ь
лучшего.
   - Вот увидишь, она потащит меня к директору, если я  опоздаю,  -  хныкала
Шура, прыгая на одной ноге и никак не попадая в штанину.
   - Ты не опоздаешь, - Юлия Николаевна помогла ей натянуть джинсы, - сейчас
только десять минут девятого.
   - А если мы застрянем в пробке? И вообще, мамочка,  я  не  пожарник,  мне
надо спокойно позавтракать, причесаться, привести себя  в  порядок.  Смотри,
какая я страшная, отечная. Можно я  сегодня  прогуляю?  У  меня  послезавтра
контрошка по физике, я буду целый день сидеть,  готовиться,  ну  пожалуйста,
мамочка, я в кухонных шкафах наконец разберусь, приведу в порядок дом, а  то
мы с тобой грязью заросли.
   Юлия Николаевна кинула Шуре в рюкзачок банан и яблоко,  надела  пальто  и
сняла с вешалки Шурину куртку.
   - Все. Хватит ныть. Поехали.
   - Мамочка, ну ты что? Гюрза меня обязательно вызовет,  и  будет  пара.  -
Шура шмыгнула носом и заплакала так выразительно, что сердце Юлии Николаевны
сжалось, однако она решительно потащила дочь за руку к  машине,  подвезла  к
школе за три минуты до звонка, зареванную, надутую, и даже не поцеловала  на
прощанье, рванула по переулку на недозволенной скорости,  поскольку  спешила
на работу.
   Юлия Николаевна работала хирургом-косметологом в крупной частной  клинике
эстетической хирургии.
   Езды до клиники оставалось минут семь, не больше, но по  закону  подлости
на проспекте Мира она застряла в пробке, занервничала  и  тут  же  принялась
пилить себя за то,  что  не  разрешила  Шуре  остаться  дома.  После  такого
сумасшедшего  утра,  да  еще   на   голодный   желудок,   Шура   не   сумеет
сосредоточиться на первом уроке, и если Гюрза ее вызовет к доске,  то  будет
пара в журнале. Юлия Николаевна никогда в жизни не ругала своего ребенка  за
двойки, но Шура сама расстраивалась до слез.
   Пробка рассосалась  довольно  скоро.  Юлия  Николаевна  не  опоздала,  но
пришлось расстаться с надеждой на чашку кофе, бутерброд и сигарету до начала
приема.
   "Конечно, Гюрза ее вызовет! -  с  раздражением  думала  Юлия  Николаевна,
паркуя свою вишневую "Шкоду" на стоянке перед клиникой, - сегодня все  будет
происходить по закону  подлости.  После  такого  нервозного  дурацкого  утра
ничего хорошего случиться не может. Вот, пожалуйста, уже началось!"
   "Шкода"  поцеловала  бампер  новенького  белоснежного  "Форда",   который
принадлежал  главному  врачу  клиники,  Петру  Аркадьевичу  Мамонову.   Юлия
Николаевна вышла из  машины,  убедилась,  что  никто  не  пострадал,  однако
представила, сколько желчи выльется на нее вечером,  когда  Петр  Аркадьевич
увидит интимную близость двух бамперов. Но никакой другой дырки для парковки
не было, да и времени совсем не осталось. Юлия Николаевна  махнула  рукой  и
побежала к подъезду.
   На просторном крыльце перед  стеклянными  дверьми  ей  преградила  дорогу
высокая, прямая дама лет сорока в распахнутом бежевом пальто, с  безупречной
прической и макияжем.
   - Простите, вы доктор Тихорецкая?
   - Да, я вас слушаю.
   - Здравствуйте, Юлия Николаевна, - лицо дамы  расплылось  в  голливудской
улыбке, очень приятно познакомиться. Меня  зовут  Нина  Федоровна.  Это  моя
дочь, Светлана. Мы от Валерии Евгеньевны.
   Дочке было  не  больше  восемнадцати.  Она  сильно  сутулилась  и  потому
казалась ниже мамы на голову, хотя была одного с ней роста. Пепельные прямые
волосы падали на лицо. Ветхие голубые джинсы висели мешком, сверху болталась
черная мужская куртка из плащовки.
   - Простите. - Юля мягко отстранила даму, стеклянные двери разъехались.
   Кивнув охранникам, она побежала через фойе к лестнице,  но  бежевая  дама
вновь возникла у нее на пути.
   - Валерия Евгеньевна удивительно точно вас описала. Она сказала,  что  вы
высокая интересная шатенка с короткой стрижкой.  Я  узнала  вас  сразу,  как
только вы вышли из машины.
   Юля могла поклясться, что не знает никакой Валерии Евгеньевны. Но бежевая
дама, словно прочитав ее мысли, тут же сообщила:
   - Валерия Евгеньевна год назад делала у  вас  подтяжку  лица,  получилось
необыкновенно удачно. Я раньше не верила, что  в  нашей  стране,  при  нашей
отвратительной медицине, такое  возможно,  пока  не  убедилась  собственными
глазами. Валерия Евгеньевна помолодела лет на двадцать,  и  никаких  рубцов,
отеков, а главное, никаких отрицательных эмоций от самой операции.
   - Я  очень  рада,  -  Юля  прибавила  скорость,  понеслась  по  лестнице,
перепрыгивая через три ступеньки. Ей все-таки обязательно  надо  было  перед
началом приема глотнуть кофе и что-нибудь съесть, иначе через полчаса начнет
урчать в животе так громко, что это будет слышно посетителям.
   - Вы меня ради Бога извините, Юлия  Николаевна.  -  Дама  обогнала  ее  и
прошептала с легкой одышкой:
   - Не могли бы вы уделить нам несколько минут?
   - Я бы с удовольствием, но у меня прием, яз очень  спешу.  У  вас  что-то
срочное?
   - А мы как раз к вам на прием! - радостно сообщила дама.
   - Ну тогда подождали бы в холле у кабинета. Там удобней, чем на улице.
   - Видите ли, хотелось  бы  сначала  поговорить  с  вами  в  неофициальной
обстановке, у нас особый случай, Валерия Евгеньевна очень вас рекомендовала,
она сказала, вы не только великолепный врач, но и тонкий, тактичный человек,
что в наше время встречается редко.
   Они успели подняться на третий этаж и добежать до кабинета.
   - Подождите, пожалуйста, здесь. -  Юля  кивнула  на  ряд  мягких  кожаных
кресел в холле. Там уже сидели четыре  женщины  разного  возраста  и  полный
молодой человек в черном костюме.
   Юля скрылась за дверью, и до нее донесся резкий голос бежевой дамы:
   - В двадцать седьмой мы первые, мы записаны на девять, В  кабинете  пахло
кофе. На столе стояла дымящаяся чашка, рядом на тарелке  лежал  бутерброд  с
сыром. Молоденькая медсестра Вика красила ресницы перед  зеркалом.  Осталось
всего пять минут. Главный врач Петр Аркадьевич был  фанатиком  точности.  Он
строго следил, чтобы прием начинался минута в минуту.  Ровно  в  девять  над
дверьми  всех  кабинетов   автоматически   вспыхивали   таблички   "входите,
пожалуйста!". Юля едва успела  надеть  халат,  запихнуть  в  рот  бутерброд,
залпом выпить кофе.
   Мама с дочкой вошли без стука. Перед Юлей  лежала  карточка,  на  которой
было написано: "Василькова Светлана Игоревна, 1983 года рождения".

***

   - Ну что, Светлана Игоревна, какие проблемы?  -  Юля  ласково  улыбнулась
девочке. Та сидела на краешке стула, низко опустив  голову  и  занавесившись
волосами.
   -  Она  считает,  что  у  нее   большой   нос,   -   решительно   заявила
Василькова-старшая и откинула волосы с лица дочери, - еще ей кажется, что  у
нее слишком широкие скулы, маленькие глаза, рот не правильной формы.
   Василькова-младшая тряхнула головой и опять спрятала лицо. Юля  никак  не
могла ее толком разглядеть.
   - И еще  ей  кажется,  будто  она  толстая.  Голодает  неделями,  а  если
что-нибудь съест, то потом два пальца в рот и все назад, даже самые  вкусные
и дорогие деликатесы.
   - Сколько вы весите? - спросила Юлия Николаевна у девочки.
   - Пятьдесят три килограмма, при росте сто семьдесят пять, -  ответила  за
нее мать.
   - Милая, да у вас дистрофия, - подала голос медсестра Вика.
   - Норма для моделей не больше пятидесяти, при росте  сто  восемьдесят,  -
проворчала девочка, ни на кого не глядя.
   - Бред, - покачала головой Юлия Николаевна, - вредный, опасный бред.  При
такой худобе  нарушается  обмен  веществ,  прекращаются  месячные,  выпадают
волосы и зубы, может начаться язва желудка и фурункулез.
   - Где это вы видели беззубую, лысую и прыщавую модель? - подхватила Вика.
   - Вот, ты поняла? Мне не веришь, так послушай медиков, профессионалов!  -
воскликнула  мать.  -  Ее  качает  от  ветра,  а  она  требует,   чтобы   ей
хирургическим способом убрали лишний жир.
   - Так, ну ладно. Посмотрим, что там у нас с носом. - Юля встала и подошла
к девочке. - Будьте добры, повернитесь к свету и голову повыше, пожалуйста.
   Юля увидела наконец лицо этой несчастной.
   Как она и предполагала, лицо оказалось гармоничным и прелестным. Если  бы
не болезненная худоба, сутулость и затравленное выражение глаз, девочка была
бы настоящей красавицей.
   - Ну и что вы хотите изменить?
   - Все, - еле слышно прошептала Света Василькова и судорожно сглотнула.
   - Почему, можете объяснить?
   - Потому что я урод.
   - Вам кто-то сказал об этом или вы сами так решили?
   - Ничего не надо говорить и решать. Все видно, - пробормотала  девочка  и
сгорбилась еще сильнее. Голова совсем ушла в плечи.
   - Встаньте, пожалуйста. - Юля подвела ее к зеркалу, убрала  ей  волосы  с
лица и легонько стукнула по  спине  ладонью.  -  Прямей,  прямей  держитесь.
Голову выше. Вы знаете, что  у  вас  идеальные  черты  лица?  Когда  ко  мне
приходят менять форму носа, в  девяти  случаях  из  десяти  ...хотят  именно
такую, как у вас. И все остальное, тоже. Вы очень красивая  девушка,  у  вас
нет никаких причин... - Юлия Николаевна запнулась, потому что вдруг  увидела
в зеркале лицо Светы. Оно действительно казалось жалким и уродливым несмотря
на правильность черт.
   Зеркало было нормальным, не кривым, но девочка глядела на  себя  с  такой
тоской и ненавистью, что отражение чудовищно искажалось.
   - Ладно, - тяжело вздохнула Юля, - подождите, пожалуйста, в коридоре. Мне
нужно поговорить с вашей мамой.
   Когда дверь за девочкой закрылась, мать подлетела к  Юле  и,  схватив  за
руку, зашептала в лицо, обдавая запахом дорогих духов:
   - Это совершенно бесполезно, доктор. Говорить можно что  угодно.  Она  не
слышит. Надо что-то делать, но я не знаю что. Я страшно устала.  Светочка  у
меня единственный ребенок.
   - Да вам к психиатру надо, - флегматично заметила медсестра.
   - Были,  -  всхлипнула  дама,  -  у  психиатров,  у  психологов,  у  двух
экстрасенсов. К гипнотизеру ходили и даже к колдунье. Ничего не помогает.
   Умоляю вас, положите ее на операцию, измените в ее внешности что  угодно,
нос, глаза, губы, срежьте там что-нибудь на талии и на бедрах, лишь  бы  она
успокоилась и стала нормально питаться. Я готова заплатить любые деньги.
   - Вы знаете ее подруг? - мрачно поинтересовалась Юля.
   - А при чем здесь подруги? - дама громко высморкалась.
   - У девочек такие проблемы чаще всего  возникают  из-за  подруг,  которые
умеют и любят говорить всякие гадости  про  большой  нос,  маленькие  глаза,
лишний вес. Ваша Света, вероятно, человек внушаемый.
   - Ой, не знаю, не знаю, - помотала  головой  Василькова,  -  надо  что-то
делать, это же кошмар какой-то!
   - А может, у нее несчастная любовь? - предположила медсестра.
   - Нет никакой любви! Она от молодых людей шарахается как  от  чумы.  Если
кто-то проявляет внимание, ей кажется, будто это  розыгрыш,  издевательство.
Юлия Николаевна, миленькая, очень вас прошу, сделайте ей операцию.
   - Вашей дочери операция не нужна, - Юля чувствовала, что теряет терпение,
- не знаю, с  какими  специалистами  вы  консультировались  и  что  они  вам
сказали,  но  вашей  девочке  необходима  психологическая,  а  возможно,   и
психиатрическая помощь.
   - Моя дочь не сумасшедшая! - крикнула Василькова. - Вы хотите,  чтобы  ее
на всю жизнь заклеймили чудовищным диагнозом? Вы хотите, чтобы  ее  закололи
всякой  психотропной  гадостью,  которая  хуже  наркотиков?!  -  Она   опять
подскочила к столу, оперлась на него руками и нависла над Юлей:
   - Вам что, деньги не нужны? Я оплачу операцию, и вы обязаны ее сделать!
   Дверь распахнулась, на пороге стояла Света.
   - Мама, прекрати! - крикнула она высоким, срывающимся голосом. -  Доктор,
простите ее, мы сейчас уйдем. - Она подбежала к столу  и,  схватив  мать  за
локоть, потащила прочь. Та  продолжала  кричать,  но  из  кабинета  все-таки
вышла, шарахнув дверью.
   - Сумасшедший дом, - покачала головой медсестра.
   Юля молча кивнула. Ей хотелось покурить и посидеть в тишине  минут  пять,
но дверь открылась. Высокий полный молодой человек в черном костюме вошел  и
застыл на пороге.
   - Присаживайтесь. Я вас слушаю. - Юлия Николаевна скользнула взглядом  по
его округлому чистому лицу и решила, что  скорее  всего  он  хочет  изменить
форму носа. Нос был длинный, острый, хищный и здорово портил вполне приятную
внешность своего хозяина. Тревожно оглядевшись, молодой  человек  присел  на
краешек стула, низко опустил голову и принялся теребить пуговицу на пиджаке.
   - Я вас слушаю, - повторила Юля.
   - Вы сначала посмотрите,  доктор,  -  произнес  он  хриплым  шепотом,  не
поднимая головы.
   - Хорошо, - кивнула Юля, - давайте посмотрю. Только скажите, что именно?
   Молодой человек вскочил, быстро подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул в
коридор и тут же захлопнул.
   - Сюда никто не войдет?
   - Нет. Не волнуйтесь, - успокоила его медсестра.
   Молодой человек шагнул к столу, снял пиджак и, задрав рубашку, повернулся
к Юле спиной.
   "Он хочет убрать жировые  отложения",  -  догадалась  Юля,  однако  вслух
ничего не  сказала,  потому  что  пациент  сам  должен  сформулировать  свою
проблему.

***

   - Ну? - спросил молодой человек,  не  поворачиваясь.  -  Вы  видите  этот
ужас?
   - Пока я никакого  ужаса  не  вижу.  Будьте  добры,  объясните,  что  вас
беспокоит.
   - Волосы! - жалобно, тонко выкрикнул он. - Посмотрите внимательно. У  вас
есть лупа?
   Спина   его   действительно   была   покрыта   довольно   густой    рыжей
растительностью.
   - Лупа ни к чему. Оденьтесь, пожалуйста, - строго сказала Юля,  -  волосы
на теле у мужчины - это нормально, в этом ничего ужасного нет. Но  если  вас
беспокоит растительность на спине, вам нужно спуститься на второй этаж,  там
принимают косметологи, они вам предложат несколько  способов  избавления  от
нежелательных волос. А я хирург и занимаюсь совсем другими вещами.
   - Я знаю все эти способы. Но у  меня  особый  случай.  Мне  нужен  именно
хирург. - Хорошо, чего же вы хотите от хирурга?
   - Возьмите лупу, доктор, - повторил он, не шевельнувшись, - вы посмотрите
и сами все поймете.
   -  Викуша,  дай,  пожалуйста,  лупу,  -   Юля   принялась   добросовестно
разглядывать рыжие заросли на спине пациента. Мало  ли,  вдруг  у  него  там
какая-нибудь зудящая сыпь, которая не дает покоя и сводит с ума?
   - Ну теперь вы поняли? - спросил молодой человек.
   - Честно говоря, не совсем. - Юля отложила лупу. Никакой сыпи не было.
   - Неужели вы не видите,  как  они  шевелятся?  -  прошептал  он,  опуская
рубашку и поворачиваясь к Юле лицом. - О, я вполне допускаю, что  они  могли
затаиться.
   Знаете,  они  это  умеют.  Притворяются  тихими,  безобидными,  но  стоит
расслабиться, и они начинают свою работу. Их тысячи, десятки тысяч, и каждый
из них представляет  собой  высокочувствительную  антенну.  Через  них  идут
сигналы с секретной базы  ЦРУ.  На  мой  организм  оказывается  воздействие.
Теперь вы поняли, что их необходимо удалить совсем, под корень?
   - Да, я понимаю, - смиренно кивнула Юля, - но  косметологи  вполне  могут
справиться  с  этой  задачей.  Существует   электроэпиляция,   при   которой
уничтожается луковица, есть новые лазерные методы.
   - Мне необходима пересадка кожи, - взвизгнул молодой человек и легко, как
мячик, подпрыгнул на волне собственного визга, - не  поможет  ни  лазер,  ни
электричество. Только пересадка кожи.
   - Не получится, - Юля невозмутимо покачала  головой,  -  слишком  большая
площадь. Для того чтобы пересадить, надо взять лоскут кожи  с  другой  части
тела.
   - Не надо никакой кожи, - молодой человек радостно улыбнулся, - вы просто
срежьте, и пусть оно само как-нибудь заживет.
   - Хорошо, - кивнула Юля, - но сначала  вы  должны  сдать  все  анализы  и
обойти специалистов.
   - Каких именно специалистов? - улыбка сменилась озабоченным выражением.
   - Эндокринолога, кардиолога, аллерголога, психиатра, - строго  отчеканила
Юля.
   - Но у вас частная коммерческая клиника! - рассердился молодой человек. -
Зачем это нужно?
   - Таков порядок. Без этого я не могу вас положить на  операцию.  Виктория
Сергеевна, пожалуйста, выпишите направления,  -  обратилась  она  к  сестре,
которая сидела зажав рот ладонью. Глаза ее были мокрыми, и уже потекла тушь.
Юля слегка нахмурилась и посмотрела на молодого человека:
   - Будьте добры,  подождите  в  коридоре.  Мне  нужно  принять  следующего
больного.
   Вопреки опасениям, молодой человек покинул кабинет вполне  спокойно.  Как
только дверь за ним закрылась, Вика прыснула. Щеки ее стали черными от туши,
она чуть не падала со стула, и смех ее наверняка был слышен в коридоре.
   - Еще не  известно,  кто  сумасшедший,  он  или  ты,  -  проворчала  Юлия
Николаевна, подошла к холодильнику, достала бутылку минералки, налила полный
стакан и протянула Вике, - пей маленькими глотками.
   - Не могу, Юлия Николаевна, не могу... Ой, мамочки... Вы  знаете,  кто  у
нас следующий? Протопопова! Я не выдержу, честное слово. - Надо же, а  я  ее
не заметила в коридоре.
   - Тогда тем более успокойся.
   Алле  Ивановне  Протопоповой  недавно  исполнилось  семьдесят  пять.  Она
перенесла дюжину пластических операций и хотела еще. Ее сын был банкиром,  и
с оплатой  проблем  не  возникало.  В  очередном  телесериале  ей  нравились
подбородок  и  нос  какой-нибудь  пылкой  мексиканки,  она   совала   врачам
фотографии и требовала, чтобы ей срочно  сделали  такие  же  плюс  очередную
подтяжку, потому что "вот тут  появилась  морщинка".  Лицо  ее  давно  стало
похоже на маску без признаков жизни и возраста. Получив отказ, она впадала в
ярость, писала жалобы в Минздрав, в МВД, в налоговую инспекцию.
   -  Юлия  Николаевна,  вы  замечали,  что  психи  никогда  не  приходят  в
одиночку?
   Косяком идут, чтобы мало не показалось.  Вроде  работаешь  с  нормальными
больными, забываешь о психах, расслабляешься, а тут - оба-на,  в  один  день
трое подряд.
   Может, на них луна действует? Или магнитные бури? - Вика  икнула,  громко
высморкалась и принялась стирать разводы туши.
   В этот момент в кабинет вплыла старуха Протопопова. В  руках  у  нее  был
толстый модный журнал в глянцевой обложке, из него торчали белые закладки, и
Юлии  Николаевне  пришлось  разглядывать  носы,  подбородки,  губы  и  глаза
фотомоделей, потом долго терпеливо объяснять, что Протопоповой больше нельзя
делать никаких пластических операций.  Старуха  выплеснула  на  нее  обычную
порцию  брани  и  угроз,  Юлия  Николаевна  вяло  парировала  и,  когда   за
Протопоповой  закрылась  дверь,  почувствовала   такую   усталость,   словно
разгрузила целый грузовой состав в одиночку на сорокаградусной жаре.
   Потом были еще две дамы, к счастью, вполне нормальные. Одна хотела убрать
морщины со лба, другой требовалась пластика век.
   Прием  закончился.  Юлия  Николаевна  поела  в  кафе  напротив   клиники,
позвонила домой Шуре и узнала, что Гюрза ее  не  вызывала  и  день  в  школе
прошел вполне сносно.
   - У меня тоже вполне, - сказала она Шуре и пообещала, что сегодня  придет
пораньше.  Ей  действительно   осталось   осмотреть   в   стационаре   своих
прооперированных пациентов, и можно было спокойно отправляться домой.
   Однако через пять минут после разговора дочкой ее вызвал главный врач.

***

   "Интересно, кто нажаловался? Мамаша  Василькова?  Нет,  вряд  ли.  Скорее
всего, опять Протопопова", - думала Юля по дороге к его кабинету.
   Петр Аркадьевич Мамонов пил чай и жевал печенье.
   - Мне нужно с вами посоветоваться.  Тут  у  меня  одна  больная...  -  Он
поперхнулся,  закашлялся,  Юля  обошла  стол,  похлопала  его  по  спине   и
продолжила его фразу:
   - ...жалуется, что доктор Тихорецкая отказывается ее оперировать?

***

   Мамонов  справился  с  кашлем,  вытер  потный   лоб   бумажным   платком,
откинувшись на спинку кресла, уставился на Юлю маленькими грустными глазами.
   - А кому вы сегодня отказали, доктор Тихорецкая?