алате,
оглядела очередь, остановила любопытный взгляд на Сергее.
   - Вы Найденов? Зайдите, пожалуйста. Это на минутку, только на минутку,  -
успокоила она дам в очереди. Юля сидела  за  столом  и  писала  что-то.  Она
вскинула глаза, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
   - Снимите, пожалуйста, очки, - попросила она.
   Он снял, подошел ближе. Она прикоснулась к его лицу и повернула к свету.
   - У вас все хорошо.  Рубцы  можно  будет  снять  уже  через  неделю.  Что
случилось? - спросила она одними губами.
   - Очень соскучился, - ответил он так же беззвучно и добавил, уже громко:
   - Юлия Николаевна, я подожду в коридоре и зайду, когда будет моя очередь.
Я не тороплюсь.
   - Он у нас не  лежал,  -  успела  заметить  Вика  перед  тем,  как  зашла
следующая больная, - у него была полная пластика лица примерно месяц  назад.
Вы делали?
   Юля молча кивнула.
   Как только Сергей сел в кресло, у него в кармане зазвенел мобильный.
   - Вы мне нужны, майор, - сказал Райский, - где вы сейчас?
   - В клинике.
   - Вы мне нужны очень срочно. Мы вычислили дом. Туда  сейчас  направляется
ОМОН, мы будем его брать, вы должны участвовать в операции, только вы знаете
его в лицо.
   - Михаил Евгеньевич, - прошептал Сергей, прикрывая трубку ладонью,  -  вы
абсолютно уверены, что он там, в доме?
   - Нет. Его там нет. Но он должен приехать, -  Райский  говорил  быстро  и
возбужденно, - мне только что удалось выяснить, что девчонка заказала  новую
карточку и поменяла пин-код.  Она  умудрилась  заблокировать  для  него  его
деньги, понимаете?
   Мимо Сергея прошли две молоденькие медсестрички, громко хихикая.
   - Как? - переспросил он, встал и отошел подальше от людей, в пустой конец
коридора.
   - А вот так! У меня есть знакомый в налоговой полиции города  Никосии,  -
гордо сообщил Райский.
   - И все равно он не приедет, - сказал Сергей, - отдаст  приказ  перевезти
ее в другое место, и все.
   - Почему вы в этом так уверены.
   - Потому что он не глупее нас с вами, Михаил Евгеньевич. Скажите,  я  вам
нужен там, чтобы забрать Анжелу? Или ОМОН справится?
   - А вы считаете, ее надо оттуда забирать? Допустим, я согласен, сейчас он
там не появится. Но потом, позже. Не разумнее ли подождать?
   - Он там не появится никогда. Дом засвечен и для него уже не существует.
   - А как же его деньги?
   - Во-первых, жизнь ему все-таки дороже,  а  во-вторых,  он  сделает  все,
чтобы добраться до Анжелы позже, как-нибудь иначе.
   - Так, может, дать им ее увезти и проследить?
   - А если потеряете?
   - Да, вы правы. Не исключено. Ладно, майор, оставайтесь пока здесь,  если
так уверены, что это необходимо. Но будьте на связи постоянно, не выключайте
телефон.

***

   Стасу принесли кофе, вазу  с  фруктами,  пепельницу.  Два  часа  тянулись
бесконечно. Мимо сновали какие-то вооруженные люди, из  соседнего  помещения
звучала быстрая чеченская речь,  разноголосое  треньканье  сразу  нескольких
телефонов, иногда грохот, словно там передвигали мебель и  швыряли  какие-то
тяжелые предметы. Стас машинально щипал виноградную кисть, отправлял  в  рот
крупные розовые ягоды без косточек.
   Суета нарастала. Вооруженные громилы,  которых  Стас  насчитал  не  менее
пяти, уже не проходили, а пробегали мимо  него,  топая  коваными  ботинками.
Стас закурил очередную сигарету, и вдруг стало тихо,  как  будто  хлопнул  в
ладоши невидимый режиссер.  Громилы  застыли  по  сторонам  железной  двери.
Замолчали телефоны. На цыпочках примчалась официантка, поменяла  пепельницу,
поставила бутылку минеральной воды и два стакана.
   Через минуту в комнату вошел невысокий, крепко  сбитый  мужчина.  Он  был
ровесником Стаса, но выглядел  старше,  солиднее.  Легкий  костюм  песочного
цвета сидел на нем безупречно.  Светлые  вьющиеся  волосы,  круглая  бородка
немного темнее волос, голубые глаза за стеклами элегантных очков  в  золотой
оправе. Все в нем было аккуратно, правильно, добротно.  Успешный  бизнесмен,
государственный чиновник высокого ранга, но никак  не  чеченский  террорист,
полевой командир Шамиль Исмаилов, на  совести  которого  сотни  человеческих
жизней.
   Неслышно ступая по коврам, он приблизился.
   - Здорово, Стас. Рад тебя видеть, дорогой, - они пожали друг другу  руки,
- ну, рассказывай, что случилось у тебя, - он опустился  в  кресло.  Пузатый
Исса, успевший поменять свой грязный халат и обтрепанные  джинсы  на  черный
костюм, почтительно склонился, разлил  воду  по  стаканам  и  что-то  быстро
произнес по-чеченски. - Да, дорогой, я  понял.  Минут  через  пятнадцать,  -
ответил Исмаилов по-русски и тут же обратился к Стасу с приветливой улыбкой:
   - Слушаю тебя.
   - Тут на меня наехали, очень серьезно, начал Стас вполголоса, стараясь не
глядеть в спокойные голубые глаза Исмаилова, - месяц  назад  к  моей  машине
прицепили взрывчатку, но мне повезло, я вышел покурить на  балкон  я  увидел
их.
   Взрывное устройство обезвредили, но их, конечно, не нашли, и кто они,  до
сих пор не известно, то есть я уже понял, кто...
   В кармане Исмаилова зазвучали первые аккорды "Танца  маленьких  лебедей".
Он достал свой мобильный. Голубые глаза отлепились от лица Стаса.
   - Извини, дорогой, - он  быстро,  возбужденно  заговорил  по-чеченски  и,
продолжая говорить, защелкал пальцами.
   К  нему  тут  же  прибежал  Исса  и,  получив  о"  него  короткое  резкое
приказание, умчался, потряхивая пузом. Исмаилов поговорил  по  телефону  еще
минуты три, наконец отложил его к обратился к Стасу:
   - Так,  давай  дальше,  -  Дальше  замочили  моего  шофера.  Я  ужиная  в
ресторане, вышел и увидел труп в машине. Пушку  подкинули  в  квартиру  моей
женщины, - Стас не ожидал, что будет так волноваться, он чувствовал, что его
трясет все сильнее, голос стал садиться, и он все время глухо покашливал,  -
потом я улетел в Грецию, и  там  меня  чуть  не  сшиб  в  пропасть  огромный
грузовик. Было еще кое-что, так,  по  мелочи.  Например,  заблокировали  мои
кредитки...
   - О! - Исмаилов поднял вверх палец,  глаза  его  блеснули.  -  Кстати,  о
кредитках! Мне тоже надо с тобой поговорить. Но не  сейчас,  позже.  Прости,
что перебил.
   Опять зазвонил телефон, на этот  раз  у  одного  из  охранников.  Громила
что-то рявкнул в трубку,  быстро  подошел  к  Исмаилову.  Они  посовещались,
Исмаилов взял у него телефон, произнес несколько слов и обратился к Стасу  с
мягкой улыбкой:
   - Еще раз извини, дорогой. Видишь, какая жизнь у меня. Да, слушаю тебя.
   - Я вычислил человека, который меня достает, -  Стас  заговорил  быстрее,
опасаясь, что его опять перебьют, голос сел окончательно, он смешно сипел  и
от этого нервничал еще больше, - мы учились вместе  в  институте,  на  одном
курсе. В восемьдесят пятом его посадили, дали десять  лет  за  убийство.  По
документам он умер от туберкулеза. Звали его Михеев Юрий Павлович, как зовут
сейчас, не знаю.
   У него есть сестра,  ей  лет  двадцать  семь,  высокая  блондинка,  очень
красивая.
   Она...
   В комнату опять влетел Исса и затараторил по-чеченски.  Исмаилов  сначала
отвечал ему спокойно и, вероятно, пытался отложить проблему,  чтобы  довести
до  конца  разговор  со  Стасом.  Но  Исса  настаивал  на  своем,   к   нему
присоединился охранник. Он сказал всего несколько слов.  Исмаилов  кивнул  и
поднялся:
   - Извини, дорогой, ничего поделать не могу, извини, что так получилось. Я
понял, проблемы у тебя серьезные, ты можешь на меня рассчитывать, но  сейчас
мне надо идти, - он пожал Стасу руку, похлопал по плечу, - увидимся скоро, в
ближайшие дни. У меня к тебе тоже дело.
   Стас хотел спросить, где и когда, но Исмаилов исчез так же внезапно,  как
появился, пообещав на прощание, уже у двери:
   - Я тебе сам позвоню!
   Стас сильно закашлялся. На несколько минут он  остался  один  в  комнате,
залпом выпил стакан воды и все никак не мог успокоиться.
   Вернулся Исса и вежливо обратился к нему:
   - Пойдем провожу.
   На ватных ногах Стас прошел лабиринт, склад, лестницу, кухню. Исса усадил
его за столик в зале. Там все еще было пусто. Подошла  та  же  официантка  и
спросила:
   - Кушать что-нибудь будете? Стас молча помотал головой, встал,  вышел  на
улицу, добрел до Миусского парка, посидел на  лавочке,  не  понимая,  почему
вдруг стало тяжело дышать и почему в два часа такая темень.
   Вдруг небо раскололось у него над головой, гром ударил  так  близко,  что
Стас вскочил, озираясь сумасшедшими глазами.  Только  когда  на  него  упали
тяжелые капли первой в этом году майской грозы, он опомнился  и  помчался  к
Тверской ловить машину. В салоне его стало клонить в сон. Доехав до  мотеля,
он еле доплелся до койки, разделся, забился под одеяло  и  уснул.  Проснулся
глубокой ночью от сильного озноба. Градусника не было, но он и так знал, что
температура у него не ниже тридцати девяти.
   О том, что номер его мобильного изменился и  позвонить  Исмаилов  ему  не
сможет, он вспомнил значительно позже.

***

   Вычислить дом, в котором держат Анжелу, оказалось не так  уж  сложно.  На
квадрате в тридцать километров  умещались  жидкая  дубовая  роща,  небольшое
картофельное поле, деревня и старый дачный поселок.
   В деревне и в поселке все жители знали друг друга и нашлись разговорчивые
старухи, подробно объяснившие, кто в каком доме живет.
   Одну из дач в поселке хозяева сдали на  год  семье  каких-то  беженцев  с
Кавказа, и соседки, ранние дачницы, наперебой рассказывали, что беженцы  эти
ездят на джипах и "мерседесах", принимают у себя гостей каждый  день  и  без
конца грузят какие-то огромные коробки, ящики.
   Спецназ окружил дом быстро и бесшумно. В окне на  втором  этаже  мелькнул
тощий длинношеий  силуэт,  удалось  разглядеть  в  бинокль  обритую  голову,
бесформенное сине-розовое лицо в шрамах.
   Анжела почти не удивилась, когда в окно впрыгнул  парень  в  камуфляже  и
маске, с автоматом у пояса. Одновременно с  ним  в  дверях  возникла  мощная
фигура Ахмеда. Спецназовец успел первым дать короткую автоматную очередь.
   Двух других охранников, дежуривших снаружи, удалось  обезвредить  раньше.
На них напали  сзади,  оглушили,  обезоружили,  надели  наручники.  Стрельбы
больше не было. Задержанных чеченцев, в том числе  и  старуху,  загрузили  в
фургон. Анжелу посадили в спецназовский автобус.
   Чуть позже явились  оперативники.  Обыск  в  доме  продолжался  несколько
часов.
   Нашли  много  разного  добра.  Ваххабитскую  литературу,  видеокассеты  с
пропагандой, наркотики, мешок тротила. В погребе  и  в  дровяном  сарае  был
обнаружен склад автоматического огнестрельного оружия и боеприпасов.
   В доме также имелось два стационарных компьютера и один ноутбук.
   Расшифровка файлов сулила много интересного.
   Полковник  Райский  распорядился  доставить  Анжелу  непосредственно   на
Лубянку, оттуда, соблюдая все правила конспирации, под усиленной охраной, ее
увезли на окраину Московской области,  на  секретную  базу  ФСБ,  уложили  в
госпиталь, в ту же палату, где совсем  недавно  лежал  Сергей.  Ее  осмотрел
доктор   Гамлет   Рубенович   Аванесов   и   нашел   ее   состояние   вполне
удовлетворительным.
   Медсестра Катя измерила ей давление, взяла  кровь  на  анализ,  а  позже,
когда принесла обед, попросила автограф и протянула  календарь,  на  котором
улыбалась прежняя Анжела.
   - Уже не помню, когда делала  это  в  последний  раз,  -  сказала  она  и
размашисто расписалась на своем рекламном лице.

Глава 39

   Очередь в кабинет доктора  Тихорецкой  тянулась  медленно.  Сергей  успел
наизусть изучить каждую мелочь в коридоре и холле. После полудня посетителей
стало больше. Сквозь  темные  очки  он  аккуратно  ощупывал  взглядом  лица,
женские и мужские.
   Крупные родимые пятна. Рубцы. Повязки, закрывающие  нос,  подбородок  или
все лицо. Мимо провезли в кресле женщину, у которой лоб и щеки были  покрыты
лиловой коркой, а глаза  заклеены  двумя  белыми  овалами.  Сергей  проводил
взглядом высокого крепкого санитара, катившего кресло.
   Бритый бычий затылок, низкий лоб, тяжелые надбровные  дуги.  Под  халатом
широкие штаны. В карманах можно спрятать что угодно. Санитар довез кресло до
кабинета в другом конце коридора и пошел назад,  прямо  на  Сергея.  Походка
легкая, стремительная, в каждом движении сила  и  точность.  Поравнявшись  с
дверью, за которой сидела Юля, санитар сунул руку в  карман  штанов.  Прежде
чем сообразить что-либо, Сергей метнулся к  нему  и  успел  перехватить  его
мощное запястье.
   - Мужик, ты чего? - добродушно удивился санитар.
   В руке у него была пачка сигарет.
   - Извини, я не нарочно, - пробормотал Сергей и отступил на шаг.
   Парень окинул его насмешливым взглядом и произнес чуть слышно:
   - Если бы я был он, ты бы ни хрена не успел, майор, - и подмигнул.
   Сергей знал, что в клинике работают люди Райского, и все же  эта  встреча
оказалась приятным сюрпризом. Однако собственная нервозность и глупость  его
всерьез насторожили. Он ведь все рассчитал и продумал.
   Человек, которого он ждал, не мог быть внедрен сюда  заранее.  Он  должен
явиться с улицы. Он не станет  врываться  в  кабинет,  выхватывать  пушку  и
палить.
   Он возникнет тихо, незаметно,  как  все,  сядет  в  кресло  у  одного  из
кабинетов, уткнется в журнал или в книгу. Не исключено, что он уже здесь. Он
может оказаться вот этой милой девушкой с круглым шрамом от  ожога  на  щеке
или  даже  вон  той  полной  немолодой  дамой  с  пеликаньим  зобом   вместо
подбородка. Вовсе не обязательно, что он мужчина. И уж ни в коем  случае  не
смертник. Здесь он стрелять не станет.
   Из кабинета вышла очередная  пациентка,  вслед  за  ней  появилась  рыжая
медсестра и, с любопытством взглянув на Сергея, сказала:
   - По-моему, вы следующий.
   - Да, - кивнул он и прежде чем войти, оглядел коридор.
   Все было по-прежнему, однако вдруг сильно застучало в висках.  Сергей  не
сразу понял почему. За последние несколько минут в коридоре не появилось  ни
одного нового посетителя. Дама-пеликан, девушка с ожогом, лысый мужчина  лет
сорока с лохматым родимым пятном в пол-лица, женщина с повязкой  на  носу  и
черными кругами под глазами, парнишка  лет  двадцати  с  розовыми  ямами  на
круглых щеках,  следами  подростковых  фурункулов.  Белесые  прямые  перышки
волос.
   Простецкая добродушная физиономия. Широкий вздернутый нос,  серые  глаза,
светлые, длинные, как у теленка, ресницы.
   Сергей проходил мимо него раз пять, не меньше.  Парнишка  явно  стеснялся
сидеть в этом коридоре, голова его была  низко  опущена,  на  коленях  лежал
раскрытый пестрый журнал.
   - Ну что же вы, заходите, - услышал Сергей голос медсестры.
   - Да, сейчас, - ответил он, не отрывая глаз от круглого рябого лица.
   "Короче, это, ща я кончу его, -  прозвучал  у  Сергея  в  голове  высокий
надреснутый голос, - во имя Аллаха, короче... старший сержант Трацук  Андрей
Иванович..."
   Спецназовцы  обычно  стригутся  наголо.  Длинные  жидкие  волосы   сильно
изменили облик бывшего старшего сержанта Андрея Трацука, семьдесят  восьмого
года рождения. И вообще узнать его было  трудно.  Глаза  его  стали  белыми,
зрачки сузились до точек. Телячьи ресницы не хлопали, как раньше. Он  глядел
прямо на Сергея, не моргая. Журнал у него на коленях все еще лежал,  но  был
закрыт.
   Правая рука пряталась между страницами. На секунду Сергею показалось, что
бывший старший сержант тоже узнал его, несмотря на пластическую операцию.
   Всего лишь семь месяцев назад, в ноябре, у горного  села  Ассалах,  майор
Логинов тащил его на себе под шквальным  огнем  духов.  Когда  их  окружили,
старший сержант Трацук по  прозвищу  Чуня  потерял  сознание.  Майор  Сергей
Логинов оказался рядом и решил, что  сержанта  задело.  Он  поволок  его  на
плечах, уже в никуда, поскольку все было кончено. Он задыхался от  усталости
и вони. Чуня впервые в жизни попал в окружение, под шквальный огонь. Его  не
задело, он был целехонек, но хлопнулся в обморок, а когда очнулся на  плечах
у майора, описался и наложил в штаны.
   В  плену  он  почти  сразу  согласился  перейти  к   Исмаилову,   принять
мусульманство  и  стать  Хасаном.  Сергею  даже   почудился   некий   тайный
дьявольский  смысл  в  том,  что  именно  Чуню  прислали   убивать   доктора
Тихорецкую.
   Бывший  старший  сержант  Трацук  смотрел  на  бывшего  майора   Логинова
совершенно пустыми безумными глазами.
   - "Значит, они все-таки нашли смертника", - спокойно подумал Сергей.

***

   - Здравствуйте, Мишенька, как  хорошо,  что  вы  приехали,  -  генеральша
поцеловала Райского в щеку и грустно заметила:
   - Вы небритый и похудели.
   - Как Владимир Марленович? - спросил полковник, снимая ботинки.
   - Спит. Пойдемте, я пока кофе вам сварю, - Да, спасибо. Но у  меня  очень
мало времени, - Райский прошел за ней  в  кухню,  сел  и  сразу  закурил.  -
Наталья Марковна, это правда? - спросил он тихо.
   - Что, Миша? - она стояла к нему спиной, сыпала молотый кофе в турку и не
обернулась.
   - Диагноз совершенно точный? Или...
   - Или, Мишенька, или, - она  поставила  турку  на  огонь,  помешала  кофе
ложечкой.
   - То есть серьезного обследования пока не было?
   - И вряд ли будет, - генеральша улыбнулась, - знаете, Миша, я  вызвала  к
нему онколога, еще там, да Корфу. Добрый грек сказал, что ему остался  всего
лишь месяц. Володя  не  хочет  тратить  эти  тридцать  дней  на  медицинские
процедуры.
   И все. Давайте мы с вами сменим тему. Знаете, ваша идея с двойником  чуть
не свела меня с ума. - Да, простите, следовало предупредить вас  заранее,  -
ошарашенно произнес Райский.
   Он все никак не мог переварить услышанное. Он понял только одно: генералу
действительно остался месяц и надежды нет. Потому что, если бы имелась  хоть
малейшая надежда, его бывший шеф стал бы лечиться.
   - Стас знает о двойнике? - спросил он, глухо откашлявшись.
   - Нет, - Наталья  Марковна  повернулась,  и  полковник  увидел,  что  она
улыбается, - вы, Миша, великий конспиратор. Володя всегда  говорил,  что  вы
помешаны на секретности. А почему вы спросили,  знает  ли  Стас?  Разве  это
сейчас важно? Он ведь остался на Корфу.
   - Он сбежал с виллы, -  вздохнул  Райский,  -  мне  звонил  ваш  Николай.
Сказал, что боится сообщать вам такое по телефону,  и  попросил,  чтобы  это
сделал я. - Так я и думал, - прозвучал в дверях хриплый  слабый  голос.  Оба
вздрогнули. Генерал стоял в: проеме, прислонившись к косяку. Бархатный халат
висел на нем как на  вешалке.  Райский  даже  не  сразу  узнал  его.  Он  не
представлял, что человек может так сильно измениться всего за две недели.
   Владимир Марленович вошел, неслышно ступая. На ногах у него были  толстые
шерстяные  носки  вместо  тапочек.  Он  медленно,  осторожно   опустился   в
кресло-качалку у окна. Райский загасил сигарету.
   - Да ладно тебе, кури, - махнул рукой генерал, - теперь уж все равно.
   Налей-ка мне тоже кофейку, Наташа. Очень вкусно пахнет! Значит,  засранец
мой сбежал из-под чуткого надзора Николая? А я думаю, что это они с  Оксаной
все крутят? То он спит, то на пляже, то в  душе.  И  телефон  его  мобильный
выключен.
   Давно это случилось?
   - Почти двое суток, - мрачно ответил Райский, избегая  смотреть  в  глаза
генералу. О том, что предшествовало побегу,  о  приступе  буйства  и  ночном
визите психиатра, он решил не рассказывать.
   - Может, это первый в его жизни мужской поступок? - задумчиво,  с  мягкой
улыбкой произнес генерал. - А, Наташа, как тебе кажется? Да не разбавляй  ты
мне кофе кипятком, я хочу крепкий.
   - Что, Володя, ты думаешь, он, как герой американского боевика,  решил  в
одиночку бороться со своими врагами? - покачала головой генеральша.  -  Нет,
Наташа, ты ошибаешься, - генерал осторожно поднес к губам кофейную чашку,  -
сейчас такими героями кишат и наши боевики,  просто  мы  с  тобой  давно  не
смотрели телевизор. Миша, - обратился он к полковнику, - т