льше, чем генерал ожидал от своего бывшего подчиненного.
   Райский организовал охрану на самом высоком уровне. Впрочем, полковник не
только отрабатывал полученные деньги, но и решал свои собственные  проблемы.
Он мечтал о генеральских погонах и знал, что за живого Исмаилова получит  их
непременно.
   За жизнь сына Владимир Марленович волновался теперь  значительно  меньше.
Но стресс сменился тяжелой депрессией. Генерал целыми днями лежал на  диване
в гостиной, глядя в потолок, или сидел, задумчиво уставившись в окно. Он  не
мог  читать,  смотреть  телевизор,  гулять  теплыми  вечерами  по  чудесному
побережью. Он почти ничего не ел. Не хотелось. Во рту постоянно был какой-то
новый вкус, слабый, но  стойкий  и  чрезвычайно  неприятный.  Горько-соленая
резина или что-то в этом роде. И тот же  вкус  приобретала  любая  пища,  от
персиков до жареной баранины.
   Слезая с весов, он поскользнулся. Пушистый коврик поехал  под  ногой.  Он
ухватился за борт  ванной,  неловко  повернулся  и  чуть  не  закричал.  Ему
показалось, что внутри  у  него  взорвалась  осколочная  граната.  Обливаясь
ледяным потом, юн опустился  на  пол,  скрючился,  обнял  руками  трясущиеся
колени и сидел так, слегка покачиваясь, пока боль не утихла  немного.  Затем
осторожно поднялся, открыл зеркальный шкафчик.  Там,  в  самой  глубине,  он
отыскал небольшую пластиковую баночку. Этикетка была содрана. Внутри  лежали
желтоватые крупные таблетки. Он отправил в рот сразу две и принялся  жевать,
не запивая и не морщась от горечи.
   Новейший  английский  обезболивающий  препарат  начал  действовать  через
десять минут. Двух таблеток хватало на шесть-семь часов. Владимир Марленович
встал под душ, почистил зубы, прополоскал рот сильным антисептиком с  мятным
ароматом, вылил на губку душистый гель, принялся натирать  себя  пеной,  при
этом бодро напевая какую-то случайную мелодию, как делал это вчера, и  месяц
назад, и год, и десять лет назад, словно ничего не изменилось.

***

   Цепляясь за колючий кустарник, Стас едва удержался на  крутом  склоне.  В
нескольких метрах от него вилась тонкая  незаметная  тропинка.  Трудно  было
представить, что кто-нибудь мог по ней пройти. Стас вскарабкался наверх и  с
небольшого безопасного пригорка увидел кабину трейлера совсем близко.  Блики
солнца не помешали ему разглядеть лица водителя и его спутницы. Хорошо,  что
он успел ухватиться за толстый оливковый сук, иначе непременно полетел бы  в
пропасть кубарем, потому что  рядом  с  бородатым  греком  сидела  белокурая
черноглазая женщина, красивая, как фотомодель, и отлично ему знакомая.
   С ловкостью, невероятной для такой многотонной громадины, трейлер миновал
опасный поворот, проехал мимо Стаса, обдавая бензиновым  жаром,  и  помчался
вперед.
   - Сэр, с вами все в порядке? - услышал Стас сквозь грохот мотора и звон в
ушах. - Вам нужна помощь? Мы можем вызвать врача, больница здесь недалеко.

***

   Рядом с ним стоял старик из закусочной,  через  дорогу  приближались  еще
несколько греков.
   - Вы успели увидеть номер? - спросил старик, заглядывая ему  в  глаза.  -
Надо сообщить в полицию.
   От  волнения  старый  Спирос  так  хорошо  заговорил  по-английски,   что
подбежавшие соседи удивились. Стаса под локотки отвели назад, в  закусочную.
К счастью, он не успел выехать из  деревни.  Жена  хозяина  и  еще  какие-то
старухи захлопотали вокруг него,  возбужденно  переговариваясь  по-гречески.
Ловко расстегнули и сняли шлем, зачем-то принялись махать  перед  его  лицом
газетой. Он залпом выпил рюмку метаксы, поданную чьей-то  сморщенной  рукой,
ощупал себя в поисках телефона и долго не мог отцепить его от пояса.
   - Полицию мы уже вызвали, - сообщила ему на ломаном  английском  одна  из
старух.
   - Зачем полицию? - тупо  спросил  Стас,  включил  телефон,  набрал  номер
отцовской виллы и через минуту услышал сонный бас охранника Николая.
   Заплетающимся языком произнес название деревни и попросил приехать за ним
как можно скорее.  Охранник  поинтересовался,  что  случилось,  но  Стас  не
ответил, он едва успел отключить телефон, вскочил, бросился  в  туалет.  Его
долго, мучительно рвало. Потом  стало  немного  легче.  Он  умылся  холодной
водой, вышел, уселся за столик.
   - Этого не может быть, -  сказал  он  по-русски,  глядя  в  добрые  глаза
старого грека, который подошел к нему и участливо наклонил голову.
   - Что? - переспросил Спирос по-английски. - Еще метаксы? Воды? Кофе?
   - Просто у меня начались настоящие глюки, -  спокойно  объяснил  Стас,  -
во-первых, никто не знает,  что  я  здесь.  Во-вторых,  они  раздумали  меня
убивать.
   В-третьих, я ведь здорово накурился марихуаны, а вчера принимал экстази.
   Конечно, меня заглючило. Это шиза какая-то, заглючило меня, и все дела...
   - Извините, какой это язык, сэр? - тревожно улыбнулся старый грек.
   Вдали послышался тонкий вой  полицейской  сирены.  Стас  закрыл  глаза  и
откинулся на спинку пластикового кресла. Больше всего на свете ему хотелось,
чтобы его оставили в покое.
   Все как будто сговорились постоянно напоминать ему о том кошмаре, который
пришлось пережить в Москве. Каждое  утро  он  уезжал  из  дома,  носился  по
острову на своем мотоцикле и возвращался поздно вечером,  надеясь,  что  все
легли спать.
   Но они  не  ложились,  ждали.  Ему  было  тошно  оставаться  на  вилле  с
родителями. Ему не нравилось смотреть на отца  и  вообще  находиться  с  ним
рядом. Чем-то нехорошим пахло от  любимого  папочки,  чем-то  совсем  новым,
тревожным и таким нездоровым, что запах улавливал даже нечуткий  нос  Стаса.
Он инстинктивно боялся заразиться и избегал отца.
   Мать ныла, лезла с разговорами, прислуга косилась как на прокаженного.
   В крошечном городке, неподалеку от виллы,  у  самого  въезда,  был  пункт
проката автомобилей. Два дня назад  Стас  остановился,  чтобы  поменять  там
деньги.
   За  хлипким  конторским  столом,   заваленным   цветными   каталогами   с
фотографиями машин и ценами, сидела грудастая женщина в белой футболке.
   - Почему вы такой грустный? - спросила она по-английски,  отсчитывая  ему
бумажки.
   Он взглянул на нее внимательнее и обомлел. На  скуластом  лице  светились
голубые скандинавские глаза. Короткие волосы выгорели до льняной белизны.
   Большой подвижный рот, пухлые мягкие губы. Она была некрасивая,  широкая,
грубая, но вся литая, глянцевая, смугло-розовая. Под тонкой  футболкой  жила
своей отдельной, свободной от лифчика жизнью шикарная упругая грудь.
   У Стаса пересохло во рту. Глаза его стали излучать томное  сияние,  голос
приобрел глубокие бархатные нотки. Он ослепительно улыбнулся и сообщил,  что
ему надо взять напрокат самую дорогую машину, но не сейчас, а через  неделю.
Она принялась листать каталоги, расхваливать автомобили. Он  в  ответ  понес
совершенную околесицу, рассказал, как в прошлом году в Испании взял джип,  у
которого оказались внутренности "Запорожца". Она, конечно, не имела понятия,
что такое "дзяпорожитс", и он, усевшись напротив, принялся смешно объяснять,
наслаждаясь ее хриплым смехом и тягучим томным "О-о, ю киддинг!".
   Стас чувствовал, что уже не говорит, а поет и слова не имеют значения. Он
мог врать как угодно, она сердцем услышала его древнюю утробную песенку, как
тетерка сквозь чащу слышит требовательный брачный зов тетерева..
   Через десять минут он уже  знал,  что  она  из  Швеции,  зовут  Матильда,
двадцать четыре года, зимой учится в Стокгольмском университете, третье лето
подряд  приезжает  сюда  подрабатывать.  Всегда  мечтала   познакомиться   с
настоящим русским "мюджиком", но здесь,  к  сожалению,  очень  мало  русских
туристов, а те, что есть, не заходят к ней в офис,  а  если  и  заходят,  то
попадаются все какие-то пузатые, хмурые и ни слова не понимают по-английски.
Русский язык ужасно смешной, если послушать со  стороны.  Контору  свою  она
закрывает в девять вечера, и,  кроме  дискотеки  для  голубых  и  розовых  в
соседнем городке, нет никаких развлечений. Она обожает лобстеров и  тигровые
креветки гриль, но для нее это очень дорого и она с удовольствием  поужинает
с ним сегодня в рыбном ресторане.
   Когда она встала и вышла из-за своего хлипкого конторского столика,  Стас
увидел тугие джинсовые шорты, готовые лопнуть при первом прикосновении.
   День показался ему бесконечным. Он до одури плавал, валялся на  ближайшем
пляже, наливался ледяным пивом, обгорел до томатной красноты. Ровно в девять
вечера крепкий торс Матильды опустился на седло его мотоцикла, сильные руки,
покрытые золотистым персиковым пушком, обхватили его  талию,  упругая  грудь
плотно прижалась к его спине и горячий ветер ударил в лицо.
   В ресторане они так поспешно расправились с огромным  лобстером,  что  не
успели почувствовать вкуса. Стас расплатился и, обняв Матильду, прошептал ей
на ухо:
   - Теперь поедем к тебе.
   - Нет, лучше к тебе, возразила Матильда.
   - У меня семья, - вздохнул он.  Но  тут  же  уточнил  на  всякий  случай:
Родители очень "олд фэшен".
   В ответ она, невинно потупившись, заявила, что еще недостаточно хорошо  с
ним знакома, чтобы приводить к себе домой, и сначала надо просто погулять, -
Я обожаю купаться при луне, - сказала она и повела его  на  пустынный  пляж.
Там, в лимонном лунном свете,  под  шелест  волн  и  свист  кузнечиков,  они
поспешно избавились от своей условной одежды и принялись  за  дело.  Сначала
упражнялись в воде, потом на берегу,  стоя  и  сидя  на  полотенце.  Но  это
оказалось неудобно. Хотелось прилечь, а камни  были  жесткими  и  холодными.
Матильда немного подумала и  решила,  что  теперь  знает  Стаса  значительно
лучше.
   Она жила в дешевых апартаментах в двух шагах от ресторана. Попав  в  свою
маленькую, идеально чистую келью, предложила Стасу сигарету с марихуаной.
   Покурив, они продолжили прерванные игры и упражнялись до рассвета. Утром,
после короткого тревожного сна, она сказала, что должна отправляться в офис,
а он может еще побыть здесь, поспать, отдохнуть и дождаться ее.
   Стас долго валялся в постели, потом перекусил в кафе, спустился на пляж.
   Вечером на мотоцикле заехал за Матильдой, опять  они  ужинали  лобстером,
купались при луне, курили марихуану,  а  ближе  к  рассвету  она  предложила
таблетку экстази, чтобы восстановить силы.
   Утром она довольно грубо растрясла его и сообщила, что из города вернулся
хозяин офиса, ее  постоянный  бой-френд,  и  следует  немедленно  освободить
помещение. Кроме того, она напомнила о его желании  взять  напрокат  джип  и
предложила внести небольшой денежный залог.  Станислав  счел  это  излишним,
сказал, что раздумал брать машину, и в результате они с Матильдой расстались
крайне холодно.
   Сонный, мятый Стас отправился колесить по острову.  Страшно  не  хотелось
возвращаться к родителям на виллу.  Он  долго  отсутствовал,  не  звонил,  и
предстояли неприятные объяснения. На это совершенно не было сил, и он  решил
на" несколько дней снять комнату в одной из тихих горных деревень.
   У него был постоянный маршрут, каждый раз он останавливался выпить воды и
метаксы в таверне "У Спироса"...
   Полицейский офицер  тронул  его  за  плечо,  и  пришлось  открыть  глаза,
отвечать на вопросы. По-настоящему Стас очнулся, лишь когда услышал:
   - Вы принимали какие-нибудь наркотики сэр?
   - Нет, разумеется, нет, - ответил Стас слишком поспешно и тут же  заметил
неприятное напряжение в глазах офицера.
   - Боюсь, вам придется пройти медицинекий тест на наркотики,  в  противном
случае иск не может быть принят.
   Стас растерялся, не знал, что  ответить,  но  тут,  к  счастью,  подоспел
Николай на своем маленьком белом "Рено". Несмотря на внешнюю тупорылость, он
отлично владел английским, довольно быстро разобрался в ситуации и  взял  на
себя все объяснения с полицией. Через час белый "Рено" благополучно отчалил,
увозя на заднем сиденье Стаса, вялого и безразличного, как ватная кукла.

Глава 23

   От прошлой жизни у Сергея осталось только имя. Отчество  и  фамилия  были
изменены. Райский выдал ему два паспорта,  оба  с  фотографиями  Станислава.
Один принадлежал Герасимову Станиславу Владимировичу,  русскому,  1964  года
рождения.
   Второй - Найденову  Сергею  Михайловичу,  тоже  русскому,  того  же  года
рождения. На обе фамилии Сергей получил водительские права. Кроме  того,  на
Герасимова имелись документы на три машины и пара кредитных карточек,  а  на
Найденова -  удостоверение  майора  ФСБ.  В  удостоверение  был  вклеен  его
собственный снимок.
   Для этого пришлось замазать гримом красные рубцы.
   - Вы попали в небольшую автокатастрофу, - объяснил ему Райский, - все это
время вы лежали в военном госпитале под Москвой и никого не хотели видеть, в
том числе и двух своих постоянных любовниц.
   Он тут же  протянул  ему  фотографии  двух  женщин.  Первую,  круглолицую
миленькую блондинку с  наивными  голубыми  глазами,  звали  Галина  Качерян.
Именно у нее ночевал Станислав, когда произошло покушение.
   - Вы знаете ее с детства. Ее бабушка была вашей няней. С Галочкой  у  вас
долгий вялотекущий роман. Вы иногда  пользуетесь  ею,  если  под  рукой  нет
никого поинтересней. В ближайшее  время  она  вряд  ли  появится,  поскольку
встречается с вами, когда ее муж в командировке, а  ребенок  у  бабушки.  Но
позвонить может.
   Вторую  даму,  коротко  стриженную  брюнетку   с   чувственным   ртом   и
напряженными черными глазами, звали  Дерябина  Эвелина  Геннадьевна.  Сергей
узнал, что ни мужа, ни детей у нее нет, что раньше она работала  фотомоделью
в престижном агентстве, теперь пишет дамские романы. - Не волнуйтесь, читать
не придется, - успокоил его Райский, - вы вообще ничего никогда не  читаете,
она это знает и не обижается, Отношения у вас с ней  более  сложные,  чем  с
Галочкой. Вы познакомились пять лет назад,  первые  два  месяца  оба  пылали
нешуточной страстью, съездили вместе на курорт в Испанию.
   Нет, сентиментальных воспоминаний не бойтесь. Если Эвелина  появится,  то
обсуждать  вы  будете  совсем  другое.  Вот,  просмотрите   и   постарайтесь
запомнить, - Райский положил перед ним толстую папку, - если что не ясно, не
стесняйтесь, спрашивайте.
   В папке была копия уголовного дела об убийстве шофера Георгия Завьялова.
   Сергей узнал  о  странной  шутке  с  блокировкой  кредитных  карточек,  о
пистолете, подброшенном в квартиру Эвелины.
   - Как-то  все  это  слишком  сложно  для  Исмаилова,  -  пробормотал  он,
переворачивая очередную страницу, - чеченец не стал бы шутить с  карточками,
он просто снял бы деньги со счетов и положил в карман.
   -  Сразу  видно,  что  вы  никогда  не  имели  дело   с   кредитками,   -
снисходительно улыбнулся Райский, -  для  того  чтобы  снять  деньги,  нужен
секретный пин-код,  четыре  цифры.  Обычно  владелец  карточек  помнит  свои
пин-коды наизусть либо записывает их так,  что  найти  невозможно,  например
прячет между цифрами какого-нибудь телефонного номера в записной книжке.  Вы
запоминайте, запоминайте, майор. Это тоже важные детали новой вашей роли.
   - Ну ладно. Допустим, Исмаилов не мог снять деньги, - кивнул Сергей, - но
он бы убил Станислава, а не его шофера. В крайнем случае изуродовал  бы  его
так же, как ту девушку, и все дела.
   - Не надо,  майор,  -  поморщился  Райский,  -  я  сотни  раз  продумывал
ситуацию, вертел ее так и сяк. Все значительно примитивнее, чем  кажется  на
первый взгляд.
   Хищник играет с жертвой перед тем, как сожрать. Хищнику  хочется  сначала
увидеть  смертельный  ужас  в  глазах  жертвы,  а  потом   уж   полакомиться
свежатиной. Исмаилов использует в своей игре подручные средства.  Это  всего
лишь импровизация, причем довольно грубая. Он бросает в жертву  тот  камень,
который попадается под руку в данный конкретный момент, и не надо  искать  в
его поступках никакой сложной запредельной логики.
   - Как-то все очень мелодраматично, - хмыкнул Сергей, - хищник,  жертва...
делать ему нечего, что ли? Да он бы просто грохнул этого Станислава и поимел
бы от этого вполне полноценное моральное удовлетворение.
   - Вам ли это говорить, майор? - криво усмехнулся  Райский.  -  Вспомните,
сколько всего происходило на ваших глазах  с  вашими  товарищами  и  с  вами
лично.
   Хотя  бы  одного  пленного  по  его  приказу  грохнули  просто  так,  без
предварительных пыток, издевательств? Смерть - это слишком легко. Он сыт  по
горло смертью как таковой. Ему хочется разнообразия.
   - Ну хорошо, допустим, так. Но вы совершенно исключаете другие  варианты?
- Сергей поднял глаза на  Райского  и  встретил  яркие  блики  очков  вместо
взгляда. - Вы уверены, что Исмаилову вообще есть дело до этого Станислава? А
вдруг с ним шутит кто-то третий?
   - Я ничего не исключаю, - покачал головой полковник, - наш с  вами  герой
довольно похабная личность и, возможно, успел обидеть не  только  Исмаилова.
Но чеченец не мог проглотить обиду  просто  так,  не  поморщившись.  И  если
сейчас Станиславу пытаются испортить жизнь, то это делает  скорее  Исмаилов,
чем кто-то третий. Ну попробуйте, возразите мне, майор!
   - Он просто убил бы или искалечил, - мрачно повторил Сергей, - это не он.
   Вы ошиблись, полковник.
   - Даже если я ошибся, мы  с  вами  ничего  не  теряем,  -  пожал  плечами
Райский, - все равно вы не могли бы работать и жить дальше с  вашим  прежним
лицом. Из вас надо было сделать другого человека. Так почему не  Станислава?
В любом случае это дает нам реальный шанс выйти на Исмаилова. Он ведь с этой
стороны не ожидает удара, Станислав для него либо жертва, над которой  можно
покуражиться, либо вообще никто, пустое место.
   Сергей молча  пожал  плечами  и  углубился  в  чтение  протокола  допроса
свидетельницы Дерябиной Эвелины Геннадьевны. Чем дальше он читал, тем больше
удивлялся. Женщина говорила о мужчине с холодной, отчужденной брезгливостью.
   Она знала ему цену и тем не менее спала с ним, пустила в свой дом. Так не
бывает даже у животных. Зачем он ей? Зачем она ему??
   - Я не сумею, - сказал он, не поднимая глаз от листа.
   - Что? - встрепенулся Райский.
   - Я не смогу стать Станиславом. Я ничего не понимаю в  этом  человеке,  в
его мире.
   - Ой, перестаньте, - поморщился Райский, - не прибедняйтесь. Его  мир  не
бином Ньютона. Там все грубо и примитивно.
   - Да, возможно. Но Эвелина Дерябина не производит впечатления примитивной
дуры. Она расколет меня как пустой орех.
   - Не исключено, - кивнул  Райский,  -  однако  не  сразу.  Она,  конечно,
заметит некоторые странности, перемены, она будет думать, решать задачку, но
правильный ответ вряд ли ей придет в  голову  мгновенно.  Не  забывайте,  вы
больны. Вы еще не пришли в себя после автокатастрофы. У вас было  сотрясение
мозга и слегка изменилась  личность.  Почему  нет?  Главное,  чтобы  вас  не
расколола другая женщина. Подруга Исмаилова. Но это вряд ли. Она вас не  так
хорошо знает.
   - Я должен буду с ней встретиться?
   - А как же! Вы первым делом встретитесь с ней. Вы явитесь к ней  домой  с
большим  букетом  цветов  просить   прощения.   Вообще   для   того,   чтобы
просуществовать некоторое время с лицом Станислава Герасимова, вам  придется
сначала расчистить себе жизненное пространство, исправить  кое-какие  ошибки
вашего недотепы-двойника. На сегодня все, майор.  Можете  идти.  Внимательно
ознакомьтесь с делом, а когда устанете, посмотрите видеокассеты, на  которых
заснят Станислав. Это любительская,  домашняя  съемка.  Ничего  интересного,
просто вам надо изучить его мимику,  привычные  жесты.  Порепетируйте  перед
зеркалом. Если понадобится, с вами поработает профессиональный преподаватель
актерского мастерства.
   У двери кабинета Сергей остановился:
   - Михаил Евгеньевич, а что потом?
   - То есть? - полковник удивленно поднял брови.
   - После того как я исправлю его ошибки. Чем я буду заниматься дальше? Где
жить?
   - А, вы об этом? - Райский слегка поморщился. - Ну конечно, в