й, и в детстве тайна
эта казалась Сергею прекрасной, возвышенной и благородной. Но когда он погиб
и мама сразу постарела лет на десять, очарование тайны значительно поблекло.
В четырнадцать лет лютая  мужественная  романтика  больше  не  казалась  ему
главным и единственным качеством  военной  профессии,  и  это  было  хорошо,
поскольку он собирался стать  военным.  Он  делал  свой  выбор  с  открытыми
глазами. Розовые очки не обязательно розовые, они бывают и цвета хаки.
   Ограда и скамеечка требовали ремонта и свежей краски. Он с  удовольствием
сделал бы все сам, но времени уже не оставалось. Он  отправился  к  сторожам
отдавать веник, договорился, заранее оплатил работу. Когда возвращался назад
к могиле, машинально смотрел на памятники вдоль дорожки, читал имена,  даты.
В глаза ему бросился высокий белоснежный кусок мрамора, украшенный выпуклыми
бронзовыми ветками. Странный памятник, дорогой, помпезный. В центре огромная
цветная фотография молодой черноволосой девушки.
   "Демидова Мария Артуровна, 1965-1985".
   Могила была ухоженной, чистой. За высокой  чугунной  оградкой  ни  одного
гнилого листа. Рядом с камнем голый рябиновый куст.
   "Красивая", - подумал Сергей, невольно задерживая взгляд на лице девушки.
   Большие серые глаза смотрели прямо на него. Гладкие черные волосы  падали
на  тонкие  ключицы.  Солнце  пробилось  сквозь  мягкую  хмарь,  тени  голых
рябиновых веток скользнули по фарфору портрета, и  на  миг  показалось,  что
бледные губы вздрогнули в грустной улыбке.
   "Всего двадцать лет. Что же случилось  с  тобой,  Мария  Артуровна?  Тебя
сбила машина? Ты тяжело неизлечимо заболела?" - Сергей прошел уже  мимо,  но
вдруг замер, оглянулся на беломраморную башню, на  фарфоровое  лицо,  словно
затылком почувствовал взгляд странно живых серых глаз.
   "О,  Господи!  Демидова.  Маша  Демидова,  единственная   дочь   высокого
чиновника Министерства иностранных дел, студентка третьего  курса  Института
международных  отношений.  Тебя  убили,  Мария  Артуровна.  Тебя  убил  твой
сокурсник Михеев Юрий Павлович. Он  любил  тебя  с  первого  курса.  Однажды
напился и заколол из ревности.
   Причина смерти - ранение острым предметом в сердце. И  почему-то  теперь,
через пятнадцать лет, тень твоего убийцы болтается  где-то  рядом  со  мной,
совсем близко".

***

   Полковник Райский не стал  ждать,  когда  подготовят  распечатку  записи,
сделанной в машине Юлии Николаевны Тихорецкой, и потребовал срочно  принести
пленку.
   - Там слышимость плохая, - предупредили его, - может, подчистить,  убрать
помехи?
   Каждый раз он слушал записи разговоров  доктора  Тихорецкой  живьем,  без
предварительной обработки, каждый раз у него не хватало  терпения  дождаться
распечатки.
   - Ничего, я разберусь, - говорил он.
   Это превратилось в своеобразный ритуал.  Полковнику  приносили  кофе,  он
закрывался в кабинете, усаживался в кресло, ставил на  подлокотник  чашку  и
пепельницу, клал ноги на журнальный стол.
   Операция, задуманная Райским,  вызывала  у  него  сложные  чувства.  Идея
возникла внезапно, вспыхнула в голове в тот момент, когда рухнуло зеркало  в
гостиной генерала Герасимова. Вспыхнула так ярко, что показалась гениальной.
   Позже он успокоился, взвесил все "за" и "против", понял, что план не  так
уж гениален, многое зависит от  случайностей,  играть  придется  практически
вслепую, но все-таки решился действовать.
   Собственно, ничего нового  полковник  не  придумал.  Он  пытался  поймать
Шамиля Исмаилова на живца, на обидчика, с которым знаменитый  чеченец  хотел
свести счеты. За годы безуспешной охоты на террориста  полковник  достаточно
хорошо  изучил  его  слабости.  При  всей  своей  дьявольской   хитрости   и
осторожности Исмаилов был человеком горячим,  страстным  и  мстительным.  Он
никогда ничего не прощал и не забывал. Тот факт,  что  прямое  покушение  на
Стаса Герасимова  не  повторилось,  только  подтверждал  версию  полковника.
Чеченец не раз говорил в интервью  западным  корреспондентам,  что  ожидание
смерти страшнее самой смерти, неизвестность бывает эффективнее пытки.
   Впрочем, когда полковник Райский принимал решение,  главную  роль  играла
вовсе не психология бандита. Все было значительно проще и грубее.

***

   Любая операция, проводимая любой спецслужбой мира,  требует  денег.  Пока
силовую структуру кормит государство, она живет, процветает  и  работает  на
государство. Она остается надежной и монолитной. В чем бы ни заключалась эта
работа  -  в  тотальной  слежке  за  рядовыми   гражданами,   в   охоте   на
инакомыслящих,  в  воровстве  военных   и   промышленных   секретов   других
государств, в борьбе  с  уголовниками  и  террористами,  -  она  выполняется
максимально честно и добросовестно.
   Спецслужбы - существа разумные. Они не кусают руку, которая их кормит,  и
не рубят сук, на котором сидят.
   В 1991 году из России хлынули финансовые потоки за рубеж. Получился хаос,
грязный и сытный, как содержимое свиного корыта. Только глупый и слабый  мог
остаться в стороне от тотальной денежной  обжираловки.  Понятно,  что  среди
высших чинов силовых структур слабых и глупых чрезвычайно мало.  Силовики  с
удовольствием ринулись к корыту.
   Любой побочный источник финансирования обозначает смерть спецслужбы.  Она
вроде бы продолжает жить и работать, но  как-то  совсем  иначе.  Спецслужба,
которую кормит чей-то частный, тайный, к тому же ворованный капитал,  похожа
на нормальную силовую  структуру  примерно  так  же,  как  зомби  на  живого
человека.
   Впрочем, мало кто видел настоящего зомби, а если и видел, то  вполне  мог
не узнать.
   Полковник Райский долго пытался найти ответ на вопрос:  почему  террорист
Шамиль Исмаилов до сих пор гуляет на свободе и делает что хочет? Почему  его
ловят, ловят, а поймать не могут? Ответ можно было сформулировать  быстро  и
просто: потому, что все воруют и никому нельзя верить. Но что толку от такой
простоты? Она хуже воровства.
   Информация утекает из силовой структуры прямо пропорционально  количеству
негосударственных денег, полученных сотрудниками этой структуры. Через какие
именно дыры она утекает, понять сложно.  Значит,  единственный  путь-глухая,
герметичная секретность, от своих в том числе. Прежде всего от своих. Но чем
дороже операция, тем сложнее обеспечить ее секретность. А задешево Исмаилова
не поймаешь.
   Деньги, которые готов был заплатить Владимир Марленович  за  безопасность
своего  сына,  легли  в  основу  очередной  операции  по  отлову  чеченского
террориста.
   Прямой руководитель Райского знал, что полковник взял на  себя  защиту  и
охрану  единственного  сына  генерала   Герасимова.   Это   правильно,   это
благородно.
   Своих надо защищать., Помочь ветерану, прослужившему в органах сорок лет,
-  святое  дело,  тем  более  если  ветеран  является  председателем  совета
директоров крупного банка и платит из своего кармана.
   Но сомнения постоянно грызли полковника. Он не имел прямых доказательств,
что певица Анжела Болдянко была избита Исмаиловым. А если  все-таки  чеченец
изуродовал свою подругу, то вовсе не факт, что к этому имеет отношение  Стас
Герасимов. У Анжелы и Шамиля могло быть множество собственных проблем. Делом
сразу занялась милиция, искали трех случайных грабителей, которые напали  на
звезду ночью в ее дворе. Ни одного свидетеля не нашлось.  Певица  продолжала
настаивать на  этой  версии  и  категорически  отрицала  свое  знакомство  с
Исмаиловым.
   Слухи об их близкой дружбе гуляли по желтой  прессе,  множество  знакомых
певицы косвенно подтверждали это,  но  точно  сказать  никто  не  мог.  Круг
общения звезды был огромен, и  в  этом  кругу  Исмаилову  ничего  не  стоило
затеряться.
   После нападения прошел месяц, певица лежала в Институте  челюстно-лицевой
хирургии. Ее лечили по самому низкому тарифу. Денег у звезды не оказалось.
   - Я все  тратила,  у  меня  нет  никаких  сбережений,  -  призналась  она
следователю, - я страшная транжира. Мой образ жизни требует огромных трат. А
занять я ни у кого не могу, поскольку теперь не знаю, когда и каким  образом
мне удастся вернуть долг.  Единственный  человек,  к  которому  я  могла  бы
обратиться за помощью - мой продюсер Гена Ситников. Но он только  что  купил
новую квартиру и сам сейчас на нулях.
   Впрочем, через месяц деньги у певицы появились. Ее продюсер сообщил,  что
сразу несколько зарубежных фирм перевели  ей  солидные  суммы  за  проданные
диски.
   Анжела обратилась к хирургам-пластикам, но ей  отказывались  помочь.  Она
была  слишком  известной  и  скандальной  личностью,  врачи  частных  клиник
опасались, что в случае неудачи пострадает их репутация, а надежды на  удачу
было мало.
   За  певицей  велось   постоянное   наблюдение,   и   доктор   Тихорецкая,
согласившись ее оперировать, автоматически попала в поле  зрения  полковника
Райского. Телефон Юлии Николаевны был тут же поставлен на  прослушивание.  В
ту же ночь прозвучал интересный звонок.
   Полковник раз десять прокручивал запись и не верил  своим  ушам.  По  его
приказу была проведена  специальная  экспертиза,  которая  подтвердила,  что
доктору Тихорецкой в половине четвертого утра звонил Шамиль Исмаилов лично.
   Зафиксировать, откуда был сделан звонок, не удалось, но все равно Райский
готов был петь от счастья.
   Он быстро собрал о докторе Тихорецкой все необходимые  сведения  и  решил
ввести ее в свою игру.
   Когда  он  говорил  Юлии  Николаевне,  что   в   данный   момент   своего
хирурга-пластика у него нет, он  говорил  не  правду.  Конечно,  свои  были,
работать умели не хуже. Но  он  не  хотел  привлекать  хирурга  из  системы,
поскольку перестал доверять своим.
   Юлия Николаевна никак не могла  быть  связана  с  людьми  Исмаилова.  Она
оставалась  вне  системы  и  была  заинтересована   только   в   собственной
безопасности.
   Райский не ждал от нее  неприятных  сюрпризов.  Наоборот.  После  ночного
звонка Исмаилова у него возникло чувство, что доктор Тихорецкая принесет ему
удачу.
   Из машины Юлии Николаевны Анжела дважды говорила по сотовому  телефону  с
Исмаиловым. О первом разговоре полковник узнал от самой Тихорецкой. Несмотря
на красивые слова о тайне исповеди Юлия  Николаевна  все-таки  сочла  нужным
рассказать Райскому о том, как подвозила Анжелу домой.
   - Мне кажется, она говорила с человеком, который ее избил. У них довольно
близкие отношения. Она назвала ему точную сумму, которая уйдет  на  лечение.
Она была очень возбуждена, кричала на  него.  Потом  опомнилась,  прекратила
разговор и объяснила мне, что беседовала со своим продюсером. Может, это  он
ее избил?
   Впрочем, скорее всего Анжела врала мне. По телефону она ругалась вовсе не
с продюсером, а с кем-то другим.
   - Почему вы так решили? - спросил Райский, сдерживая улыбку.
   - Просто почувствовала по ее голосу, и потом, я ведь не спрашивала ее  ни
о чем. Я не задала ни одного вопроса, а она зачем-то стала объяснять.
   Райский поблагодарил Юлию Николаевну. Ее скромная  "Шкода"  была  тут  же
оборудована микропередатчиком. Следующая запись  ее  разговоров  с  певицей,
сначала в палате, потом в машине, заставила Райского скакать от радости,  он
так сильно захотел поскакать, что отправился на  теннисный  корт  и  выиграл
трижды.

***

   Теперь он знал совершенно точно, что в первом действии задачи не ошибся.
   Анжелу изуродовал Исмаилов и сделал это по вине Стаса Герасимова.
   В тот же день ему сообщили, что в палате Анжелы обнаружены чужие "жучки".
   Он обрадовался еще больше и распорядился их  не  трогать.  Пусть  чеченец
слушает.
   Пусть напрягается. Проверили машину  на  всякий  случай,  но  там  ничего
чужого не  нашли.  Значит,  к  Исмаилову  попала  только  часть  информации,
небольшая, но достаточная, чтобы напрячься.
   Конечно,  полковнику  пришло  в.  голову,  что  чеченец   может   всерьез
заинтересоваться доктором, с которым так откровенна  его  подруга,  но  ему,
полковнику, это было только выгодно. Каждый человек, интересующий Исмаилова,
становился очередным звеном цепочки, которая вела к счастливому финалу.
   Сотрудничество с Юлией Николаевной определенно приносило ему удачу. У нее
с Анжелой сложились  доверительные  отношения.  Певица  расслаблялась  в  ее
присутствии и была предельно откровенна.
   Каждый сотрудник, задействованный  в  операции  Райского,  владел  строго
определенной частью информации, необходимой ему лично для работы.  Например,
доктор  Аванесов  и  медсестра  Катя  знали,  что  майору  Логинову   меняют
внешность, делают новое лицо, но понятия не имели, чье именно это лицо и чем
будет заниматься майор, когда выйдет за ворота базы.
   Полковник  тщательно  следил  за  тем,  чтобы  количество  индивидуальной
информации не  перетекало  в  качество,  чтобы  никто  не  имел  возможности
просчитать его план от начала до конца. Но уровень информированности доктора
Тихорецкой постепенно превысил все допустимые нормы. Юлия  Николаевна,  сама
того не желая, уже знала практически все, включая имя объекта "А".
   Полковник не ошибся, введя в свою игру человека со стороны.  Но  не  учел
собственных слабостей. За многие годы работы в органах он привык иметь  дело
с профессионалами. Психология профессионала была для  него  прозрачна.  Люди
вне структуры постепенно превратились в инопланетян. Он  не  мог  просчитать
заранее,  как   поступит   доктор   Тихорецкая   и   насколько   опасна   ее
информированность.
   Профессионал взвешивает каждое слово. Чужаки болтают, не думая.
   Машина Юлии Николаевны до сих пор не была снята с прослушивания. За домом
установлено открытое круглосуточное наблюдение.  Такое  открытое,  что  даже
Шура заметила черный "Ауди".
   Сквозь уличный шум и гул  мотора  голоса  звучали  смутно.  Но  полковник
разбирал речь сквозь любые  помехи,  как  графолог  разбирает  любой,  самый
непонятный почерк.
   Когда он услышал, как  Шура  спрашивает  маму  о  нем,  о  длинном  худом
человеке в очках, по губам его  пробежала  слабая  улыбка,  и  тут  же  лицо
напряглось.  Ответ  Юлии  Николаевны  он  прокрутил  дважды.   А   затем   с
удовольствием прослушал рассказ  о  чиновничьей  чете  и  черном  поваре  из
Марокко.

Глава 27

   В последний вечер доктор Аванесов устроил для Сергея маленький прощальный
ужин с шашлыками. Перед докторским  коттеджем  на  лужайке  стоял  настоящий
медный мангал. Гамлет Рубенович повязал женский фартук  в  горошек,  нацепил
поварской колпак, размахивал фанеркой, раздувая угли,  сыпал  прибаутками  и
анекдотами.
   Медсестра Катя сидела на пеньке, зябко кутаясь в вязаную  черную  шаль  с
кистями, потягивала горячее красное вино и молчала.
   - Жалко, нет с нами сейчас Юлии, - громко заявил доктор, подливая  Сергею
вино, - давайте  выпьем  за  ее  здоровье,  она  хороший  человек  и  хирург
отличный.
   Сергей почувствовал, как что-то легонько, щекотно сжалось  внутри,  между
ребрами. - Таким хорошим почему-то всегда не везет в личной жизни, -  подала
голос Катя, впервые за этот вечер.
   - Вот и выпьем за то, чтобы Юле повезло! - Аванесов чокнулся  с  Сергеем,
потом с Катей и тихо спросил:
   - Ты все еще злишься на нас, Сережа?
   - Да что вы, Гамлет Рубенович, я вам очень благодарен, -  сухо  кашлянув,
ответил Сергей и отхлебнул вина, - и вам и Кате спасибо за все.
   - На здоровье, дорогой. Живи долго. Ноги  береги,  в  них  много  вложено
труда и искусства. И лицо свое новое тоже береги. Поверь мне,  твое  лицо  -
хорошая работа, редко бывает, чтобы  такая  сложная  пластика  не  оставляла
следов и результат выглядел совершенно естественно.  У  полковника  Райского
всегда   было   чутье   на   отличных   специалистов.    Я    много    видел
хирургов-пластиков, Юля лучшая.
   Она сделала все правильно, красиво, тебе будет с этим лицом  легко  жить.
Ты только полюби его всей душой, как будто оно твое родное. Когда придешь  к
Юле рубцы убирать, передай ей от нас большой привет.
   Шашлык получился отменный, потом пили кофе  и  коньяк.  Когда  прощались,
Сергею стало грустно. Он вдруг понял,  что  прощается  с  Катей  и  Гамлетом
Рубеновичем навсегда. Оглянувшись из темноты аллеи, он увидел, как они стоят
на крыльце докторского коттеджа, обнявшись.
   Последнюю ночь он не спал, просматривал копию старого уголовного дела. Он
знал, что потом времени на  это  уже  не  будет.  Убийство  Демидовой  Марии
Артуровны и личность человека, обвиненного в этом убийстве, интересовали его
все больше.
   Свидетельские  показания  читались  как  главы  романа.   Маша   Демидова
представала в них настоящей роковой героиней. Когда она  училась  в  десятом
классе, из-за нее пытался покончить с собой мальчик-одноклассник. К счастью,
спасли. В институте вокруг нее постоянно  бушевали  страсти.  Была  какая-то
темная история с молодым преподавателем физкультуры. Подруга убитой поведала
следователю, что Маша  так  вскружила  голову  физкультурнику,  что  бедняга
бросил жену с маленьким ребенком, а жена поспешила накатать слезное письмо в
горком  партии.  Последовало  закрытое  заседание  партбюро   института,   и
физкультурнику  пришлось  уволиться  из  престижного  вуза  по  собственному
желанию.
   Маша умела сводить с ума, доводить человека до белого  каления,  а  потом
тихо отступала в сторонку  и  наблюдала,  как  очередной  влюбленный  делает
глупости.
   О том, что Михеев был в нее влюблен с первого курса, знали все, и  многие
слышали, как накануне убийства  между  ними  произошел  резкий  разговор,  в
котором Михеев угрожал, что убьет Демидову. Он схватил  ее  за  плечи,  стал
трясти, повторяя: "Машка, я тебя когда-нибудь убью, честное слово!"  На  что
она ответила: "Ты, Михеев, глупая обезьяна. Пусти, больно!" Он отпустил. Она
рассмеялась ему в лицо.
   Все происходило в коридоре перед дверью аудитории, где  шел  зачет.  Была
летняя  сессия.  Дверь  открылась,  из  аудитории  вышел   Герасимов.   Маша
подхватила его под руку, спросила, как он сдал зачет, и  сказала:  пойдем  в
"Гамбринус", я есть хочу.
   "Гамбринусом" студенты называли маленькое подвальное кафе  неподалеку  от
института.
   Герасимов обнял ее за плечи, она  отстранилась,  засмеялась  и  его  тоже
назвала глупой обезьяной. Так она величала всех молодых людей, проявлявших к
ней интерес. Она  вообще  вела  себя  высокомерно,  могла  унизить  публично
какого-нибудь нежного воздыхателя. Но на нее не обижались, наоборот,  многим
нравилось в ней именно это.
   В документах имя Станислава Герасимова упоминалось еще несколько раз.
   Кто-то из свидетелей утверждал, будто Михеев приревновал  Машу  именно  к
Герасимову, кто-то называл другие имена.
   После окончания летней сессии компания из десяти человек  отправилась  на
дачу к Демидовой. Родители ее в это время находились за границей.  Михеев  и
Герасимов  были  в  числе  приглашенных,  однако  Герасимов  не  поехал.  Он
простудился и лежал дома с высокой  температурой.  Поселок  был  старый,  не
ведомственный. Дача досталась родителям Демидовой по наследству.
   Вечером, часов в одиннадцать, три девочки и три  мальчика,  в  том  числе
Демидова и Михеев, отправились купаться на  озеро.  Оно  находилось  в  трех
километрах от дачи, по другую сторону железной дороги.
   Маша и Юра обогнали остальных, о чем  они  говорили  по  пути,  никто  не
слышал. Когда пришли,  Михеев  заявил,  что  собирается  переплыть  озеро  и
вернуться обратно, разделся и бросился  в  воду.  Ширина  озера  была  около
восьмисот метров.
   На противоположном берегу росли какие-то  особенные  лилии,  он  пообещал
сорвать одну и принести Маше. Вместе с ним прыгнули в воду еще двое, мальчик
и девочка.
   Остальные трое, в том числе Маша, остались сидеть на берегу.
   Ночь была ясная, лунная и очень теплая.
   Когда Михеев доплыл до середины, Маша заявила, что замерзла, хочет  спать
и отправляется назад, на дачу. Ее уговаривали подождать, но она