з Америки? - догадался Арсеньев.
   - Я  вчера  прилетела  из  Нью-Йорка.  Думала,  буду  здесь  спокойно
собирать материал для диссертации,  но  сразу  удостоилась  чести  стать
пресс-секретарем Машей, - она опять улыбнулась и  зевнула,  прикрыв  рот
ладошкой, - не знаю, что из этого выйдет.
   Тут только Арсеньев уловил легкий акцент и спросил:
   - Вы давно знакомы с Евгением Николаевичем?
   - Не очень. Четыре года назад я слушала его  лекции  в  Гарварде,  но
после этого мы не виделись.
   -  Как  же  вам  удалось  удостоиться  такой   чести,   сразу   стать
пресс-секретарем?
   - Повезло, - она развела руками, - я вообще везучая.  На  самом  деле
это вышло почти случайно. Меня  пригласили  на  работу  в  один  крупный
медиа-концерн. Не здесь, конечно. Дома, в Америке. Концерн  оплатил  мою
поездку, им надо, чтобы я  повышала  квалификацию.  Мой  будущий  шеф  -
приятель  Рязанцева.  Когда  стало  известно  о  несчастье  с  Викторией
Кравцовой, шеф попросил меня временно заменить ее. С одной стороны,  это
довольно странно, я ведь впервые в России, у Евгения  Николаевича  целый
штат людей, более компетентных, чем  я,  но,  как  мне  объяснили,  есть
некоторые психологические нюансы. Лучше, если рядом с ним будет  человек
со стороны, никак не связанный с его привычным окружением.
   - Ну да, это можно понять, - кивнул Арсеньев, - значит, вы учитесь  в
Гарвардском университете?
   - Заканчиваю аспирантуру.
   - Кто вы по образованию?
   - Психолог. Училась на факультете  психологии,  но  постоянно  бегала
слушать лекции на факультет славистики. В итоге  тема  моей  диссертации
звучит так: ?Средства массовой информации и влияние  новых  политических
технологий   на   самосознание   людей   в   разных    слоях    общества
посттоталитарной России?.
   - Очень интересно, - важно кивнул Арсеньев.
   - Ага. Главное, красиво и туманно. Кстати, Александр Юрьевич, если не
возражаете, я потом вам задам несколько вопросов для своей  диссертации.
Вдруг больше не будет оказии познакомиться с майором милиции.
   - Да, конечно, - выпалил Саня и смутился, с удивлением обнаружив, как
ему приятно, что появился повод встретиться с ней еще раз, -  давайте  я
напишу вам мой телефон.
   - Спасибо. Лучше  сразу  в  записную  книжку  мобильного,  бумажки  я
постоянно теряю, - она потянулась к сумке, достала маленький аппарат.
   Когда они обменялись телефонными номерами,  повисла  неловкая  пауза.
Арсеньев наткнулся взглядом на ее глаза, припухшие, сонные, но все равно
красивые, главное, живые. Довольно редко встречаются живые ясные  глаза,
в которые хочется смотреть. Он все не мог решить, как лучше ее называть.
Мери - ее настоящее имя, но почему-то оно  совсем  ей  не  идет,  звучит
по-русски как-то манерно. Маша - слишком панибратски, Мария Андреевна  -
чересчур официально и громоздко. Ну какая она Мария Андреевна  со  своей
тонкой шейкой, с этими смешными оттопыренными ушками? Вообще, она чем-то
похожа на его бывшую  одноклассницу,  тоже  Машу,  такую  же  беленькую,
худенькую. Они дружили с первого по десятый класс, и только когда она  в
семнадцать лет, на первом курсе института, выскочила замуж за  какого-то
хмыря, оказалось, что примерно с восьмого класса Саня был в нее влюблен.
Да, американка удивительно напоминала ту Машу. Может, именно поэтому ему
было с ней так легко и одновременно  неловко,  словно  они  очень  давно
знакомы и их многое связывает?
   -  Значит,  вам  нравятся  наши  русские  отчества?  -  уточнил   он,
принужденно кашлянув. - Мария Андреевна, вы отлично говорите  по-русски.
У вас какие-то русские корни?
   - Спасибо, Александр Юрьевич, вы мне  льстите,  -  она  улыбнулась  и
покачала головой, - да, отчество - это приятно. В этом есть.., как лучше
сказать по-русски? Дистанция, почтение и  одновременно  теплота.  У  вас
вообще много всяких эмоциональных нюансов в языке, чего стоят только эти
ваши суффиксы, которые передают оттенки отношения. Кот,  котище,  котик,
котяра,  -  она  сощурилась,  было  видно,  с  каким  удовольствием  она
произносит русские слова, словно  перекатывает  на  языке  что-то  очень
нежное и вкусное.
   И вдруг послышалось  тихое  отчетливое  мяуканье.  Арсеньев  чуть  не
подпрыгнул от удивления.

***

   - Сэр, вы слышите меня? - еще раз позвал полицейский.
   "Если я обернусь, я упаду замертво?, - подумал Андрей Евгеньевич.
   Впрочем,  он  отлично  понимал,   что   не   умрет.   Это   глупости,
ипохондрическое кокетство. Он просто улыбнется и ответит: ?Да,  конечно,
но сначала я все-таки хочу заглянуть в аптеку?.
   Он заставил себя медленно повернуть голову.  Суставы  затрещали,  как
старое сухое  дерево  под  топором.  Полицейский  держал  в  руке  нечто
плоское, черное, размером с  небольшую  книжку.  Его  широкое  лицо  все
расплылось в лукавой, укоризненной улыбке. Сверкали зубы и  белки  глаз.
Григорьев подошел ближе и узнал свой бумажник. Полицейский помахивал им,
как веером.
   - Нельзя быть таким рассеянным, сэр, -  укоризненно  покачал  головой
полицейский, - смотрите, сумка порвалась. На вашем месте я  бы  выбросил
этот старый мешок.
   Раз десять  поблагодарив  чернокожего  гиганта,  Григорьев  нырнул  в
зоомагазин. Мешок действительно разлезался по швам. Надо быть  полнейшим
кретином, чтобы посадить в  одно  отделение  котенка,  в  другое  сунуть
бумажник с водительскими правами, кредитками  и  наличными  деньгами.  И
главное,  кроме  мобильного  телефона  в  чехле,  пристегнутом  к  ремню
джинсов, больше ничего с собой нет. В карман бумажник никак не влезал. А
тут еще котенок принялся толкать изнутри  молнию  и  выбираться  наружу.
Главное в такой ситуации -  не  впадать  в  панику,  ничего  не  ронять.
Бумажник сунуть за пояс, под свитер. Белого бандита взять в руки.  Мешок
выкинуть к чертовой матери в урну у входа.
   -  Добрый  день,  могу  я  вам  чем-нибудь  помочь?  -  обратилась  к
Григорьеву молоденькая продавщица-китаянка.
   Большие квадратные часы  над  прилавком  показывал  без  десяти  три.
Значит в Москве сейчас без десяти одиннадцать вечера.
   Андрей Евгеньевич огляделся. В  магазине  было  пусто,  только  он  и
продавщица.
   - Подержите, пожалуйста, моего кота,  -  попросил  Григорьев,  -  мне
нужно срочно позвонить, а потом вы поможете мне подобрать для  него  все
необходимое.
   - О,  да,  конечно,  -  продавщица  осторожно  взяла  котенка  своими
крошечными  детскими  ручками  и  тут  же  ласково  заворковала  с   ним
по-китайски.
   "Если Машка спит, телефон все равно выключен, и я ее  не  разбужу,  -
утешал себя Григорьев, набирая код России  и  Москвы,  -  это,  конечно,
безумие, то, что я сейчас делаю, но я не могу больше. Я должен  услышать
ее голос. Я заслужил. Я, кажется, вычислил Колокола, впервые за эти годы
я его вычислил. Более того, я теперь почти знаю, кто и почему мог  убить
Бриттена и Кравцову. В общем, я  молодец.  Остается  только  определить,
насколько верны мои догадки и как я могу  все  это  использовать,  чтобы
защитить Машку?.
   В трубке поскрипывала, посвистывала живая межконтинентальная  тишина.
Григорьев тревожно косился на часы, на стеклянную дверь и уже  собирался
нажать отбой, когда тишину прорвали ясные долгие гудки.

***

   - Это мой телефон, - объяснила Маша. - Господи, какое  у  вас  сейчас
смешное лицо! Это всего лишь телефон, а не кошка. Да, слушаю, - ответила
она в трубку по-русски.
   Потом тут  же  перешла  на  английский,  заговорила  быстро  и  тихо.
Арсеньев понимал только отдельные слова.
   - Нет... Я в порядке... Это почти центр.., еще нет.., неплохо, но все
красное и отвратительный душ...  Пока  ничего  определенного,  я  просто
попросила,  и  все,  не  надо  делать  никаких  ужасных  выводов..,  да,
обещаю.., что у вас с голосом? Вы не спали всю ночь  и  много  курили..,
нет, я отлично слышу...
   Саня подумал, что наверное, универсальное английское ?you?  в  данном
случае все-таки обозначало ?ты?, а не ?вы?. Она говорила с кем-то  очень
близким. Ему стало интересно, с кем именно, но он ни за что  не  решился
бы спросить. Он слушал и чувствовал себя неловко. Он ведь не предупредил
ее,  что  понимает   по-английски.   Вдруг   она   скажет   что-то,   не
предназначенное для чужих ушей?
   - Как раз сейчас я у него дома.., трудно, но возможно..,  что?  Точно
такой? Ты  шутишь!  Белый,  с  голубыми  глазами?  Это  судьба.  Я  тебя
поздравляю... Твой Христофор в детстве был тоже настоящий бандит. Ты сам
мне рассказывал.., нет,  просто  устала  и  хочу  спать..,  да,  хорошо,
обещаю... Я поняла, не  волнуйся,  я  все  поняла....  Нет,  я  не  одна
сейчас.., не могу... Целую тебя, я сама позвоню, - она отложила  телефон
и улыбнулась Арсеньеву.
   - Неужели у вас в Америке еще кто-то курит? - спросил он.
   - Есть такие мерзавцы, - она весело подмигнула. -  Но  с  ними  будет
скоро  покончено.  А  вы,   Александр   Юрьевич,   оказывается,   знаете
английский.
   - Понимаю совсем немного, но говорить почти не могу.  Учил  в  школе,
потом в университете.
   - Вы закончили юридический?
   - Да. Скажите, а Христофор - это человек или животное?
   - Это белый котенок с голубыми глазами.
   - Ваш?
   - Почти.
   У Сани с языка чуть не сорвался следующий вопрос, он сам не  понимал,
почему ему так важно знать, с кем она сейчас говорила, и почему  так  не
хочется, чтобы этот кто-то оказался ее бой-френдом или вообще мужем.  Он
решил больше не спрашивать о телефонном разговоре, тем более она немного
напряглась. Или просто слишком устала.
   - Нет, вы все-таки замечательно  говорите  по-русски.  Совсем  легкий
акцент, очень  приятный.  Если  бы  вы  не  сказали,  что  прилетели  из
Нью-Йорка, я бы решил, что вы из Прибалтики.
   - Я слышала, в Прибалтике  люди  моего  поколения  по-русски  уже  не
говорят, даже если знают язык, - она опять зевнула.
   - Устали? - сочувственно спросил Саня.
   - Ужасно, - она потерла глаза и оглядела веранду. Взгляд ее  упал  на
книжку, оставленную Лисовой на журнальном столе.
   - ?Джен Эйр?. Неужели вы это читали, пока ждали Евгения  Николаевича?
Никогда не думала, что современному русскому сыщику могут нравятся такие
сентиментальные романы.
   - Нет, конечно.
   - А, это, вероятно, читает полная дама в красивой шали, -  догадалась
Маша. - Она родственница Евгения Николаевича?
   - Почти. Она помощница по хозяйству, -  они  оба  перешли  на  шепот,
подвинулись друг к другу поближе и сами не заметили этого.
   Дверь открылась, вернулся Рязанцев, катя  перед  собой  сервировочный
столик, на котором стоял большой медный кофейник, три чашки,  вазочка  с
печеньем.
   -  Я  вижу,  вы  уже  нашли  общий  язык,  -  хмуро  заметил  Евгений
Николаевич, - вот и отлично, потому что одна голова хорошо, а две лучше.
Светка предупредила меня, что вам нельзя  доверять,  -  обратился  он  к
Арсеньеву с кривой усмешкой, - что вы очень черствый,  бесчувственный  и
хитрый человек. А что касается  вас,  -  он  посмотрел  на  Машу,  -  вы
авантюристка, вертихвостка, а заодно типичный энергетический вампир. Так
что кофе мне пришлось варить самому. Свету я отправил спать.
   -  Спасибо,  -  хором  ответили  Арсеньев  и  Маша,  переглянулись  и
рассмеялись.
   То ли Арсеньев так сильно устал от Лисовой, то ли давно не общался  с
милыми молодыми женщинами, но эта американка нравилась ему  все  больше.
Во всяком случае, с ней было приятно иметь дело, болтать ни о чем и даже
просто молчать;
   - Думаю, она еще вернется, - сказала Маша, - она  забыла  здесь  свою
книжку.
   - Она непременно вернется, -  подтвердил  Арсеньев,  -  книжка  будет
только  предлогом.  Ей  очень  интересно,  о  чем  мы  здесь  собираемся
беседовать.
   - Да? - густые брови Рязанцева медленно поползли вверх,  потом  вниз.
Он смерил Саню задумчивым взглядом и спросил:
   - Как вы вообще с ней поговорили? Успешно?
   Арсеньев  замялся,  покосился  на  Машу  и,   принужденно   кашлянув,
произнес:
   - Ну, в определенном смысле успешно. У меня в связи с  этим  возникло
несколько вопросов к вам, Евгений  Николаевич.  Они  очень  личные,  эти
вопросы.
   - Можете спрашивать при Маше, - разрешил Рязанцев  и  стал  разливать
кофе по чашкам.
   - Хорошо, как скажете. Это прежде всего касается вашей жены. Какие  у
них со Светланой Анатольевной отношения?
   -  Замечательные  отношения,  они  же  ближайшие   подруги,   еще   с
университета. А что?
   - Знаете, мне показалось, это не совсем так.
   - Очень интересно.  И  почему  же  вам  это  показалось?  -  на  лице
Рязанцева было написано искреннее удивление.
   - Ну, долго объяснять. Честно говоря, я не правильно  выразился.  Мне
даже не показалось, я почти уверен, что отношения между ними были весьма
напряженными. Во всяком случае, со  стороны  Лисовой.  Впрочем,  мне  бы
хотелось побеседовать с вашей женой, я понимаю,  это  сложно,  она  ведь
сейчас в Венеции?
   - Вы с ней непременно встретитесь и побеседуете, - выпалил  Рязанцев,
- именно об этом я и хотел с вами поговорить. Но прежде чем я  продолжу,
я попрошу вас гарантировать, что никому никогда вы ничего не расскажете.
   - Да, конечно. У меня работа такая - никому ничего не рассказывать, -
улыбнулся Арсеньев, - обещаю, все останется между нами.
   - Работа ваша здесь совершенно ни при чем. Обещания мне не  нужны.  Я
хочу попросить вас заняться чем-то  вроде  частного  расследования.  Для
меня лично. Я нанимаю вас в качестве частного детектива.
   - Это невозможно, - покачал головой Арсеньев.
   - Аванс в три тысячи долларов вас устроит?
   - Евгений Николаевич, у вас ведь есть  своя  служба  безопасности,  -
мягко напомнил Арсеньев и поймал сочувственный взгляд Маши.
   - Я им не доверяю, - Рязанцев помотал головой  и  залпом  допил  свой
кофе, - мне будет удобней и спокойней, если этим займетесь вы. Вам  ведь
в любом случае приходится расследовать убийство  Кравцовой  и  Бриттена.
Так почему бы заодно не провести небольшое дополнительное расследование,
возможно, косвенно  связанное  с  этим  убийством?  Объясните,  что  вам
мешает?
   - Прежде всего деньги, которые вы мне предлагаете.
   - Вы боитесь, что об этом узнают и  вас  обвинят  во  взяточничестве?
Гарантирую, что нет. Никогда никто не узнает.
   - Вы гарантируете? - Саня улыбнулся и покачал головой. - А  почему  я
должен верить вашему честному слову, если вы не верите моему?
   Рязанцев вспыхнул, открыл рот, чтобы  ответить,  но  не  нашел  слов,
схватил сигарету и принялся нервно щелкать зажигалкой. Арсеньев  взял  у
него из рук злосчастную китайскую игрушку, дал прикурить  ему,  прикурил
сам и продолжил:
   - Понимаете, Евгений Николаевич, я, конечно, с удовольствием взял  бы
у вас эти деньги. Но в таком случае мне тоже придется заплатить вам.
   - Мне? Вы собираетесь платить мне?  -  Рязанцев  даже  задохнулся  от
изумления и возмущения.
   - Именно так, - кивнул Арсеньев.  -  Обстоятельства  могут  сложиться
по-разному. Вдруг вас не устроят результаты моего  расследования,  и  вы
доложите  моему  начальству,  что  заплатили  мне?  Я  тоже  хочу  иметь
гарантии.
   - Но я обещаю! Вы что, мне не верите?
   - Если для вас честное слово становится надежным,  только  когда  оно
оплачено, как я могу вам верить?
   Рязанцев вскочил, прошелся по веранде, на  секунду  застыл,  глядя  в
темноту, вдруг резко развернулся и спросил нарочито спокойным голосом, в
котором уже дрожала тихая истерика:
   - Вам что, деньги не нужны?
   - Нужны.
   - Ну вот, я вам даю! Слушайте, а может, три тысячи  просто  мало?  Но
это ведь только аванс, потом вы получите значительно больше. Я  не  знаю
расценок, скажите, сколько?
   -  Евгений  Николаевич,  почему  бы  вам  не  обратиться  в   частное
детективное агентство? - печально предложил Саня.
   - Потому что я слишком известный человек. Мне  придется  раскрыть  им
весьма конфиденциальную информацию о себе, о своей семье. Где  гарантия,
что они потом не станут торговать этой информацией? -  Рязанцев  говорил
быстро и все время смотрел куда-то в сторону, то в окно, то на  кофейную
гущу в своей чашке. Ни разу еще он не взглянул Сане в глаза,  а  о  Маше
как будто вообще позабыл. Когда  зазвучал  ее  голос,  он  поморщился  и
вздрогнул.
   - Вы так никогда не договоритесь, - сказала она тихо, но  решительно,
-  я  могу  предложить  компромиссный  вариант.  Вы  платите  Александру
Юрьевичу три тысячи долларов. Так вам спокойней. Это вполне понятно.  Он
у вас эти деньги берет и в свою очередь платит  вам.  Тоже  три  тысячи.
Тоже  за  свое  спокойствие.  Очень  удобно.  Вам   даже   не   придется
пересчитывать купюры, - она в очередной раз зевнула и  налила  себе  еще
кофе.
   Рязанцев уставился на нее воспаленными, почти безумными глазами.
   - Это справедливо, - кивнул Арсеньев, давясь смехом и  изо  всех  сил
стараясь сохранить серьезное выражение лица.

Глава 32

   Андрей Евгеньевич спрятал телефон. Сердце  стало  биться  спокойно  и
ровно. Одышка  прошла.  Часы  показывали  без  пяти  три.  Он  забрал  у
продавщицы Христофора. Теперь он точно знал, что  котенок  будет  носить
это почетное имя.
   - Прежде всего,  ему  нужна  специальная  сумка,  надежная,  прочная.
Вернее, нечто среднее между сумкой и детским  автомобильным  стульчиком.
Только что по дороге сюда он выскочил и чуть не погиб.
   - Да, я понимаю,  -  улыбнулась  китаянка,  -  сейчас  мы  что-нибудь
подберем.
   Ровно в три стеклянная дверь открылась  и  в  магазин  вошел  высокий
сгорбленный старик с тростью. Григорьев  разглядывал  очередную  кошачью
сумку и осторожно скосил глаза на посетителя.
   Старик показался ему элегантным и надменным. От него за версту  пахло
дорогим  одеколоном.  Он  был  в  летнем  пальто   мышиного   цвета,   в
молочно-белой фетровой шляпе.  Белый  шелковый  шарф  красиво  перекинут
через плечо.  Из-под  пальто  виднелись  светло-серые  широкие  брюки  и
темно-серые замшевые ботинки.
   Лицо старика Григорьев разглядеть не сумел, мешали  большие  дымчатые
очки в серебряной оправе, пышные седые усы и круглая аккуратная бородка,
переходящая в широкие бакенбарды вдоль щек, белоснежные и кудрявые,  как
свежая мыльная пена.
   Пока продавщица  подбирала  сумку,  рассказывала  о  преимуществах  и
недостатках разных видов кормов  для  котят,  показывала  развивающие  и
успокаивающие игрушки,  рекомендовала  шампуни,  ополаскиватели,  щетки,
гребенки, витамины, средства  от  глистов,  поносов  и  запоров,  старик
уселся в кресло в углу и лениво  листал  подборку  журналов  о  домашних
животных. Григорьев то и дело украдкой поглядывал на него, но ни разу не
удостоился ответного взгляда. Старик погрузился в чтение какой-то статьи
в журнале. Очки опустились на кончик носа. Шляпу свою он так и не  снял,
половина лица тонула в тени.
   Андрею Евгеньевичу почудилось нечто знакомое в  том,  как  он  сидел,
закинув  ногу  на  ногу,  как  переворачивал   страницы,   как   почесал
подбородок.  Этот  жест,  случайный  и  мгновенный,  насторожил   Андрея
Евгеньевича еще больше. Мужчины, привыкшие носить бороду,  совсем  иначе
прикасаются к лицу.
   Между тем на прилавке росла гора Христофорового приданого. Продавщица
явно вошла в раж и не могла остановиться, предлагала все новые  и  новые
штуки, жизненно необходимые котенку: подстилки с антиблошиной пропиткой,
обувь и верхнюю одежду, на сегодня  и  на  вырост,  мягкий  разноцветный
домик, который можно  стирать  в  машине,  антиаллергический  стиральный
порошок и ополаскиватель для кошачьих вещей, корзинку-кроватку с пологом
и без, десять видов лотков и наполнителей  для  кошачьего  туалета...  ,
Григорьев опомнился, когда она перешла к бантикам, заколкам и бижутерии.
Он отобрал сумку, три баночки паштета для котят, пару прыгающих  игрушек
и пакет с туалетным наполнителем.
   Китаянка обиделась, улыбка увяла на ее лице,  ласковый  щебет  затих.
Она холодно приняла кредитку, сложила покупки в мешок и тут