она не знала. Маньяк Тенаян, разумеется, не в счет.

Однажды вечером она услышала возню у двери, взглянула на часы, подумала,
что Вася сегодня вернулся раньше обычного, выскочила в прихожую. Фрида
тоненько загавкала, закрутила хвостом. Дверь медленно открылась. Вместо
Васи в квартиру вошли двое совершенно незнакомых мужчин, молодой и пожилой.
Она вскрикнула, но скорее от неожиданности, чем от страха, потому что
молодой улыбнулся и сказал:

- Привет, красавица.

- Здравствуйте,- Варя протянула и зажгла свет в прихожей.

Фрида радовалась гостям, прыгала и вертелась волчком. Она была еще слишком
маленькой, чтобы отличать чужих от своих.

Молодой выглядел нормально. Высокий, крепкий, с круглым простоватым и
вполне добродушным лицом, в дорогой канадской куртке, в новеньких черных
джинсах. Пожилой напоминал пугало. Маленький, тощий, как скелет, совершенно
лысый. Глазки у него были такие крошечные, а надбровные дуги так сильно
выпирали, что казалось, это не лицо, а череп с пустыми черными глазницами.

- Кто такая? Как зовут? - спросил лысый.

- Варя. А вы кто?

- Сослуживцы твоего Васи.

- В армии вместе служили, - добавил молодой, помогая лысому снять дубленку,
- меня зовут Петр Петрович. Можно просто Петя.

Лысый не представился. Варя обратила внимание, что дубленка у него
совершенно новая и очень дорогая. А под ней шикарный костюм цвета кофе с
молоком. Судя по тому, что светлые брюки не заляпаны грязью, гости прибыли
на машине.

- Мы к Васе в отделение заехали, - объяснил молодой, - он сказал,
освободится позже, дал нам ключи. Мы его подождем, не возражаешь?

- Проходите, пожалуйста. Чаю хотите?

- Угостишь - не откажемся, - кивнул Петя и снял куртку, - ну, куда
проходить-то? Я гляжу, сесть некуда. Мебели никакой.

- Вот, на кухню. Садитесь.

Они уселись на табуретки, Варя включила электрический чайник, поставила на
стол чашки, сахарницу, заглянула в холодильник Там ничего, кроме
четвертушки ржаного хлеба, засохшего куска сыра, банки сардин и пакета
молока для Фриды, не было. Она все вытащила, принялась резать сыр и хлеб.

- Давно живешь с Васей? - спросил пожилой, вперившись в нее глазами-дырами.

- Полгода.

- Ну и как, не обижает?

- Нет.

- Сама-то учишься где? Или работаешь?

- Да в общем, пока нигде. Не учусь и не работаю.

- Чем же занимаешься?

- Вот, - она улыбнулась, - дома сижу. Васю жду. Хотите, я гренки с сыром
сделаю. Все-таки вкуснее, а то хлеб совсем черствый, сыр сухой.

- Сделай, - кивнул Петя.

Варя поставила на плитку единственную сковородку, выложила на нее ломтики
хлеба, прикрыла крышкой.

Пока она готовила, гости молчали, курили. Съев все гренки, выпив по два
стакана чаю, поблагодарили. Варя курила редко, сигарет в доме не было, она
взяла у гостей "Мальборо", опять включила чайник, уселась на подоконник.

- Ну, а как же ты познакомилась с Васей? - спросил лысый.

- Это долгая история, - смущенно произнесла Варя. Ей не хотелось врать, но
и правду рассказывать тоже не хотелось.

- А, вот он нам сейчас сам и расскажет, - подмигнул Петя.

Действительно, щелкнул замок в прихожей. Варя хотела спрыгнуть с
подоконника, но лысый помотал головой и прижал палец к губам, а Петя одним
бесшумным прыжком улетел в угол, встал между стеной и дверью и тоже прижал
палец к губам.

Варя кивнула и улыбнулась, решив, что друзья готовят для Васи приятный
сюрприз. Но как только она увидела Васино лицо, улыбка растаяла.

- Бедно живешь, - проскрипел в тишине голос лысого, - жадничаешь.

Вася застыл в проеме. Варя заметила, что его рука легла на кобуру. Петя
стоял позади и держал пистолет у его затылка.

- Зачем? - тихо спросил Вася.

- Чтобы знал, стукачок, сколько ты стоишь.

- Пныря, скажи своему быку, пусть уберет пушку. Я так не могу
разговаривать.

- А почему ты думаешь, что мы пришли разговаривать?-усмехнулся лысый,
которого, оказывается, звали Пныря.

- Потому, что до сих пор нам это удавалось. Правда, через посредников, -
произнес Вася каким-то высоким, чужим голосом.

- Слышь, мусор, ну-ка быстренько пушку свою на стол, - обратился к нему
Петя, легонько стукнув дулом в затылок.

Вася расстегнул кобуру, достал пистолет, положил его перед лысым Пнырей.

- На пол, - скомандовал Петя.

- Как это?

- Ну, стульев-то нет, - объяснил Пныря и взял в руки пистолет, задумчиво
поглядел на него, сунул в карман пиджака, - так что придется тебе, хозяин,
посидеть на полу. Вот тут, в уголку, и присаживайся.

Казалось, о Варе вообще забыли. Вася даже не удостоил ее взглядом. Она
замерла и почти не дышала. Только сердце грохотало, как колокол при пожаре.

Вася покорно опустился на корточки в углу, у мойки.

- Вот, хорошо, - кивнул Пныря, - так и сиди. И ты, Петюня, сядь, не маячь..

Петя опустился на табуретку, закурил.

- Можно мне? - хрипло спросил Вася.

- Угощайся, - Пныря кинул ему пачку и зажигалку, - своих нету, что ли?
Жадный ты, Васька. Никогда не думал, что из тебя такой жмот вырастет.
Смотри, какую лапушку себе завел, какую красавицу, а кормишь плохо,
одеваешь еще хуже, из дома небось не выпускаешь, боишься, уведет
кто-нибудь. Правильно боишься. Вок какие у нее глазищи, с ума сойти можно,
- он повернулся к Варе и улыбнулся ей, ласково подмигнул, - ничего,
девочка, дядя Пныря тебя в обиду не даст.

Варя почувствовала, как под старенькой фланелевой ковбойкой, между лопаток,
щекотно течет струйка ледяного пота. Глаза-дыры разглядывали ее, ощупывали
в полнейшей тишине. Вася сидел в углу на корточках и смотрел в пол.

- Ладно, девочка, ты пока выйди, - -произнес наконец Пныря.

Соскользнув с подоконника, Варя убежала в комнату, тихонько прикрыла за
собой дверь, забилась под одеяло с головой и заплакала. Она ничего не
понимала, но чувствовала, что произошло нечто ужасное.

Впрочем, успокоилась она довольно быстро. Из кухни слышались приглушенные
голоса, стены в новостройке были тонкие. До нее дошло, что лучше все-таки
послушать и попытаться понять, в чем дело чем истерически рыдать в подушку.

- Спешить не надо, - донесся до нее голос Пныри, - время работает на меня.
Пусть он живет и богатеет, собирает свою коллекцию, бережет ее и прячет от
посторонних глаз. Ни одного волоска не должно упасть с его головы. Ты
просто будешь наблюдать и , сообщать, как у него дела. Держать руку на
пульсе. Самое лучшее, если устроишься к нему в охрану. Но это тоже не
завтра. Мне надо, чтобы мой человек стал для него близким и заслужил его
полное доверие.

- Но есть ведь у него охрана, и как же я, прямо с улицы? Нужны
рекомендации...- возразил Вася все тем же чужим высоким голосом.

- Не обязательно сразу ты. Твоя Варя ведь неглупая девочка, и чистенькая,
свеженькая, не какая-нибудь чмара корыстная, а настоящий розанчик. Сколько
ей?

- Семнадцать.

- Вот. Самый сладкий возраст. Скажу тебе по секрету, перед такой лапушкой
ни один нормальный мужик не устоит. А уж которому за пятьдесят, да при
котором жена, толстая дура, сразу растечется киселем. Это я тебе
гарантирую. А потом, когда все у них сладится, она тебя и порекомендует.

- А если она не согласится? - испуганно спросил Вася.

- Вот это уже твой проблемы. Ничего, как-нибудь уговоришь.

Вскоре гости собрались уходить, затопали в прихожей. Хлопнула дверь. Варя
кинулась к матрасу, забилась под одеяло и услышала, как тихо, на цыпочках,
подошел к ней Вася.

- Спишь? - спросил он, присаживаясь рядом и обнимая ее за плечи. ;

Она развернулась к нему лицом. Глаза его смотрели, как обычно, спокойно и
внимательно.

- Варюша, тут такое дело, - начал он, - эти двое, которые приходили, они
бандиты.

- Я поняла.

- Пныря - вор в законе. Когда мне было тринадцать, он подцепил меня на
крючок. Так вышло. Я был сопливым пацаном. Теперь я от него завишу.

- Но ты ведь не бандит. Ты милиционер.

- Ладно, - поморщился Вася, - ты дурочкой-то не прикидывайся. На каждого
милиционера есть свой бандит, и не один. Одно с другим связано так, что не
разделишь. И суть не в этом. А в том, что сейчас они меня могут убить или
сделать так, что меня посадят надолго. Не знаю, что хуже.

- Если убьют, хуже. Из тюрьмы возвращаются.

- Другие - да. Я вряд ли вернусь. Именно потому, что милиционер. В общем
Варюша, все зависит от тебя. Понимаешь! Моя жизнь зависит от тебя, - он
обнял ее еще крепче, прижал ее голову к груди и продолжал говорить хриплым
шепотом, поглаживая по волосам, - нам с тобой надо будет на время
расстаться. Ты познакомишься с одним человеком. Ты ведь хотела стать
актрисой? Вот, ты как будто сыграешь роль, но не в кино, а в жизни.

- Какую роль?

- Ну, ты что, не понимаешь ? - Он резко отстранил ее и посмотрел в глаза. -
Ты станешь его любовницей, надолго и всерьез.

- Он бандит?

- Нет. Он нормальный человек, очень богатый, образованный.

- Сколько ему лет?

- Много. Пятьдесят три.

- Да он старик!

- Ну что ты, - Вася опять стал гладить ее по голове, - для мужчины это
отличный возраст. Он спортом занимается, каждое утро пробегает пять
километров, живет за городом, на свежем воздухе, в собственном доме.

- Женат?

- Да. Но жена старая, толстая, он ее не любит.

- А дети?

- Уже взрослые.

- Ты сам его видел?

- Нет. Только фотографии.

- Тебе эти бандиты дали?

- Да. Хочешь посмотреть?

- Нет, Вася. Не хочу.

- Почему?

- Потому, что я не собираюсь становиться любовницей старого чиновника.
Пойди на улицу, возьми проститутку, заплати ей, и пусть она спит с этим
чиновником. А я не могу, - голос ее дрожал, она высвободилась из его рук,
отвернулась к стене, накрылась с головой одеялом и заплакала.

Он вышел из комнаты, шарахнув дверью. Она слышала, как он ходит по кухне,
из угла в угол. До нее доносился запах табачного дыма. Прошло минут
пятнадцать. Он вернулся в комнату, рывком сдернул одеяло, навалился на нее
всем телом, стал целовать ей лицо, шею, ухо, повторяя с тяжелым
придыханием:

- Варенька, девочка моя, помоги мне, я тебя люблю, я спас тебе жизнь,
теперь ты меня спаси, ведь они уничтожат не только меня, но и тебя, и маму
твою. Пойми, Варюша, нет у нас тобой выбора. Пныря не терпит возражений.
Это он так решил, не я. Я бы ни за что, ни за что на свете...

Через пару дней они поехали на его "жигуленке" по шикарным, магазинам.

Варя была поражена, она не могла представить, как много у него денег. Он
покупал ей одежду, косметику, сам долго и серьезно выбирал для нее духи.

- Вася, почему, когда я была с тобой, ты этого не делал? - тихо спросила
она, когда они вернулись домой и выложили на матрац гору красивых фирменных
пакетов.

- Потому, что я люблю тебя любую, мне все равно, как ты одета, - он нежно
поцеловал ее в шею. Он вообще был удивительно нежен и внимателен, его как
будто подменили.

Через неделю он отвез ее в подмосковный дом отдыха. Ей предстояло жить там
целый месяц в отдельном номере и каждое утро, с семи до девяти, совершать
оздоровительную пробежку по определенному маршруту.

- Что же дальше, Вася? Ну, познакомлюсь я с ним. И что? - спросила она,
когда они выехали за кольцевую дорогу.

- Ты сначала познакомься, постарайся понравиться. На сегодня главная твоя
задача - стать для него близким человеком и заслужить доверие.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

В кардиологическом отделении бывшего закрытого военного госпиталя сутки
стоили пятьдесят долларов, это без лечения, без процедур и медикаментов.
Елена Петровна Бутейко оплатила лечение и пребывание там своего мужа
вперед, на десять дней. Общая сумма, внесенная в кассу, составляла тысячу
двести пятьдесят условных единиц.

Оперативник УВД капитан Косицкий добыл эти сведения с большим трудом.
Сначала он решил пойти официальным путем, но вовремя остановился,
огляделся, купил коробку конфет "Моцарт", три белые розы, заявился в
бухгалтерию госпиталя, улыбнулся, сказал несколько приятных слов немолодой
холеной кассирше и получил исчерпывающую информацию, мысленно благославляя
дикую смесь коммерции, бюрократии и постсоветского пофигизма.

Лечащий врач по фамилии Перемышлев встретил его довольно хмуро, пригла- сил
в ординаторскую для предварительного разговора.

- Он все время повторяет, что не выйдет отсюда, даже на похороны сына, -
сообщил врач, - он боится, говорит, будто его хотят убить. Спит только со
снотворным, причем дозы ему требуются большие. Жена была у меня, она
уверяет, что там не может быть привыкания к снотворным препаратам, он их
раньше не принимал. Но я-то вижу, там глубокое привыкание. Почти
наркотическая зависимость. Я проверял, на учете в психодиспансере он не
стоял, никаких нарушений с этой стороны никогда не отмечалось. Но верится с
трудом.

- То есть вы хотите сказать, что психические отклонения появились у него
еще до смерти сына? - уточнил капитан.

- Ничего я не хочу сказать, - покачал головой Перемышлев, - я знаю, что он
перенес мелкоочаговый инфаркт миокарда. Вот это я знаю точно, а что там с
его психикой, понять не могу. Со стороны сердца сейчас все нормально,
состояние стабильное, но я должен его понаблюдать еще неделю, не меньше.
Жена оплатила его пребывание на десять дней вперед, готова платить еще,
очень просила не выписывать его до полного выздоровления. А у него, видите
ли, психоз, бред, мания преследования. У нас своих психиатров нет, только
психолог, и тот на договоре, раз в неделю приходит.

"Интересно, откуда у Елены Петровны Бутейко столько денег? - вдруг подумал
Иван, - впрочем, она могла пустить в оборот все свои сбережения, лишь бы
вылечили мужа, могла и в долги влезть. Мало ли?"

- По-хорошему, Бутейко надо перевозить в психиатрическую лечебницу, -
продолжал врач, - но с другой стороны, он не опасный, не буйный.

- Так я не понял, он вменяем или нет? ._ В принципе вы можете его
допросить. Попробуйте. Насчет вменяемости ничего сказать не могу. Иногда он
кажется вполне разумным человеком, реакции адекватные, речь связная.
Впрочем, я кардиолог, а не психиатр.

Следователь Бородин предупреждал, что беседовать с отцом убитого будет
непросто.

- Постарайся осторожно коснуться его прошлого, поговори о ювелирном деле,
но не спугни его, не настаивай на продолжении разговора, если реакция
окажется слишком бурной, - напутствовал капитана Илья Никитич, - главное,
попытайся выяснить, почему он так резко сменил специальность, из ювелирного
магазина ушел на обувную фабрику.

Не успел Иван переступить порог больничного "бокса", как раздался утробный
громкий шепот:

- Стойте! Покажите руки!

Иван не сразу сообразил, кто это шепчет и откуда. Койка была пуста, одеяло
скомкано. Больной сидел на полу, за тумбочкой, сжавшись в комок. Капитан
сначала заметил какой-то бледный шар, потом из-за тумбочки показалась
костлявая босая ступня.

"Действительно, совсем у мужика крыша съехала, - подумал Иван с жалостью, -
еще бы, потерять единственного сына..."

- Вячеслав Иванович, это что за новости! - прикрикнул врач. - Давайте-ка
быстро в постель, к вам из милиции пришли. Хватит, Бутейко, вылезайте.

В ответ послышался жестяной грохот. Маленький тощий старик с большой,
совершенно лысой головой поднялся из-за тумбочки. В руках он держал
никелированное больничное судно и прикрывался им, как щитом.

- Из милиции? - он подозрительно оглядел капитана. - А почему не в форме?
Почему в джинсах?

- Вячеслав Иванович, поставьте судно на место, вымойте руки и наденьте
тапки, - распорядился врач.

- Вы проверяли его документы? Вы обыскивали его? У него нет оружия? - не
унимался больной. - Я же предупреждал вас, они сюда обязательно придут.
Неужели вам не жаль своего труда? Вы столько возились со мной, вы спасли
мне жизнь не для того, чтобы меня убили здесь, на ваших глазах.

Иван достал удостоверение и показал больному.

- Вячеслав Иванович, я капитан милиции моя фамилия Косицкий. Кто вас хочет
убить?

Бутейко стрельнул на него глазами, ничего не ответил, положил судно на пол,
ногой задвинул его под койку, прошлепал босиком к умывальнику, долго,
тщательно мыл руки. В каждом его движении была заметна внутренняя паника.
Он вжимал голову в плечи, смотрел на капитана с диким страхом, как будто
ждал, что тот выхватит пистолет и начнет стрелять. Наконец он вытер руки,
бросился к своей койке, забился в угол, накрыв колени одеялом.

- Ладно, я пойду. У меня обход через пять минут, - сказал врач.

- Нет! - заорал больной, - не уходите! Я буду говорить с ним только в вашем
присутствии. Я впервые вижу этого человека и не доверяю ему.

- Хорошо, я пришлю кого-нибудь, сестру или фельдшера.

- Кроме вас, я никому здесь не верю. У сестер маленькая зарплата, их могут
подкупить.

- У меня тоже маленькая зарплата, - проворчал врач и повернулся, чтобы
уйти.

Больной с удивительным проворством соскочил с койки, преградил ему путь,
встал на цыпочки, схватил за пуговицу халата и громко зашептал на ухо:

- Мне не нравится этот парень, обратите внимание, как он на меня смотрит
Убьет, точно убьет. Они охотятся за мной четырнадцать лет. Вы говорите, у
меня бред, вы мне не верите, но вот ведь, пожалуйста, явился человек, чтобы
меня убить

- Успокойтесь, я вам верю, - тяжело вздохнул врач, - я специально пригласил
сюда товарища из милиции, чтобы он разобрался, в чем дело, кто вас
преследует и хочет убить. А вы, вместо того чтобы спасибо сказать,
устраиваете спектакль.

- Так это вы его вызвали? - Бутейко сразу сник, вернулся на койку. - И
документы у него проверили?

- Да, да, успокойтесь, расскажите товарищу капитану все, что рассказывали
мне, - врач едва заметно усмехнулся, - извините, мне пора.

Иван пододвинул стул к койке. Бутейко смотрел на него, не моргая. Глаза у
старика были красные, воспаленные.

- Я уже четырнадцать лет не сплю, - сообщил он свистящим шепотом.

- Почему? - также шепотом спросил капитан.

- Он приходит каждую ночь. Стоит мне задремать, и он является ко мне,
пьяный, грязный, с мешком на голове. Я вижу его лицо. Знаете, какое лицо у
человека, которого душат прозрачным полиэтиленовым пакетом?

"Отлично! - поздравил себя Иван. - у нас здесь что, еще один труп? У нас
здесь "висяк" четырнадцатилетней давности с пакетом на голове? Класс! Вот
уж старик Вородин обрадуется, маминым пирожком меня угостит..."

- Кто он? - быстро спросил капитан.

- Покойник, - едва шевеля губами и тревожно оглядываясь по сторонам,
ответил Бутейко.

- Его убили?

- Да.

- Кто?

- Павел.

- Фамилия?

- Чья?

- Ну, этого Павла.

На пороге палаты появилась молоденькая медсестра, постояла, посмотрела и
ушла, вероятно, решив, что здесь без нее обойдутся.

- Как вы не понимаете? - больной укоризненно покачал головой. - У камней не
бывает фамилий. У них есть все - история, судьба, кровь, живая человеческая
кровь, которая течет рекой. Но фамилий у них не бывает- Павла снесла курица
на Урале в 1829-м году, и судьбу его можно очень приблизительно проследить
только до 1917-го года. Он исчез. Но такие, как он, никогда не исчезают
совсем. Они всплывают из небытия, чтобы вновь лились реки крови.

"Нет, не видать мне пирожка с капустой, - усмехнулся про себя Иван, -
ничего я здесь не нарою. Псих бредит, а я дурак, слушаю".

- Знаете, Вячеслав Иванович, чтобы не мучиться, лучше сразу все рассказать.
Станет легче, - произнес он с самой задушевной интонацией, на какую был
способен.

- Кому легче? - Бутейко печально покачал головой. - Ему не станет, он давно
умер. Он умер, но не успокоится, пока мы живы.

- Как его звали? - осторожно спросил капитан.

- Кузя.

- Он что, кот?

- Если бы... Он человек. Пьяница, наркоман, но все-таки человек. Лелечка
тоже говорила, как вы сейчас, мол, ты представь себе, что перед тобой
животное, грязная скотина, которой пора на бойню, облезлый помоечный кот,
который гадит у нас в подъезде, от него только вонь, и больше ничего. Я
поверил ей. Я ей всегда верил, но она ошиблась. Он человек, и теперь
является ко мне каждую ночь.

- Леля, это кто?

- А вы не знаете? - больной тяжело вздохнул.

- Не