протянул остальные три.
   - Что это? - грозно спросила мужа полная яркая гречанка и  уставилась  на
него жгучим черным взглядом.
   - Триста долларов, - улыбнулся Микос,  -  триста  новеньких  американских
долларов, которые я заработал всего за  пять  часов,  совершенно  ничего  не
делая.
   -  Мне  не  понравилась  эта  девица.  Кто  она  такая?  Где  ты  с   ней
познакомился?
   - Она француженка. Богатая сумасшедшая туристка. Вчера вечером подошла ко
мне на этой бензоколонке и спросила, не могу ли я одолжить на день ей  и  ее
другу свой грузовик.
   - И ты, как полный идиот, сразу согласился?
   - Не сразу. Для начала я назвал очень большую цену. Триста долларов.
   Думал, она откажется, но она даже не стала торговаться.
   - Да? В таком случае она не француженка. Французы ужасно жадные.
   - Господи, Елена, какая нам с тобой разница, кто она? Лучше подумай,  что
делать с этими деньгами. Положить в банк или купить наконец новую стиральную
машину?
   - Не знаю, Микос. Это нехорошие деньги. На твоем месте я бы прежде  всего
проверила, все ли в порядке с грузовиком, нет ли на нем следов крови сбитого
человека.  -  Елена  поднялась  с  циновки,  осторожно  ступая  по   камням,
направилась к морю. У самой кромки воды она обернулась и крикнула:
   - Ты дурак, Микос! Эта девица вовсе не француженка! Иди проверь грузовик,
а заодно и доллары. Вдруг они фальшивые?
   - И вовсе я не дурак, - проворчал Микос, сладко потягиваясь на циновке, -
доллары настоящие. Сотню, которую она дала в задаток,  я  вчера  поменял  на
драхмы. Если бы я был дурак, то отдал бы тебе не триста, а все пятьсот и  не
догадался бы попросить у красотки Ирен паспорт. Может, она и не француженка,
но паспорт французский. Я на всякий случай запомнил имя,  фамилию  и  номер.
Если что не так, могу  сообщить  все  это  полиции.  -  Микос  смотрел,  как
мелькает в несильных волнах черная голова его жены. Елена  отлично  плавала,
но никогда не ныряла, поскольку прическу делала в парикмахерской и не хотела
ее портить.
   А девушка с платиновыми волосами вошла в маленький бар у  бензоколонки  и
села за столик напротив своего бородатого спутника.
   - Ну что, Ирка, расплатилась с греком? - спросил он хрипло. - Не  кажется
тебе, что это слишком жирно - пятьсот баксов?
   - Не кажется, - покачала головой Ирина, - и вообще, все это не твое дело.
   Пожалуйста, свежий апельсиновый сок и кофе эспрессо, - обратилась  она  к
официанту, достала сигареты и закурила.
   - Конечно, не мое, - кивнул бородач,  -  но  ты  можешь  объяснить  чисто
по-человечески, если этот тип так достал Палыча, то почему мы его просто  не
замочили сегодня? Что за странные игры?
   - Именно потому, что он слишком достал Палыча,  мы  его  не  замочили,  а
только  напугали,  -  медленно,  тихо  произнесла  Ирина  и  выпустила   три
аккуратных колечка дыма.
   - Не понимаю, - пожал плечами бородач,  -  он  что,  Палычу  много  бабок
должен и мы пугали, чтобы вернул, в натуре?
   Официант поставил перед ней  стакан  сока  и  чашку  кофе.  Она  положила
сигарету, отхлебнула сок и задумчиво произнесла:
   - Нет, Гундос, никогда не бывать тебе смотрящим.
   - Это почему? - насупился бородач.
   - Потому, что в голове у тебя одни только  бабки.  Человек,  которого  мы
сегодня не  замочили,  Палычу,  конечно,  должен.  Но  не  бабки.  Долг  его
значительно больше.
   - Ну ладно, Ирка, не гони пургу. Самая умная, да? Больше бабок могут быть
только очень большие бабки. А  если  нельзя  вернуть,  то  просто  мочат,  в
натуре, и все дела.
   - Десять лет жизни, - пробормотала Ирина, - самые лучшие десять лет.  Вот
что он должен.
   - Так замочили бы. Что базарить зря? Если бы он валялся сейчас дохлый  на
дне пропасти, это была бы хорошая плата.
   - Да, неплохая, - кивнула Ирина,  -  но  Палыч  не  считает  такую  плату
достаточной.
   - И долго мы будем его пугать? - спросил Гундос.
   - Не знаю. Наверное, пока он  не  поймет,  что  натворил,  и  не  захочет
рассказать об этом.
   - Кому именно рассказать?
   - Ну хотя бы самому себе.

Глава 25

   Серебристый  "Фольксваген"  -  капля  был  похож  на  красивую  новенькую
игрушку, которую минуту назад достали из коробки,  перевязанной  ленточками.
Сергей не верил, что эта крошка поедет, пока не включил двигатель. У  крошки
был великолепный мягкий ход. На таких машинах Сергею доводилось ездить разве
что в детских мечтах. Окна закрывались и открывались автоматически. Кондишен
позволял создать в салоне любую температуру, какая  нравится.  Из  магнитолы
звучала музыка, и  качество  звука  оказалось  таким,  как  в  Большом  зале
Консерватории. Сергей  сделал  торжественный  круг  по  территории  базы,  с
сожалением оставил машину и отправился в кабинет к Райскому.
   -  Можно  подумать,  вы  бывали   в   Большом   зале   консерватории,   -
снисходительно  усмехнулся   Райский,   когда   Сергей   поделился   с   ним
впечатлениями от первого знакомства с машиной.
   - Почему? Бывал. Мама водила - в детстве часто, а  когда  стал  взрослым,
конечно, реже. Она у меня  пианистка.  Обычно  брала  с  собой  на  концерты
тетради с нотами, читала с листа и  тихонько  подпевала.  Я  не  так  музыку
слушал, как наблюдал за ней. Очень было интересно, как она переживала каждую
ноту, у нее такое становилось лицо... - он осекся,  встретив  ледяной  блеск
очков полковника.
   - Ну извините, извините, вы не так меня поняли.  Майор  Сергей  Найденов,
конечно, ходил на симфонические концерты, ничего в этом странного  для  меня
нет.
   Но Станислав Герасимов никогда в жизни не был ни в  Консерватории,  ни  в
Зале имени Чайковского. Стас терпеть не может серьезную музыку. Если  хотите
съездить на кладбище, то лучше это сделать завтра с утра, до  того,  как  вы
легализуетесь, - кашлянув, добавил он, - заодно обкатаете машину. Как  зовут
вашего отца?
   - Герасимов Владимир Марленович.
   - Кто он?
   - Генерал ФСБ, три года в отставке. Вы были у него в  подчинении.  Сейчас
он является председателем Совета директоров банка "Триумф".
   - Мать?
   - Герасимова  Наталья  Марковна.  Когда-то  работала  учителем  начальных
классов.
   - Как называется фирма, которой вы руководите?
   - "Омега".
   - Секретарши?
   - Рита Симкина, брюнетка, Марина Степанцова, рыжая.
   - Какие у вас с ними отношения?
   - С Мариной я спал, с Ритой пока только собираюсь. На обеих позволяю себе
орать. Тьфу, пакость какая...
   - Что делать? Привыкайте. Впрочем, спать вам пока ни с кем  не  придется,
вы еще  долго  не  сможете  оправиться  после  автокатастрофы.  И  орать  не
придется. У себя на фирме вы вряд ли появитесь. Как зовут начальника  охраны
банка "Триумф"?
   - Плешаков Егор Ивановичи Прозвище Плешь. - Когда вы  встречались  с  ним
последний раз и о чем говорили? - Я приехал в банк на следующий  день  после
убийства шофера Георгия Завьялова.
   - Гоши. Шофера вы всегда называли Гоша и фамилию его вообще не помнили.
   Продолжайте. - Я приехал в банк, чтобы выяснить, почему заблокирована моя
кредитная карточка.  Меня  проводили  в  кабинет  Плешакова.  Там  находился
Владимир Марленович Герасимов. - Папа, - криво  усмехнулся  Райский,  -  там
находился ваш папа. Вы уже знали о том, что убит шофер?
   - Нет. Но это не правда. Я соврал.
   - Так, стоп. Что  за  импровизация?  -  Райский  снял  очки  и  удивленно
уставился на Сергея.
   - Это не  импровизация.  Я  трижды  просмотрел  видеозапись  разговора  в
кабинете начальника охраны,  и  мне  странно,  как  участники  разговора  не
заметили, что Стас врет. Ладно, с генералом, то есть с папой,  все  понятно.
Он очень нервничал, и вообще он лицо заинтересованное.  Но  Плешаков  должен
был догадаться.
   - Догадался он или нет, мы с вами все равно не узнаем,  -  пожал  плечами
Райский, - в конце концов, зарплату он получает из  рук  вашего  папы  и  на
многое предпочитает закрывать глаза. Как вам кажется, вы бы в этой  ситуации
сумели соврать искусней?
   - А зачем?
   - Ну мало ли зачем люди врут? Есть тысячи разных причин.
   - В этой ситуации врать мне пришлось бы только по одной причине - если бы
я сам убил шофера Гошу.
   - Зачем же вам было его убивать?
   - Пока не знаю.
   - Вы не делали этого, - широко, ласково улыбнулся Райский, - вам это было
совершенно не нужно. А соврали вы потому, что  малодушно  удрали,  увидев  в
машине труп шофера.
   - Я что, идиот? - Нет. Вы не идиот. Но вы жуткий трус и лентяй.  Вы,  как
теперь принято выражаться, "пофигист". Кстати, запомните это словечко. Итак,
вы удрали вместе с вашей подругой Эвелиной потому,  что  вам  до  смерти  не
хотелось общаться с милицией, давать показания. Вы тихо смылись, оставив все
как есть. И в этом, заметьте, вся ваша человеческая суть. Убить  кого-то  вы
вряд ли сможете, если только совсем  случайно.  А  вот  удрать,  оставить  в
беспомощном состоянии - это запросто. Между прочим, прошу заметить:  Эвелина
вас так и не выдала.
   - Откуда же стало известно, что мы с ней удрали?
   - Вас двоих  видела  и  опознала  по  фотографиям  уборщица  парфюмерного
магазина, у витрины которого произошло убийство. Она же засвидетельствовала,
что вы не убивали.
   - Погодите... Но этого не было в  тех  материалах,  которые  я  читал.  -
Правильно. Уборщицу удалось найти и допросить только вчера.
   - Так, может, она и убийцу видела?
   - Нет. Она пришла убирать магазин через полтора часа после убийства.
   Сергей  достал  из  кармана  пачку  "Честерфильда",  хотел  закурить,  но
полковник ловко дотаял у него сигарету и протянул свою пачку.
   - Вы курите только "Парламент-лайт". Кстати, вот вам от меня  подарок,  -
он выдвинул ящик стола, достал красиво упакованную коробку. Внутри оказалась
новенькая зажигалка "Зиппо" с баллончиком и набором запасных кремней.
   - Спасибо, - удивленно улыбнулся Сергей.
   - На здоровье. Учтите, это  чистое  серебро.  Вы  ведь  обожаете  дорогие
безделушки. На руке у вас может быть  только  "Роллекс".  Ваш  бумажник  как
минимум фирмы "Петтек", обувь - "Саламандра", замшевая, настоящая, ни в коем
случае не подделка. Ручка, естественно, "Паркер", с золотым пером. Ну что вы
так напряглись? Не беспокойтесь, все это вы найдете у себя в квартире.
   - Найду в квартире? А разве я не взял с собой в  Грецию  любимые  дорогие
вещицы?
   - Конечно, взяли, - рассмеялся Райский, - но неужели вы  думаете,  что  у
вас только одни часы, один бумажник и одна пара обуви? Впрочем, если чего-то
не хватает, вы можете купить.
   - Где?
   - Ну, не на Савеловском рынке, конечно. Пройдите хотя бы по Тверской, там
много неплохих бутиков, можете съездить в  "Стокман"  на  Смоленской.  Какой
туалетной водой вы пользуетесь?
   - Эта... как ее? - Сергей растерянно защелкал пальцами. - На букву "Ч".
   Нет... забыл.
   - "Гуччи", - улыбнулся Райский, - такие вещи следует помнить.
   - Ладно. Буду помнить. Скажите, Михаил  Евгеньевич,  а  кроме  всех  этих
"Петтеков", "Саламандр" и "Гуччей" я вообще о чем думаю?
   - То есть? - Я знаю, что за мной охотится Шамиль Исмаилов?
   - И да, и нет. Вам была изложена  эта  версия,  но  вы  не  согласны.  Вы
искренне не понимаете, в чем провинились перед чеченцем.  Вы  убеждены,  что
ваши ухаживания за Анжелой были ее выдумкой.  Вы  не  помните,  что  и  кому
говорили о певице. Просто не помните и все, несмотря на то что минимум  пять
человек охотно пересказывают ваши жалобы на сексуальные домогательства с  ее
стороны и попытки совратить вас при помощи таблеток "экстази".
   - Класс, - покачал головой Сергей, - как,  оказывается,  здорово  у  меня
устроены мозги, какой я весь из себя разумный, добрый и  честный.  Наверное,
за мной охотятся сказочные злодеи, маньяки-завистники,  просто  потому,  что
они плохие, а я хороший?
   - Ну примерно так, - улыбнулся Райский, - вижу,  вы  начинаете  понемногу
разбиваться в самом себе.
   - Нет, а если серьезно, я имею некие  собственные  мысли,  предположения,
кто и почему хочет меня убить?
   - Конечно, конечно, вы же разумный человек, у вас,  естественно,  созрела
собственная  версия,   вы   даже   предприняли   небольшое   самостоятельное
расследование, чего от вас никто не мог ожидать. Вы стали  подозревать,  что
вас преследует ваш  бывший  сокурсник,  некто  Михеев  Юрий  Павлович.  Надо
сказать, определенная логика в ваших  рассуждениях  присутствовала.  В  1985
году  Михеев  был  осужден  по  статье  105-1,  предумышленное  убийство,  и
приговорен к десяти годам заключения. Михеев убил девочку, сокурсницу вашу и
его. Ее звали Маша Демидова.
   Картина преступления была очевидной,  вина  Михеева  полностью  доказана.
Однако  многие  сочли  приговор   слишком   суровым.   Вполне   можно   было
инкриминировать  Михееву  сто   девятую   статью,   причинение   смерти   по
неосторожности. Но  он  вел  себя  настолько  вызывающе  на  суде,  что  все
испортил. К  тому  же  Маша  Демидова  была  единственной  дочерью  высокого
чиновника Министерства иностранных дел, родители требовали  самого  строгого
наказания для убийцы, в общем, адвокат ничем не сумел  ему  помочь.  История
эта довольно сильно  взбудоражила  институт  и  особенно  курс,  на  котором
учились вы и Михеев. Некоторые говорили, что причиной убийства послужил  ваш
роман с Машей. Михеев был очень сильно влюблен в нее с первого курса,  а  вы
уже тогда, в юности, не могли пропустить ни одного хорошенького личика.
   - Ага, понятно. И вот я решил, что Михеев вышел  из  заключения  и  хочет
свести со мной счеты? - неуверенно пробормотал Сергей.
   - Да, именно так. Вы разыскали своего  бывшего  сокурсника,  встретились,
поговорили и убедились в собственной правоте. Михеев хронический алкоголик и
маньяк. Он считает вас главным виновником всех своих  бед.  Он,  находясь  в
состоянии белой горячки,  прицепил  взрывчатку  к  вашей  машине.  Но  потом
передумал вас сразу убивать, решил сначала помучить, для  чего  заблокировал
ваши карточки, убил шофера Завьялова, а затем подбросил  орудие  убийства  в
квартиру Эвелины Дерябиной. Ну что вы на меня так смотрите, майор? - Райский
рассмеялся, сверкая зубами. - Разумеется, мы все проверили самым  тщательным
образом. В квартире, в которой происходила ваша встреча  с  Михеевым,  давно
никто не живет, дом в аварийном состоянии, а телефонный номер,  по  которому
вы связывались с его младшей сестрой Ириной, принадлежит похоронной конторе.
   - Простите, не понял, - смущенно кашлянул Сергей.
   - Вот и мы не  поняли,  -  лицо  Райского  стало  серьезным,  -  мы  вас,
Станислав Владимирович, совершенно не поняли. Дело в том,  что  Михеев  Юрий
Павлович благополучно скончался пять лет назад от открытой формы туберкулеза
в архангельской больнице, а его  младшая  сестра  Ирина,  которая  дала  вам
несуществующий  адрес,  отбыла  вместе  с  родителями  на  постоянное  место
жительства в США четыре года назад. Мы только зря потратили силы и время  на
проверку.
   Сергей вытащил свою новенькую "Зиппо", залил в нее бензин, несколько  раз
пощелкал. Зажигалка работала отлично, ее было приятно держать в руках.
   - Зачем же я все это выдумал? Ведь не в моих интересах путать  следствие,
- произнес он и закурил "Парламент-лайт", - неплохие сигареты,  но  все-таки
слишком слабые для меня.
   - Зато не такие вредные, - заметил Райский, - слушайте, а  правда,  зачем
вы все это выдумали? Не знаете?
   - Понятия не имею. Но все-таки я не сумасшедший. Куда-то я  ведь  звонил,
ездил, с кем-то встречался? Или нет?
   - Ну, наверное, вы встречались с  тенью,  как  принц  Гамлет.  Вы  вообще
любитель приврать, за вами это с детства водится. Слушайте, майор, да что вы
привязались к этой дурацкой  истории?  Нам  с  вами  надо  думать  о  Шамиле
Исмаилове, и только о нем. Давайте отделять зерна от плевел.
   - Разумеется, Михаил Евгеньевич.
   - Я рад, что мы с вами понимаем друг друга, - холодно кивнул  Райский,  -
есть еще вопросы?
   - Тень убитого короля видел не только принц. Были еще свидетели.  И  было
убийство. Призрак не врал, - задумчиво пробормотал Сергей, - Что,  простите?
- Райский оторвался от бумаг, в которые уткнулся минуту назад, давая понять,
что разговор на сегодня окончен.
   - Куда-то я все-таки ездил  и  с  кем-то  встречался,  -  сказал  Сергей,
вставая, - вы сами сказали, как важно мне знать самого себя.
   - Сказал. Ну и что?
   - Вы ведь извлекли из архива дело этого Михеева?
   - Да, разумеется.
   - И копию сняли?
   Райский встал, вышел  из-за  стола,  приблизился  к  Сергею  и  произнес,
пристально глядя ему в переносицу:
   - Зачем вам это нужно, майор? Перед  вами  поставлена  весьма  конкретная
задача. Не стоит отвлекаться.
   - Моя задача - только Исмаилов? Безопасность Станислава  Герасимова  меня
не должна беспокоить? - еле слышно спросил Сергей.
   - Это одно и то же, - так же тихо ответил Райский.
   - А если все-таки нет?
   Несколько секунд лицо Райского оставалось непроницаемым.  Очки  сверкали,
губы были плотно сжаты. Полковник молчал и, вероятно, что-то решал про себя.
   Сергей не торопил его, принялся вертеть  и  разглядывать  свою  новенькую
зажигалку. Наконец  Райский  вернулся  за  стол,  расслабленно  опустился  в
кресло, снял очки и растянул губы в спокойной дружеской улыбке.
   - Ну вы и тип, майор. Не  ожидал  от  вас  такого  упрямства.  Охота  вам
копаться в уголовном деле пятнадцатилетней давности? Охота тянуть пустышку?
   Извольте, - он открыл ящик, извлек увесистую папку и шлепнул ее  на  стол
перед Сергеем, - вот вам копия, в  полном  объеме.  Читайте,  наслаждайтесь,
можете ее с кашей съесть. Но только не в ущерб нашей с вами основной задаче.
***

   "Господи, что же со мной происходит? - думала Юлия Николаевна Тихорецкая,
расчесывая мокрые волосы перед зеркалом. - Какое мне дело до этого человека?
   Почему я хитрю с собой, сочиняю разные предлоги, чтобы встретиться с  ним
еще раз? Спасибо, только сочиняю  и  ничего  не  предпринимаю.  А  ведь  так
хочется, еле сдерживаюсь, чтобы не позвонить  Райскому.  Вы  знаете,  Михаил
Евгеньевич, меня беспокоит правая носогубная складка моего бывшего больного.
Как  я  могу  с  ним  связаться?"  Юля  скорчила   перед   зеркалом   глупую
романтическую рожу, получилось смешно, она попыталась рассмеяться, но вместо
этого чуть не заплакала. Включила фен, короткие влажные волосы встали  дыбом
под струей горячего воздуха.
   В ее теперешней жизни все было разложено  по  полочкам  и  рассчитано  по
минутам. Ей просто некогда и не в кого было влюбляться. С каждым годом выбор
уменьшался, медленно, но верно приближаясь к нулю.  Мужчины  ее  возраста  и
старше были женаты. Таких  отношений,  вороватых  и  бессмысленных,  она  не
хотела.
   Оставались холостяки, но эта порода отличалась странностями и делилась на
три категории - самовлюбленные болваны, застенчивые меланхолики и  сумрачные
коллекционеры любовных побед с  жалобными  глазами  и  липкими  лапами.  Все
одинаково скучно.
   Иногда на  Юлю  накатывали  острые  приступы  одиночества,  она  начинала
чувствовать, как стремительно уходит время, как тяжело  и  холодно  дышит  в
затылок старость. Она заставляла себя думать  о  работе,  о  своих  больных,
Шуре.
   Из зеркала смотрело молодое, красивое лицо. Все было хорошо,  и  вряд  ли
стоило что-либо менять.
   - Мам, ты что с собой сделала? - Шура возникла в зеркале за спиной Юли  и
уставилась на нее так, словно увидела впервые в жизни.
   Фен гудел. Юля не слышала, как она вошла.
   - Шурище, ты уже вернулась? - спросила она,  выключая  фен  и  растерянно
улыбаясь.
   - Нет, мамочка, я еще в пути, - хмыкнула Шура, - мам,  ну  скажи  честно,
что с тобой происходит?
   - Ничего. Почему ты спрашиваешь?
   - Ты какая-то  не  такая.  Совсем  новая.  Помолодела  лет  на  десять  и
похорошела.
   - Это тебе так кажется, мы просто с тобой стали редко видеться, и  ты  от
меня отвыкла.
   - Да нет же, мамочка, я тебя наизусть знаю, ты оче