значит, я тоже несу часть ответственности. Это  был
какой-то боевой вирус, да, Сан Сеич? Или отравляющее вещество.  Нет,  скорее
вирус. Хотя я понятия  не  имею,  как  можно  создать  такую  фантастическую
заразу. Но, судя по всему, ее создали. А что вышло потом? Это  была  ошибка?
Утечка? Или на нас напали?
   Сан Сеич тяжело вздохнул.
   - Я думаю - утечка, - сказал он. - В противном случае здесь  сейчас  была
бы не одичавшая Россия, а вполне культурный невольничий рынок. Эта,  как  ты
правильно сказал, зараза действует с редкой избирательностью. Ты не пробовал
выделить критерии?Гош достал сигареты и привычно  сунул  пачку  собеседнику.
Доктор так же привычно отмахнулся.
   - Молодые и сильные, - промычал Гош, закуривая. - Эти придурки городские,
которые меня ненавидят, они в прошлой жизни не  были  придурками.  Это  были
самые  что  ни  на  есть  русские  яппи.   Молодые   профессионалы.   Умные,
образованные, состоявшиеся. Я это вижу по лицам. Кое-что заметно  из  манер.
Двигательная память сохранилась в полном объеме, и по  тому,  как  эти  люди
держат нож и вилку... Моторика рассказала мне очень многое.  Страшное  дело,
Сан Сеич. Просто страшное. Я вам скажу, кто выжил. Тот,  кто  был  физически
здоров. А кто был здоров в этой стране?
   - Иммунитет, -- подсказал Сан Сеич.
   - Точно, иммунитет. Выжил тот,  кто  в  последние  годы  хорошо  питался,
занимался спортом и витамины принимал. Тот, кто на момент поражения не был в
запое и не жрал наркоту. Этот вирус, или как его там, выбил в первую очередь
так называемые группы риска. И еще - судя по моим наблюдениям, он  уничтожил
непобедимую Советскую Армию.
   - Российскую, - поправил Сан Сеич. Гош невольно поежился.
   - Вы не представляете, какой это был для меня шок, - признался  он.  -  Я
прочел за зиму всю периодику, которую смог найти. Хорошо, я откуда-то  знал,
что самые лучшие подшивки хранятся  в  редакциях...  Видимо,  баловался-таки
журналистикой в юности. Все мои знания о России - из старых газет. На  самом
деле я не помню ничегошеньки. При том, что уверенно обращаюсь с  современной
техникой... Да, такой  вот  парадокс.  Но  кое-какие  ощущения  мне  удалось
разбудить  чтением  прессы.  Так  что  поголовная   гибель   непобедимой   и
легендарной меня не  удивляет.  Судя  по  всему,  там  было  очень  плохо  с
кормежкой. Я другого не понимаю... Где  ваши  сверстники,  доктор?  Простите
меня, конечно, но разве может быть такое, что вы  единственный  на  всю  мою
родину абсолютно здоровый взрослый человек? Ладно,  Сан  Сеич.  Извините.  Я
этого не говорил.
   - Ничего, Гоша... Я сам задаюсь этим вопросом каждый день. Могу  спросить
в ответ - а где дети? Тот подросток, которого ты видел,  он  ведь  тоже  был
единственный.
   - Если это вирус,  -  сказал  Гош  с  тяжелым  вздохом,  -  его  придумал
величайший  гений.  Хотел  бы  я  посмотреть,  как  моя  пуля  разнесет  его
гениальную башку. Невольничий  рынок,  говорите?  Что  ж,  очень  похоже  на
правду.
   - Ты можешь взять Тулу без единого выстрела, неожиданно заявил доктор.
   Гош тряхнул головой, стараясь быстрее переключиться.
   - Идиот, - сказал доктор, имея в виду-скорее всего свою несдержанность.
   - Дайте методику! - потребовал Гош.
   - Нет! - отрезал Сан Сеич.
   - Дайте! - почти крикнул Гош.
   - Извини, - помотал головой Сан Сеич. -  Это  ты  виноват.  Ты  успел  за
последние дни буквально приручить меня. Ты прирожденный лидер, Гош. И именно
поэтому... Извини. Я сорвался, потому что  меня  переполняет  сострадание  и
желание помочь. Я не дам тебе методику.
   Гош яростно зашипел и с размаху вогнал сигарету в грязь под ногами.
   - Во-первых, я ее едва-едва нащупал, - сказал доктор извиняющимся  тоном.
- А во-вторых, мне страшно подумать, что  будет,  если  она  в  моей  голове
оформится до конца. Это будет самый жуткий  инструмент  порабощения  за  всю
историю человечества. Страшнее легендарного психотронного оружия.
   - У вероятного противника эта методика есть, заметил Гош.
   - Была, - поправил Сан Сеич. -  Я  думаю,  что  у  вероятного  противника
неприятности покруче наших.
   - Судя по газетам, они жили во сто крат более  сыто.  А  газеты  за  годы
перестройки научились не врать
   Про заграницу.
   - Это неважно, как они жили, - невесело усмехнулся Сан Сеич. - Мне трудно
придумать страну, более приспособленную к выживанию в нынешних условиях, чем
Россия. Средний американец, европеец, японец - раб высоких  технологий.  Без
них он просто обречен.
   - БЛИЖНИЙ Восток, - напомнил Гош.
   - Сомневаюсь. Мы сильнее всех.
   - Ага... Мы сильные, мы русские, мы победим.
   - Без сомнения.
   -  Это  цитата,  -  сказал  Гош  с  плохо   скрываемым   отвращением.   -
Патриотический стиль девятьсот четырнадцатого года. Проклятье, док, ну где у
пострадавших кнопка, а? Сильно повышенная внушаемость? Почему тогда они меня
не слушаются, прирожденного лидера? Дайте же ключ!
   - Регуляторы, в седло, - напомнил Сан Сеич. - Тебя слушаются.  Ты  просто
сам не хочешь заметить, как.
   - Я убеждал "тупых". Упрашивал. Давил на них. Стрелял в них. Без толку.
   - Регуляторы, в седло, - повторил Сан Сеич. - Кто такие?..
   - Не скажу, - отрезал Гош, сплюнул под ноги, круто повернулся  и  ушел  в
дом.
   - ...и насколько я смог понять, жизнь как  раз  начала  более  или  менее
налаживаться, - закончил Гош. - Только вы учтите, парни, я за что купил,  за
то и продаю. Газеты. Обидно - я сделал неплохой  конспект,  целую  тетрадищу
исписал на девяносто шесть листов. Новейший Завет получился,  мягко  говоря.
Всемирная история последних лет человечества. И тоже впустую. Когда  "тупые"
меня в лесу зажали, сами понимаете, было не до барахла. Спасибо хоть автомат
с собой уволок.
   - Надо же - безработица! - высказался Цыган. - Демонстрации протеста...
   - Танки в городе, - напомнил Костя. - Хорошо зажили, ничего не скажешь. И
сколько эта бодяга продолжалась?
   - По моим прикидкам, лет пятнадцать. Мои воспоминания четко застопорились
на восемьдесят седьмом году. А сейчас на  дворе  приблизительно  две  тысячи
первый. Или второй.
   - Значит, нам где-то около  тридцати,  -  резюмировал  Цыган.  -  Обидно.
Полжизни коту под хвост. Знаешь, Гоша, я тебе поначалу завидовал,  а  теперь
прямо и не знаю. Есть такое  ощущение,  что  я  гор-раздо  счастливее  тебя.
Извини, конечно...
   - А есть некоторые гораздо счастливее нас, подал голос Белый.
   - Это ты о ком? - спросил Цыган подозрительно. - Думаешь, найдется кто-то
и с активным сознанием, и с полным объемом памяти? Так ему вообще...
   - Ты не понял, - коротко остановил его размышления Белый и  отвернулся  к
стене.
   - А-а... - кивнул Цыган. - Ты про "тупых". Да, я не понял.  Ваше  мнение.
Сан Сеич?
   Пожилой мужчина отнял ладонь от лица. Он прикрыл глаза,  как  только  Гош
дошел в своем рассказе до  начала  девяностых,  и  так  до  самого  конца  и
просидел.
   - Ну, в принципе... - начал он, закашлялся и снова надолго  умолк.  Белый
налил ему воды.  Сан  Сеич  благодарно  кивнул,  сделал  несколько  глотков,
отставил стакан в сторону и о чем-то задумался. Объездчики и  Гош  безмолвно
ждали;  -  В  принципе  мои  выкладки  подтверждаются.  У   Георгия   память
сопротивляется попыткам шагнуть дальше тринадцати-четырнадцати лет. Как  раз
тот период, когда в жизни человека начинаются первые серьезные потрясения. У
меня, не  знаю  уж  почему,  какой-то  мощный  шок  приходится  на  середину
восьмидесятых годов, то есть мне уже было далеко за сорок...  Теперь,  после
Гошиного рассказа, я догадываюсь, в чем дело. Я  совершенно  не  помню  этот
новый мир, который на страну обрушился. А он, судя по  всему,  действительно
обрушился. И меня, я так думаю, очень сильно придавило. Н-да...
   - А меня когда придавило в таком случае? - поинтересовался Белый довольно
зло. - В день рождения?
   - Расслабься, брат, - посоветовал Костя. - Вокруг полно  народу,  который
придавило еще в утробе матери. Если судить по поведению. Ох-ох-ох, что  ж  я
маленьким не сдох...
   Услышав последние слова Кости, Гош нервно дернулся. Все тут  же,  как  по
команде, повернулись к нему.
   - Зацепило, - резюмировал молчавший до этого Большой.
   - Ребята! - сказал Костя очень строго.  -  Знаменитым  поэтом  я  не  был
точно.
   - Но кто-то ведь был! - заметил Цыган.
   - Это что, по-твоему, стихи?
   - Не стихи, а как его...
   - Частушка, - подсказал Сан Сеич. - Мальчики, а не  почитать  ли  нам  на
ночь вслух? Как вы думаете, осилим страниц десять Фенимора Купера?
   - Вполне, - оживился Белый, встал и направился к книжному  шкафу  в  углу
гостиной. - Самая лучшая терапия после откровений нашего заморского гостя.
   - Я не нарочно, - притворно обиделся Гош. - Сами уговорили.
   - Не валяй дурака, -  пробормотал  Белый,  роясь  в  книгах.  -  Ну,  чем
побалуемся? А может, не Купера? Надоело. Очень уж  там  все  на  нашу  жизнь
смахивает.   Давайте   полегче.   Доктор   Белый   рекомендует    что-нибудь
психотерапевтичное. И по возможности познавательное.
   - Блюму Вульфовну Зейгарник, - скромно посоветовал Гош.
   У Цыгана, Кости и Большого поотпадали челюсти,  причем  у  Большого  -  с
отчетливым хрустом.
   - Чего? - не расслышал Белый.
   - Есть  такая  роскошная  книга,  -  объяснил  Гош.  -  Учебное  пособие.
Называется "Патопсихология". А автор - Зейгарник Блюма Вульфовна.
   Объездчики начали ржать. Они хохотали  так,  будто  в  жизни  не  слышали
ничего смешнее. В принципе так оно и было. Слышать-то они  наверняка  что-то
слышали, а вот помнить не могли.
   - Блюма Вульфовна! - патетически возопил Цыган, воздевая руки к  потолку.
Задохнулся и, не в силах больше смеяться, принялся надрывно стенать.
   Костя выпал из кресла. Большой ревел  в  три  ручья.  Белый  вдруг  резко
посуровел, утерся рукавом и сказал:
   - Не верю.
   - Подумаешь! - надменно сказал Гош.  -  Людей  еще  и  не  так  называли.
Хорошо, когда у человека хватает сил носить такое  заковыристое  имечко  как
орден. А если тебя в детстве из-за него как следует затравят  -  все,  конец
света. И вообще, есть куча людей, которые не в силах идентифицировать себя с
собственным именем. Нестыковка, и все тут. У  нас  во  дворе  сшивались  две
Леси, одна из которых была Лариса, а другая вообще Ольга, и еще одна Полина,
которая тоже была Ольга на самом деле. И где-то, я точно помню, был  парень,
который себя называл Петя, а потом выяснилось, что он по  паспорту  Стае.  О
проблеме самоидентификации целые книги написаны.
   Белый стоял к  Гошу  спиной,  поигрывая  дверцей  шкафа.  Остальные  трое
объездчиков, утирая слезы, продолжали сдавленно хихикать.
   - Имена, - сообщил Белый кому-то, кто прятался  среди  книг  в  шкафу.  -
И-ме-на, - он вытащил приглянувшийся том и взвесил его на ладони.  -  Поверь
мне, Гош, ты ошибаешься. Нет на свете кучи людей с проблемой  имени.  Больше
нет.
   - А я?! - через силу возмутился Большой. - Думаешь, мне нравится ходить в
Больших?
   - А ты что. Мелкий, что ли?! - прохохотал Цыган.
   - Вот как дам сейчас! По шее!
   Белый нашел силы оторваться от шкафа  и  повернуться  к  гостиной  лицом.
Оказалось, это лицо совсем не веселое.
   - Знаешь, Гош, - сказал он негромко. -  Знаешь,  чего  я  боюсь  давно  и
упорно? С того момента, как тебя увидел.  Нет,  ты  ни  в  чем  не  виноват,
конечно. Но как бы ты не принес в этот дом беду.
   - Эй, Регуляторы! - позвал вдруг Костя. - А куда это Сан Сеич исчез?
   -  Плачет  на  заднем  дворе,  -  сказал  Гош  очень  жестко.  Он  сидел,
неестественно выпрямившись, уперев руки в бока, и глазами ел Белого.
   - Не придуривайся! - рыкнул на него Белый. - Тебе  же  снизили  агрессию,
разве нет? И подняли критику. Знаешь, чего  тебе  не  хватает?  Попроси  Сан
Сеи-ча, чтобы на завтрашнем сеансе немножко опустил тебе самооценку. Понял?!
Никто тебя не обижал, ты! И не собирался даже! Я просто честно сказал!...  И
теперь ты знаешь, что я думаю! Не о тебе, ясно?! Не-о-те-бе! А обо всей этой
безумной жизни!
   - А я, значит, самое плохое, что в этой жизни  есть,  -  негромко,  но  с
угрозой заметил Гош.
   - Нет, друг мой Гошка, ты не самое плохое. Но ты самое опасное.
   - Да почему же?! - искренне расстроился Гош. Видно было, что  он  уже  не
злится, а именно расстраивается. Только  очень  уж  агрессивно  это  у  него
получалось.
   - Потому что мы  живем  этой  жизнью,  -  объяснил  Белый,  тоже  немного
успокаиваясь. - А ты в нее играешь. Балуешься. Ты уверен, что  она  пройдет,
как сон. И значит, можно пока  немного  развлечься.  Заодно  -  поиграть  на
нервах четверых молодых идиотов и одного старого дурака... А я тебе говорю -
не пройдет эта жизнь! И она еще тебя поставит на  четвереньки,  может,  даже
похуже, чем нас. Это я так... Не пугаю. Даже и в мыслях нет. Я просто  очень
хочу, чтобы ты очнулся по-настоящему. Так, как мы.
   - Жизнь есть сон, - ухмыльнулся Гош. - Кальдерон. Н-да. Я в нокауте.
   - Пирамидон, -  срифмовал  Цыган.  -  Что  такое?  В  наступившей  тишине
раздался характерный клацающий звук. Четверо обернулись на него  резко,  как
ужаленные. Костя ловко провернул свой "Макаров" на  пальце  и  убрал  его  в
плечевую кобуру.
   - Сдурел?! - в глубоком изумлении спросил Белый.
   - Я в потолок собирался, - объяснил Костя. -  В  случае  чего.  Так,  для
отрезвляющего эффекта.
   - Если ты в прошлой жизни действительно воевал, -  сообщил  Белый,  -  то
армию твою били все, кому не лень.
   - Остынь, а? - попросил Костя. - Ты бы себя видел минуту назад. Я  думал,
сейчас на самом деле война начнется.
   - Ни малейшего шанса, - отрезал Белый. - Я себя контролирую. Я просто  за
Сан Сеича обиделся.
   - Почему? - удивился Костя. -  Мало  ли,  зачем  он  ушел...  Может,  еще
вернется.
   - Пирамидон - это таблетки, - вступил  Гош  невпопад,  но  примирительным
тоном. - Кажется, анальгетик,  то  есть  от  боли.  По-моему,  конкретно  от
головной.  А  Кальдерон  -  это  такой  очень  древний  европейский   автор,
прославившийся небольшой пьесой с символическим названием "Жизнь есть  сон".
Вот. Если кто-то хочет послушать лекцию про анальгетики - милости прошу.  Ну
и что, мне теперь застрелиться? Белый, ну как ты не можешь понять...
   - Блюма Вульфовна, - попросил Белый, - заткните фонтан. Хотя бы на время.
Ну зачем ты это скаЗал, дурачина? Ты что, забыл, кто такой Сан Сеич? Или  ты
нарочно - проверить хотел?
   Гош на секунду задумался, потом отчего-то через плечо  глянул  в  сторону
двери, за которой исчез пожилой мужчина. И  вздохнул.  Подумал  о  том,  что
вздыхает теперь ежеминутно - столько поводов для этого находится.
   - Само вырвалось, - признался Гош. - У меня  всегда  само  вырывается.  У
тебя - нет, что ли?
   - У меня и не такое вырывается. А ты бы мог все-таки хоть немного думать,
прежде чем молоть языком.
   - Да может, он этой книги в принципе не читал!
   - Это учебник-то? "Психопатология"?
   - Не так. "Патопсихология". М-да. Нехорошо получилось. Вот обида, я  ведь
на самом-то деле хотел вам про Евлампия Феофилактовича Говно рассказать....
   Объездчики коротко хохотнули, но как-то уже без Огонька. То  ли  Евлампий
Говно показался им персонажем менее ярким, чем Блюма Вульфовна, то ли просто
разговор подобрался слишком близко к тому, что составляло  главную  проблему
каждого из них.
   Кроме Георгия Дымова, который, похоже, с именем своим уже свыкся.
   На утренней дойке заспанный Гош работал  вяло.  Но  на  вечерней  проявил
усердие и неожиданно почти догнал объездчиков.
   - Немного еще подучишься и обставишь любого из нас, - заверил его  Цыган.
- И не забывай, что старый опытный  цыганский  дояр  всегда  готов  с  тобой
поделиться секретами мастерства. Всего за  десять  баксов.  Молодец,  Гошка.
Умелые руки... - За последние два слова он запнулся языком, и  на  лице  его
неожиданно заиграла улыбка совсем другого толка.
   - Слушайте, Регуляторы!  -  повернулся  он  к  объездчикам,  переливающим
молоко из ведер в бидоны. - Мы, конечно, не настоящие индейцы, а даже совсем
наоборот. Но! Что нам стоит учинить набег на близлежащие вигвамы и  умыкнуть
себе по хорошенькой скво?
   Большой от неожиданности чуть не уронил ведро.
   - Цыган, - сказал он. - Ты не Цыган. Ты Чингачгук. Ты мудр,  как  Великий
Змей.
   - Ага, как гадюка, - ехидно поддакнул ему Костя. - А  пулю  в  голову  не
хочешь?
   - За что? - удивился Большой.
   - Где ты ее возьмешь, эту скво, так, чтобы без кровопролития? Да с  тобой
еще и не каждая пойдет...
   - Это почему же? - на этот раз  Большой  даже  обиделся.  Ведро  нехорошо
задрожало в его могучей лапе.
   - Потому что ты - не-нор-маль-ный! - объяснил Костя.
   Большой выразительно сплюнул под ноги и снова занялся молоком.
   - Забыл,  -  признался  он.  -  Каждую  ночь  девчонки  снятся.  Какие  -
непонятно. Но очень хорошие.
   - От души соболезную. Нереально это, брат.
   - Если правильно себя повести,  -  сказал  Цыган,  -  можно  сойти  и  за
нормального.
   - Это на первые  десять  минут,  -  помотал  головой  Костя.  -  А  потом
обязательно что-нибудь не то бряк-нешь, или посмотришь как-нибудь не так...
   - За десять минут управиться можно, - мечтательно проворковал Цыган.
   - Их всех давно поделили, - сказал Костя. - Держат на  коротком  поводке.
Как ты с ней познакомишься, хотя бы и на десять минут?  На  квартиру  же  не
зайдешь - братва рога отвинтит. Рынок? Тоже сомнительно. А нас к тому же,  с
нашими безумными рожами, вся Тула знает.
   - Зачем нам Тула? -  не  унимался  Цыган.  -  К  чему  нам  этот  злобный
городишко? Надо пошарить по тем местам, где мы еще  не  успели  засветиться.
Регуляторы! Даешь экспедицию! Разведку боем!  По  "белым  пятнам"  на  карте
родины!
   - Новомосковск! - оживился БОЛЬШОЙ. - Заодно  упрем  трейлер  стирального
порошка!
   - Кровь с простыней отстирывать!!! - взревел Цыган.
   - Почему кровь? - не понял Костя.
   - Георгий! - потребовал Цыган. - А ну-ка,  закати  Регуляторам  лекцию  о
женской физиологии! По десять баксов с носа.
   - А-а... - Костя слегка порозовел лицом. - По-моему,  я  об  этом  что-то
помню.
   - Я тоже,  -  признался  Большой.  -  Но  мало.  Гош  поднялся  с  низкой
скамеечки, на которой до этого сидел, и зачем-то пнул ее  сапогом,  чуть  не
опрокинув  заодно  полное  молока  ведро.  Пестрая   корова   неодобрительно
переступила с ноги на ногу.
   - Ты чего? - спросил Цыган. - Я что-то не то сказа