, вероятней. Когда они
говорили по телефону, рядом слышны были собачий вой и женский крик, причем
Наташа четко разобрала слова: "Помогите! Ой, мамочки, сколько крови!"

Обзванивая больницы, она почти не сомневалась, что кровь была Санина. Она
представила себе, как ее муж валяется где-то в полуобморочном состоянии, в
луже крови, забилась в истерике, даже стала задыхаться, но довольно быстро
пришла в себя. Умылась ледяной водой, хлебнула крепкого сладкого чаю,
зажмурилась, спокойно и медленно досчитала до пятидесяти.

Простая и разумная мысль о том, что произошло нечто страшное и надо
действовать, а не рыдать, прибавила ей сил. Она засела за телефон, и
довольно скоро ей удалось выяснить, что муж ее задержан милицией по
подозрению в убийстве и в настоящее время находится в районном отделении.
Сострадательная девушка в справочной МВД даже назвала ей номер этого
отделения.

Увидев мужа, Наташа немного успокоилась. Голова его была цела, крови и
серьезных ссадин она не заметила. Он выкрикивал нечто невнятное, но сложно
представить человека, который в подобных обстоятельствах сумел бы остаться
спокойным и рассуждать здраво. Саня, разумеется, никого не убивал, ничего
нелепее нельзя придумать, просто он лопался под горячую руку милиции, такое
случается. Главное не паниковать. Он должен вспомнить, что же с ним
произошло на самом деле. Судя по тому, что он бормотал и выкрикивал через
решетку, ему кажется, будто его подставили. Это чушь, кому понадобилось
Саню подставлять? Пройдет шок, все разъяснится.

Она говорила самой себе много правильных и разумных слов, но с каждым шагом
по мокрой наледи чувствовала, как слова теряют смысл, превращаются в тупой
болезненный гул отчаяния, который наполняет ее душу вместе с ревом машин,
свистом колючего утреннего ветра. И нет ничего, кроме ледяного враждебного
хаоса вокруг нее и внутри нее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Павел Владимирович Мальцев в свои пятьдесят три года попал в Монреаль
впервые и очень сожалел, что нет у него ни времени, ни сил как следует
посмотреть город. Целью поездки был вовсе не "туризм", как это значилось в
огромной анкете, которую ему пришлось заполнить, чтобы въехать в Канаду.

Если называть вещи своими именами, целью поездки была совершенно дикая,
мальчишеская авантюра, которая могла очень плохо кончиться и для Павла
Владимировича. доктора искусствоведения, и для его старшего брата, Дмитрия
Владимировича, заместителя министра финансов России. Он, хоть и остался в
Москве" но рисковал не меньше.

В авантюру, как в жадную водяную воронку, втягивалось все больше людей, и
от этого степень риска увеличивалась. В качестве помощника Павел
Владимирович нанял странного, весьма опасного пройдоху, человека с
внешностью супермена и с неопределенной биографией. Звали наемника Анатолий
Григорьевич Красавченко.

При первом знакомстве пройдоха произвел на Павла Владимировича сильное
впечатление. Он поигрывал мускулами, свободно болтал по-английски и
по-французски, сыпал медицинскими терминами и байками из жизни российских
дипломатов за границей. В нем чувствовалась крепкая хватка.

Высшее пограничное училище КГБ, факультет диверсионно-подрывной
деятельности, работа по кадровой проверке командного состава в Афганистане,
потом вербовка агентуры в Чечне, после этого - крутой зигзаг, тихая
двусмысленная должность представителя фонда ветеранов спорта при
Министерстве иностранных дел. Чудо, а не биография, даже если хотя бы
половина в ней - правда. Впрочем, седовласый богатырь сразу оговорился, что
далеко не все может рассказать о своем героическом прошлом.

Конечно, Павла Владимировича многое ... в нем насторожило при знакомстве,
однако ведь не наймешь для такого щекотливого дела порядочного человека!

"Проводить профессиональный наркодопрос.- это примерно как зубы рвать под
наркозом, - объяснил он Павлу Владимировичу, - главное, чтобы пациент
расслабился и доверял врачу, не мешал работать. Когда работа уже идет, надо
постараться, чтобы коронка не надломилась, а корень не остался в десне. А
то бывает, вместо необходимой информации клиент выкладывает всякие
пустяки".

Братья Мальцевы не имели возможности контролировать Красавченко. Свои
"зубодерные" операции он проводил наедине с клиентами. Знакомился, входил в
доверие, при первой возможности добавлял в любой напиток небольшую дозу
вещества, не имевшего ни запаха, ни вкуса. Через несколько минут на клиента
накатывала такая страшная слабость, что он не мог шевельнуться без
посторонней помощи. Тогда Красавченко делал ему инъекцию еще одного
препарата, который и назывался "элексиром правды". Это была сложная смесь
наркотиков-галлюциногенов и антидепрессантов. В течение пятнадцати минут
человек отвечал на любые вопросы, выкладывал то, что добровольно, в здравом
уме и трезвой памяти, не сказал бы даже духовнику на исповеди. Затем
наступал долгий тяжелый сон. Проснувшись, клиент обязан был все забыть.

Для инъекций Красавченко использовал специальные одноразовые шприцы с
тончайшими иглами. Найти на локтевом сгибе след укола было невозможно. А
введенные в организм препараты рассасывались очень быстро, значительно
быстрее, чем клиент пробуждался после долгого сна.

Происходило ли все именно так или Красавченко врал, братья не знали. Он
уверял, что использует новейшие разработки секретных лабораторий ЦРУ и
Моссад. Максимальный эффект, минимальный вред организму. Никаких
последствий. Клиент просыпается свежим и бодрым. Голова у него не болит,
кошмары не мучают.

До назначенного времени оставалось десять минут. Красавченко никогда не
опаздывал, Павел Владимирович предпочитал приходить на встречи с ним
немного раньше, чтобы настроиться, психологии чески подготовиться. Но
вместо этого нервничал еще больше. Он не знал, чего ждать от хитрого
наемника.

Сидя в маленьком китайском ресторане, Мальцев поглядывал на часы и боролся
с искушением достать из кармана радиотелефон, позвонить брату в Москву,
поделиться своими опасениями, посоветоваться. Павла Владимировича мучили
сомнения и неприятные предчувствия. Ему вдруг стало казаться, что пройдоха
в один прекрасный момент решит и его, Павла Владимировича, пропустить через
проверку своим чудодейственным "элексиром правды".

- Только смотри, сам не глотни его "правдивого" пойла, - предупредил на
прощанье брат, - вообще, Пашуля, будь с ним аккуратней.

Если бы мог представить Дмитрий Владимирович, насколько аккуратно следовало
себя вести с Красавченко! За всю свою долгую жизнь Павел Владимирович еще
не встречал человека, который вызывал бы у него такую животную брезгливость
и такое паническое недоверие. Павел Владимирович даже на стуле заерзал, так
захотелось позвонить брату сию же минуту, однако делать этого не стоило.
Если Красавченко появится в момент разговора, он что-то почувствует,
поймет. У этого хитрого сукина сына удивительное чутье. Слава Богу, он пока
верит, будто Мальцев - такой же наемник, исполнитель, лишенный права на
полную информацию, и не догадывается, что Павел Владимирович и так
называемый "заказчик" - родные братья.

Красавченко появился, как всегда, минута в минуту и, как всегда, подошел
бесшумно, со спины. Павел Владимирович заметил его квадратную суперменскую
физиономию в зеркале и мысленно похвалил себя, что все-таки сдержался, не
стал отсюда, из ресторана, звонить в Москву.

- Ну что ж, поздравляю! Как я и предполагал, ваш план с голландским
корреспондентом провалился, - сообщил Красавченко как будто даже с
радостью, - она категорически отказалась от интервью. Между прочим, этот
вариант был обречен на провал с самого начала. Я не уверен, что вы сумели
бы сыграть роль голландца. Скажите честно, вы это придумали потому, что не
доверяете мне? Боитесь, повторится история со стариком сторожем? Или
опасаетесь, что мне удастся наконец получить информацию и я скрою ее от
вас, от заказчика, воспользуюсь сам втихаря?

- Ну, допустим, сыграть роль голландца мне ничего не стоит. Я знаю язык,
много раз бывал в этой стране. Повторения истории со стариком я
действительно боюсь, ты уж извини, но я просто обязан тебя контролировать.
Так было решено с самого начала. А что касается "исчезнуть втихаря", то
этого я как раз совсем не опасаюсь. Ты сам знаешь, не выйдет. Ты же не
самоубийца.

- Я понимаю, - Красавченко весело подмигнул,-вы не хотите оставлять меня с
очаровательной дамой наедине. Вам спокойней, если допрос состоится при вас.
Но вынужден вас огорчить. Так ничего не выйдет. Даже если бы она
согласилась встретиться с корреспондентом, то вряд ли мне удастся уговорить
ее провести разговор в гостиничном номере, поздним вечером, в интимной
обстановке, - он вальяжно откинулся на спинку бархатного диванчика и
принялся листать меню, - тем более мне пришлось сказать, что в гостиницу
вас не пускают.

- Почему?

- Потому, что она тут же поинтересовалась, в чем проблема? Разве голландец
не может сам подойти к ней в фойе? Она без конца дает кому-нибудь интервью.

- Слушай, так, может, она и отказалась потому, что ты как-то двусмысленно
предложил, ляпнул что-нибудь про поздний вечер и интимную обстановку? Она
ведь дама строгая, у нее безупречная репутация. Может, она тебя неправильно
поняла? Если она в принципе от интервью не отказывается, значит, ты как-то
не так просил.

- Ни на что я не намекал и просил вполне грамотно. Просто у нее настроение
было неподходящее. Кстати, есть еще одна неприятная новость. Я выяснил, что
она вообще не пьет. Это значительно усложняет нашу задачу.

- Ну, кроме спиртного, есть еще кофе, сок, минеральная вода. Ты же говорил,
что твой пресловутый эликсир правды не имеет ни вкуса, ни запаха.

- Спиртное усиливает действие препарата, под водочку оно надежней. К тому
же если человек знает совершенно точно, что он не употреблял спиртного, ему
потом значительно сложней понять причины странного состояния, в котором он
находился. Пьющий человек всегда допускает, что мог выпить и отключиться. А
у трезвенника внезапный провал в памяти от чашки кофе или стакана сока
вызовет серьезные подозрения, особенно если пил он свой кофе или сок
наедине с малознакомым человеком.

Подошел официант-китаец, низко склонился, заулыбался, ожидая заказа.
Красавченко, как всегда, заказал целую гору еды, Мальцев ограничился
порцией своих любимых тигровых креветок и клюквенным соком.

- Ну, я уверен, тебя в твоей разведшколе учили, как спаивать трезвенников и
рассеивать подозрения. - Павел Владимирович попытался быть язвительным, но
улыбка у него получалась скорее испуганная, чем ироническая.

- А, так вот почему вы при мне не употребляете спиртного? - подмигнул
Красавченко. - Да, конечно, нас учили спаивать трезвенников. Но дело не в
этом. Я продолжаю настаивать, что к Беляевой нужен принципиально иной
подход.

- То есть?

- С ней не надо слишком много разговаривать об умном.

- О ком, прости? - нервно хохотнул Павел Владимирович.

- Все острите? Юмор ваш совершенно не уместен. Я ведь предлагал свою
обычную методику. Вы не дали мне санкцию на секс-мероприятие, вы сказали...

- Методика, санкция на секс-мероприятие... Любишь ты выражаться, прости
Господи. Тоже мне, дипломат хренов, - покачал головой Павел Владимирович. -
Если ты к ней сунешься со своими подходцами, она будет шарахаться от тебя
как от чумы.

- Пока еще ни одна не шарахалась. А Беляева прежде всего голодная баба.
Голодная в смысле секса.

- Кто? Елизавета Беляева? Ну, это ты, братец, загнул...

- Вы зря смеетесь. Ей сорок, последняя вспышка молодости, последний шанс.
Женщина в таком состоянии готова на многие глупости.

- Ну конечно! По-твоему, все они голодные и все готовы на глупости,
независимо от возраста, интеллекта и социального положения, причем
исключительно ради тебя, единственного и неповторимого. Странно, как до сих
пор тебя не обглодали до костей страждущие дамы? У Беляевой кристальная
репутация. О ней даже сплетен никаких не распускают. Она верная жена и
образцовая мать. Все, что ее интересует в жизни, - семья и работа.

Официант принес для Красавченко огромную тарелку с какой-то сложной
курино-рыбной закуской. Перед Мальцевым поставил стакан с клюквенным соком,
и Павел Владимирович совершенно рефлекторно подвинул его к себе поближе,
подальше от собеседника.

- Это ненормально. Так не бывает, - прошамкал Красавченко с набитым ртом.

- Бывает всякое. Вряд ли она решится рисковать репутацией ради нескольких
часов удовольствия с таким красавцем, как ты.

- Дело не только во мне. Еще раз повторяю, ей сорок. Для женщины это
критический возраст. Она подсознательно стремится наверстать упущенное. А
если женщина замужем двадцать лет и у нее кристальная репутация, то
упустила она многое. Это простой психоанализ.

- Ладно, хватит. Нам с тобой не до психоанализа, - поморщился Мальцев.

- Вот здесь вы не правы. Без психоанализа не обойтись. Действовать надо
тонко и продуманно.

- Да уж, Беляева - не дед-алкоголик, который за бутылку расскажет что
угодно.

- Между прочим, с дедом мне тоже пришлось повозиться. К каждому нужен свой
подход. Моя методика рассчитана на простые человеческие слабости, а
слабости уравнивают людей. Для поселкового сторожа это спиртное, для
сорокалетней добропорядочной женщины - секс.

- Для каждой? - Мальцев осторожно отхлебнул сок.

- Ну, практически да. Просто не всегда это заметно.

- Тебя этому тоже в разведшколе учили?

- Меня учили индивидуальному подходу к людям.

- Однако, при всем твоем тонком психологизме, ты не сумел даже
деда-алкоголика, поселкового сторожа, обработать таким образом, чтобы потом
можно было оставить его в живых. Ну, что ты на меня так гневно глазами
сверкаешь? Разве я подарил деду бутылку, в которой вместо чистого
медицинского оказался метиловый спирт?

Официант принес горячее. Тигровые креветки были так обильно политы соленым
соевым соусом, что есть их Павел Владимирович не смог. Красавченко поглощал
суп из морских гребешков с завидным аппетитом.

- У вас другие функции, и специальность другая, - заметил он, слизнув
белесую мутную каплю с ложки. - Я ведь не суюсь в историю минералогии и в
ювелирное дело, не пытаюсь рассуждать о Фаберже и о прочих вещах, в которых
ничего не понимаю.

- И на том спасибо. А деда мог бы все-таки пожалеть.

- Да? Вы так считаете? Ну что ж, я с вами согласен, жаль старика. Но себя
все-таки жальче. Старик болтун, каждый новый человек для него событие, и
неизвестно, чем могла бы для нас обернуться его болтовня. В таких вещах
лучше не рисковать, к тому же дед и так на ладан дышал.

- Ладно. Бог с ним, со сторожем. Он в итоге дал нам промежуточную
информацию, и на том спасибо. Пусть земля ему будет пухом. У тебя есть
какой-нибудь определенный план? Не забывай, времени в обрез, ты должен
раскрутить Беляеву здесь, в Канаде. В Москве сделать это будет значительно
сложней.

- Не беспокойтесь. Я раскручу. Это как раз совсем не сложно. Я продолжу
ухаживать за ней, она не останется равнодушна. Если не сексуальный голод,
так обычное женское тщеславие сыграет мне на руку. В любом случае, я найду
возможность остаться с ней наедине, а остальное-дело техники.

- Только смотри, не отрави ее насмерть своим эликсиром правды. Один труп у
нас с тобой уже есть, и если это дойдет до заказчика, он вряд ли одобрит
твою излишнюю осторожность.

- А почему это должно дойти до заказчика? Мы не обязаны отчитываться по
каждому персонажу в отдельности. Его интересует только результат.

- На сегодня у нас результат скверный. Информации практически никакой, и
уже есть один труп. Учти, если вторым трупом станет такая знаменитость, как
Елизавета Беляева, то третьим и четвертым можем оказаться мы с тобой. -
Мальцев вдруг услышал себя со стороны, и у него заныл желудок.

"Я становлюсь скотиной, - поздравил он себя, и тут же утешил: - С кем
поведешься..."

- Ну, это вы преувеличиваете, мы с вами в любом случае останемся вне игры,
- покачал головой Красавченко. - Кто нас вычислит?

- Нас никто не сможет вычислить. Просто не успеет, потому что уберет нас
сам заказчик, чтобы ненароком не засветилось его державное имя в процессе
расследования.

- Кстати, вы так и не назвали мне его имени.

- Ты думаешь, он мне представился?

- Но вы сказали "державное". То есть он человек известный.

- Нас с тобой это в любом случае не касается. Чем меньше мы о нем знаем,
тем лучше. Не забывай, у тебя осталось всего четыре дня. Вариант с интервью
уже провалился. Так что очень советую не строить замков на песке, не
рассчитывать на свою грандиозную мужскую привлекательность и продумать
несколько запасных вариантов.

- Они уже продуманы.

- Вот и отлично. Действуй. Но только прислушайся хоть раз в жизни к доброму
совету, не будь таким самоуверенным.

Расплачивался, как всегда, Мальцев. Красавченко просто встал и ушел, даже
не поблагодарив за ужин. Ну и черт с ним, чего еще ждать от хама?

Как только Павел Владимирович остался один, он тут же стал названивать
брату в Москву. В Москве была ночь. Механический голос сообщил, что абонент
временно недоступен.

* * *

- Из вашего пистолета убит человек, которому вы перед этим дважды угрожали.
Вы были арестованы на месте преступления. Чтобы не вести долгих разговоров,
давайте начнем с чистосердечного признания, оформим все, как положено, и
это может смягчить приговор.

- Я не угрожал и не убивал. Я не знаю, каким образом попал в подъезд. Мне
было очень плохо.

- Значит, чистосердечно признаваться не желаем?

- Нет. Я не убивал. Я ничего не помню. Мне было очень плохо.

- Вам было плохо... Вы пили перед ЭТИМ?

- Не помню.

- В протоколе сказано, что вы находились в состоянии сильного алкогольного
опьянения.

- Я не помню.

- А что вы помните?

- Ничего.

Сане сразу не понравился следователь. Маленький пожилой толстячок, уютный,
сдобный, как домашняя теплая выпечка. Именно от таких, внешне добродушных,
глуповатых и безобидных, следует ждать неприятностей.

- Завтра будет проведена судебно-психиатрическая экспертиза. Но без всякой
экспертизы могу вам сказать, что вы производите впечатление человека вполне
вменяемого. Не советую симулировать.

- Я и не собираюсь. Пусть меня проверяет любая комиссия. Я правда ничего не
помню. Я же говорил, меня накачали наркотиком, действующим на память. Я
очнулся в чужом подъезде от крика и собачьего лая. Никого я не собирался
убивать, у меня семья, ребенок маленький.

- Никого не собирались убивать... А зачем купили пистолет?

- Просто так. Сейчас у многих есть пистолеты. Это модно, престижно.

- У многих? У кого, например? Можете назвать поименно ваших знакомых,
имеющих огнестрельное оружие?

- Я не стукач.

- Вы не стукач... Ну, хорошо, а вам известно, что незаконное приобретение,
хранение и ношение оружия наказывается лишением свободы на срок до трех
лет?

Саня молчал и глядел в пол.

- Я задал вам вопрос, - мягко напомнил Илья Никитич.

- Да, - еле слышно произнес Саня, не поднимая глаз.

- Значит, купив пистолет, вы вполне сознательно пошли на уголовное
преступление?

- Я не считаю это преступлением.

- Убийство тоже не считаете преступлением?

- Я никого не убивал,-Саня решительно помотал головой, - меня подставили.

- Кто и зачем?

- Понятия не имею.

- Понятия не имеете, - удовлетворенно кивнул следователь.

Дурацкая манера повторять почти каждую фразу собеседника Саню просто
бесила. Собственные слова сразу казались глупыми, неубедительными, словно
старикан пережевывал их своими вставными челюстями, и получалась жидкая
словесная каша вместо осмысленных, продуманных ответов.

- Если бы я знал, кому понадобилось меня вырубать, разве я не сказал бы? Я
изо всех сил пытаюсь вспомнить, но не могу.

- Пытаетесь, но не можете... - повторил Илья Никитич. - А что именно вы
пытаетесь вспомнить? Что вам кажется самым важным?

- Ну, во-первых, пистолет я из дома не выносил. Мне просто некуда его было
положить.

- Да что вы? - удивился Илья Никитич. -