льше всего она боялась, что в любой момент менеджеру позвонит кто-то не
с фальшивым, а с настоящим приветом от Петра Петровича.
   Ей было  видно,  как  Эдик  засуетился,  выкинул  недокуренную  сигарету,
спрятал телефон, поднял стекло, вылез из машины. Церковный двор  он  пересек
очень быстро, почти бегом, и Варю не заметил. Она продолжала стоять в  своем
укрытии и наблюдать за "Волгой".
   "Разумеется, это не могут быть люди Петюни, - думала  она,  -  это  всего
лишь ФСБ. Однако почему так  быстро?  Конечно,  Эдика  уже  допрашивали,  он
наверняка сильно нервничал, но это понятно. Кому придет в голову, что  взрыв
бутика заказал старший менеджер этого бутика?  Террористы,  конкуренты,  кто
угодно. Для менеджера  это  что-то  вроде  коммерческого  суицида.  Молодцы,
ничего не скажешь. Как же они его вычислили? Что-то Петюня  сделал  не  так.
Что же? Главная слабость П.П.  -  деньги.  Он  решил  сэкономить  и  прислал
дешевых неопытных исполнителей? Они попались на месте преступления и  успели
дать показания? Но они не могут знать заказчика. Между тем следят именно  за
ним".
   "Волга" все стояла. Варя чувствовала, как несколько  пар  невидимых  глаз
наблюдают за церковным  двором  сквозь  темные  стекла.  Не  исключено,  что
мобильный  Радченко  поставили  на  прослушку  и  ее  разговор  с   Эдуардом
Сергеевичем зафиксирован. Вполне невинный был разговор, о  шелковом  зеленом
костюме. Радченко понял смысл ее  слов  по-своему.  Он  ведь  заказал  взрыв
именно из-за коллекции, в которой был этот костюм.
   Со старшим менеджером модного магазина Варя  познакомилась  давно,  почти
год назад. Они с Мальцевым отправились за покупками в галерею на Пушкинской,
зашли в бутик "Вирджиния", ныне покойный. Варя долго, капризно выбирала себе
вечернее платье, и менеджер толково, терпеливо  помогал  ей.  В  итоге  было
куплено не только платье, но еще пара блузок, белая короткая юбка,  замшевые
босоножки. Менеджер вручил ей визитку. Через месяц  ей  срочно  понадобилось
свадебное платье, но ездить по магазинам не было ни времени,  ни  охоты.  Не
долго  думая,  она  позвонила  Эдуарду  Сергеевичу.  Он  оказался  настолько
любезен, что согласился приехать к ней в гости с каталогами, помог выбрать и
на следующий день лично доставил платье к ней домой. С тех пор она постоянно
пользовалась услугами господина Радченко. Получилось так, что  именно  Варя,
сама  того  не  желая,  свела  старшего  менеджера  с   начальником   службы
безопасности.
   Очередную    любовницу    Петюня    привез    себе    из    Владивостока.
Восемнадцатилетняя  мисс  Дальний  Восток  совсем   не   знала   Москвы   и,
познакомившись с Варей, прилипла к ней как банный  лист,  стала  жаловаться,
что "ни фига не сечет в шмотках".
   - У тебя всю дорогу такой отпадный прикид, прям ва-ще.
   Варя не брезговала ничем, когда появлялась малейшая возможность  получить
дополнительную информацию о ненавистном П.П., и хотя знала что  мисс  вскоре
сменится другой, точно  такой  же  юной  глупенькой  провинциалкой,  любезно
согласилась помочь девочке в подборе летнего гардероба и,  конечно,  повезла
ее в бутик господина Радченко.
   Менеджер окружил мисс таким теплым вниманием, что она чуть  не  заплакала
от восторга, накупила гору шмоток и на прощанье  получила  красивую  визитку
господина Радченко.
   Варя не знала, как дальше развивались  их  отношения,  но  неделю  назад,
увидев Эдуарда Сергеевича в  загородном  ресторане  на  банкете,  ничуть  не
удивилась. Мисс к этому времени уже исчезла, ее место  заняла  красавица  из
Сочи, похожая на предшественницу, как родная сестра. П.П.  встретил  Эдуарда
Сергеевича тепло,  словно  старого  дорогого  друга.  Варя  знала,  что  так
приветливо Петюня улыбается, когда есть  перспектива  заработать.  Ей  стало
страшно интересно, каким образом он собирается тянуть деньги  из  менеджера.
Когда они оба удалились из  зала,  она  осторожно  последовала  за  ними.  В
ресторане был крытый внутренний дворик, где за стеклянной оградой  на  ярком
лужке паслись живые пони и овечки. Варя увидела, как П.П. и менеджер уселись
на стилизованную лавку из толстых бревен, обошла дворик снаружи, прощаясь  с
надеждой  услышать  их  разговор,   поскольку   невозможно   было   остаться
незамеченной, но тут менеджер принялся отчаянно чихать, вытащил платок долго
сморкался, встал, что-то сказал П.П. Варя догадалась, что у  Эдика  аллергия
на животных и, скорее всего, они пойдут беседовать на свежий воздух.
   На открытой веранде было много народу. Дальше,  за  верандой,  начиналась
густая дубовая роща. Не так уж нужен был ей  их  разговор,  но  упрямство  и
любопытство заставили ее выйти в рощу, опередив П.П. и менеджера,  сесть  на
травку под толстым дубом.
   "Заметят - черт с ними. Я просто вышла подышать", -  решила  она.  Однако
собеседники были так заняты  друг  другом,  что  ее  не  заметили,  и  часть
разговора ей удалось услышать.
   - Это счастье, что хозяин улетел на сафари, - громко, возбужденно говорил
Радченко. - Он замочит меня к едрене фене, если узнает. Что делать?  Ну  что
делать, а?
   - Погоди, я не понял, ты ведь  профессионал.  Ты  что,  не  мог  отличить
фирменные шмотки от китайской подделки? - спросил П.П. с хитрой усмешкой.
   - Ну, классная подделка, не придерешься, бирки, ярлыки, все на месте.  До
первой стирки, конечно, потом все перекосится на фиг или вообще расползется.
   - А цена?
   - Я закупил всю партию по самой высокой цене, как настоящую  "Шанель",  -
простонал менеджер. - На всех договорных документах моя подпись.
   - Так кто же на этом наварил? Кто такой умный?
   - Кто? Косоглазые, конечно, ты же знаешь, Петюня, какие они хитрожопые! -
веско, отрывисто, с придыханием произнес Радченко, и даже издали было  ясно,
что он врет.  -  Главное,  если  бы  не  девчонка-продавщица,  никто  бы  не
догадался, товар бы ушел, и все дела. Нет,  полезла,  дура,  внутренние  швы
разглядывать. Хозяин вернется, она ему стукнет обязательно, она на мое место
метит, я знаю.
   - Ну и чего ты переживаешь? - Петюня похлопал  его  плечу.  -  Ты  же  не
виноват, тебя подставили.
   - А на хрена ему менеджер, которого можно вот так подставить? - выкрикнул
Радченко и схватился за голову. - Два варианта, понимаешь, Петя, всего  два.
Либо я кретин, либо вор. В первом  случае  меня  просто  уволят,  во  втором
замочат на хрен. Все. Третьего не дано.
   - Ну а на самом деле кто ты? Строго между нами, Эдик.
   - Чтоб она сгорела, - выкрикнул Радченко, почти не владея собой.
   - Коллекция или продавщица?-наслаждаясь  нервной  слабостью  собеседника,
уточнил П.П.
   - Не знаю! Обе! - Радченко тяжело опустился на траву, но тут же вскочил и
грациозно изогнулся, пытаясь заглянуть самому себе за спину,  не  измарались
ли светлые брюки.
   - Да, плохо дело, Эдик, влип ты серьезно.  Но  ты  не  огорчайся,  бывает
хуже. Пару недель назад в торговом центре на Старой  Безыменской  сразу  два
магазина взорвалось. Говорят, сопляки-экстремисты пошутили. А месяц назад  в
мебельном салоне у Кольцевой дороги полкило  тротила  бабахнуло.  Там  вроде
чечены. Прямо мода какая-то пошла, торговые точки взрывать. -  П.П.  положил
руку Радченко на плечо. - Так что не переживай, береги нервы, Эдик.
   Что ответил  менеджер,  Варя  не  слышала,  они  отошли  слишком  далеко.
Выглянув из-за дубового ствола, она увидела, как они остановились,  менеджер
полез во внутренний карман пиджака. Несложно было догадаться, что Эдик вовсе
не кретин, совсем наоборот. Он  отсчитывал  П.П.  аванс.  Они  постояли  еще
минуту и пошли назад, к ресторану. Варя быстро спряталась и  услышала  конец
разговора:
   - Ну, это не проблема, главное, чтобы они у тебя были  готовы  к  моменту
выполнения заказа. Тебе человек позвонит, в тот же  день  передаст  от  меня
большой привет и назначит встречу, - сказал П.П.
   - А кто именно? Он сейчас здесь? - взволнованно спросил менеджер.
   - Не суетись, - усмехнулся П.П. - Расслабься и получай удовольствие.
   - Я должен заранее знать, все-таки такая сумма...
   Они шагнули на веранду, и больше Варя ничего не  слышала.  Тогда,  неделю
назад, она не придала особого значения этому разговору. Ей было приятно, что
удалось так легко и незаметно влезть в интимные дела  Петюни.  Именно  левые
заказы были его интимом, а вовсе не юные крат сотки-провинциалки, которых он
менял  с  поразительной  скоростью.  Пныря  не  терпел,   когда   его   люди
подрабатывали на стороне. Опять, как в случае с  сочинской  коронацией,  она
многое знала, но не имела доказательств, которым поверил бы Пныря.
   Иногда ей казалось, что, выслеживая П.П., подслушивая,  крутясь  рядом  с
ним, она рискует напрасно. Рано или поздно  он  заподозрит  неладное,  и  ее
шпионство может кончиться плохо. Она все время напряженно думала, что  такое
должно произойти, чтобы у  нее  появилась  возможность  выложить  Пныре  всю
правду о его верном псе Петюне.
   Теперь  она  знала,  что  рисковала  не  зря.   Бабахнул   взрыв,   погиб
единственный любимый племянник Пныри. К этому моменту Варя имела  достаточно
информации, чтобы начать действовать в своих интересах.
   "Везет не только дуракам, но и  беременным  женщинам",  -  подумала  она,
сняла с шеи тонкий шелковый шарф, накинула на голову и вошла в храм,  где  у
образа  Пантелеймона  Целителя  ждал  ее   взволнованный   менеджер.   Кроме
нескольких старушек, прибиравших после вечерней службы, никого не было. Варя
купила пять свечек, не спеша обошла образа, задержалась у  правого  притвора
и, встретившись  взглядом  с  менеджером,  кивнула  на  открытую  дверь.  Из
притвора можно было попасть на задний двор храма, оттуда через калитку  уйти
незаметно.
   - Я почему-то так  и  думал,  что  это  будете  вы,  -  быстро  прошептал
Радченко, поравнявшись с ней у двери.
   - Уходим отсюда, - процедила Варя сквозь зубы, - за вами  следят.  Черная
"Волга" с антенной.
   Он уставился на нее круглыми испуганными глазами, открыл рот,  застрял  в
дверях. Варя схватила его за влажную руку, поволокла наружу. Они были уже на
улице, когда из церкви послышался громкий, сердитый старушечий голос:
   - Бессовестный! В храм в Божий в трусах!  Иди  отсюда,  иди,  я  сказала!
Батюшка, батюшка, посмотрите, срам-то какой, сейчас милицию  вызовем,  пошел
отсюда!!
   Варя потянула менеджера за руку так резко, что он чуть  не  упал.  Ей  не
надо было возвращаться, чтобы узнать, кто и почему мог вломиться  в  храм  в
шортах, которые старушка свечница назвала трусами.
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
   Глядя в окно электрички на проплывающий  подмосковный  пейзаж,  Фердинанд
Леопольдович Лунц видел перед  собой  лицо  Лики,  бледное,  как  туман,  но
совершенно живое. Он знал, что теперь, сколько ни осталось  ему  жить,  пару
часов или пару десятков лет, он будет видеть мир  только  сквозь  прозрачные
светло-серые глаза Лики, только  так,  потому  что  собственное  зрение  ему
больше не нужно.
   По вагону медленно прошли три милиционера. Фердинанд  сжался  и  перестал
дышать.
   "Дурак, - равнодушно сказал он самому себе. - У тебя  на  лбу  ничего  не
написано. Трус и дурак".
   На прозрачных губах Лики задрожала грустная  виноватая  улыбка.  Так  она
улыбалась, когда не видела выхода.
   - Нет, Лика, нет, - шепотом обратился он к немытому окну. - На этот раз я
все буду решать сам.
   - Что, сынок? - старушка  напротив  подалась  вперед.  -  Повтори,  я  не
расслышала.
   - А? Нет, ничего, простите. -  Фердинанд  понял,  что  говорит  вслух,  и
испугался. Однако как же не говорить, если вот она, Лика, глядит на  него  и
требует, чтобы он на ближайшей  станции  вышел  из  электрички,  вернулся  в
Москву, позвонил следователю Бородину и рассказал ему все?
   "Я не верю им. Лика, - продолжил он уже про себя,  стараясь  не  шевелить
губами. - Они отменили смертную казнь, он будет жить долго, он приспособится
к тюрьме, это его стихия. А потом объявят  очередную  амнистию,  он  отлично
заживет на воле. Не смотри на меня так, я знаю, ты всех простила, даже  его.
Тебе больше ничего не нужно. Но это нужно мне, попробуй понять. Вспомни, что
ты чувствовала, когда заглянула в подвальное окошко.  Я  видел  это  окошко.
Теперь оно замазано черной краской. Что им  стоило  сделать  это  раньше?  И
почему именно в ту ночь отменили сразу две  последние  электрички?  Неужели,
чтобы кончился этот  кошмар,  понадобилась  твоя  жизнь?  Неужели  никто  не
догадывался, что творится в счастливом многодетном семействе? Туда приезжали
толпы журналистов, туда каждый день приходили учителя, и все были  в  полном
восторге. Помнишь, как ты  заплакала,  когда  узнала,  что  Люся  беременна?
Девочку тошнило и рвало, ты повела ее в платную поликлинику, чтобы проверили
желудок, кишечник, ей сделали ультразвук брюшной  полости  и  сообщили  тебе
потрясающую новость. Тогда ты поняла, что не сошла с ума,  не  было  у  тебя
никакого обморока, никаких  галлюцинаций  и  кошмарных  снов.  Все,  что  ты
увидела сквозь маленькое подвальное окно, происходило на  самом  деле.  Тебе
надо было действовать разумно и осмотрительно или не действовать вообще.  Но
ты слишком была потрясена, ты рвалась в бой, забыла  об  осторожности  и  не
желала прислушаться к  моим  советам.  Вместо  того  чтобы  беспокоиться  за
собственную безопасность, ты  волновалась,  как  Люся  переживет  аборт,  ты
говорила, она такая маленькая, она испугается. Наверное, уже знаешь,  аборта
не потребовалось. И более всего тебя угнетало чувство бессилия,  ты  плакала
оттого, что не могла защитить это странное несчастное существо, единственное
живое существо, которое ты любила, когда не стало Ольги и твоей мамы".
   - Следующая станция Лобня, - объявил механический голос.
   Фердинанд поднялся, вышел  в  тамбур  и  закурил.  Лика  стояла  рядом  и
морщилась от дыма.
   "Ну да, я вижу, у меня трясутся руки. Ничего страшного. Я выйду на свежий
воздух, пройду рощу и успокоюсь. У меня нет  других  вариантов.  Я  не  могу
полагаться на капитана Косицкого, на следователя Бородина. Я  для  них  стал
первым подозреваемым. Они всерьез уверяли меня, будто я тебя убил. Лика.  Ты
видишь, насколько они тупы и бездарны? Устроили обыск у Ларисы, обшарили мою
пустую  конуру  в  коммуналке,  но  туда,  куда  следовало,  не   догадались
заглянуть. Между прочим, во время обыска я нервничал  сильней,  чем  сейчас.
Оказалось, напрасно. В моем клоповнике кто-то постоянно стирает белье.  Тазы
стоят в ванной и в кухне. Им не пришло в голову, что пистолет  можно  просто
завернуть в несколько слоев полиэтилена и  положить  на  дно  таза  с  чужим
замоченным. бельем. Это было надежно. Ведь никто из коммунальных кумушек  не
станет стирать, когда в квартире  происходит  такая  забава,  как  обыск.  А
французский журнал я сжег ночью на помойке. Там много фотографий, они  могли
догадаться. Я не хочу, чтобы они пришли первыми, у них нет смертной казни".
   Поезд остановился, Фердинанд неловко спрыгнул, чуть  не  угодил  ногой  в
щель между платформой и ступенькой. Лика поддержала его за локоть.
   На станции он не стал ждать автобуса. Ему хотелось  пройти  пешком.  Лика
летела рядом, только он ее видел и чувствовал, больше никто.  Он  переживал,
как собственное воспоминание, то, что случилось с ней меньше  месяца  назад,
он дословно повторял про себя ее рассказ, как будто проверяя, хорошо ли  все
помнит.
   Через два дня после похорон тети Юки она приехала к Люсе, но  забрать  ее
не могла. У нее была какая-то срочная работа на фабрике. Люся очень долго не
отпускала  ее.  На  станцию  Лика  попала  в  половине  двенадцатого   ночи,
оказалось, что две последние электрички отменены и следующая будет только  в
шесть утра.
   Ночь была холодной. У станции стояли такси и частники,  но  из-за  отмены
электричек заламывали огромные цены, а у Лики было с собой очень мало денег.
Она решила вернуться и попроситься у Изольды переночевать. Пока шла  пешком,
начался дождь. Она промокла, замерзла и могла думать  только  о  том,  чтобы
оказаться в тепле. Когда подошла к дому, увидела,  что  света  нет  нигде  и
ворота заперты. Ей не хотелось звонить, будить детей, со стороны  рощи  была
калитка, Лика решила войти и тихонько постучать в окно комнаты Изольды.
   Оказавшись во дворе, она услышала тяжелый, пульсирующий гул, он доносился
как будто из-под земли. Потом послышался дикий, отчаянный детский визг.  Она
замерла, пытаясь понять, что  происходит.  Крик  повторился,  его  заглушили
звуки тяжелого рока, такого тяжелого, что земля тряслась под ногами.  И  тут
она заметила бледный дрожащий лоскут света, падающий на  траву  у  каменного
фундамента. Стараясь не дышать,  она  подкралась  к  маленькому  подвальному
окну, легла на землю и заглянула.
   Ей открылся просторный каменный подвал,  именно  оттуда  грохотал  рок  и
неслись крики. Там пылало множество свечей. Посередине стоял низкий  широкий
стол, накрытый церковной парчой. На столе извивались  три  обнаженных  тела,
одно мужское и два женских, вернее,  детских,  потому  что  семнадцатилетние
близнецы Ира и Света казались ей детьми. Рядом  стояло  высокое  сооружение,
похожее на трон. На нем каменной глыбой восседала Изольда в черном балахоне,
курила и молча наблюдала за происходящим. У ног ее валялось что-то  розовое,
и в первый момент Лике почудилось, что это  расчлененный  младенец.  Голова,
туловище,  руки,  ноги.  Ее  сильно  затошнило,  она  зажала  рот   ладонью.
Приглядевшись, поняла, что это всего лишь  кукла,  поломанный  пластмассовый
пупс. Потом заметила еще один клубок  голых  тел  в  углу,  на  соломе.  Два
мальчика и две девочки. Одна из них Люся. И в этот момент что-то  взорвалось
у нее в голове. Она успела услышать странный тупой  треск,  и  стало  темно,
словно ее мозг перегорел, как электрическая лам почка.
   Очнулась она в постели, на белоснежном крахмальном белье. В открытое окно
лился солнечный свет, трепетали  голубые  занавески,  шуршали  листья,  пели
птицы. Рядом сидела Изольда в белом махровом  халате,  с  мокрыми  волосами.
Лицо ее блестело от крема. Она кончиками пальцев отбивала быструю  бесшумную
дробь по жирным щекам.
   - Как вы себя чувствуете? -  спросила  она,  заметив,  что  Лика  открыла
глаза, - Вы нас ужасно напугали. Разве так можно?
   - Что это было? - произнесла Лика, едва шевеля сухими губами.
   - Сначала скажите, что вы помните,--улыбнулась Изольда. - Ох, я вижу, вам
трудно говорить. Во рту пересохло. Вам воды или соку? А может, чайку?
   - Воды. -  Лика  закрыла  глаза.  Голова  болела,  тошнило,  было  больно
смотреть на свет.
   - Давайте я приподниму вас, - послышался рядом голос Изольды.  -  Неужели
все еще так худо?  Врач  сказал,  сотрясения  мозга  нет.  Травма  не  такая
серьезная, как нам показалось. А  обморок  случился  из-за  сильного  спазма
сосудов головного мозга.
   Лика жадно выпила воду, стало немного легче.
   - Меня осматривал врач? - спросила она, вглядываясь в  голубые  спокойные
глаза Изольды.
   - Вы что, не помните? - Брови поползли вверх,  глаза  округлились.  -  Не
пугайте меня, Лиля, расскажите, что вы помните.
   - Где Люся?
   - Смотрит мультики в гостиной. Я не стала рассказывать  ей,  что  с  вами
случилось.  Сказала,  что  вы  вернулись  и  остались  ночевать.  Зачем   ее
волновать, верно? Она сидит и  ждет,  когда  вы  проснетесь.  Я  обещала  ее
позвать. Так что же вы помните?
   - Ни-че-го, - медленно, по слогам, произнесла Лика и закрыла глаза.
   - Серьезно? Ну, тогда я вам расскажу. Охранник нашел вас ночью во дворе у
забора. Вы были без сознания. Упали  и  ударились  затылком  об  асфальтовую
дорожку. Я разбудила Руслана, мы отнесли вас в дом, вы очнулись, но не могли
шевельнуться. Я вызвала "Скорую", они приехали буквально через полчаса.
   - Откуда?
   - Из нашей лобнинской больницы. Там хорошие врачи, лучше, чем  в  Москве.
Они нас успокоили, сказали, вам надо просто  отлежаться,