Илья  Никитич  бросился  к  ним  так
резво, что налетел на железную трубу низенькой ограды, причем стукнулся  все
той  же  коленкой.  -  Старший  следователь  Бородин,  -  морщась  от  боли,
представился  он  удивленным  милиционерам  и,  размахивая   удостоверением,
запрыгал на одной ноге.
   - Капитан Мельников, -  представился  высокий  молодой  человек  и  пожал
Бородину руку. -  Все  без  толку.  Разумеется,  нет  никакого  ножа,  дверь
нараспашку, в ванной свет, и совершенно ничего похожего на нож с ромбовидным
лезвием и черепом на рукояти.
   - Погодите, вы что, искали  орудие  убийства  в  квартире  Солодкиных?  -
опешил Илья Никитич.
   Пока ехали до отделения,  Мельников  вкратце  рассказал  все,  что  знал.
Прихрамывая, Илья Никитич вошел вместе с ним в кабинет и увидел голубоглазую
худенькую девочку, которая кормила грудью младенца.
   - - Извините, - смутился Илья Никитич.
   - Ну что, ножа там, конечно, уже нет? - спросила девочка.
   - Нет, - ответил хозяин кабинета капитан Мельников.
   - Так я и думала. Маньяка, конечно, тоже не поймали?
   - Ловим.
   - Ну-ну. А вы кто? - обратилась она к Илье Никитичу.
   Он представился, не решаясь переступить порог.
   - Вы что, стесняетесь? - Она широко улыбнулась. - Никогда не видели,  как
ребенка кормят? Ничего неприличного в этом нет. Заходите, присаживайтесь.
   - Может, я все-таки подожду? - Илья Никитич кашлянул и потер коленку.
   Мельников тихо хмыкнул у него за спиной.
   - Да ладно вам, мы уже закончили. - Ксюша опустила майку, младенец у  нее
на руках сонно причмокнул. - Прежде всего хочу вам сказать, что, пока  здесь
сидела, успокоилась и  поняла,  кто  мог  передать  ему  ключ  от  квартиры.
Пожалуйста, если не сложно, дайте мне попить.
   - У меня только пиво, - грустно сообщил Мельников, - теплое, но свежее.
   - Кормящей матери пиво нельзя, - наставительно произнесла  Ксюша.  -  Вот
если бы вы могли послать кого-нибудь, например капитана Смачного, за соком в
ларек, было бы отлично. Я дам деньги, и на чай ему добавлю щедро,  от  души.
Пусть сбегает, проветрится, заодно заработает, он  ведь  от  бедности  такой
злой.
   - Ксения Михайловна, ну ладно  вам,  -  проворчал  Мельников,  -  давайте
деньги, я пошлю кого-нибудь за соком.
   - Апельсиновый или грейпфрутовый. - Ксюша достала  из  кармана  пятьдесят
рублей и вручила капитану. - Спасибо, очень мило с вашей стороны. Ну вот,  -
она повернулась к Бородину, -  ключи  от  квартиры  маньяку  могли  передать
девушки-близнецы.  Высокие,  очень  красивые  блондинки  лет   восемнадцати.
Совершенно одинаковые.
   Крокодил ворочался в аквариуме, бил хвостом по стеклу, и следователь  ФСБ
то и дело с отвращением косился на хищную тварь. В  стекле  ясно  отражалось
лицо хозяина, и следователь обратил внимание на определенное  сходство  этих
двух существ. Крокодил хотел есть. Об этом  сообщил  заглянувший  в  комнату
повар в белом крахмальном колпаке.
   - Владимир Васильевич, малышу ужинать пора, - произнес повар, не  обращая
внимания на следователя и таким тоном, словно речь шла  о  маленьком,  нежно
любимом ребенке.
   - Через двадцать минут, - ответил хозяин,  встал,  подошел  к  аквариуму,
легонько постучал по стеклу костяшками пальцев и,  оскалившись,  спросил:  -
Потерпишь, лапа моя?
   - Чем же он питается? - поинтересовался следователь.
   - Разными живыми зверюшками, - ответил Пныря, возвращаясь в свое  кресло,
- кроликами, цыплятами,  иногда  рыбу  ест,  тоже  живую.  Осетринку  любит,
форель. Он у меня не капризный.
   У крокодила были такие жуткие глаза,  что  казалось,  сейчас  его  взгляд
вырежет аккуратную  дырку  в  стекле  аквариума  и  вместе  с  потоком  воды
выберется  наружу,  проползет  на  своих  коротких  растопыренных  лапах  по
персидскому  ковру  и  вцепится  следователю  в  ногу.  Пономарев   Владимир
Васильевич, старый авторитет по кличке Пныря, тоже хотел есть. В отличие  от
крокодила, он не был голоден, но постоянно жрал кого-то живьем.  Следователь
думал о том, как все-таки странно сидеть  напротив  преступника-рецидивиста,
спокойно беседовать с ним, зная, сколько всего страшного  числится  за  этим
тощим, больным старикашкой,  и  не  имея  возможности  просто  взять  его  и
арестовать. В данном случае приходилось  допрашивать  его  как  родственника
потерпевшего,  поскольку  иных  поводов  для  разговора,  кроме  гибели  его
племянника при взрыве в торговом центре, пока не было.
   О том, что погибший - житель города Воронежа гражданин Ларчиков  Геннадий
Николаевич не просто случайный провинциал, а родственник легендарного Пныри,
стало известно почти сразу. Возле трупа  вплоть  до  приезда  опер-группы  и
"скорой" тщетно хлопотали два огромных бритых молодца. У них были  проверены
документы, в том числе и разрешения на ношение  огнестрельного  оружия.  Оба
охранника, реанимируя  покойного,  скинули  пиджаки,  забыв,  что  под  ними
прятались портупеи с новенькими пушками.
   Документы  оказались  в  полном  порядке.  Мальчики  числились  служащими
частного охранного агентства "Скорпион". Ну а то, что агентство это является
личной службой безопасности  авторитета  по  кличке  Пныря,  знали  все.  На
вопрос, какое отношение к агентству имеет погибший  провинциал  и  почему  к
нему приставлена охрана,  мальчики  ответили,  что  он  -  родной  племянник
Владимира Васильевича Пономарева.
   - Значит, вы утверждаете, что ваш племянник оказался рядом  с  эпицентром
взрыва совершенно случайно? - в третий раз произнес следователь и  в  третий
раз услышал тот же ответ:
   - Да, утверждаю. Это был террористический акт, никого конкретно они убить
не хотели.
   Следователь понимал, что стоит за этим ответом. "Не лезь в  мои  дела,  я
сам разберусь", - говорил старый вор.
   - Владимир Васильевич, а вы не собирались пройти по  магазинам  вместе  с
племянником? - не унимался следователь. - Насколько нам  известно,  Геннадий
впервые приехал в Москву, он совсем не знает города. Почему бы  вам  его  не
сопровождать?
   - Намекаешь, что это меня хотели замочить? - подмигнул Пныря. -  Конечно,
вам было легче копаться в  этом  дерьме,  если  бы  взрыв  оказался  обычной
заказухой. Нет, дружок, это террористы, это вам они привет передали, а вовсе
не мне. Так что давайте, ребята, ловите их, наказывайте, а  я  буду  за  вас
Богу молиться, потому что мне, сам понимаешь,  хочется  посмотреть  в  глаза
гадам, из-за которых во цвете лет погиб мой единственный любимый племяш.
   Сверху послышался тихий треск и шорох.
   - Где деньги, блин? - крикнул попугай под потолком. Следователь вздрогнул
и поднял голову. Попугай сидел на люстре. Дверца клетки была распахнута.
   - Вот чертяка, опять клювом открыл, - усмехнулся Пныря и, задрав  голову,
крикнул: - Давай-ка домой, ишь, умный. Летает как курица, а туда же. Смотри,
болван, свалишься либо люстру мне снесешь.
   - Око за око! - ответил попугай и качнул люстру.
   - Ну что с ним делать, - развел руками Пныря, - ладно, пусть погуляет.
   Попугай между тем внимательно смотрел на следователя сверху вниз и  вдруг
странно замер. Через секунду следователю на плечо шлепнулось  нечто  жидкое,
черно-белое. Тяжелый, хриплый смех Пныри прокатился по гостиной.
   - Ай безобразник! - обратился он сквозь смех к попугаю.  -  Как  ты  себя
ведешь? Вот сейчас позову повара, он отдаст  тебя  малышу  на  ужин.  Вы  уж
извините глупую птицу, это он вас из вежливости пометил, вы ему понравились,
вот он подарочек и преподнес. Возьмите платочек, не волнуйтесь,  на  пиджаке
никакого пятна не останется.
   Следователь передвинул свое кресло, чтобы больше не получать  подарочков,
достал из кармана  пачку  бумажных  платков,  оттер  пиджак  и,  принужденно
кашлянув, спросил:
   - Скажите, а почему вы приставили охрану к Геннадию Николаевичу?
   - Ур-рою, падла! - весело пообещал  попугай  и  толкнул  клювом  подвеску
люстры. Послышался сладкий хрустальный звон.
   - Эй, ты там давай поаккуратней, дурак, - поморщился хозяин,  -  нахамил,
теперь сиди тихо, а то я тебя  так  урою,  что  навсегда  заткнешься.  -  Он
погрозил попугаю пальцем и взглянул на следователя: - Спрашиваешь,  зачем  я
охрану  приставил?  Чтобы  Генаше  веселей  было.  А  ты  что  подумал?  Мой
родственник не может  по  Москве  спокойно  погулять,  обязательно  замочат?
Не-ет, милый, я давно никого не опасаюсь.  Я  бессмертный,  понял?  Это  все
знают. Пныря никогда не умрет. Тело истлеет, душа останется. Понял?  -  Лицо
Пныри побагровело, последние слова он прокричал  так  громко,  что  уснувший
было крокодил опять засуетился в аквариуме.
   - Да вы успокойтесь,  -  вздохнул  следователь  и  закурил.  -  Никто  не
сомневается в бессмертии вашей души.
   - Понятное дело, теперь вы все не атеисты, не то что раньше.
   - Вы тоже, - улыбнулся следователь, - не то что раньше.
   - Это точно, -  кивнул  вор,  -  только  у  нас  это  всегда  было  делом
добровольным, а вы даже в Бога веруете с дозволения  начальства.  Попробовал
бы в старые времена  какой-нибудь  комитетчик  ребенка  крестить,  мигом  бы
вылетел из органов и из КПСС. Теперь стало можно, и даже поощряется, вот  вы
и полезли в Божьи храмы, замаливать старые грехи.
   - Ну, значит, вы лучше нас, - усмехнулся следователь, -  я  не  собираюсь
спорить.
   - Правильно, потому что сказать нечего, В общем,  так,  сынок.  Вы  ищите
террористов. Их много развелось, видишь, какая у нас  политическая  ситуация
неприятная. Есть еще вопросы?
   Следователь задумчиво глядел в черные глазницы, такие глубокие,  что  при
определенном положении тени и света они казались пустыми бездонными  дырами.
Вопросов было еще очень много, но все они, к сожалению, никакого отношения к
взрыву в торговой галерее и гибели племянника  не  имели.  Пока,  во  всяком
случае.
   * * *
   На  визитной  карточке  Радченко  Эдуарда  Сергеевича,  менеджера   фирмы
"Вирджиния", был ручкой вписан номер мобильного телефона. У Вари голова  шла
кругом. Ей страшно хотелось курить, но вместо  сигареты  она  сунула  в  рот
леденец и набрала номер.
   - Да! - рявкнул мужской голос так, что зазвенело в ухе.
   - Эдуард Сергеевич, что с вами? - ласково и удивленно прощебетала Варя. -
Вы здоровы?
   - Кто это?
   - Варя Богданова.
   - Ах, ну да, привет, извините, не узнал.
   - Эдуард Сергеевич, я насчет  того  костюма,  от  "Шанель".  Помните,  вы
показывали каталог? Пришла коллекция?
   - Какой костюм? - спросил он металлическим голосом после долгой паузы.
   - Ну как же? От "Шанель", бледно-зеленый шелк,  троечка,  юбка,  топик  и
пиджак. Там у вас еще были к нему туфли и сумочка из крокодиловой  кожи.  Вы
обещали отложить для меня. Мы договаривались  о  наличных,  с  деньгами  все
нормально. Я могу подъехать в бутик? Да, кстати, вам большой привет от Петра
Петровича.
   Последовала еще одна пауза, невозможно долгая, словно Радченко забыл, что
говорит по мобильному.
   - Я вас понял, - произнес он наконец тихо и испуганно, - я готов  с  вами
встретиться. Скажите, где и когда.
   У  Вари  сильно  стукнуло  сердце.  Она  глубоко  вздохнула  и   нечаянно
проглотила леденец, чуть не подавилась, но  справилась  с  кашлем  и  строго
отчеканила:
   - В Сокольниках, у  церкви,  через  час.  Вы  знаете  мою  машину,  белый
"Опель".
   Тронувшись с места, она доехала до  ближайшего  универсального  магазина,
купила маленький диктофон, кассеты, легкую полотняную сумочку  и  прозрачный
шелковый шарф, вышла, огляделась, села за столик в уличном кафе у  магазина,
заказала стакан сока. Надо было успокоиться. Менеджер Радченко был  неплохим
психологом, и малейшее волнение могло испортить всю игру. Она казалась  себе
человеком, который  решился  перейти  пропасть  по  жердочке  с  завязанными
глазами, в туфельках  на  каблуках  и  без  всякой  гарантии,  что  там,  на
противоположной стороне, не пристрелят, если все-таки дойдешь.
   Неделю назад в подмосковном ресторане Пныря устроил  очередное  застолье.
Был какой-то значительный повод,  собралось  очень  много  народу.  Ресторан
сняли целиком, все пять залов.
   В последнее время старый вор все чаще требовал, чтобы Варя присутствовала
на его праздниках, объясняя это тем, что среди приглашенных могут  оказаться
энергетические вампиры, а у нее какая-то особенная, здоровая аура,  которая,
как щит, прикрывает беззащитного старика от вредных энергетических  потоков.
Ему было плевать, что рано или поздно до Мальцева дойдут слухи о ее  близком
знакомстве с воровским авторитетом. Он пекся о собственном здоровье,  врачам
не доверял, болезни считал результатом порчи, а Варю чем-то  вроде  витамина
для укрепления иммунитета.
   Идти на тот банкет в загородном ресторане она особенно опасалась, так как
знала, что там будет несколько крупных предпринимателей, знакомых  ее  мужа.
Мальцев улетал в Бельгию на какую-то международную конференцию именно в  тот
день, и ему, заместителю министра, могли запросто  потом  донести,  что  его
молодая супруга прямо из аэропорта явилась на  сомнительный  сабантуй.  Варя
решила подстраховаться, заранее нащебетала Мальцеву в машине,  по  дороге  в
аэропорт, что ее пригласила в загородный ресторан сокурсница, у ее  приятеля
день рожденья.
   Дмитрий Владимирович относился спокойно к ее отдельной жизни, не особенно
интересовался, где и  с  кем  она  встречается,  малейшее  недоверие  считал
унизительным для себя и для нее. Но тут вдруг напрягся, стал спрашивать, как
зовут сокурсницу, чем занимается ее приятель.
   "Может, я разучилась врать?" - испугалась Варя. Но потом  поняла,  в  чем
дело. У загородного ресторана была дурная репутация.
   - Когда вернешься домой, обязательно  мне  позвони,  -  попросил  Мальцев
перед таможенным контролем.
   - Конечно, ты как раз в это время приземлишься.
   - И все-таки лучше бы тебе не ходить. - Он убрал  прядку  ей  за  ухо.  -
Придумай что-нибудь скажи, у тебя голова болит или мой рейс  задержался,  ты
сидишь со мной в аэропорту.
   - Ага, я бы с удовольствием посидела с тобой в аэропорту, - кивнула Варя,
- но мне придется  ехать  в  пустой  дом.  И  Светка  обидится,  она  ужасно
обидчивая. Объясни, в чем дело? Почему ты так не хочешь,  чтобы  я  ехала  в
этот чертов ресторан?
   - Не лучшее место, - хмуро пробормотал Мальцев, - пару месяцев назад  там
случилась бандитская разборка со стрельбой.
   - Серьезно?! - Варя сделала испуганные глаза.
   Она отлично знала о перестрелке. Ее организовал сам Пныря.  Заманил  туда
молодого зарвавшегося конкурента, за банкетный  стол  подсадил  провокатора,
который устроил скандал, завершившийся стрельбой. Пныря  любил  возвращаться
туда,  где  ему  удалось  одержать  победу,  и  пировать  как  бы  на  крови
побежденного противника.
   Объявили, что посадка  заканчивается.  Варя  обняла  Мальцева,  принялась
целовать его в щеки, в губы, в глаза и прошептала:
   - По теории вероятности, в течение года по крайней мере это  место  можно
считать самым безопасным в Москве. Я тебя люблю, Митенька.
   Сейчас, сидя  в  тени  под  полосатым  тентом  уличного  кафе,  потягивая
вишневый сок через трубочку, Варя думала, что  у  ее  драгоценного  Мальцева
интуиция отсутствует напрочь, как обоняние у безносого. Знал бы он, что  тот
вечер в загородном ресторане дал ей  редкий,  причудливый  шанс  спасти  ему
жизнь.
   - Наркотики  есть  в  доме?  -  спросил  капитан  Косицкий,  поговорив  с
диспетчером "скорой".
   - Я не знаю... понятия не имею. - Раиса испуганно замахала  руками.  Олег
промычал что-то. Приблизившись,  капитан  услышал  гулкое,  как  из  черного
колодца: "Не-е... не-е..."
   - Да не собираюсь я тебя арестовывать, диспетчер сказал, тебе доза нужна,
ломка у тебя, понимаешь? Можешь умереть запросто.
   Олег трясущейся рукой показал на горло, попытался  приподняться,  помотал
головой, и тут же скорчился от боли. Судороги усилились.
   - Ладно, где лекарства у вас? - Капитан посмотрел на часы.  -  Что-нибудь
сердечное есть? Раиса, опомнившись, кинулась к буфету. К счастью, в домашней
аптечке нашелся кардеомин в ампулах.
   Косицкий сделал Олегу укол, дыхание стало спокойней, дрожь почти прошла.
   - Ну, можешь говорить? Адрес детского дома, быстро!
   - Лоб...бня, -  выдавил  Олег  с  мучительным  усилием  и  махнул  рукой,
указывая на телевизор потом принялся энергично крутить пальцем в воздухе.
   - Что, была телепередача про детский дом? - догадался Иван.
   Олег  закивал,  показал  рукой  на  потолок  и  опять  закрутил  пальцем,
повторяя:
   - Пле... пле...кам -м...
   - Ой, поняла! - удивленно воскликнула Раиса.  -  Я  все  поняла!  Он  мне
говорил, что снимал свою дочку на  видеокамеру.  Там,  на  втором  этаже,  я
сейчас  принесу!  -  Она  кинулась  вон  и  вскоре  вернулась  с   маленькой
видеокамерой. Однако кассет не было, ни одной. Олег страшно возбудился, стал
хрипло выкрикивать:
   - Де...! Де...! Бли... блицы... - при этом  почему-то  вытягивая  руки  и
показывая оба указательных пальца.
   - Девки-близнецы сюда приезжали, наглые  такие,  они  и  стащили  пленки.
Больше некому, - не веря собственной сообразительности, медленно  произнесла
Раиса.
   Подоспела "скорая". Бодрый пухлый доктор заявил, что опасности для  жизни
нет, состояние средней тяжести, абстиненция, плюс реактивный психоз.
   - Что у него с речью? - спросил Иван.
   - Моторная афазия. Персеверация. Он нас слышит  и  понимает,  но  сказать
ничего не может, застревает на одном слоге. Бывает при  нарушении  мозгового
кровообращения. Классический случай. Ну что, милый,  методончику?  -  Доктор
похлопал Олега по влажной щеке. - Я бы вколол тебе,  от  чистого  сердца.  Я
тебя, дружок, отлично понимаю. Вколол бы, да нету. Бедные мы, видишь,  какие
бедные. Может, в доме найдется что-нибудь? - обратился он к Раисе. -  Мы  уж
попросим товарища капитана не заносить в протокол.
   - Я не знаю, вот, возьмите, только помогите ему. - Раиса трясущейся рукой
протянула врачу мятую купюру.
   - Ай-ай-ай, женщина, нехорошо при  работнике  милиции.  -  Доктор  весело
подмигнул, купюра исчезла в кармане халата. Косицкий сделал вид, что  ничего
не заметил.
   -  Вы,  товарищ   капитан,   арестовывать   его   приехали?   -   любезно
поинтересовался доктор.
   - Нет. Допрашивать.
   - Ну, это только через сутки, не  раньше.  Оклемается  и  заговорит,  как
миленький. Слушайте, а чего ж он так  психанул,  если  не  арестовывать?  Им
обычно все по фигу, кроме тюрьмы.
   - Горе у него, сильное нервное потрясение, - горячо забормотала Раиса.  -
Он ни в чем не виноват и с наркотиками теперь покончит, вы  только  помогите
ему!
   * * *
   Варя припарковалась у церковной  ограды  распаковала  диктофон,  вставила
кассету, положила его в новую  полотняную  сумочку,  нажала  запись,  быстро
произнесла несколько слов, промотала, проверила. Получилось неплохо. Повязав
на шею шелковый шарф, вышла из машины. До  назначенного  времени  оставалось
десять минут. Во дворе храма, у ворот,  был  киоск,  в  котором  продавались
иконы, крестики, книги. Солнце светило в спину, сквозь стекла киоска отлично
просматривался  кусок  улицы  за  оградой,  Варю  видно  не   было,   только
неопределенный женский силуэт.
   Радченко приехал раньше. Варя узнала его голубую "Тойоту", убедилась, что
в машине он один, и уже готова была  выйти  из  своего  укрытия,  но  что-то
мешало. Она не сразу сообразила, что именно.  Салон  "Тойоты"  просвечивался
солнцем насквозь, менеджер был как на ладошке. Опустил стекло. Вскинул руку,
нервно взглянул на часы, закурил. Варя видела его боковым зрением, поскольку
смотрела не отрываясь на черную "Волгу" с затемненными стеклами  и  антенной
на крыше. "Волга" подъехала вслед за "Тойотой"  и  припарковалась  рядышком.
Варя схватила мобильный телефон, набрала номер Радченко и,  услышав  хриплое
"Да!", произнесла:
   - К причастию вы опоздали, но все-таки зайдите  в  храм,  и  не  забудьте
отключить телефон.
   Бо