янул
на Рязанцева, заметил следы бессонницы и долгих, тяжелых слез.
   "А может, и не врет желтая газетенка?  -  подумал  он.  -  Может,  я,
старый  дурак,  ошибаюсь,  и   была   у   него   любовь   с   красавицей
пресс-секретарем?"
   - Кому же мне доверять, как не руководителю  службы  безопасности?  -
криво усмехнулся Рязанцев.
   - Это верно, - кивнул доктор, - но все-таки я на вашем месте не  стал
бы подпускать чужих так близко к своим семейным проблемам.
   - Именно его? Или вообще никого?
   - Ну, никого - это было бы идеально, -  улыбнулся  доктор.  -  Ладно,
давайте я расскажу, почему решил побеспокоить вас.
   Рязанцев выслушал, не перебивая, не задавая вопросов. Голова его была
низко опущена, и только пальцы все время  двигались,  щелкали  застежкой
браслета от часов.
   - То есть получается, что мне в прямой эфир и моей  жене  в  больницу
звонил один и тот же человек? - уточнил он равнодушным, тусклым  голосом
и потянулся за сигаретами.
   - Получается еще неприятней, - печально  улыбнулся  Сацевич,  -  этот
человек имел возможность передать ей телефон.  Если  вы  помните,  мы  с
самого начала решили, что телефоном ей лучше  не  пользоваться.  Кто  из
ваших домашних знает, где находится Галина Дмитриевна?
   -  Только  сыновья,  Егорыч  и  Вика,  -  быстро  произнес  Рязанцев,
болезненно зажмурился и принялся массировать виски.
   - Голова болит? - сочувственно спросил доктор.
   - Все кувырком, все не так,  -  простонал  Рязанцев  сквозь  зубы.  -
Господи,  ведь  она  была  единственным  человеком,  которому  я   верил
безгранично.
   - Галина Дмитриевна? - осторожно уточнил доктор.
   Рязанцев взглянул на него тоскливо, затравленно и ничего не ответил.
   - Могу представить, что для вас остаться без  пресс-секретаря  -  это
настоящая катастрофа, - вздохнул доктор после долгой неловкой  паузы.  -
Неужели некому заменить ее, хотя бы временно? У депутатов, насколько мне
известно, куча всяких секретарей, помощников.
   - Ай, ерунда, одна видимость. Толпа бездельников и дармоедов. Так  на
чем мы остановились?
   - Вы назвали четырех человек, которым известно, где ваша  жена.  Один
из них уже не в счет. Сыновья ваши, Дмитрий и Николай, учатся в  Англии.
Кто же остается?
   - Вы хотите сказать, что Егорыч мог затеять какую-то свою игру против
меня? - произнес Рязанцев с вымученной скептической усмешкой.
   - Ничего такого я вам не говорил. Вы сами  это  произнесли,  -  мягко
заметил Сацевич.
   - Зачем ему? Он получает большие деньги, у него все есть.
   - Знаете, такая плотная близость к власти рождает серьезные  амбиции.
Он рядом с вами, но всегда в тени. Вы не допускаете, что ему  может  это
быть обидно? Впрочем, это  меня  не  касается.  Если  ваш  телохранитель
слушает нас  сейчас,  то  я  уже  нажил  себе  смертельного  врага.  Но,
поскольку терять мне теперь нечего, я позволю себе дать вам один  совет.
В этом телефоне, - он  вытащил  из  портфеля  маленький  черный  аппарат
фирмы ?Панасоник?, - есть  карточка.  Наверняка  существует  техническая
возможность расшифровать ее.  Когда  покупают  номер,  обязательно  надо
предъявить паспорт. Конечно, паспорта бывают и поддельными, но  все-таки
это серьезная зацепка, согласитесь. Так вот, мне кажется,  будет  лучше,
если этим займется не ваша служба безопасности, а кто-то другой.  Ну,  я
не знаю, можно обратиться в частное детективное агентство, можно  хорошо
заплатить какому-нибудь  сотруднику  милиции,  из  тех,  что  расследуют
убийство вашего пресс-секретаря, и попросить о конфиденциальной  помощи.
Знаете, среди них тоже иногда попадаются порядочные люди.  Простите,  вы
меня слушаете?
   - А? Да, конечно, - Рязанцев все это время вертел  в  руках  аппарат,
нажимал кнопку меню. - Пожалуйста, наберите  номер,  -  он  назвал  семь
цифр, и доктор тут же  набрал  их  на  своем  аппарате.  Раздался  тихий
звонок. Несколько секунд оба, как  завороженные,  молча  слушали  нежное
мелодичное треньканье; наконец Рязанцев нажал отбой.
   Дверь внезапно открылась, заглянула спортивная толстуха и спросила:
   - Еще кофе?
   - Нет, - помотал головой Рязанцев.
   - Женя, ты не завтракал, а куришь, - заметила она с упреком, -  давай
я тебе хотя бы сметанки с ягодами принесу. И кофейку, а, Женечка?
   - Света, уйди, пожалуйста, - поморщился Рязанцев.
   Женщина, обиженно поджав губы, удалилась.
   - Кто она? Родственница? - шепотом спросил доктор, кивнув на дверь.
   - Почти. Не важно, - Рязанцев раздраженно махнул рукой  и,  помолчав,
медленно произнес:
   - Это мой мобильник. Я потерял его месяца три назад, оставил где-то в
Думе, то ли в буфете, то ли в зале заседаний.
   Повисла тишина. Доктор молча, задумчиво постукивал пальцами  по  краю
стола. Рязанцев как будто вообще заснул, прикрыл глаза и  дышал  тяжело,
со  свистом.  Скрипнула  дверь,  и  оба  сильно  вздрогнули.  На  пороге
появилась спортивная толстуха Света с телефоном в руке.
   - Прости, - прошептала она и сделала жалобные,  испуганные  глаза,  -
тебя  из  прокуратуры,  какая-то  Лиховцева,  следователь.  Я   пыталась
объяснить, что ты занят, но она сказала - срочно.
   Рязанцев взял трубку. Она была горячей и влажной от Светкиной ладони.
***

   Перед началом совещания  майора  Арсеньева  отозвал  в  сторонку  его
непосредственный  начальник  подполковник  Хабаров  и   тихо,   тревожно
спросил:
   - Саша, ты зачем сегодня утром помчался в морг?
   - Откуда вы знаете? - удивился Арсеньев.
   - Твоя бывшая супруга доложила. Я звонил тебе утром. Так в чем дело?
   Арсеньев подробно рассказал о  неопознанной  утопленнице  со  следами
пластыря и накрашенными губами.
   - Бред, - решительно помотал головой Хабаров,  даже  не  дослушав  до
конца, - ты хоть сам понимаешь, какой это бред? Ты бы  лучше  потрудился
ознакомиться с протоколом вскрытия Кравцовой  и  Бриттена.  Ни  о  какой
губной помаде, ни о каком изнасиловании там нет ни слова.
   - Ну я же вам докладывал, Василий Павлович, - поморщился Арсеньев,  -
эксперт  сообщил  мне  все  это,  так  сказать,  в  частном  порядке   и
предупредил, что в протокол вносить не станет.
   -  Правильно.  Потому  что  протокол   вскрытия   -   не   глава   из
фантастического  триллера,  а   официальный   документ.   После   твоего
горе-эксперта трупами занимается бригада судебных  медиков  во  главе  с
профессором Бирюковым, и никаких повреждений, кроме пулевых ранений,  не
обнаружено, о чем имеется официальное заключение.
   - А помада?
   - Какая помада, Саша? - подполковник посмотрел на  него  с  жалостью,
как на тяжело больного. - Тебе  не  приходило  в  голову,  что  миллионы
женщин имеют привычку красить губы?  Сейчас  без  конца  рекламируют  по
телевизору всякую помаду, суперстойкую, которая в воде не смывается и  в
огне не горит. Почему это должно иметь отношение к убийству?  Ну  зачем,
зачем профессиональному киллеру красить губы мертвой жертве? Был  бы  он
псих, так он бы порезал, покромсал, откусил  бы  что-нибудь,  расчленил,
разложил по коробкам и отправил ценными бандеролями в разные  города.  В
крайнем случае, он бы и Бриттену  что-нибудь  там  накрасил.  Кстати,  о
психах. Этот твой эксперт - Масюнин, кажется, его фамилия? Так вот, этот
Георгий Масюнин - хронический алкоголик. Он тебе наплел невесть  что,  а
ты уши развесил.
   - Но ведь поручили хроническому алкоголику такое ответственное  дело,
значит, он не самый плохой специалист, - задумчиво произнес Арсеньев.  -
К тому же я своими глазами видел следы пластыря на  запястьях  и  вокруг
рта и помаду на губах. Не могла она самой себе, мертвая, накрасить губы.
   - Почему мертвая? Может, еще живая, - усмехнулся Хабаров, -  мало  ли
какие у нее были привычки? Может, американцу это так  сильно  нравилось,
что он ее попросил?
   - Да нет  же,  нет!  Она  была  уже  мертвая,  когда  убийца  отодрал
пластырь. И со вторым трупом, между прочим, такая  же  история.  Сначала
изнасиловал, убил, а потом как бы привел в порядок, понимаете?
   -  Что,  у  Бриттена  тоже  следы  изнасилования,  удушения  и   губы
накрашены? - подполковник изобразил на лице комический испуг.
   - Да нет, я имею в виду утопленницу.
   - При чем здесь  утопленница?  -  шепотом  закричал  подполковник.  -
Какая, к едрене фене, утопленница? Наркоманка, проститутка с  сифилисом!
Сколько таких вылавливают из водоемов в  Москве  и  Московской  области,
знаешь? Несчастный случай или суицид, другой округ, все другое, все!  Мы
расследуем   двойное   убийство,   Саша,   на   нас    лежит    огромная
ответственность. Это политика, это деньги, это международные  отношения,
а  ты  лезешь  со  своей  утопленницей.  Тьфу  на  тебя,   Арсеньев!   -
подполковник нервничал всерьез. Он вспотел, и несколько длинных  прядей,
прикрывавших лысину, свалились набок.
   - Но ведь много же общего, Василий Павлович.
   - Что, у утопленницы обнаружены огнестрельные ранения?
   - Нет, но...
   - Ой, ладно, хватит, Саша, я устал от тебя, честное слово.
   - Изнасилование... - неуверенно возразил Арсеньев.
   - Какое  изнасилование?  Мужчина  и  женщина  ночь  провели  в  одной
постели.   Как   ты   думаешь,    они    там    обсуждали    перспективы
российско-американских    культурных     связей?     Или     предстоящую
пресс-конференцию? Или составляли тезисы для речи господина Рязанцева?
   - Нет, я понимаю, но серология показала...
   - Ничего она не показала. Кроме Томаса Бриттена, никто  к  убитой  не
прикасался. И все, хватит об этом. Я тебя умоляю, Арсеньев,  займись  ты
делом, наконец. В кои это веки доверили что-то серьезное.
   - Ну хорошо, хорошо, я понял. Никакой связи с утопленницей нет. Серии
здесь  быть  не  может.  Но,  извините,  не  могла  Кравцова   оказывать
сопротивление Бриттену! А на бедрах характерные ссадины...
   - Наивный ты человек, Саня, - вздохнул Василий  Павлович,  -  в  этом
деле у всех вкусы разные, мало ли как ей нравилось, как ему... Некоторые
во  время  этого  дела   наручники   надевают,   намордники,   кусаются,
царапаются,  чтобы  словить  дополнительный  нездоровый  кайф.   Любовь,
товарищ майор, штука сложная. Ты же над ними свечку не держал.
   - А звонок в эфир?
   Подполковник откашлялся, приблизил  лицо  к  стеклу  открытого  окна,
критически оглядел свое смутное отражение.
   -  У  такого  крупного  политика,  как  Рязанцев,  хватает  врагов  и
завистников. Мало ли кто захотел воспользоваться ситуацией и сделать ему
гадость? Ты спроси у операторов  на  телевидении  и  на  радио,  сколько
хулиганов и придурков ежедневно звонят в  прямой  эфир,  особенно  когда
выступают знаменитости, - он аккуратно  положил  на  место  и  разгладил
длинные пряди, от левого виска к правому.
   Пока шло  совещание,  Арсеньев  чуть  не  уснул.  Сначала  он  слушал
выступавших чрезвычайно внимательно и пытался понять, о чем они говорят.
Наконец понял: ни о чем. Это особое искусство - долго, связно говорить и
ничего не сказать. Члены объединенной оперативно-розыскной бригады  были
похожи на  людей,  которые  пытаются  перейти  пропасть  по  жердочке  с
завязанными глазами. Одно неосторожное движение  -  и  кубарем  полетишь
вниз.  Проводить  расследование  нормальными,   общепринятыми   методами
невозможно. Начни добросовестно, честно работать, сунься с  допросами  и
обысками в сложный, закрытый для посторонних глаз мир думской фракции  -
и все потонет в публичных скандалах, тебя  в  лучшем  случае  смешают  с
дерьмом. Но если ничего не делать, никого не трогать  и  дать  следствию
зависнуть, будет еще хуже. Начнут вопить, что ты нарочно тормозишь дело,
ты паук, который плетет паутину заговора  молчания  вокруг  политических
заказных убийств, ты агент темных сил, коварный наймит и  так  далее.  В
общем, как бы ты ни поступил, окажешься кругом виноват.
   Выступавшие   отчитывались   о   проделанной   работе,    перечисляли
предпринятые за прошедший период оперативно-розыскные мероприятия.
   Допросы свидетелей, которые ничего не  видели  и  не  знали.  Главная
свидетельница,  домработница  убитой  Лисова  Светлана  Анатольевна,  на
телефонные звонки не отвечала. Ей  была  послана  официальная  повестка,
принимались  меры   по   установлению   ее   местонахождения.   В   ходе
предварительного расследования возникли две  основные  версии.  Убийство
заказное,  совершено   по   политическим   мотивам,   поскольку   убитые
принадлежали к близкому окружению крупного политика.  Убийство  бытовое,
совершено из  ревности,  поскольку  между  убитыми  существовала  тайная
любовная связь. Из вышесказанного  проистекали  две  версии  о  личности
убийцы. Первая -  это  профессионал,  нанятый  за  деньги,  и  заказчика
следует  искать  среди  политических  противников  председателя  думской
фракции ?Свобода выбора? господина Рязанцева Е.Н. Вторая  версия  -  это
непрофессионал, но действовавший продуманно и  хладнокровно,  обладающий
высокоразвитыми интеллектуальными способностями  и  знаниями  в  области
криминалистики. В противном случае он оставил бы хоть какие-нибудь следы
на месте преступления.
   В кабинете нельзя было курить. Арсеньев теребил сигарету,  поглядывал
на часы и думал о том, что заказать Кравцову и Бриттена по  политическим
соображениям могли десятки людей, а убить из ревности могли только трое.
Жена Томаса Бриттена, проживающая в США. Жена Рязанцева, в данный момент
находящаяся в Италии. Сам Рязанцев.
   Между прочим, он никуда из Москвы не уезжал, обладает высокоразвитыми
интеллектуальными способностями, имеет  ключ  от  квартиры,  знает  шифр
кодового замка черного хода, и хотелось бы  посмотреть  на  несчастного,
которому придется его допрашивать.
   Отчеты закончились.  Следователь  по  особо  важным  делам  Лиховцева
Зинаида Ивановна изложила план дальнейших мероприятий и стала  раздавать
конкретные  поручения.  На  оперативников  ФСБ  возлагалось  общение   с
сотрудниками американского посольства, тщательное изучение  политической
и экономической ситуации вокруг партии ?Свобода выбора?, включая  беседы
с сотрудниками двух пресс-центров, партийного и думского.
   - Майор Арсеньев, вам предстоит встретиться с  Евгением  Николаевичем
Рязанцевым. Он ждет вас сегодня  у  себя  дома  в  семнадцать  тридцать.
Никакого протокола не надо, это будет не допрос,  а  беседа.  Старайтесь
вести себя как можно тактичней. О результатах  доложите  мне  лично.  Вы
меня слышите, Александр Юрьевич?

***

   В саду взвыла газонокосилка, разговаривать стало невозможно.
   - Я вас провожу, - прокричал Рязанцев, тяжело поднимаясь.
   Можно  было,  конечно,  распорядиться,  чтобы  агрегат  выключили,  и
продолжить разговор,  но  у  Евгения  Николаевича  больше  не  было  сил
обсуждать с доктором, кто стащил один из его мобильных телефонов,  каким
образом злодей проник в  больницу  к  Галине,  как  ему  удалось  узнать
пин-код.
   Каждый при желании мог выяснить, где на самом деле находится  Галина,
украсть один из  его  мобильных  телефонов,  узнать  пин-код.  Последнее
совсем просто. Рязанцев всегда пользовался двумя, а то и тремя  номерами
и аппаратами. Чтобы не путаться, пин-код был одинаковый. Его знали Вика,
Егорыч и наверняка кто-то еще из приближенных. Все это было, безусловно,
важно и интересно, но Евгений Николаевич вдруг  захотел  спать,  да  так
сильно, что зевота буквально сводила  ему  челюсти,  а  в  глазах  стоял
дрожащий липкий туман.
   - Вам надо отдохнуть, хотя бы  пару  часов!  -  прокричал  доктор  на
прощанье. - Если будут какие-нибудь новости, я сразу позвоню.
   Рязанцев написал ему на визитке тот секретный  номер,  которым  могли
воспользоваться не больше десяти человек. Аппарат  он  держал  при  себе
постоянно и всегда сам отвечал на звонки.
   Возвращаясь к дому, Евгений Николаевич вдруг  вспомнил,  что  сегодня
вечером  он   должен   быть   в   Шереметьево-2,   встречать   делегацию
Международного комитета по правам человека при ООН. Но  в  котором  часу
они прилетают, в каком составе и какие запланированы мероприятия, он  не
знал.
   В  голове  закрутились  пресс-конференции,  презентации,  переговоры.
Открытие  фотовыставки,  посвященной  жертвам  тоталитаризма.   Интервью
итальянской газете и японскому телевидению. И еще куча  всего,  мутного,
важного, мучительного.
   Сквозь рев газонокосилки до него долетел механический голос: ?Абонент
временно недоступен?, и он понял, что звонит Вике на мобильный. Нет,  не
потому, что тихо сходит с ума, а просто  потому,  что  больше  позвонить
некому.
   Он брел, как сомнамбула,  ничего  не  видел  перед  собой,  сбился  с
тропинки и чуть не налетел на садовника. Опомнившись, он ткнул пальцем в
сутулую спину и крикнул прямо в лохматое ухо старика:
   - Прекратите! Зачем вы это делаете?  Садовник  вздрогнул,  обернулся,
долго не мог сообразить, как выключить  свой  ревущий  агрегат,  наконец
нашел нужный рычажок, повернул его и застыл перед хозяином, вытянув руки
по швам.
   - Зачем вы косите? Трава еще не выросла! - в наступившей тишине голос
Рязанцева прозвучал отвратительно резко.
   - Так, это самое, она же, это,  ровненько  должна  расти,  гладенько,
чтоб как коврик. Ее надо, это, с самого начала, пока молодая, стричь,  -
забормотал старик с дурацкой виноватой улыбкой.
   "Зачем я лезу не в свое дело? Что я привязался к садовнику? Почему он
улыбается? Почему не смотрит  в  глаза?  -  думал  Рязанцев,  покрываясь
липким потом от нервной усталости и отвращения ко всему миру. - Он  тоже
все знает, этот старик. Я забыл, как его зовут, а он,  оказывается,  все
про меня знает и смеется надо мной?.
   Рязанцев резко  развернулся,  шагнул  к  тропинке  и  услышал  позади
высокий стариковский фальцет:
   - Так это, Евгений Николаевич, мне косить или нет?
   "Доктор сказал - голос был высокий, не мужской, не женский, как будто
говорило бесполое существо. И аноним говорил таким же голосом?.
   - Как хочешь, - бросил он и махнул рукой.
   Косилка опять заработала.  Рязанцеву  показалось,  что  в  спину  ему
застрочил пулемет.
   "О  Боже,  теперь  я  начну  подозревать   всех   и   каждого!   Надо
действительно  обратиться  к  кому-нибудь,  чтобы  разобрались  с  этими
звонками. Хотя бы к тому милицейскому  майору.  Люди  из  ФСБ  дружат  с
Егорычем. Не исключено, что вся эта пакость исходит именно  от  него.  А
милиционер сам по себе, у него лицо приятное. Он  не  станет  болтать  и
вести какую-нибудь свою игру, я заплачу ему, и он все сделает тихо?.
   Когда он поднялся на крыльцо, маленький  аппарат  в  кармане  джинсов
неприятно  завибрировал.  Он  открыл  крышку  и  увидел,  что  на  табло
высветился один из номеров, внесенных в  память.  Ему  звонил  миллионер
Джозеф Хоган, глава концерна ?Парадиз?. Он поспешил внутрь дома,  закрыл
двери, чтобы не мешал рев газонокосилки.
   - Хау ар ю, Дженья? - пробасил мягкий, сочувственный голос в трубке.
   Евгений Николаевич перешел на английский. Когда  в  комнату  сунулась
розовая от жары физиономия Светы Лисовой, он раздраженно замахал на  нее
рукой.
   Миллионер  выразил  теплые  и  искренние   соболезнования,   подробно
поинтересовался здоровьем и настроением, пригласил через недельку-другую
приехать на несколько дней в Ниццу  и  отдохнуть  на  его,  Джо  Хогана,
вилле, потому что после тяжелых нервных потрясений необходима разрядка и
смена обстановки.
   -   Представляю,   как   трудно   найти   замену   такому   отличному
пресс-секретарю, как Виктория. Есть у тебя какие-нибудь кандидатуры?
   - Пока нет, - честно признался Рязанцев и тут же испугался, что Хоган
начнет по телефону обсуждать случившееся, заговорит о  Томасе  Бриттене.
Но опасения оказались напрасными.
   - Хочу тебе еще раз напомнить о моей протеже мисс Григ, - радостно  и
таинственно, как о большом подарке, сообщил Хоган.
   - Прости, Джо, я совсем забыл. Ее что, нужно встретить?
   - Нет. Не волнуйся, это не твои  проблемы.  С  ней  вообще  не  будет
никаких хлопот,