онимаешь?  И  совершенно  не  хочется  выживать.
Бесперспективное это занятие. Только сейчас до меня  дошло,  что  возрождать
погибшую цивилизацию имеет смысл при одном четко определенном условии. Когда
это занятие действительно имеет смысл.  Для  отдельно  взятого  человека.  И
честное слово, этот человек - не я.
   - Ты уверен, что мы проснемся и опять ничего не будем помнить?
   - Я неисправимый оптимист. Так что я уверен, что мы  проснемся  снова.  А
что тогда будет, ты  уже  слышала.  Ничего  не  будет.  В  смысле  -  ничего
хорошего. Точно будет меньше еды.
   - Еды навалом. Вон на том берегу картошка растет. А вдоль дороги пшеница.
   - Ну, значит, консервированных ананасов будет меньше. Загнутся машины, не
станет батареек, и так далее. Знаешь, в чем этой планете здорово повезло?  Я
еще не видел людей с признаками радиационного поражения. Наверное, защита на
атомных станциях хорошо сработала. Хотя, может,  где-то  в  Америке  и  были
выбросы.
   - Значит, мы не вспомним друг друга? - гнула свое Женя.
   - Да откуда я знаю...
   - Начнем с белого листа?
   - Да о чем ты? - забеспокоился Гош, деликатно вырываясь.
   - Гошка, ты же меня хочешь. Что тебя держит? Нам, может, жить осталось до
утра. Гош раздраженно крякнул.
   - Я еще не засыпал, - сказал он по возможности мягко.
   - Ты хочешь, чтобы в этот наш вечер, последний, я была счастлива?
   - Да отчего же последний...
   - Я чувствую, Гош. Так же хорошо, как чувствую  то,  что  ты  тоже  этого
хочешь. Ты же добрый, Гош. Сделай женщину счастливой. Она  так  любит  тебя!
Забудь обо всем. Хватит себя мучить. Ну же, поцелуй меня...Вода была теплая,
а они - почти совсем голые и  чересчур  близкие  люди,  чтобы  не  выполнить
последнюю волю друга. Гош понял: она действительно чувствует, что  завтра  -
все, конец. Или, по крайней мере, вбила себе в  голову,  что  этот  аргумент
подействует. И объяснять, что он хочет совсем не ее, а всего лишь соскучился
по женской ласке... "Дурак, что с тобой? Это же  так  просто.  Она  права  -
забудь. Рассуди здраво-у тебя не осталось никаких шансов найти свою  любовь.
Не будь эгоистом".
   Женя обвила его ногами за поясницу и целовала,целовала...
   - Возьми меня! - хрипло выдохнула она.
   "...Так пусть будет хоть что-то хорошее. Разве преданность этой  девчонки
не стоит того, чтобы быть вознагражденной? Какое я право имею ее мучить? Она
такая славная..."
   И тут же пришла мысль - а как там ОНА? Может быть, тоже сейчас  думает  о
нем. Думает, что не встретит его больше никогда, что настоящая жизнь кончена
и остается лишь прожить отпущенные дни по возможности нормально.
   "И все-таки куда же я девал свое обручальное кольцо?!"
   И Гош, еще секунду назад отвечавший на поцелуй девушки,  застыл.  Опустил
руки. Посмотрел куда-то вбок отсутствующим взглядом.
   Женя спрыгнула с него и, не говоря больше ни слова, ушла на берег.
   Гош вдохнул полную грудь воздуха и сделал единственное, что  было  сейчас
уместно, - исчез. Вынырнул на пределе, секунд  через  сорок,  и  поплыл,  не
оглядываясь, вперед.На берегу хлопнула  дверца  "Лендровера".  "До  чего  же
стыдно! Господи, Дымов, ну как ты мог? Что тебе, трудно было? А вот не  мог!
А вот трудно, и все тут! Полное размежевание  тела  и  души.  Тело  исправно
реагирует, а душа не хочет. И черта с два ее заставишь... Утопиться, что ли?
Вот нырну сейчас со всей дури и выдохну. Да нет, здесь,  похоже,  неглубоко.
Успею выскочить наверх. Инстинкт выгонит. Эх, Дымов, сколько тебя  жизнь  ни
ломает,  а  ты  все  нормальный  и  нормальный...  Порядочные   люди   давно
шизофреники, а с тебя как с гуся вода. Кстати, очень теплая вода. Обожаю".
   Когда он приплыл назад, Жени  у  машины  не  было.  Не  было  еще  одного
автомата, пары магазинов, нескольких  банок  консервов,  любимого  пистолета
Цыгана и его же рубашки, в которую  Женя,  похоже,  завернула  поклажу.  Еще
пропала Костина финка.
   Гош сел в машину и врубил дальний свет. На миг ему показалось, что где-то
у дороги мелькнул расплывчатый силуэт. Гош завел мотор и  поехал  к  дороге,
внимательно разглядывая траву. Но следов не нашел.  Он  еще  покрутился  для
порядка, но быстро сообразил, что Женя нарочно ушла лесом, вовсе даже  не  к
шоссе, и искать ее ночью по кустам бесполезно.
   Тогда он вернулся на берег, к распластанным на  одеялах  телам,  заглушил
двигатель, сунул руку под сиденье и достал  литровую  бутылку  водки.  Нашел
пластиковый стаканчик, распорол штык-ножом банку тушенки.
   - Ваше здоровье, Регуляторы! - сказал он спящим, поднимая стакан.  -  Дай
бог вам проснуться такими же славными  парнями,  какими  вы  были.  Выпил  и
закусил губу, чтобы не заплакать. Наплакался он уже в этой  жизни  -  дальше
некуда. Достал  пистолет,  взвел  курок,  поднял  ствол  к  небу.  И  трижды
выстрелил. - А вот и салют по тебе, Георгий Дымов, - сказал он. - Ты жил как
придется, но умер достойно.Убрал оружие и снова потянулся  к  бутылке.Выпил,
отдышался, устало зевнул. Почувствовал, что вымотался до упора, физически  и
эмоционально. И с наслаждением подумал, что  сейчас  уснет.  Будет  спать  и
видеть сны о чудесной прошлой жизни.
   Так и получилось.

Часть III

ПРОЛОГ, в заревом пемяти

   Когда к длинной каменной штуковине напротив фасада Дворца пионеров  -  не
то трибуне, не то просто ступеньке - пришел Дымов, его шестерка была уже  не
только полностью в сборе, но и хорошо подготовлена  к  игре.  Даже  чересчур
хорошо. Рогалик оказался просто в зюзю. Лешечка делал вид, что  нет.  Зойка,
неприязненно кривясь, сидела к ним спиной и глядела на Дворец, как будто там
нарисовали  что-то  новенькое.  Ирина  и  Любимов,   наоборот,   укоризненно
рассматривали перестаравшихся игроков.
   Дымову все ужасно обрадовались, Рогалик от полноты чувств  даже  чуть  не
упал с трибуны.
   - Ты посмотри на этих гавриков! - воскликнула Ирина.
   - Твоя работа? - спросил Гош у Любимова.
   - Хотел подготовить команду, - авторитетно заявил тот. - Слегка.  Но  сам
видишь, какая погода. Развезло молодых людей. Ничего, оклемаются.
   - Ясен пень! - кивнул Лешечка.
   - Дымов, тебя похмелье мучает?! - воинственно поинтересовалась Ирина. Гош
хмыкнул, разглядывая  пустую  бутылку  из-под  "Метаксы".  Он  бы  сейчас  с
удовольствием выпил, но давно было замечено, что самое продуктивное для него
состояние - именно с похмела. Как минимум двадцать раундов Дымов будет  злой
и сообразительный.
   - Мы тебе потом нальем, - пообещала Зойка. - Но сейчас не пей.
   - Так нету же у вас.
   - Вот именно.
   - Любимов, тебя убить мало! - высказалась Ирина.
   - Андрюха хороший! - вступился за благодетеля Рогалик.
   - Мерзкий паршивец! Как мы будем играть?!
   - Успешно, - процедил Гош. - Кто-нибудь уже зарегистрировал нас?
   - Любимов.
   - Ну вот, а ты говоришь - мерзкий... Не пора нам?
   - Пусть еще посидят.
   - Так их окончательно развезет.
   - Я чувствую себя отлично, - сообщил Лешеч--ка. - Просто замечательно.
   - Может, разомнемся? - с горя предложила Ирина.
   - Красненьким? - съязвил Гош.
   - Ты бы хоть помолчал. Есть вопросы с телефонного чемпионата.
   - Почему бы и нет?
   Ирина достала из сумочки несколько листков.
   - Так, - сказала она. - Слушаем. Позируя художнику Миллеру...
   - Мюллеру?!
   - Борману!!! Миллеру. Позируя художнику Миллеру, он сказал: "Я совершил в
этой жизни немало славного и никого не сделал  несчастным.  Не  подписал  ни
одного смертного приговора. Бывал мал, бывал велик". Ну? Время.
   - Ребята! - воскликнул Рогалик,  патетически  воздевая  руки  к  небу.  -
Ребята! Да это же Зигмунд Фрейд!
   У Зойки сделалось такое лицо, как будто ее сейчас вырвет. Любимов заржал.
Ирина закатила глаза. И только Лешечка блаженно улыбался.
   - Так, - вздохнул Гош. - Отставить  разминку.  Пошли-ка,  друзья  мои,  в
тенек. Знатоки!
   - Ничего, - повторил Любимов, вставая. - Оклемаются.
   - Так кто же это все-таки был? - спросила Зойка.
   - Тебе же сказали - Борман.
   - Это был Потемкин, - уверенно заявил Гош.
   - Точно Потемкин? - строго переспросила Ирина, заглядывая в ответ.
   - Ну, может быть, Суворов. Хотя сомнительно.
   - Гошка, это был Суворов.
   - Обидно. Не взяли.
   Позади Лешечка и Рогалик, хихикая, поддерживали один другого.
   - Господи! - простонала Ирина. - Там же в  вестибюле  карась!  Они  давно
грозились его поймать...
   Слава богу, знаменитый карась из Дворца пионеров  (чудовищно  разжиревшая
оранжевая рыба, в молодые годы бывшая золотой) куда-то спрятался, и  на  дне
бассейна красовались только груды ветхозаветных медяков. Любимов увел  ребят
умываться холодной водичкой, а оставшаяся половина команды  вошла  в  шумный
зал, уселась за один из столиков и принялась  рвать  на  куски  бумажки  для
ответов. Вокруг галдело больше двадцати московских команд, и к Зойке тут  же
начали подходить здороваться мужики. Гош, как всегда, пытался их  сосчитать,
но потом ему надоело. Появившиеся  к  самому  началу  игры  "подготовленные"
выглядели получше, но, увы, только выглядели. Ирина показала Любимову кулак.
   Они сыграли три тура по  двенадцать  раундов,  и  сыграли  даже  неплохо.
Правда, Лешечка после каждого "взятого" вопроса с громким хаканьем бил  себя
по сгибу руки, демонстрируя всему залу  высоко  поднятый  средний  палец.  А
Рогалик строго через два вопроса на третий орал в полный голос: "Ребята!  Да
это же Зигмунд Фрейд!" Лешечку быстро уговорили  не  махать  руками.  А  вот
Рогалик не успокаивался. Кончилось  тем,что  после  очередного  выкрика  Гош
сказал ему: "Заткнись, урод!" Это в команде было не принято, и  Рогалик  так
удивился, что немедленно замолчал и вообще избегал подавать реплики до конца
игры.
   Гош сольно "взял" пять вопросов, два - по  афоризмам  Ларошфуко,  два  из
братьев Стругацких (тут он был эксперт), и еще один - про антиквара по имени
Рассел Нэш, которого ФБР заподозрило, что он не тот, за кого себя выдает. На
самом-то деле антиквара звали Коннор МакЛауд. Любимов "взял" семь  вопросов,
девчонки  -  по  три,  и  еще  пять  верных  ответов  нашлось  коллегиально.
Остальное, что называется, "слили" - вопросы были на  удивление  легкие,  но
команда решительно не могла напрягаться. Лешечка и Рогалик, под  конец  игры
мучительно переживавшие свою умственную дисфункцию, старались не мешать,  но
что-то уже пошло боком, и шестерка отчаянно зевала прямо за столом.
   В итоге они зависли в районе с  девятого  по  шестое  место  -  результат
неплохой, но отнюдь не блестящий.  Вышли  из  Дворца,  уселись  на  давешнюю
трибуну, закурили и принялись решать, как жить дальше.
   - Любимов, где  ты  купил  эту  отраву?  -  спросила  Ирина,  внимательно
приглядываясь к Рогалику. Тот спал.
   - В магазине. - Любимов посмотрел на Рогалика и зевнул. - Ну что, поехали
ко мне?
   - Я - нет, - сказала Зойка.
   - Зоенька, ну что ты злишься? Плохо отыграли? Ничего, в следующий раз...
   - Плохо отыграли, - кивнул Гош. - Я кольцо дома  забыл.  Снял,  наверное,
прежде чем бриться. А потом в спешке забыл. То-то чувствую - я будто  голый.
Идиот!
   - Мы плохо отыграли, потому что ты забыл кольцо? - ехидно поинтересовался
Любимов. - Я плохо себя чувствовал, потому что забыл кольцо.  -  Гош  двинул
плечом, чтобы падающему на него Рогалику было удобнее спать.
   - Гошка, ты видел когда-нибудь влюбленного пингвина? - спросил Любимов.
   - К чему бы это вдруг?
   - Тогда посмотри в зеркало.
   - Тьфу! Почему именно пингвина?
   - Выражение такое. Ладно, не сердись. Это нормально. Со всеми бывает.  Со
мной тоже было, первые года два.
   - Дурак ты, Любимов, и ничего не понимаешь! - сообщила Ирина.
   - Как скажете Ребята, поехали, а? Пока и я не заснул.
   - Точно в этой бутылке  какая-то  отрава  была.  Смотрите!  Леха!  Хватит
спать! Очнись! Любимов, гад, угробил двух игроков!
   - Иришка, я же не нарочно!
   - А еще капитан!
   - Да моя шестерка никогда трезвой не играла! Ты сама капитан, не  знаешь,
что ли? Кто играет трезвый?
   - Дымов!
   - Он с вечера пьет!
   - Зойка!
   - Я вообще не пью, - гордо сказала Зойка и прикрыла рот ладонью, зевая. -
Сегодня точно.
   - Поехали с нами, Зоечка, - попросил Гош. - С  тобой  хорошо.  Уютно.  Ты
такая дружественная, теплая и приятная на ощупь...
   Зойка фыркнула и зевнула снова.
   - Хватит зевать! - рявкнул Любимов. - А  то  никуда  уже  не  уедем.  Эй,
растолкайте Леху кто-нибудь!
   - Леха, очнись!
   Лешечка что-то пробормотал, сладко чмокнул, прилег на трибуну и свернулся
калачиком. Рогалик уже  лежал.  Ирина  принялась  яростно  тормошить  обоих.
Никакого эффекта. - Поиграли... - заключил Гош. Его тоже вдруг разморило. Он
чувствовал себя усталым и невыспавшимся. - Проклятое солнце... Андрюха,  что
делать?
   Любимов не ответил. У него слипались глаза, и он яростно тер их ладонями.
   - Так, - сказала Зойка. - Вы как хотите, а я пошла. До свидания.
   - Да погоди ты! - крикнула Ирина, но Зойка уже шла, спотыкаясь, к Дворцу.
Похоже, она тоже решила лечь, только в более комфортных условиях.
   - Ребята, - сказал Любимов. - А ведь это все неспроста. Гош, ты же не пил
с ними. Посмотри, как она идет. Э! Оглянись-ка. По-моему, не мы одни падаем.
   - Не спать! - рявкнул Гош командным голосом, и  ему  сразу  полегчало.  -
Тьфу, что за наваждение! А ну, подъем!
   - Еще минуточку... - сонным голосом попросил Рогалик.
   - Ага! - торжествующе крикнула Ирина. - Давай, вставай!
   Лешечка уже сидел.
   - Черт возьми! - сказал он. - Нужно выпить.  Немедленно.  Чего-нибудь  со
льдом. А где Зоя?
   - Ушла во Дворец. Наверное, искать сказочного принца. Кто  еще  живет  во
дворцах? Андрюха, что ты имел в виду? Кого еще зацепило?
   - Да нет, показалось, наверное. Это меня шатнуло вдруг, я и подумал  -  а
что это все качаются? Очень странная история, тебе не кажется?
   - Какой-нибудь информационный фантом мимо пролетал. Сонный.  Наверное,  в
соседнем доме экстрасенс зевнул.
   - Н-да. Хочется надеяться.
   - Предлагаю другую версию.  Из  секретной  лаборатории  утекло  секретное
отравляющее вещество. А лаборатория здесь, под землей.
   - Интересно,  чем  эта  отрава  выводится  из  организма.  Как  стронций?
Рогалик! Доброе утро, радость моя!
   - Виноват, - мотнул головой Рогалик. - Исправлюсь. Что это было?
   - Это даун, сэр! Мы к Любимову едем?
   - Безусловно.
   Из Дворца вышла Зоя. Уже не шатаясь.
   - Ну, что? - спросила она, подходя к трибуне. - Едем?
   - Ура!!! - хором заорали мужчины.
   У Любимова на квартире, под звон посуды и шипение чайника на  кухне,  Гош
снял трубку и набрал свой номер.
   - Здравствуй, родная! - сказал он. - Как ты?.. Да ничего. Средне.  Да,  у
Андрея. Ну, ты же знаешь. Нет, я думаю, сегодня не очень долго.  Хорошо,  ты
отдыхай. А я приду и буду тебя очень-очень любить. Угу. Представляешь,  а  я
кольцо забыл! Чувствую себя  отвратительно.  Будто  голову  снял.  Вроде  бы
разумная идея - надоело из-под него мыло выковыривать, -  а  как  ошибся  на
самом деле! Знаешь... - он машинально понизил голос до шепота, - вот в такие
моменты я еще острее, чем обычно, понимаю, насколько же тебя люблю.
   - Гош! - крикнул ему из комнаты Лешечка. - Оленьке привет!
   - И от меня! - поддержал Любимов.
   - От всех! - резюмировала Ирина.
   - Тебе  здесь  все  кланяются.  Что  там  наше  животное,  как  оно  себя
чувствует? Под столом? Н-да. Слушай, Оль, вы без меня гулять  не  ходите,  я
вернусь, пойдем вместе. Ну ладно, милая,  я  поскакал.  А  то  все  греется.
Ужасно жаркий день. Целую. До вечера. Пока.
   - Внимание! - скомандовал Любимов. - Явление народу влюбленного пингвина!
Ур-р-ра-а-а! Разве не похож?
   - Ты дурак и ничего не понимаешь! - в который раз сказала Ирина.
   - Это я от зависти, - честно признался Любимов. - За что  пьем,  Знатоки?
Гошка, бери посуду.
   - Как обычно, - улыбнулась Ирина. - Да, Гош? Гош поднял стакан.
   - Разумеется, - сказал он серьезно. - Ну, за любовь!
   - За любовь!  -  дружно  подхватила  команда.  Некоторое  время  шестерка
сосредоточенно закусывала.
   - Мальчишки, но если вы будете так надираться в Питере...
   - В Питере сам бог велел. А что, во Владимире мы трезвые были?
   - ...тогда я с вами не поеду.
   - Да ладно тебе!
   - Кстати, пьяницы несчастные, где ваши деньги на билеты?
   На какое-то время беседа перетекла в  деловое  русло,  и  за  столом  все
как-то  подтянулись,  а  некоторые  даже  слегка  протрезвели.   Но   вскоре
формальности были улажены, "прикончилась"  бутылка,  откупорилась  новая,  и
команда ударилась в привычный треп. Ирина  с  Гошем  заговорили  о  собаках,
Лешечка с Рогаликом - о компьютерах, а Любимов и Зойка наперебой предавались
воспоминаниям о питерских  фестивалях  "Что?  Где?  Когда?",  в  которых  им
довелось участвовать. Постепенно темы исчерпались, водка  тоже,  сходили  за
добавкой, и после очередного  стакана  все  почему-то  вернулись  мыслями  к
сегодняшним играм. Лешечку и Рогалика  заклеймили  позором,  безобразнику  и
провокатору Любимову вынесли порицание. Отдельно досталось Гошу за  то,  что
не разбирается в футболе. По этой теме  вопросов  делалось  немало,  Знатоку
традиционно полагалось футбол любить.
   - Ты хотя бы спортивные новости смотри, - посоветовала Ирина.
   - Да я не запомню, - отмахнулся Гош. - Мне это не  близко.  Я  даже  если
захочу, у меня насчет футбола ассоциативные связи не образуются. Голова - не
компьютер, ей не прикажешь.
   - Вообще, удивительная штука наша память, - философски произнес Рогалик.
   - Чья бы  корова  мычала,  -  фыркнула  Ирина.  -  "Ребята,  это  Зигмунд
Фрейд..."
   - Удивительная штука память, - кивнул Гош. - И мы о ней очень мало знаем.
Меня немного этому учили... Вы только представьте, сколько информации она за
доли секунды обрабатывает! И сколько всего хранит! Вот, допустим, решу  я  с
Лешечкой пойти выпить пива. Думаете, это так просто? Мне потребуется вывести
в  оперативную  память,  во-первых,  целый  набор  звуков  и  грамматических
конструкций. Во-вторых, данные о том, как выглядит Алексей Попов и  какие  у
него вкусовые предпочтения. В-третьих, схему города, расположение  известных
мне пивных баров и предполагаемый маршрут... Это вам не шутки.
   Команда невольно задумалась. У всех присутствующих, несмотря на разницу в
возрасте, образовании и так далее, было нечто общее - способность запоминать
и перерабатывать большие объемы информации.
   - В принципе, - объяснил Гош, - у нас такое  же  деление  на  оперативную
память и долговременную, как у компьютера. И  большая  часть  того,  что  мы
воспринимаем, помещается в  оперативку,  а  потом  улетучивается.  Ну,  вот,
допустим, ходили мы  сейчас  за  водкой.  Когда  считали  деньги,  проводили
несложные вычисления, работала только оперативная память.А  когда  выбирали,
что именно купить, уже  пришлось  обращаться  к  долговременной,  где  лежит
запись  о  том,  какая  бутылка  содержит  нормальный  продукт.  Там  десять
миллиардов нервных клеток...
   - И все о бутылках, - ввернула Ирина.
   - Меня вот что всегда интересовало, - вступила Зоя. - Почему я  запоминаю
одно и не запоминаю другое? Или запоминаю, но ненадолго?
   - - В принципе, информацию можно зазубрить элементарным повторением. Но в
любом  случае  решение,  хранить  ее  или  стереть,  вряд   ли   принимается
сознательно.  Понимаешь,  Зойка,  есть  в  глубине  мозга  такое  загадочное
образование - гиппокамп. Это коммутатор. Нейроны коры,  получая  информацию,
передают ее гиппокампу. Если тот ответит, нейроны образуют  прочную  сеть  и
информация закрепится, если нет - ^| впечатление навсегда  исчезнет.  А  вот
чем руководствуется гиппокамп, принимая решение, - до сих пор загадка.  Есть
мнение, что все дело  в  эмоциональной  значимости.  Если  информация  имеет
эмоциональную окраску, скорее всего гиппокамп откликнется,  я  Например,  на
имя близкого человека он среагирует. Ц А на имя какого-нибудь чемп