видел себя,  рядом  лицо
дамы и узнал  ее.  Это  была  известная  актриса.  Борзая  Линда  между  тем
продолжала размахивать хвостом и опять ткнулась носом Сергею в руку.
   - Нет, это поразительно, - продолжала удивляться актриса, - Линда, детка,
не приставай ты со своими нежностями.
   - Да пусть пристает, - улыбнулся Сергей и погладил собаку,  -  красавица,
умница.
   Дама поправила волосы, скосила глаза на Сергея в зеркале, заметила шрамы.
   - Я слышала, вы попали в аварию?
   - Да, - кивнул Сергей.
   - А почему в очках? Повредили глаза?
   - Немного.
   - Ну выздоравливайте. Всего доброго, - актриса вышла на  своем  этаже,  и
Сергей вздохнул с облегчением. Прежде чем открыть дверь квартиры, он  достал
лупу,  фонарик,  внимательно  оглядел  дверную  ручку  и  замки,   осторожно
приподнял коврик. Никаких сюрпризов, ничего интересного. Он знал, что  сразу
после отъезда  хозяина  здесь  побывали  оперативники.  Ручка  была  покрыта
специальным составом, фиксирующим отпечатки пальцев. Возле  замка  закрепили
невидимую нить толщиной с волос. Нить осталась цела, на сверкающей ручке  ни
пятнышка, тончайший налет пыли. Значит, гостей не было.
   Поворачивая ключ, Сергей  услышал  телефонный  звонок.  Аппарат  стоял  в
прихожей. Сергей запер дверь изнутри, глубоко вздохнул и взял трубку.
   - Стас? - осторожно спросила женщина на другом конце провода.
   - Да. Я слушаю, - он стоял посреди незнакомой  прихожей  и  нюхал  воздух
чужой квартиры.
   "Кто это? Эвелина? Галя? А может, какая-нибудь третья  дама,  неизвестная
полковнику Райскому?" - гадал он, оглядывая кремовые стены прихожей, - Что у
тебя с голосом?
   - Простыл немного, - Сергей откашлялся.
   - Где ты был все это время?
   "Галя должна знать, что я попал в аварию  и  лежал  в  больнице.  Ее  муж
работает у меня на фирме, там об этом все знают.  Стало  быть,  я  говорю  с
Эвелиной? Но она ведь тоже могла позвонить на фирму?
   - Ну что молчишь? У меня для тебя новости,  надо  срочно  встретиться.  Я
звоню тебе каждый день. На фирме хамки-секретарши говорят, что тебя  нет,  и
бросают трубку. У родителей твоих никто не подходит. В чем дело, Герасимов?
   - Родители улетели в Грецию, - промямлил Сергей.
   - Я рада за них. А где пропадал две недели?
   - В больнице лежал.
   - Что, серьезно? - в трубке неприятно засмеялись. -  Я  уж  думала,  тебя
арестовали за убийство шофера Гоши. Как же ты попал в больницу?
   - Очень просто. На "скорой" привезли. Один кретин долбанул меня сзади,  я
въехал в машину, которая была спереди, очнулся в реанимации.
   - О Господи, Стасик, что же ты не позвонил? Ужас какой! Ты  цел?  Как  ты
себя чувствуешь?
   - Сейчас почти нормально. Отделался сотрясением мозга, ну и лицо порезало
осколками ветрового стекла. А так все ничего. Вот, только сегодня выписали.
   - Все, я к тебе еду прямо сейчас.
   Возразить Сергей не успел, поскольку она тут же бросила трубку.

***

   Наталья Марковна вошла в комнату, и, взглянув на нее, генерал понял,  что
грек первую его, просьбу не выполнил.
   - Я заказала на завтра билеты в Москву, - сказала  она,  присев  на  край
кровати, - Стас останется здесь. Николай будет постоянно с ним рядом.
   - Да, Наташа, - равнодушно кивнул генерал.
   - Где тебя обследовали, Володя?
   - В  частной  клинике.  Как  называется,  не  помню.  Где-то  на  Соколе,
неподалеку от метро.
   - Но ты не пролежал там  и  суток,  разве  можно  так  быстро  определить
диагноз?
   - Можно.
   - Что они тебе предлагали?
   - Ну что они могут предложить? Обычное меню. Операция. Резекция желудка и
части кишечника. Трубка из живота. К трубке привязывают специальный мешочек.
   Потом химия, гормоны, лучевая терапия.
   - Они могли ошибиться, - Наталья Марковна Осторожно  провела  ладонью  по
его щеке, - такой диагноз не  ставится  за  один  день  человека  кладут  на
обследование, собирается консилиум.
   - Не надо, Наташенька. Я и без их аппаратуры все знаю.
   - Давно?
   - Ну как тебе сказать? Я почувствовал неладное в тот день, когда к машине
Стаса прицепили взрывчатку. Первая настоящая боль пришла в тот вечер,  когда
позвонила Эвелина и я собирался поехать к ней вместе со Стасом. На следующий
день  я   нашел   в   справочнике   телефоны   нескольких   частных   клиник
экспресс-диагностики. Выбрал одну наугад, приехал, провел там около  четырех
часов, договорился, что мне скажут правду, какой бы она ни была. Через  пару
дней  они  позвонили,  попросили  приехать   и   сообщили   мне   результаты
обследования.
   Честно говоря, я им не поверил.
   - И правильно. Надо было все сделать по-человечески. Почему ты не лег  на
серьезное обследование?
   - Ты не поняла, Наташа, - улыбнулся генерал, взял  ее  руку  и  поцеловал
ладонь, - диагноз поставлен точный. Я не поверил, что они могут  помочь.  Не
только эти врачи в этой клинике, но  вообще  никакие  врачи.  Они  не  умеют
лечить рак. Ты помнишь, как умирала Мария Петровна? Мы с тобой навещали ее в
онкоцентре на Каширке. Я так не хочу.
   - Володя, ей было восемьдесят четыре. А тебе всего шестьдесят.  Да,  я  с
тобой совершенно согласна, они не умеют лечить рак. Но, во-первых,  мы  пока
все-таки  не  знаем  точного  диагноза,  а  во-вторых,   существуют   всякие
альтернативные методы, есть, наконец, чудо. Помнишь, ты рассказывал,  как  в
детстве умирал от пневмонии, врачи от тебя отказались  и.  помогла  какая-то
деревенская знахарка?
   - Ты хочешь разыскать ту знахарку? - слабо  улыбнулся  генерал.  -  Лучше
скажи, где Стас?
   - На пляже.
   - Он уже знает?
   - Пока нет.
   - Не говори ему. Я сам. И вообще я прошу тебя никому ничего не  говорить.
Я понимаю, скрыть не удастся, но чем позже все узнают, тем  лучше.  Помнишь,
как ты не верила, что умер наш первый ребенок?
   Генеральша напряженно застыла. Генерал продолжал держать  ее  за  руку  и
почувствовал, как похолодели ее пальцы.
   - Я думала, ты забыл Сережу.
   - Нет, конечно. Просто слишком больно было говорить о нем. Я все эти годы
чувствовал себя виноватым. Он умер у меня на руках, если бы я сразу заметил,
что он не дышит, можно было бы спасти, сделать искусственное дыхание, массаж
сердца. Но я  слишком  устал  от  переживаний,  я  был  за  него  спокоен  и
волновался из-за Стаса.
   - Перестань, Володя. Ты ни в чем не виноват,  -  Наталья  Марковна  сжала
ладонями его щеки, наклонилась и посмотрела ему в глаза совсем близко, -  ты
не виноват.
   - Не надо, Наташа. Я заговорил сейчас об этом не для того, чтобы каяться.
   Ты помнишь, как долго не желала верить, что он умер? Я  не  понимал  тебя
тогда.
   Мне  казалось,  в  этом  было  нечто  болезненное.  Я  опасался  за  твое
психическое здоровье. Но оказывается, ты была права  в  своем  упорстве.  Не
знаю, поймешь ты меня сейчас или нет.  Я  прожил  шестьдесят  лет  и  привык
думать, что есть только одна правда. Грубая и конкретная реальность, которую
можно увидеть и пощупать.
   Я верил в нее, и она меня никогда не подводила. А сейчас она  повернулась
ко мне своей грязной непристойной задницей,  задрала  подол,  как  публичная
девка в  дешевом  борделе.  Она  издевается  и  ржет,  она  вопит,  что  все
бессмысленно, я скоро сдохну и жалкий остаток  жизни  сводится  для  меня  к
трубке с мешочком для испражнений, к  дикой  безнадежной  боли.  Но  сегодня
ночью до меня вдруг дошло, что эта реальная потаскуха с  голым  задом  -  не
единственная правда. Она вообще никакая не правда. Есть нечто совсем другое.
Я подумал: что же? Где альтернатива? И вспомнил, как  упрямо  ты  повторяла,
что умерший ребенок жив. Вот эта твоя  вера  и  есть  единственная  надежная
реальность. А все остальное - только личина. Наташа, я хочу попросить,  если
хватит сил у тебя, ты не верь, что я умираю, что я умер. Как тогда, тридцать
шесть лет назад, с Сережей.
   Наталья Марковна молча встала, подошла к  полукруглому  окну,  расправила
легкие  занавески,  несколько  секунд  стояла,  глядя  на  линию  горизонта,
отделявшую море от неба, ровную, словно ее чертили по линейке.
   - Ты мог  бы  не  просить  меня  об  этом,  Володя,  -  сказала  она,  не
оборачиваясь,. - я не верю, что ты болен  безнадежно.  Я  знаю,  что  ты  не
умрешь.
   Владимир Марленович закрыл глаза, осторожно перевернулся на  правый  бок,
глухо откашлялся и произнес:
   - Наташа, я посплю немного, пока действует лекарство.
   Наталья Марковна прикрыла окно, задернула занавески, вернулась к кровати,
села на краешек, тронула губами  его  висок,  потом  тяжело  поднялась,  еще
несколько минут постояла. Глаза ее оставались сухими. За все  это  время  ни
слезинки. О своей астме она забыла и уже не боялась приступа.
   Когда она подошла к двери, генерал еле слышно окликнул ее:
   - Наташа...
   - Что, Володенька?
   - Я тебя люблю.
   - Почему ты никогда раньше этого мне не говорил? Ни разу за тридцать семь
лет.
   - Дурак был.

***

   Юлия Николаевна услышала, как хлопнула входная дверь, и, не отрываясь  от
компьютера, крикнула:
   - Сразу переоденься, ты мокрая насквозь! Там проливной .дождь, а  ты  без
зонтика.
   - Мама, ты сначала посмотри на меня, а потом говори  -  сердито  ответила
Шура. - Я, между прочим, пришла, а ты даже встретить меня не  можешь!  -  Ну
ладно, Ладно, не сердись. - Юля,  продолжая  смотреть  в  монитору  нашарила
шлепанцы под столом и отправилась в прихожую.
   Там было темно. Она щелкнула выключателем, но свет не зажегся.
   - Лампочка перегорела еще утром, мрачно сообщила Шура,  -  а  запасных  у
нас,  естественно,  нет,  -  она  опустилась  на  табуретку   и,   принялась
расшнуровывать свои новые  скетчерсы.  -  Ты  могла  бы  купить  по  дороге,
заметила Юля, - слушай, а почему ты такая надутая? Неприятности в школе?
   - В школе все нормально. Ничего я не надутая. Настроение плохое.  Терпеть
не могу дождь. Чем это  ты  так  увлечена,  мамочка,  что  не  отлипаешь  от
компьютера и Даже не можешь меня нормально встретить?
   - Ну извини, заработалась. Статью пишу.
   - О методах бесшовного соединения тканей при пересадке кожи?
   - Нет, эту я уже написала, - засмеялась Юля, - кстати,  чтобы  ты  знала,
бесшовных соединений не бывает.  Просто  в  микрохирургии  совершенно  новые
технологии и материалы.  А  сейчас  я  пытаюсь  проанализировать  результаты
применения титановой основы в костных и хрящевых инплантантах. Но вообще мне
приятно,  что  ты  так  внимательна  к  моей  работе.  Ладно,  переодевайся,
простудишься. И волосы высуши.
   - Мама, ты сумасшедший трудоголик! -  закричала  Шура.  -  Тебе  лечиться
надо, ты, когда работаешь, вообще не врубаешься в реальность.  Я  совершенно
сухая, а ты второй раз отправляешь меня переодеваться.
   - Да, действительно, ты сухая, - Юля  провела  рукой  по  ее  волосам,  -
неужели догадалась купить себе новый зонтик?
   - Ты что, ничего не помнишь? Нет, тебе точно надо лечиться!
   - Что я должна помнить?
   - Ну, привет! - Шура дунула на челку закатила глаза и покрутила пальцем у
виска. - Ты забыла, что прислала за мной машину в школу?
   - Какую машину? - Юля резко развернулась и уставилась на дочь. - Я никого
за тобой не присылала.
   - Ты в этом абсолютно уверена?
   - Абсолютно, - кивнула Юля, - может, я и правда  сумасшедшая,  но  не  до
такой степени. Что же за машина?
   - Темно-синий "Форд". Шофер кавказец, - испуганно прошептала Шура,  -  он
ждал меня с зонтиком прямо у ворот, после шестого  урока.  Он  поздоровался,
назвал меня по имени...
   - И ты села в этот "Форд"?!
   - Ну а как я могла не сесть? Во-первых, ты и раньше иногда  присылала  за
мной такси, помнишь, в январе, когда были морозы, в этом году и в прошлом?
   Во-вторых, сейчас дождь проливной, а  я  опять  потеряла  зонтик,  -  она
всхлипнула, высморкалась, снова всхлипнула.
   - Эй, ты плачешь, что ли?
   - Разумеется, нет!
   - Так, стоп. Успокойся, пойдем на кухню, поедим, и ты мне  все  подробно,
по порядку расскажешь. Ну что ты паникуешь  раньше  времени?  -  Юля  обняла
дочь, прижала к себе и почувствовала, как вздрагивают у нее плечи.
   - Мамочка, я не паникую  и  вовсе  не  плачу,  -  всхлипнула  Шура,  -  я
совершенно спокойна. Просто мне обидно, что я оказалась такой дурой и села в
машину. Ты можешь снять с меня носки? - Перезанималась  физкультурой?  Спина
не гнется? - Юля присела перед ней на корточки. - Ладно, будем считать,  что
ты маленькая. О Господи! Что у тебя с ногами?
   Обе Шурины пятки были в крови.  Носки  присохли.  Юля  принесла  перекись
водорода, сухой стрептоцид, пластырь и принялась обрабатывать раны.
   - Вот оно, счастье, - проворчала она, -  вот  они,  ботинки,  на  которых
посидел слон. На твоем месте я бы, наверное, тоже села в машину.
   - Они должны вначале тереть просто мне надо было заранее  заклеить  ноги
пластырем. Я их все равно буду носить, потому что они  классные.  Знаешь,  я
все поняла, - Шура высморкалась в бумажную салфетку, - это опять  связано  с
Анжелой, как в тот раз, в "Рамсторе".
   - Ладно, Шурище, давай сначала  поедим,  а  потом  все  обсудим.  Что  ты
будешь?
   Отбивную или "рыбные палочки? Есть еще курица, но ее надо размораживать.
   - Ничего я не буду.  Ты  забыла,  что  я  худею?  Всю  дорогу  он  крутил
последний диск Анжелы и говорил только о ней. И о тебе. Скоро ли ты сделаешь
ей новое  лицо  и  какое  это  будет  лицо?  Не  знаешь  ли  ты,  нашли  уже
преступников которые ее избили? Не одолевают ли тебя журналисты? Мама, она,
конечно, звезда, но не такого уровня, чтобы  на  каждом  шагу  тебя,  врача,
который ее оперирует, преследовали желтые журналисты,  а  случайный  таксист
лет сорока оказывался ее фанатом.
   - Погоди, не так быстро,  -  Юля  открыла  окно,  села  на  подоконник  и
закурила, - каждый раз, когда я присылала за тобой такси, мы  договаривались
заранее, я давала тебе деньги. Как ты с ним  расплатилась?  Такси  от  твоей
школы до дома стоит сто десять рублей. У тебя ведь не  было  с  собой  такой
суммы?
   - Да, я предупредила, что  у  меня  всего  рублей  двадцать  мелочью.  Он
сказал, что ты расплатишься позже.
   - Как это - позже?
   - Он будет заезжать за мной постоянно, - Шура дунула на челку и растянула
губы в саркастической усмешке, - да, мамочка, постоянно. А потом  ты  с  ним
рассчитаешься. Мама, не смотри на меня так. Я  понимаю,  что  поступила  как
полнейшая кретинка. Мне нельзя было садиться в эту  машину,  особенно  после
истории с корреспондентом в "Рамсторе". Но шел дождь, и он  назвал  меня  по
имени. И еще,  самое  главное.  Он  просил  тебе  передать,  чтобы  ты  была
осторожна и никому не рассказывала то, что узнаешь от Анжелы.
   - Он так и сказал?
   - Да, именно так. Он долго рассуждал о  том,  что  все  эстрадные  звезды
связаны с преступным миром, через шоу-бизнес прокручиваются огромные  деньги
и он посоветовал бы любому человеку, который общается с такой  звездой,  как
Анжела, держать язык за зубами. Ну а  потом  произнес  эту  фразу:  "Передай
маме, чтобы она была осторожна".
   Юля соскочила с подоконника, загасила сигарету, села  рядом  с  Шурой  на
лавку, обняла ее, поцеловала и тихо спросила:
   - Ты запомнила номер? - И запоминать нечего.  Три  шестерки.  Только  мне
кажется, он фальшивый.
   Мамочка, ну зачем, зачем ты согласилась ее оперировать? Мне что теперь, в
школу не ходить? Нет, я, честное  слово,  не  понимаю.  Если  у  нее  правда
любовник чеченский террорист, почему его не могут поймать? Почему он  делает
что хочет?
   Ведь можно объявить розыск, показывать фотографии по телевизору  во  всех
новостях, проверять документы у всех похожих  людей,  загнать  его  в  угол.
Юлина рука потянулась к телефону, чтобы сейчас же позвонить Райскому.
   - Ты хочешь позвонить Анжеле? - спросила Шура, глядя на нее блестящими от
слез глазами.
   - Да... нет... я не могу ей позвонить, - Юля бросила трубку, - мне просто
не пришло в голову записать ее домашний телефон.
   - Тогда кому?
   - Никому. В милицию. Но, наверное, нет смысла.
   - Я уже думала об этом, - энергично кивнула Шура, - вряд  ли  они  станут
нас слушать. Что, собственно, произошло?  В  "Рамсторе"  к  тебе  привязался
корреспондент молодежного журнала. В этом  нет  ничего  криминального.  Меня
подвез какой-то кавказец на "Форде". Ну  да,  он  соврал,  что  ты  заказала
машину. Но ведь он меня пальцем не тронул. Просто довез до подъезда,  причем
бесплатно. Вот она я, цела и невредима. Лучше ты  с  Анжелой  поговори.  Это
ведь все из-за нее. Пусть она разберется со своими криминальными знакомыми.
   - Конечно. В пятницу она придет на прием, я с ней серьезно поговорю.
   - Но ты не откажешься от нее?
   - Не знаю. Еще одна подобная история, может, и откажусь.
   - Не надо, мамочка.
   - Почему?
   - Во-первых, мне ее все-таки жалко. Может, она вообще не знает, как  тебя
достают из-за нее?  А  во-вторых,  я  чувствую,  что  будет  хуже.  Если  ты
откажешься, они на нас наедут всерьез.
   - Шура, прекрати. Не паникуй. Никто на нас не наедет, - жестко произнесла
Юля, встала, включила чайник, - успокойся и подумай, зачем и кому это нужно.
Ну да, меня окружили пристальным и крайне неприятным вниманием  криминальные
друзья певицы. Это вполне понятно.  В  Анжелу  вложены  большие  деньги,  не
только сейчас, но и раньше. Когда они вкладывают  деньги,  они  предпочитают
держать под контролем все, что имеет отношение к этим деньгам. Как только, я
сделаю Анжеле новое лицо, все закончится само собой.
   - А когда ты ей сделаешь новое лицо? - шмыгнув носом,  спросила  Шура.  -
Когда ты сможешь с ней окончательно распрощаться?
   - Скоро, Шурище. Уже скоро. Все, иди  делай  уроки.  Потом  опять  будешь
хныкать, что не успеваешь. На самом деле окончательно распрощаться с Анжелой
предстояло не раньше чем через полгода. Но ребенку это знать не обязательно.
   - Значит, в школу я завтра пойду?
   - Разумеется. Утром я тебя отвезу, как обычно, а заберет тебя такси.
   Сегодня вечером я позвоню на фирму,  попрошу,  чтобы  за  тобой  прислали
водителя, которого ты знаешь в лицо. Ты помнишь, кто возил тебя в январе?
   - Помню.
   - Ну вот. А  если  ты  увидишь  поблизости  этот  несчастный  темно-синий
"Форд", покажешь его вашему школьному охраннику и скажешь, чтобы он позвонил
в милицию.
   Ну ты успокоилась? - Вроде бы, тяжело вздохнула Шура, - а ты?
   - Я тоже вроде бы, - улыбнулась Юля, - иди делай уроки и больше  об  этом
не думай. Ничего страшного не происходит. У меня не совсем обычная пациентка
и все.
   Шура, прихрамывая на обе ноги, поковыляла к  себе.  Оставшись  одна,  Юля
закрыла дверь  и  набрала  номер  полковника  Райского,  который  уже  знала
наизусть.

Глава 30

   Сергей не спеша обошел квартиру. Три комнаты были обставлены  дорого,  со
вкусом, но  все-таки  витал  в  них  какой-то  нежилой,  казенный  дух.  Дом
Герасимова напоминал номер-люкс в шикарном отеле. Впрочем, Сергею никогда не
доводилось жить в таких отелях, он видел их только в кино и по телевизору.
   Мебель, шторы, посуда, все как с картинки  из  каталога.  Огромный  экран
домашнего кинотеатра. Кухня отделена от гостиной стойкой  бара.  Собственно,
кухни никакой нет, просто закуток с холодильником, электроплитой и навесными
посудными шкафами.
   В кабинете два компьютера.  Один  стационарный,  в  углу  на  специальном
компьютерном столе, другой маленький плоский ноутбук, на полке у просторного
письменного стола. Столешница покрыта прозрачным пластиком, под ним выложены
семейные фотографии.
   Худощавый молодой лейтенант погранвойск, возле него, положив  голову  ему
на  плечо,  стоит  девочка  с  двумя  хвостами  и  челкой.   Девочка   очень
хорошенькая,  весело  улыбается.  Офицер  суров,  напряжен.  Внизу  красивым
почерком выведено:
   "Москва, 1963, мы еще не поженились". Рядом свадебный снимок. На  взбитых
волосах у девочки капроновая фата. Лейтенант  в  парадной  форме.  Улыбаются
оба,  позади  смутные  силуэты  свид