няя  женщин.  Занимается  бизнесом,  не  вполне
успешно,  однако  на  жизнь  хватает.  Не  умен,  но  хитер.   Трусоват.   В
экстремальной ситуации сразу впадает в панику. Любит  и  умеет  врать.  А  в
общем вполне милый молодой человек.
   - Вы что, знакомы с ним? - Райский нервно сверкнул очками.
   Юля уловила тревогу в его голосе и с невинной улыбкой спросила:
   - А почему вы  так  испугались,  Михаил  Евгеньевич?  Если  я  знакома  с
объектом "А", разве это что-то меняет?
   - Да! - рявкнул он, почти теряя самообладание, - Это многое  меняет.  Так
знакомы иди нет?
   - Успокойтесь. Я просто фантазирую. Сочиняю на ходу.  Я  впервые  увидела
его на этих снимках. - Не правда, - покачал толовой Райский, - ничего вы  не
сочиняете, Юлия Николаевна. Скажите честно, откуда вы все это знаете?
   - Ну ладно, - улыбнулась Юля. - Я так же, как и  вы,  учила  в  институте
психологию и основы древней загадочной науки физиогномики. Все это  написано
у него на лбу, просто надо уметь прочитать.
   - Да, Юлия Николаевна, вы умеете, - процедил он сквозь зубы после  долгой
паузы, - ну а что же написано на лбу у объекта "Б"?
   - Умный, сильный, надежный. В  нем  есть  некоторая  жесткость,  но  это,
вероятно, как-то связано с его образом жизни. Ему часто приходится принимать
решения не только за себя,  но  и  за  других.  Ну  что  еще?  Он  вынослив,
нетребователен в быту, замкнут. Да, очень замкнут и, скорее  всего,  одинок.
Он молчун, но не такой многозначительный,  как  вы,  Михаил  Евгеньевич.  Он
просто больше любит молчать, чем говорить, это для него  более  естественное
состояние.
   А вы держите паузы  в  диалоге,  чтобы  озадачить,  напрячь  собеседника,
вызвать у него растерянность и лишить воли к сопротивлению.
   - Браво, - фальшиво хохотнул Райский и пару раз сдвинул ладони, изображая
аплодисменты, - я бы взял вас к себе на работу психологом.
   - Я бы к вам не пошла, - улыбнулась Юля.
   - Почему?
   - Во-первых, не люблю многозначительных пауз, во-вторых,  у  меня  другая
профессия. Подведем итог, Михаил Евгеньевич. Если  я  правильно  поняла,  вы
хотите, чтобы я сделала из объекта "Б" двойника объекта "А"?
   - Совершенно верно, Юлия Николаевна. Сколько это займет времени?
   - Зависит от количества операций и особенностей организма пациента.
   Заживление проходит у всех по-разному.
   - А в одну операцию нельзя уложиться?
   - Пока не знаю. Мне надо просканировать эти  фотографии  и  поработать  с
ними на компьютере.
   Тогда ей не пришло в голову спросить, знает ли сам объект "Б", что с  ним
собираются делать. Она была уверена, что знает,  и  просто  не  предполагала
других вариантов.  Ее  удивляло,  что  ей  дали  абсолютно  все  медицинские
сведения о больном,  но  еще  ни  разу  не  пустили  к  нему  в  палату  для
предварительного осмотра. Однако когда Райский сообщил ей,  что  сам  объект
"Б" не должен знать, кто она и с какой целью осматривает его,  Юля  испытала
шок.
   Разговор произошел  в  уютном  полутемном  кабинете  Райского  за  чашкой
отличного кофе перед самой операцией. К  этому  моменту  она  уже  подписала
бумагу   об   ответственности   за    разглашение    секретной    информации
государственной важности.
   Полковник  больше  не  угрожал  ей  мифическим   чеченским   террористом,
любовником Анжелы. Теперь она была  почти  убеждена,  что  никакого  чеченца
вообще нет и ночной звонок явился чем-то вроде приглашения к сотрудничеству.
Райский сам все это придумал. Сначала припугнул, потом нашел совсем  другой,
достаточно весомый и не унизительный для нее аргумент.
   - Вы, Юлия  Николаевна,  специализировались  в  институте  на  экстренной
хирургии. Вы хотели стать хирургом, чтобы спасать людям жизнь. Верно?
   - Допустим, - кивнула она.
   - Не допустим, а точно. Вы были весьма романтической барышней  и  ставили
перед собой возвышенные цели. Не надо этого стесняться.
   - С чего вы взяли, что я стесняюсь?  Просто  неохота  с  вами  обсуждать,
какой я была в юности.
   - А мне очень даже охота, - он обаятельно улыбнулся.
   Надо отдать ему должное, улыбаться он умел. Наверное,  долго  отрабатывал
свой  лучезарный   оскал   перед   зеркалом.   Губы   собеседника   поневоле
растягивались в ответной улыбке.
   - Видите ли, Юлия Николаевна, хирург-пластик делает большое хорошее дело,
помогает людям стать красивыми, полюбить себя, избавиться от комплексов.  Но
он никогда не спасает жизнь. У вас сейчас появилась такая возможность. Вы не
просто меняете внешность  человеку.  Вы  спасаете  ему  жизнь.  -  Объясните
почему?
   - Потому что со своим лицом он не может выйти  за  территорию  базы.  Для
него единственный способ остаться в живых - изменить внешность.
   - И стать двойником объекта "А"? Иначе он не выживет?
   - Совершенно верно.
   - Почему?
   - Потому!
   - Это не ответ, -  она  покачала  головой  и  заставила  себя  посмотреть
Райскому в глаза. Он сидел так, что очки  не  бликовали.  Она  видела  перед
собой честный открытый взгляд хорошего, умного человека. Вероятно, это  тоже
было результатом длительных тренировок перед зеркалом.
   - Больше я, к сожалению, ничего добавить не  могу.  Не  имею  права.  Вам
придется просто поверить мне на слово.
   - Я бы с удовольствием, Михаил Евгеньевич, но не получается.  Скажите,  а
что, объект "Б" самоубийца?
   - Ни в коем случае! Почему вы так решили?
   - Вы предупредили меня, что он ничего не знает и не должен знать о  целях
предстоящей операции. Из этого следует, что  он,  может,  вообще  не  желает
никакой  операции  и  будет  серьезно  возражать  против   изменения   своей
внешности, то есть он либо не хочет жить, либо видит для себя иные  варианты
выживания.
   - У него нет иных вариантов, - голос Райского прозвучал тихо и жутко, - и
у нас с вами их тоже нет, Юлия Николаевна.
   - У объекта "А" тоже нет вариантов? - спросила Юля и вытянула сигарету из
пачки. - Он знает, что вы здесь собираетесь создать его  двойника?  Или  для
него готовится сюрприз?
   Райский не спеша поднялся из кресла,  подошел  к  ней  вплотную,  щелкнул
зажигалкой и еле слышно проговорил:
   - О существовании объекта "А" вам лучше вообще забыть, Юлия Николаевна.
   Считайте, что перед вами кукла, неодушевленная модель.
   -  Вы  мне  опять  угрожаете,  Михаил  Евгеньевич?   -   Она   машинально
отвернулась, чтобы не выпускать дым ему  в  лицо,  а  когда  опять  на  него
взглянула, увидела все ту же обаятельную улыбку.
   - Я не ожидал, что с вами будет так  тяжело  договориться,  мы  ведь  вам
деньги платим, и не маленькие, - произнес он и поцеловал ей руку.
   Это было настолько неожиданно, что Юля отдернула кисть. Райский  вернулся
в свое кресло. Очки опять забликовали, вместо  глаз  были  белые  светящиеся
круги.
   - Деньги - это замечательно, - кивнула Юля, - но согласитесь, вы ведь мне
их не дарите и не взаймы даете. Вы собираетесь оплатить мою работу,  которая
стоит дорого. А тяжело вам не  со  мной,  Михаил  Евгеньевич.  Просто  врать
всегда нелегко и неприятно, даже имея сноровку и большой опыт.
   Именно в этот момент прозвучал телефонный звонок.
   - Да, - сказал  Райский,  выслушав  невидимого  собеседника,  и,  положив
трубку, поднялся:
   - Все, пора, Юлия Николаевна.
   Через двадцать минут она впервые увидела человека, которого  должна  была
оперировать. А через час майор Логинов спал под глубоким наркозом.

Глава 13

   Стас ненавидел районы новостроек. Он остановил машину у метро  "Рязанский
проспект" и долго, тупо  глядел  на  карту,  наконец  сообразил,  как  ехать
дальше, однако вскоре уперся в "кирпич". Улица была перекрыта. Вокруг что-то
строили,  ремонтировали,  пришлось  вернуться,   встать   возле   автобусной
остановки и ловить прохожих.
   Прохожие попадались все какие-то неприветливые. Две  бабки  в  капроновых
ватниках с тихой бранью шарахнулись от иномарки, приличная  на  вид  девушка
вместо объяснения, как проехать, тут же предложила интимные услуги  прямо  в
салоне машины за смехотворную  цену.  Пожилой  интеллигент  с  профессорской
бородкой вблизи вонял перегаром и  мочой,  сунул  голову  в  окошко  и  стал
клянчить денег, сколько не жалко. Стас выгреб из кармана мелочь,  но  мужику
показалось мало, отогнать его было невозможно, пришлось отъехать. Оказавшись
возле какого-то унылого пустыря. Стас нервно закурил и опять  достал  карту,
нашел объездной путь и двинулся вперед.
   Плохо  одетые  бестолковые  люди  с  серыми  лицами,   одинаковые   серые
дома-коробки, все это убожество раздражало его, особенно в плохую погоду.
   Именно так он попытался объяснить самому себе сухость  во  рту  и  ноющую
боль в желудке, когда наконец  въехал  на  улицу  с  пролетарским  названием
Сормовская.
   Искомый дом оказался грязной  панельной  пятиэтажкой.  У  Стаса  защемило
сердце, когда он покидал свою красавицу "Тойоту" и  оставлял  ее  одну,  без
присмотра, в грязном сомнительном дворе.  Мысль  о  взрывчатке  мелькнула  в
голове, словно кто-то царапнул ножом по стеклу. Но это  было  скорее  гадкое
воспоминание, а вовсе не опасение. Он не сомневался, в ближайшее время фокус
со  взрывчаткой  не  повторится.  Если  бы  его   спросили,   откуда   такая
уверенность, он вряд сумел бы ответить внятно.
   Никакого домофона в подъезде не оказалось.  Воняло  помоями.  Стены  были
исписаны, как в нью-йоркском сабвее. Заткнув нос, Стас поднялся на четвертый
этаж по невозможно грязной лестнице, остановился  у  драной  двери  и  ткнул
пальцем в кнопку звонка. Никакого звука не последовало. Звонок  был  сломан,
пришлось стучать. Долго никто не откликался. Стас осторожно  дернул  дверную
ручку  и  вдруг  ясно  представил  себе,  как  входит  в  крошечную  вонючую
квартирку, а там посреди комнаты лежит свежий труп.
   Ситуация показалась ему странно знакомой. Он отдернул руку,  и  губы  его
сами собой растянулись в идиотской улыбке.  Он  вспомнил,  что  видел  нечто
подобное в  каком-то  старом  боевике,  может,  даже  и  не  в  одном,  а  в
нескольких, американских и наших.  Это  называется  "подставить".  Обычно  в
следующей  сцене  герой  задумчиво  произносит:  "Черт,  кто  же  меня   так
подставил?"
   И все-таки он резко отдернул руку от дверной ручки,  словно  его  ударило
током, и принялся опять стучать. Наконец внутри послышалась какая-то  возня,
и хриплый скрипучий бас спросил:
   - Ирка, ты, что ли? Входи, открыто!
   Стас медленно потянул дверную ручку. Сначала  он  увидел  темный  мужской
силуэт в глубине маленькой прихожей. Там стоял человек,  даже  отдаленно  не
похожий на опустившегося пьяницу. Он был слишком хорошо одет, слишком  прямо
держался. В полумраке глаза его  казались  черными  провалами.  Он  стоял  и
смотрел так, будто  собирался  выхватить  пистолет  из  кармана  распахнутой
кожаной куртки.
   Стас отпрянул, и незнакомец тоже сделал шаг назад, в глубину прихожей. Он
уже хотел захлопнуть  дверь  и  бежать  прочь,  но  тут  послышался  тяжелый
булькающий кашель и в проеме появилась голова.
   - Ты чего? - спросила голова хриплым басом великого Высоцкого.
   Стас заметил ссадину на щеке и синяк  под  глазом.  В  прихожей  вспыхнул
свет.
   В глубине ее Стас увидел большое зеркало, расположенное как раз  напротив
двери.
   Грозный силуэт был всего лишь его собственным отражением. Прямо перед ним
стоял маленький худой человек в мятой  ковбойке  и  безобразных  трикотажных
штанах. От румяного Мультика Юрки Михеева остался только голос.
   - Ну давай заходи, раз пришел. Дует.
   - Привет, Юра. Ты узнал меня?  -  хрипло  откашлявшись,  спросил  Стас  и
шагнул в прихожую.
   - Герасимов, что ли? - Воспаленные глаза равнодушно  скользнули  по  лицу
Стаса. Мультик не выказал ни удивления, ни радости, как будто они расстались
позавчера, а не шестнадцать лет назад. От  порыва  ветра  дверь  у  него  за
спиной захлопнулась, отрезая путь к отступлению.
   - Вот тут тебе сестра просила передать, - он протянул пакет.
   - Ага, - кивнул Мультик и взял пакет у него из рук, -  слышь,  ты  выпить
принес?
   - Пить вредно, - изрек Стас с идиотской усмешкой.
   Мультик ничего не  ответил,  ушел  вместе  с  пакетом  на  кухню,  оттуда
послышалась  вялая  матерная  брань,  адресованная  сестре  Ирине,   которая
прислала всякую ерунду вместо простой бутылки водки. Стас остался и не знал,
как быть дальше. В зеркале отражалось его растерянное злое  лицо.  Чтобы  не
смотреть на самого  себя,  он  оглядел  прихожую.  Обои,  имитирующие  голую
кирпичную кладку.
   Облупленная  дешевая  вешалка,  на  ней  одинокий  черный  ватник,  внизу
стоптанные старые кроссовки. "Что я здесь делаю? - с тоской подумал Стас.  -
Зачем приехал? Что дальше?"
   Мультик продолжал материться и, вероятно,  закурил,  потому  что  запахло
дымом. Стас снял куртку, повесил рядом с ватником хозяина и решительно вошел
на кухню. Михеев действительно курил, сидя на табуретке за голым пластиковым
столом, уставившись в темное вечернее окно без занавесок.  На  Стаса  он  не
обратил никакого внимания, только стряхнул пепел в консервную  банку  из-под
шпрот.
   - Как ты живешь, Михеев? -  спросил  Стас,  глядя  на  смутное  отражение
Мультика в оконном стекле.
   Ответа не последовало.
   - Юра, ты слышишь меня? - Стас  осторожно  опустился  на  табуретку.  Ему
хотелось закурить, но сигареты остались в куртке. Вставать и  идти  за  ними
почему-то было неловко.
   "Перед кем неловко? Почему? Какого хрена? -  мысленно  завопил  он.  -  Я
приехал в чертову даль, в омерзительный вонючий район, чтобы сделать  доброе
дело, навестить бывшего сокурсника, который отсидел  десять  лет,  а  теперь
опустился и спивается. Я привез ему продукты. А он, сволочь, даже не смотрит
в мою сторону!"
   На  столе  лежала  только  что  распечатанная  пачка  "Парламента".  Стас
потянулся за сигаретой, и вдруг Мультик  прихлопнул  пачку  ладонью,  резким
движением  подвинул  к  себе.  Стас  рефлекторно  дернулся  вперед,   что-то
треснуло, грохнуло, и через минуту  он  сидел  на  полу,  а  рядом  валялась
табуретка, у которой подломились сразу две ножки.
   Пол был покрыт мягким линолеумом. Ударился он не  сильно,  правда,  очень
больно задел локтем угол стола.
   - Ты зачем, Герасимов, мебель ломишь? - щуплая фигура выросла над ним,  и
показалась огромной, поскольку он смотрел снизу вверх. -  Квартира  съемная,
мебель чужая. Встали, фраерок, не бойся.
   Ничего не оставалось, как ухватиться за протянутую  руку.  Вялая  влажная
кисть Стаса попала в ледяные железные тиски. Пальцы у Мультика были  тонкие,
гибкие как у женщины, но необычайно  сильные.  Слишком  сильные  для  такого
хлипкого алкаша.
   Несколько секунд они стояли лицом к  лицу  очень  близко.  Голубые  глаза
выцвели, румянец  давно  истлел.  Грубые  глубокие  морщины.  Вместо  буйных
светлых локонов совершенно седой ежик, такой редкий, что  просвечивает.  Под
одним глазом желто-синий синяк, на щеке  ссадина.  Красные  припухшие  веки.
Очень тяжелый взгляд прямо в глаза.
   "Нет. Не опустили его в зоне, не опустили, - внезапно понял  Стас,  -  не
может жалкий "петушок" так смотреть".
   - Ладно, Герасимов, пошли в комбате посидим. Выпить, значит, не принес?
   - Нет. Твоя сестра сказала, что тебе нельзя. А я за рулем.
   - А хрена ты ее послушал? Я без водки ваще не человек, блин.
   - Бросать не пытался?
   - На фига? Все равно жизнь кончена.
   Прежде чем войти в комнату, Стас достал  из  кармана  куртки  сигареты  и
зажигалку.
   Единственная комната оказалась довольно  просторной  и  почти  пустой.  У
стены стояла жалкая тахтенка,  у  голого,  без  занавесок,  окна  конторский
письменный стол, два стула. Под  потолком  вместо  люстры  болталась  голая,
очень яркая лампочка на кривом проводе. На стене висела маленькая фотография
в рамке.
   Стекло бликовало, и Стас сумел  разглядеть  лицо  на  фотографии,  только
когда уселся на тахтенку.
   - Узнаешь? - кивнул Мультик, проследив его взгляд.
   - А как же!  -  Стас  судорожно  сглотнул,  отвернулся  от  фотографии  и
закурил.
   Руки у него заметно дрожали.
   - Ты хорошо ее помнишь? - тихо, почти шепотом спросил Мультик.
   Стас сделал вид, что  не  расслышал  вопроса,  обвел  глазами  комнату  и
произнес:
   - Пепельницу дай.
   Мультик встал, сходил на кухню, вернулся с банкой из-под шпрот,  поставил
ее на стол, уселся и тоже  закурил.  В  комнате  повисло  тягостное,  долгое
молчание. Мультик смотрел на Стаса в упор, не  моргая,  и  выпускал  дым  из
ноздрей.
   Стас уставился себе под ноги и  сосредоточенно  рассматривал  рисунок  на
линолеуме. От мелких желтых квадратиков у него рябило в глазах.  Пристальный
взгляд Мультика жег  его  ледяным  огнем,  словно  к  коже  прижимали  куски
искусственного льда. Он чувствовал, что если молчание продлится еще хотя  бы
несколько секунд, он не выдержит, бросится на жалкого пьянчугу и будет долго
страшно бить его, возможно, забьет насмерть.
   - Ты, Юрка, расскажи о себе. Как живешь? Чем занимаешься?  -  спросил  он
спокойным, ровным голосом, не поднимая головы.
   - Ну как я живу? - тихо, жалобно заговорил Мультик. - Пью. Болею.
   Туберкулез у меня был в зоне. Открытая форма. Залечили  кое-как,  но  все
равно здоровья ни хрена нет. На работу не берут, кому я  нужен  после  зоны?
Вот, гнию помаленьку, сижу у сестренки на шее. А ты чего вдруг приехал?
   - Да понимаешь, стал я тут листать старую  записную  книжку,  нашел  твой
номер, дай, думаю, позвоню.
   - На фига?
   - Сам не знаю. Чего-то вдруг на меня накатило, вспомнил  институт,  тебя,
Юрка, вспомнил, как ты классно на гитаре играл и пел, - ну точно, Высоцкий.
   - Теперь уже не пою. Дыхалка никуда. И настроения нет. Все  зона  отбила,
почки, легкие, настроение. Считай, труп я. Выпустили на год раньше, учитывая
состояние здоровья. Подыхать выпустили, понимаешь?
   - Ну, ну, старик, перестань, чего ты себя  раньше  времени  хоронишь?  Мы
ведь с тобой ровесники. Тридцать шесть лет для мужика-это вообще не возраст.
   Сестренка у тебя классная, любит тебя. Кстати, кто она?
   - В каком смысле - кто?
   - Ну  где  работает,  чем  занимается?  Выглядит  она  потрясающе,  прямо
топ-модель, одета очень дорого.
   - Ирка? - Мультик криво усмехнулся, не  разжимая  рта.  -  Она  ничем  не
занимается. Почему ты спросил?
   - Так. Интересно. Всегда ведь интересно, откуда у людей деньги.
   - У Ирки муж богатый. Бизнесмен. - Мультик скорчил важную гримасу и ткнул
пальцем в потолок.
   -  Какой  же  у  него  бизнес?  -  равнодушно  спросил   Стас,   подавляя
искусственный зевок.
   -  Вроде  фирма  у  него  своя.  Охранники  там,  телохранители,  частные
детективы, да фиг их знает.
   -  Частные  детективы?  -  задумчиво  протянул  Стас.  -  И  что,   можно
обратиться, если вдруг проблемы?
   - У кого проблемы? У тебя? -  Мультик  опять  усмехнулся,  жалко,  криво,
по-блатному, и Стас додумал: "А может, все-таки опустили?"
   - Типун тебе на язык, Юрка!  -  радостно  засмеялся  он.  -  У  меня  все
нормально. Проста един мой приятель попал  в  очень  странное  дерьмо,  -  А
дерьмо бывает странным? - тихо спросил Мультик и впервые засмеялся.
   Смех звучал весело и заразительно. Стас заметил крепкие  белые  зубы  без
единого изъяна.
   "Ну ладно. Допустим, муж сестры оплатил работу  хорошего  протезиста",  -
подумал он и произнес:
   - Ты зря ржешь, Михеев. Человека замочить пытались, а ты ржешь.
   - Кого же он так крепко обидел, твой приятель? - прищурился Мультик.
   - В том-то и дело, что никого, - вздохнул Стас и заставил себя  взглянуть
Михееву в глаза. Это оказалось чудовищно трудно.
   - Прямо так совершенно никого никогда? Ну, значит, он святой.  -  Мультик
опять засмеялся, медленно встал, подошел к  Стасу  и  положил  ему  руку  на
плечо. - А может, твой приятель просто забыл? Ну  знаешь,  как  это  бывает?
Особенно если кажется, что нет никаких свидетелей, никаких  следов  и  никто
ничего не зна