ничего  страшного,
осмотрели  затылок,  там  здоровенная  шишка.  Вот,  собственно,  все.   Эй,
погодите, может, вам не  надо  вставать?  Вы  такая  бледная,  полежите  еще
немного.
   Но Лика уже поднялась, осторожно встала на ноги. Голова  кружилась,  тело
дрожало от слабости, колени подкашивались. Она обнаружила, что на ней  чужая
белая футболка.
   - Ваша одежда промокла  насквозь,  -  объяснила  Изольда,  -  но  сейчас,
наверное, все уже высохло. Хотите принять душ?
   - Да, спасибо.
   - Пойдемте, я вас провожу.
   Под горячим душем ей стало легче. На  локтевом  сгибе  она  заметила  два
небольших синяка с красными точками посередине, следы внутривенных инъекций.
На затылке под волосами нащупала большую болезненную шишку.
   Когда она вернулась в комнату, к ней на шею  кинулась  Люся,  вместе  они
отправились в столовую, где Изольда накрыла стол к завтраку.  Есть  Лика  не
могла, но крепкий сладкий кофе выпила и почти пришла  в  себя.  Позвонила  в
Москву, на фабрику, сказала, что плохо себя чувствует и сегодня на работу не
придет. В голове у нее упорно стучала мысль, что  надо  зайти  в  лобнинскую
больницу и узнать, был ли ночной вызов "Скорой". Но  Изольда  повезла  ее  в
Москву на своей машине.
   Через пару  дней  она  приехала  за  Люсей,  как  обещала,  и,  глядя  на
спокойную,  приветливую  Изольду,  на  здоровых,  спортивных  детей,   почти
поверила, что все увиденное ночью было кошмарным сном. Попыталась  осторожно
поговорить с Люсей, но девочка отвечала, что ночью спит очень крепко, иногда
видит страшные сны, а утром ничего не помнит.
   Дома Люся вдруг стала жаловаться на тошноту,  не  могла  есть.  Два  утра
подряд у нее была мучительная рвота. Отправившись с ней к врачу, Лика узнала
о беременности. Поехала в Лобню, зашла в городскую больницу и выяснила,  что
в ту ночь Изольда Ивановна Кузнецова действительно вызывала "Скорую", что  у
больной Коломеец Лилии Анатольевны был обморок, связанный со спазмом сосудов
и нарушением внутричерепного давления, а также травма  головы  в  результате
падения.
   Она решила поставить перед Изольдой условие: либо вы  отдаете  мне  Люсю,
либо все узнают, что творится ночами в вашем  подвале.  Разумеется,  Изольда
ответила, что в подвале у нее ничего не творится. Там сложена старая  мебель
и прочее барахло, иногда приходится травить крыс. А Люсю она не отдаст. Лиля
может забирать к себе девочку, когда захочет, на два-три дня, на неделю,  но
не более. Что касается беременности  -  да,  случилась  такая  неприятность.
Ужасно, но что поделать? Дети, отстающие в умственном  развитии,  отличаются
ранней повышенной сексуальностью, и самое разумное - сделать  Люсе  аборт  и
забыть об этом.
   - Я вам не советую рассказывать о ваших галлюцинациях, просто потому, что
это может  вызвать  сомнения  в  вашем  психическом  здоровье  и  вас  могут
официально, через суд, лишить  права  видеться  с  девочкой,  -  сказала  на
прощание Изольда.
   Галина Семеновна Солодкина, как назло, была страшно занята и все не могла
встретиться с Ликой для серьезного разговора. По телефону она  сказала,  что
никаких претензий слушать  не  желает,  надо  было  думать  раньше,  Изольде
Ивановне доверяет, как самой себе, Люся отлично  устроена  и  тема  закрыта.
Адвокат в юридической консультации, выслушав Лику, сказал, что разобраться в
фальшивых документах будет чрезвычайно сложно, что касается ночных  оргий  в
семейном детском доме, то вряд ли  удастся  доказать  что-либо.  Потребуются
свидетельские показания детей, а они наверняка будут молчать.
   - А вы уверены, что вам действительно все это не  приснилось?  -  спросил
Лику адвокат с сочувственной улыбкой.
   Даже Фердинанд окончательно поверил ей,  лишь  когда  узнал  от  капитана
Косицкого, что ее убили.
   Он не знал, что еще она предприняла, кроме разговора с Изольдой и  похода
к адвокату. Их последняя встреча закончилась нехорошо.  После  похорон  тети
Юки они виделись всего один раз. Именно тогда она  ему  все  рассказала.  Он
стал говорить, что такого быть не может, сатанинские оргии существуют только
в кино, и не надо спешить, лучше успокоиться и подумать, как  она  справится
одна с больной девочкой, если вдруг каким-то чудом ей удастся  пробить  лбом
стену.
   "Конечно, ты, меня простила,  -  мысленно  обращался  Фердинанд  к  Лике,
которая летела с ним рядом по пыльной улице, не касаясь  асфальта,  -  но  я
себя не прощаю. Я должен был поверить тебе, я ведь знаю тебя лучше, чем себя
самого, просто потому, что люблю тебя больше, чем себя. Но мне  не  хотелось
верить. История про  сатанинскую  оргию  в  семейном  детском  доме  звучала
настолько омерзительно, что ее отвергал даже не разум - желудок".
   Город незаметно кончился, Фердинанд ступил в рощу,  прошел  еще  немного,
поднял голову, взглянул в небо  сквозь  неподвижные  дубовые  листья.  Ветер
утих. Он не слышал ни звука, кроме мерного  шуршания  собственных  шагов  по
песчаной тропинке.
   Ксюша Солодкина легко краснела и также легко бледнела до синевы. Бородин,
проговорив с ней больше двух  часов,  почувствовал  в  ней  такой  странный,
глубокий надлом, какого не замечал в  существах,  куда  более  несчастных  и
обиженных жизнью. Он успел понять, что за сорокалетнего наркомана  Солодкина
эта девочка вышла замуж не так по расчету, как назло кому-то,  прежде  всего
самой себе. Она подробно описала визит на дачу  красоток-близнецов,  попытку
мужа вколоть ей наркотик, побег с дачи и все последующие события. При этом у
нее  было  странно  веселое   настроение,   она   много   смеялась,   словно
пересказывала кинокомедию.
   Илья Никитич все еще беседовал с ней,  когда  Косицкий  позвонил  ему  на
мобильный и сообщил, что пришлось вызвать "скорую" для Солодкина.
   - У него ломка, - пояснил Иван, -  плюс  сильнейшее  нервное  потрясение.
Люся его дочь. Он ничего не знал об убийстве.
   - Он должен знать адрес, - быстро, тихо произнес Бородин, - он снимал  на
видео, обязательно найди кассеты.
   - Нету. Здесь побывали какие-то близнецы,  блондинки  от  шестнадцати  до
восемнадцати. Домработница уверяет, что только они могли  взять  кассеты.  У
Солодкина что-то с речью. Врач сказал,  его  можно  будет  допросить  только
через сутки. Он отчетливо произнес "Лобня", больше я ничего не понял.
   - Ну так позвони прямо туда, в паспортный стол - повысил голос Бородин. -
Назови приметы блондинок, примерный возраст. Я отправил запрос в  Инфоцентр,
но пока без толку.
   - Уже позвонил. Они обещали через час все выяснить.
   - Хорошо. Где ты находишься?
   - В машине. Еду в Лобню.
   - Что собираешься делать?
   - Сорентируюсь на месте. Думаю, надо допросить маму Зою  и  оставить  там
засаду.
   - Ну, в общем, правильно.  Других  вариантов  я  пока  не  вижу.  Санкцию
отправлю по факсу в Лобнинское УВД. Людей возьмешь там.
   - Ксения, у меня неприятная  новость,  -  сказал  Илья  Никитич,  отложив
телефон,  -  вашего  мужа  увезли  в  больницу.  У  него   началась   ломка.
Абстинентный синдром. На дачу приехал наш сотрудник, это случилось у него на
глазах, он вызвал "скорую".
   Ксюша отреагировала странно.  Она  засмеялась.  Бородин  решил,  что  это
нервное.
   - Опасности для жизни  нет?  -  спросила  она  сквозь  смех,  без  всякой
тревоги.
   - Врачи говорят, нет.
   - Ну и слава Богу.  Может,  на  этот  раз  ему  повезет.  Вылечат.  Надо,
наверное, вызвать его мать? Она сейчас отдыхает на юге Франции.
   - Да, обязательно. Как с ней можно связаться?
   - Очень просто. У нее с собой мобильный. Может, вы ей сами позвоните? Мне
ужасно не хочется. - Ксюша жалобно взглянула на Бородина. - Вот,  давайте  я
вам номер напишу.
   - Хорошо, - кивнул Илья Никитич, - я сам позвоню и попрошу ее  прилететь.
Вы сейчас домой?
   - Нет, - Ксюша быстро взглянула на часы, - я в гости.
   - Куда именно?
   - Думаете, этот ублюдок продолжит охоту на меня? - Она нервно  хохотнула.
- Хотите приставить ко мне телохранителей?
   - Хочу знать, где вы находитесь,  пока  преступник  не  пойман.  Вот  моя
визитка, здесь номер мобильного. Когда планируете вернуться домой?
   - Не знаю. Часов в двенадцать, не раньше.
   - Вернетесь, позвоните мне. В любое время. Идемте, я вас провожу.
   - Спасибо. Только до такси.
   * * *
   Менеджер пыхтел и задыхался, круглое лицо было залито потом.
   - Куда мы несемся? Такие темпы мне не по силам, у меня больное сердце.
   -  Сейчас,  уже  скоро.  Погодите,  я  должна  позвонить.  -   Варя,   не
останавливаясь, достала телефон и набрала номер Пныри.
   - Ты один? - выкрикнула она в трубку.
   - Да. но я сейчас еду в аэропорт. Я должен лететь к сестре в Воронеж.
   - Подожди, я рядом. Буду через минуту, пусть откроют задние  ворота.  Это
очень важно.
   - С кем вы говорили?  -  Радченко  подозрительно  покосился  на  Варю.  -
Слушайте, я никуда с вами не побегу. Возьмите деньги - и до свиданья.  Вы  и
так напортачили, прислали черт знает кого. Ваш исполнитель  спер  платье,  и
его видели.
   - Кого? Платье или исполнителя?
   - Не прикидывайтесь дурой! Обоих, конечно!
   - Кто видел? Где?
   - В галерею примчался какой-то старый хрен в штатском и привязался ко мне
с вопросами об этом несчастном платье. Продавщица звонила мне  на  мобильный
за двадцать минут до взрыва, спрашивала о скидке на него. А потом его  видел
этот старый хрен, он описал его очень точно, он даже  знал  цену  и  размер,
понимаете?
   - Пока нет, - искренне  призналась  Варя.  -  Не  нервничайте,  на  месте
разберемся. Все свои претензии вы обязательно выскажете, но не мне. Я должна
только доставить вас.
   - Что значит - доставить? Куда? Почему такие сложности?
   - Потому, что за вами хвост! - раздраженно выкрикнула Варя. - Потому, что
вы умудрились как-то засветиться, и если я сейчас возьму У вас  деньги,  нас
обоих арестуют!
   - Кто?! Здесь ни души!
   Он был прав. Они бежали по узкой аллее в глубине Сокольнического парка, и
вокруг действительно не было ни души.
   - Вы что, не понимаете? Это ФСБ! Они  могут  быть  рядом  и  ждут  именно
момента передачи денег.
   Он вдруг резко остановился и развернулся к ней всем корпусом.
   - Сотрудники ФСБ не ходят по городу в трусах и тем  более  не  заходят  в
церковь в таком виде. Я отлично слышал, как орала старуха  свечница.  Хватит
морочить мне голову, берите деньги. - Он полез в карман, но  Варя  вцепилась
ему в рукав и жестко произнесла:
   - Прекратите истерику. Я не могу взять у вас  деньги,  понятно?  Либо  вы
идете со мной, либо работа считается неоплаченной. Вы знаете, что  бывает  с
должниками.
   Они пошли дальше, молча, хмуро и уже не так быстро. И вдруг за спиной она
услышала высокий голос, который мгновенно узнала:
   - Стоять! Ты что ж творишь, сука?
   - А, привет, Гулливер. - Варя круто развернулась  и  увидела  низкорослое
бритоголовое существо в цветастых шортах. В руке оно держало пистолет. -  Ты
как себя ведешь, а? Может, переутомился? Головка  не  болит?  В  храм  Божий
попер в нижнем белье, хамишь, хулиганишь, заказчика пасешь. В  чем  дело?  -
Она смерила его долгим пристальным взглядом,  и  лицо  его  стало  белым.  -
Ладно, не плачь, малыш, - усмехнулась Варя, - так  и  быть,  на  первый  раз
прощаю, но впредь выбирай выражения и форму одежды. Зачем пасешь  заказчика?
Отвечать, быстро! - Она незаметно сунула руку в сумку и включила диктофон.
   Гулливер мучительно сморщил низкий мясистый лобик. Соображал он туго. Еще
раз Варя злорадно заметила про себя, что  вот  она,  главная  слабость  П.П.
Очень любит деньги, маленькие, большие, любые, из экономии нанимает  дешевых
идиотов для серьезной работы. Гулливер понятия не имел, какое место занимает
Варя в свите старого вора, какие у нее отношения с П.П. Он только знал,  что
она постоянно крутится рядом с Пнырей, но этого оказалось достаточно,  чтобы
он, глупенькая шестерка, поверил ее приказному тону.
   - Так это... в натуре... надо ж бабки с него получить, мне шеф велел.  Я,
это, на мобильник звоню, а там какая-то дура отвечает: "Вы не туда попали!"
   - Ну, точно, переутомился, даже номер не мог правильно  записать,  убогий
ты мой, - вздохнула Варя,  -  все  у  тебя  через  задницу.  Что  вы  там  с
исполнителями намудрили? Давай выкладывай, быстро, у меня времени нет.
   - Да все уже нормально, в натуре, мы их на вокзале перехватили.
   - И что? Ты  пушку-то  убери,  видишь,  заказчик  нервничает.  Ну,  давай
дальше. Перехватили на вокзале, что потом?
   - Все, как было приказано, ты же знаешь,  в  натуре.  -  Гулливер  часто,
растерянно заморгал, и  вдруг  его  свиные  маленькие  глазки  подозрительно
сверкнули, он нехорошо уставился на Варю и зашевелил рукой,  в  которой  был
все еще зажат пистолет.
   - Я-то знаю, - кивнула Варя, - но хочу, чтобы ты повторил. Тревожно  мне,
малыш, особенно после того, как ты  телефонный  номер  перепутал.  Давай-ка,
Гуля. Повтори, что ты должен сделать с исполнителями.
   - Перехватить на вокзале, отвезти к шефу и держать там в подвале  до  его
возвращения. Они ведь это, одноразовые, в натуре, но красивые телки, блин. -
Он вдруг замер и испуганно покосился на притихшего Радченко.
   - Трепло ты, Гулливер, думай, что и  где  говорить,  -  покачала  головой
Варя. - Ну, что застыл? Пошли. Времени нет.
   - Куда? - мрачно удивился Гулливер.
   - За мной.
   Через две минуты показался каменный забор особняка Пныри.  Задние  ворота
были приоткрыты, охранник пропустил Варю, а обоих ее спутников быстро, молча
обыскал, у Гулливера изъял пистолет. Ворота захлопнулись.
   Пныря сидел в гостиной, все в том же кресле и в той же позе.
   - Вот тут заказчик хочет расплатиться, - сказала  Варя,  присаживаясь  на
подлокотник его кресла. - Он честный  человек,  принес  деньги  за  взрыв  в
галерее. Их надо Петюне отдать, но он еще не прилетел.
   Менеджер и Гулливер застыли посреди гостиной, тупо глядя на  крокодила  в
аквариуме. Пныря медленно открыл глаза.
   - Где деньги? Ур-рою, падла! - весело крикнул попугай.
   -  Ну  ладно.  -  Варя  соскользнула  с  подлокотника.  -  Вы,   ребятки,
рассказывайте, не стесняйтесь, здесь все свои. А я сейчас вернусь.
   Скрывшись в просторном сортире, она вытащила телефон, набрала номер  Ильи
Никитича и говорила с ним минут пять.
   Когда она вернулась в гостиную, менеджера и Гулливера уже не было.  Пныря
все так же сидел в кресле.
   - Что ты хочешь за это? - спросил он тихо.
   - Неужели сразу оба раскололись? - удивилась Варя. - Так быстро?
   - Не совсем. Но уже начали. Не люблю  смотреть,  как  допрашивают.  -  Он
поморщился. - Петр прилетел, звонил из аэропорта, едет сюда..
   Варя опустилась на ковер у его ног и посмотрела ему в глаза снизу  вверх.
Молчание длилось бесконечно, и опять надо было выдержать ужасный  крокодилий
взгляд старого вора. Она лихорадочно думала, стоит ли сейчас рассказать  про
коронацию в Сочи,  или  на  сегодня  хватит,  но  не  успела  решить.  Пныря
заговорил первым:
   - Чего же ты хочешь за это, девочка?
   - Ничего. - Она улыбнулась. - Моей заслуги нет,  просто  так  получилось.
Мне повезло. Я иногда  покупала  одежду  в  бутике  "Вирджиния"  и  случайно
узнала, что менеджер решил хорошо сэкономить, закупил всю  летнюю  коллекцию
не у настоящих производителей, а на китайской барахолке и разницу положил  в
карман. Сначала сделал, а потом подумал о последствиях, сильно  испугался  и
обратился к Петюне за помощью. Так что  ты  мне  ничего  не  должен,  Пныря.
Главное, чтобы тебе от этого хоть немного полегчало.
   Пныря протянул руку и погладил ее по голове и чуть слышно произнес:
   - Значит, ты хочешь, чтобы я остался твоим должником. Ну что ж,  с  твоей
стороны это разумно. Всегда знал, что ты умница.
   В дверь заглянул охранник и тихо произнес:
   - Владимир Васильевич, пора. Самолет через час.
   - Петюню не дождешься? - спросила Варя, поднимаясь с ковра.
   - Мне к сестренке надо лететь в Воронеж, сюда ее забирать. А  Петр...  да
что его ждать? Бесполезно. - Пныря встал, потянулся, хрустнув  суставами.  -
Не доедет он, Варюша. Чувствую, не доедет.
   * * *
   Ира лежала закинув руки за голову и  смотрела  в  темноту.  Света  спала,
свернувшись калачиком. Они потеряли счет времени. Часов  они  не  носили,  в
подвале не было окон. Ира знала одно: здесь их не убьют, поскольку  надо  же
куда-то деть трупы. Скорее всего, их вывезут ночью  за  город,  в  лес,  там
прикончат и зароют. Чем больше она думала, тем яснее  понимала,  что  других
вариантов нет. Она могла сочинить десяток разных финалов, логичных и  вполне
счастливых, но не желала тешить себя надеждой, как это делала сестренка.
   - Успокойся, Ирка, зачем им нас убивать?  Мы  им  нужны,  нас  можно  еще
использовать, - бормотала Света, засыпая. - Мы красивые, умные, сильные, нас
глупо убивать, приедет П.П., и все разъяснится.
   Разъясниться с приездом П.П. могло только одно. Перед тем как убить, П.П.
их трахнет сам, позволит это сделать остальным. Потом их посадят в машину  и
повезут в лес. Возможно, соврут, что отправляют, куда  обещали,  в  один  из
тайных элитарных бардаков. На самом деле будущего у них нет и быть не может,
даже такого поганого, элитно-бардачного.
   Ира поняла это не сейчас, значительно раньше, когда Руслан расплатился  с
ними за ключи от квартиры Солодкиных серьгами, которые вынул из ушей Люсиной
тетки. Поняла, почувствовала, но не хотела самой себе верить. А ведь  именно
тогда,  протянув  на  ладони  эти  сережки,  Руслан  дал  им  последний,   и
единственный, шанс. Нет, не он, конечно, а Люсина тетка,  Лилия  Анатольевна
Коломеец. Она как бы предупредила, уже с того света:  "Сматывайтесь  отсюда,
девочки, здесь для вас все кончится очень плохо". Надо было всего лишь пойти
в милицию с этими сережками. Одно дело - групповуха в подвале, на  церковной
парче, под крестом, перевернутым вверх ногами, и совсем другое  -  убийство.
Ира знала, что в середине мая  Лилия  Анатольевна  Коломеец  увидела  своими
глазами их ночную "дискотеку". Охранник  заметил  ее,  лежащую  на  земле  у
подвального окошка, оглушил, потом мама Зоя разыграла все  так,  как  только
она умела. Но Лилия Анатольевна не поверила,  что  это  был  кошмарный  сон.
Однажды она  поймала  близнецов  у  пруда  и  стала  задавать  им  множество
вопросов, уговаривала не бояться и рассказать правду. Они  смотрели  на  нее
широко открытыми глазами и все отрицали. Потом точно  так  же  она  изловила
Лариску, и та, разумеется, побежала стучать маме Зое.
   Ире и Свете было приказано любым способом достать кассеты, которые снимал
Олег Солодкин. Там не было ничего криминального,  но  у  мамы  Зои  началась
настоящая паника. Потом Руслан поймал их у пруда, предложил за деньги  взять
еще и ключи от московской  квартиры  Солодкиных  и  передать  ему.  Пообещал
пятьсот баксов.
   Но вместо денег Ира увидела сережки  с  сапфирами  и  поняла,  что  Лилии
Анатольевны уже нет. Ей стало всерьез, по-настоящему страшно. Ни сестре,  ни
себе самой она не хотела признаваться в этом и все бодрилась,  поспорила  со
Светой на шоколадку, рылся ли Руслан в  клубочках,  искал  ли  сокровища,  о
которых Люся по секрету. рассказывала всем в питомнике. "Не такой он  идиот,
- уверяла Света, - ясно же, Люська все сочинила про сокровища  в  клубочках.
Она влюбилась в  Руслана  и  хотела,  чтобы  он  думал,  будто  она  богатая
невеста".
   Обе смеялись. Чем звонче был смех, тем тише всхлипывал  в  душе  жалобный
противный голосок: "Я боюсь. Надо  пойти  в  милицию  и  сдать  Руслана.  Он
опасный ублюдок, садист, и мама Зоя такая же, надо пойти в милицию, пока  не
поздно!"
   Но что их ожидало потом, когда питомник накроется?  Общага  где-нибудь  в
провинции? Нищета? Панель? В питомнике они были сыты, одеты, у  них  имелись
пусть туманные, но перспективы. К ним приезжали братки на шикарных  машинах,
П.П. со своей свитой, они отчаянно кокетничали  с  братками  и  с  П.П.,  не
сомневая