ь. - А была ли девочка? -  простонал  он  высоким,  фальшивым
фальцетом. - Толстая  нелепая  Люся,  вся  в  прыщиках,  вся  такая  добрая,
ласковая. С ума сойти можно. Жил себе, жил, знал, что она существует где-то,
но совершенно о ней  не  думал.  А  увидел,  и  что-то  со  мной  случилось.
Окончательно свихнулся. Скучаю по ней. Тянет меня туда как магнитом. Мотаюсь
с видеокамерой, снимаю Люсю, а потом  любуюсь  потихоньку  своим  детенышем.
Бред какой-то, безумие. Матушку едва инфаркт не хватил, когда узнала, что  я
туда езжу. Орала, рыдала, умоляла.
   - Куда ездишь? Можешь по-человечески объяснить?
   - В гадюшник этот. В питомник. К Люсе. - Он не  глядя  протянул  руку  за
сигаретой, стал щелкать зажигалкой, но газ кончился, он отшвырнул  зажигалку
и крикнул: - Дай спички!
   - Ты очень много куришь, - машинально заметила  Раиса,  взяла  коробок  с
камина и протянула ему. - Значит, девочку в детский дом сдали?
   - Ну а куда же? Нет, ты не думай, это не простой детский дом, а самый что
ни на есть лучший. Семейный. Люсю окружают здоровые  доброжелательные  дети,
например вот эти веселенькие близняшки, которые сюда приезжали с  фотографом
Кисой.
   - Господи, так ведь ее там заклюют, она ж больная, слабенькая, - покачала
головой Раиса, - а они вон какие наглые.
   - Это ты зря. Матушка оказывает детдому щедрую спонсорскую  помощь,  Люсю
за это любят, пылинки с нее сдувают. Удочерили ее официально,  фамилию  свою
дали. Все оплачено, подмазано, документы  в  полном  порядке,  и  забота,  и
домашний уют. У матушки совесть спокойна. С одной стороны, никто не ведает о
нашем позоре, с Другой  -  больной  ребенок  пристроен  отлично,  по  высшей
категории.
   - И давно ты стал к ней ездить?
   - Меньше года. Матушка мне все голову морочила, говорила, Люсю в  Америку
увезли, там много бездетных, вот и вывозят наших больных  детишек.  Здоровых
за границу не выпускают а больных - пожалуйста. Я с удовольствием глотал это
вранье. Я думал, девочке в Америке лучше, там к дефективным относятся совсем
по-другому. А однажды мне позвонила Ольгина сестра Лиля, и повезла  показать
Люсю. Я тогда находился в крепкой завязке,  то  есть  был  почти  нормальным
человеком. Оказалось, Лиля ездит туда постоянно, иногда берет Люсю  к  себе.
Она после смерти Ольги не решилась оставить девочку у себя. Молодая одинокая
женщина, работает с утра до вечера, зарабатывает копейки, помощи никакой, ей
только не хватало больной племянницы. А тут матушка моя со своими  разумными
предложениями,   мол,   там,   в   семейном   детском   доме,    специальные
реабилитационные программы и такой уход, какого она, Лиля, при всем  желании
не сможет обеспечить.
   - Погоди, зачем хозяйке это понадобилось? - перебила его Раиса. - Вы же с
Ольгой даже расписаны не были, она могла вообще умыть руки и не суетиться.
   - Стало быть, не могла, - улыбнулся Олег, - она хоть и сильная женщина, и
деловая, но все-таки не совсем животное. Она хотела как лучше.  А  может,  и
другие есть причины, не только нравственного порядка. Не знаю,  она  мне  не
докладывала.
   Раиса помолчала, морщась от каких-то  сложных  раздумий,  потом  спросила
тихо:
   - Значит, ты так долго спал из-за наркотиков?
   - Ага. Это называется нарколепсия. Со мной такое уже  было.  В  принципе,
можно сдохнуть запросто или какую-нибудь конечность отлежать так, что  потом
придется ампутировать.
   - Ой, Господи, - покачала головой Раиса, - ну ты, Олежек, от этой пакости
собираешься освободиться? Или так вот будешь смерти ждать?
   - Сейчас опять пытаюсь, в сотый раз, наверное.  Жить  хочется,  понимаешь
ли. Очень хочется жить. Как ты меня разбудила,  так  и  терплю  с  тех  пор.
Кстати, учти, у меня скоро ломка начнется,  ты  не  пугайся.  Конечно,  если
станет совсем хреново, вмажусь методоном.
   - Может, тебе в больнице полежать? Сейчас вон сколько рекламируют  всяких
клиник, где избавляют от наркотической зависимости. - Да  ну,  фигня.  -  Он
махнул рукой. - Я на своей шкуре перепробовал практически все. Надо хотя  бы
раз самому до конца переломаться, перетерпеть, без посторонней помощи.
   - А Ксюша знает?
   - О чем? О том, что у меня есть слабоумная дочь? Разумеется, нет.
   - А что ты наркоман?
   - Ну, это только ты у нас такая наивная,  такая  дрессированная.  -  Олег
оскалил крупные прокуренные зубы. -  Впрочем,  у  Ксюши  все  впереди.  Пока
знает, потом научится не знать. - Как же она решилась рожать от тебя?
   - А она и не решалась.
   - Да ты что?!
   - Ничего. Маша - не мой ребенок.
   - С ума сошел? - Раиса перешла на шепот. - Как же это может  быть?  Я  не
верю, вот не верю, и все, что бы ты мне ни говорил!
   - Ну, не верь, - разрешил  Олег.  -  Что  от  этого  изменится?  Я  почти
двадцать лет на игле. От меня уже давно никто родиться не  может.  При  всем
желании. Да и желания нет давным- Давно.  Правда,  это  строго  между  нами,
Раиса. - Он подмигнул. - Поняла?
   - Нет, - покачала головой Раиса, - ничего я не поняла и понимать не хочу.
Тебе, гаденышу, повезло, наконец нашлась девочка хорошая, чистая  и  ребенка
родила здоровенького, загляденье, а не ребенок. Ты вот взял бы, собрал  свою
волю в кулак, бросил бы эти чертовы наркотики и зажил бы наконец  нормально,
как человек. Тебе же всего сорок, для мужчины самый лучший  возраст.  Забрал
бы Люсю из детдома, мало ли, что там  хозяйка  выдумывает?  Нельзя  с  таким
грехом жить, Олежек, нельзя. При живом  отце,  при  живой  бабке  девочка  в
детдоме. Ну, пусть больная, пусть слабоумная, ты сам говоришь,  она  добрая,
ласковая, она твой родной ребенок, будь ты человеком, забери ее.
   - Люся не слабоумная. - Олег зажмурился и помотал головой. - Она  мутант,
таинственное существо, живущее не по кретинским общепринятым законам,  а  по
своим собственным. Слушай, а может,  она  просто  ангел?  А,  Раиса?  Хочешь
полюбоваться ангелом?
   Послышались шаги по гравию, и через минуту в дверь постучали.
   - Это кого еще принесло? - вздрогнул Олег.
   - Может, Ксюша вернулась? - Раиса,  кряхтя,  отправилась  на  веранду.  В
дверях она увидела высокого приятного мужчину в новеньких джинсах и  голубой
рубашке.
   - Добрый день. Капитан Косицкий. Уголовный розыск. - Он показал раскрытое
удостоверение.
   - Ой! - Раиса зажала рот ладонью. - Что случилось?
   - Мне нужно побеседовать с Солодкиным Олегом Васильевичем. Он здесь?
   - Да, проходите...
   -  Вам  знакомы  эти  люди?  -  Молодой  вежливый  капитан,   заместитель
начальника по розыску, разложил перед Ксюшей пасьянс из портретов.
   - Нет, - ответила она, даже не взглянув.
   - Так, Ксения Михайловна,  давайте-ка  мы  успокоимся  и  побеседуем  без
эмоций.
   - Я совершенно спокойна. Эмоции здесь ни при чем. Просто я не хочу с вами
беседовать. Не хочу, и все.
   - Ну мы же принесли вам официальные извинения, никто  вас  ни  в  чем  не
обвиняет, я всего лишь прошу вас посмотреть на  эти  фотороботы  и  сказать,
знаете ли вы кого-то из этих людей.
   - Не знаю.
   - Почему вы закричали и позвали на помощь?
   - Потому, что за мной шел один человек.
   - Вы знаете, кто он?
   - Понятия не имею.
   - А что же тогда испугались? Вы ведь вызывали милицию ночью, верно?
   - Вызывала и очень в этом раскаиваюсь. Одно дело, когда меня  обвиняет  в
воровстве какая-то случайная старая истеричка, и совсем другое, когда на это
намекают сотрудники милиции, без всяких оснований, просто  так,  потому  что
квартира богатая и муж старше  на  двадцать  лет.  Я  могу  идти?  Мне  пора
покормить ребенка, я устала. Все, до свидания.
   - Да погодите вы, ребенок спит спокойно, не плачет.
   - У вас накурено. Ребенку вредно этим дышать.
   - Ну я уже открыл окно и не курю, хотя очень хочется. - Капитан Мельников
тронул ее ледяную дрожащую руку. - Вы же взрослый  человек.  Сначала  кто-то
влез к вам в квартиру, потом преследовал вас на улице. И вы ничего не хотите
сообщить? Подумайте о ребенке, в конце концов.  Посмотрите  на  этих  людей.
Возможно, и в квартиру влез кто-то из них.
   - Я вряд ли его узнаю. Он был в темных очках.
   - Так, уже неплохо. Давайте попробуем по порядочку. Какого он роста?
   - Невысокий. Около ста семидесяти  пяти.  Худощавый,  но  плечи  широкие.
Волосы светлые, короткие. Глаза... кажется, карие, но не уверена. Без  очков
я видела его всего  несколько  секунд,  лицо...  у  него  очень  правильное,
какое-то плакатное лицо, и, наверное, ему просто изменить внешность.  -  Она
говорила и разглядывала фотороботы, скользила глазами по картинкам  и  вдруг
замолчала на полуслове, как будто зацепившись взглядом за одну из них. - Да,
он очень  неприметный,  и  возможно,  это  главная  его  особенность...  все
среднее, рост, возраст, телосложение, одет был  в  синюю  футболку,  голубые
джинсы, белые новенькие кроссовки...
   Она смотрела не отрываясь на один из семи фотороботов. Капитан понял,  на
какой именно, и молча ждал, не торопил ее.
   Ориентировка на серийника, убившего двоих и ранившего младшего лейтенанта
милиции, поступила  еще  вчера.  А  сегодня,  буквально  час  назад,  пришло
сообщение, что его видели во  дворе  поблизости,  причем  именно  во  дворе,
примыкающем к дому, в котором была прописана эта молоденькая нервная  мамаша
с младенцем. Вполне  возможно,  что  бригада,  приехавшая  ночью,  ошиблась,
решив, что вызов был ложным. Капитан Мельников  знал,  как  ведет  себя  его
коллега капитан Смачный не только с подозреваемыми, но и с потерпевшими.  Не
всегда, конечно, а когда поскандалит  с  женой.  Видимо,  как  раз  накануне
дежурства поскандалил и был такой злой, что искры летели. А если квартира, в
которую приехали  по  вызову,  выглядела  шикарно,  то  ничего  хорошего  от
капитана Смачного ожидать не стоило. Богатеньких он всегда терпеть не мог  и
в состоянии крайнего раздражения способен был сильно обидеть человека только
за то, что тот проживает в дорогом интерьере.
   - Вот этот, - прошептала Солодкина чуть  слышно  и  так  побледнела,  что
капитан Мельников испугался. Пальчик ее в этот  момент  уперся  именно  куда
надо, в фоторобот серийника.
   - Вы видели этого человека? - отчеканил капитан, кашлянув. - Где, когда и
при каких обстоятельствах?
   - Кто он? - спросила она и  вскинула  такие  огромные,  такие  голубые  и
испуганные глаза,  что  капитану  стало  совестно  за  своего  хама-коллегу,
который, вместо того чтобы разобраться, стал обвинять потерпевшую черт знает
в  чем,  за  тетку-гадину,  обозвавшую  девочку  воровкой  просто  так,  для
собственного удовольствия.
   - Мы его ищем, - неопределенно ответил капитан, - и нам очень нужна  ваша
помощь.
   - У него пистолет, - медленно проговорила Ксюша, - он чуть не  убил  нас.
Он вошел в квартиру ночью, дверь открыл  ключом,  потому  что  отмычкой  наш
замок открыть невозможно.  Он  совершенно  спокойно  умывался  в  ванной.  Я
пальнула ему в лицо  дезодорантом,  погасила  свет,  заперла  его  в  ванной
снаружи и убежала. Разумеется, он выбрался довольно скоро. Послушайте, у вас
разве нет протокола? Я ведь все очень  подробно  рассказывала  тем,  которые
приезжали ночью. Но они мне не поверили,  и  этот  ваш,  как  его?  Смачный,
кажется. Очень выразительная фамилия. - Она усмехнулась.  -  Так  вот,  этот
Смачный  сказал,  будто  я  все  придумала,  чтобы   потихоньку   обворовать
собственную свекровь.
   - Так и сказал? - покачал головой Мельников.
   - Именно так. Он разговаривал со мной как с преступницей.
   - Ладно, примите еще раз наши извинения. Значит,  если  я  вас  правильно
понял, преступник выбрался из ванной и выбежал за вами во двор? И вы  видели
у него в руках пистолет?
   - Да. Я думаю, этот человек сумасшедший. Вместо  того  чтобы  удрать,  он
отправился нас убивать. А потом, утром,  явился  опять,  позвонил  в  дверь,
представился сотрудником милиции. К  счастью,  у  нас  есть  задвижка,  и  я
закрылась на нее. Знаете, в какой-то мере я вашему Смачному даже благодарна.
Если бы ночью он повел себя по-человечески, я, возможно, и открыла бы  утром
дверь. Правда, кроме обиды была еще одна деталь. Я посмотрела  в  глазок,  а
там было темно. Вряд ли милиционер стал  бы  залеплять  глазок  жвачкой.  Он
повопил, постучал и ушел.
   - Почему же вы не позвонили в милицию?
   - Об этом спросите у Смачного. После  знакомства  с  ним  я  решила,  что
никогда больше не буду обращаться  за  помощью  к  вам.  Это  мой  первый  и
последний опыт.
   - Ну ладно, Ксения Михайловна, у нас тоже  разные  люди  служат.  Значит,
преступник ушел. А потом вы увидели  его  на  улице,  и  поэтому  закричали?
Погодите, а как вы поняли, что это был именно он, если не видели, кто  стоял
за дверью?
   - О Господи, ну кто же еще? Я же сказала,  он  сумасшедший.  Он  вернулся
потому, что забыл в ванной нож.
   - Какой нож?  -  Капитан  не  выдержал,  выбил  из  пачки  сигарету,  но,
покосившись на ребенка в коляске, закуривать не стал.
   - Очень странный нож. Я не знаю, возможно, он принадлежал моей  свекрови,
она занимается антиквариатом, и преступник пришел за ним, нашел,  отправился
умываться в ванную и забыл в спешке. Но, возможно, это его нож, он  открывал
им шкатулку с драгоценностями. Она была взломана.
   - И где сейчас этот нож?
   - Там и лежит, в ванной. Он старинный, дорогой, на ручке  инкрустация,  и
лезвие, как шило, ромбовидной формы.
   "Оба на!" -  рявкнул  кто-то  в  голове  капитана.  Дело  в  том,  что  к
ориентировке на серийника прилагалось примерное  описание  орудия  убийства.
Речь шла о ноже с ромбовидным лезвием, как у кортика.
   - То есть лежит в ванной, а  у  преступника  есть  ключ  от  квартиры?  -
уточнил капитан, вскакивая и вылетая из кабинета.
   "Ну вот, сейчас  пришлют  вооруженную  группу,  -  подумала  Ксюша,  -  в
квартире устроят засаду. Напрасно. Ножа там уже нет. За  это  время  он  мог
десять раз успеть".
   Из сумочки она достала зеркало, взглянула на себя и впервые за  последние
месяцы самой  себе  улыбнулась.  Вместо  всяких  чужих  злобных  безобразных
физиономий, которые она привыкла видеть в  зеркалах,  на  нее  смотрела  она
сама, живая, красивая, счастливая.
   - Что же такое хорошее сегодня у нас случилось? -  спросила  она  веселым
шепотом у спящей Маши. - К кому сегодня вечером  мы  отправляемся  в  гости?
Может,  все  это  неправда,  минутный  порыв,  может,  он  в  очередной  раз
поссорился с очередной стервой, и звонок пришелся кстати? Даже если так,  не
важно.
   - Вы с собой, что ли, разговариваете? - удивился капитан,  появившись  на
пороге.
   - Нет, с ребенком.
   - Но она же спит.
   - Ничего, она и во сне все слышит. А что вы собираетесь делать?
   - Ловить бандита. Вы не могли бы одолжить ключи от квартиры?
   - Надеетесь схватить его на месте преступления?
   - Пожалуйста, дайте ключи. Очень мало  времени.  Вы  посидите  здесь  еще
минут сорок, а потом мы вас проводим домой.
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
   Иван Косицкий оставил  машину  на  небольшой  площадке  у  ворот  дачного
поселка и к дому Солодкиных  отправился  пешком.  Бесшумно  открыв  калитку,
пройдя  несколько  шагов,  он  услышал,  как  на  первом  этаже  звякнуло  и
распахнулось окно. Вдоль фасада росли высокие кусты  сирени,  окон  не  было
видно.
   - Отстань, - донесся хриплый, тяжелый бас, - и закрой, комары налетят.
   "У него был очень низкий голос", - вспомнил капитан слова  официанта,  на
цыпочках подошел к дому, спрятался за кустами под окном, с большим интересом
прослушал разговор между Солодкиным и домработницей и только потом  постучал
в дверь.
   Олег даже не потрудился встать с койки, когда в  столовую  вошел  капитан
милиции.
   - Вот, Олежек, это к тебе, - шепотом сообщила Раиса и обратила к капитану
испуганные глаза. - Только, пожалуйста, скажите сразу, что случилось? Да  вы
присаживайтесь, может, вам кофейку? Или вот, морс у нас есть клюквенный.
   - Спасибо, - улыбнулся ей Косицкий, - от кофе не  откажусь,  и  от  морса
тоже. Олег Васильевич, - обратился он к бледному, опухшему чучелу на диване,
- когда вы в последний раз встречались с Коломеец Лилией Анатольевной?
   - А в чем дело? - спросил Солодкин без всяких эмоций, однако все-таки сел
и спустил ноги с дивана.
   - Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
   - Нет, ну что случилось? Вообще, кто вы такой и как сюда попали?
   - Я  уже  представился.  Капитан  Косицкий,  уголовный  розыск.  Вот  мое
удостоверение.
   - Да к черту удостоверение. Почему вы спрашиваете о Лиле? Что с ней? - Он
как будто немного ожил, пришел в себя  и  уставился  на  капитана  выпуклыми
шоколадными глазами.
   - В ночь с шестого  на  седьмое  июня  Лилия  Анатольевна  Коломеец  была
жестоко убита в своей квартире. Восемнадцать ножевых ранений.
   - А-а! - тихо вскрикнула Раиса, застывшая на пороге.
   - Что с ребенком? - Олег вскочил и подлетел к капитану. - Где девочка?
   - Сядьте, пожалуйста, -  скомандовал  Косицкий.  -  Люся  в  больнице,  в
подростковом отделении Института имени Сербского.
   - Что с ней? Ну не тяните, скажите мне. - Он тяжело упал на стул. - Ее не
ранили, не изнасиловали? Прошу вас, не мучьте меня.
   - Никто вас мучить не собирается, - проворчал капитан и достал  сигареты.
- Ее не ранили. Ее убедили взять  на  себя  убийство  тети.  Она  все  время
повторяет, что убила тетю Лилю. А что касается изнасилования, - он  прикурил
и глубоко затянулся, - ваша дочь была  на  третьем  месяце  беременности.  В
больнице у нее случился выкидыш.
   - Ой, батюшки, - прошелестел голос Раисы, - я говорила  тебе,  забери  ее
оттуда.
   Олег схватился  за  виски,  губы  его  посинели,  капитан  услышал  тихую
деревянную дробь и не сразу понял, в чем  дело.  Солодкин  дрожал,  и  ножки
стула под ним стучали, словно барабанные палочки.
   - Мне нужен адрес семейного детдома,  в  котором  жила  Люся,  -  быстро,
громко произнес Косицкий.
   - Ня... лоп, - прохрипел Олег, лицо стало  серым,  он  попытался  встать,
потерял равновесие, опрокинул стул, попятился к дивану, но не дошел, сел  на
пол, продолжая трястись так, что был слышен  стук  зубов.  Дышал  он  часто,
хрипло, губы налились синевой, словно он пил чернила.
   - Ланрус... ня... бол... ся... тру...  восемь...  два...  -  повторял  он
громко и довольно внятно, глядя на капитана бешеными умоляющими глазами.
   - Вам плохо? - тихо спросил капитан.
   - Лоп... тру... Руслан...бух... сердце...
   - Олежек, миленький, что, сердце болит? - бросилась к нему Раиса. - Ну не
дрожи так, что сделать, что?
   - "Скорую" надо, вот что.  -  Капитан  присел  у  дивана  на  корточки  и
посчитал пульс. Не меньше ста двадцати в минуту. Кожа мокрая и  холодная.  -
Есть  у  вас  аптечка?  Что-нибудь  сердечное,  кардеомин,   или   хотя   бы
нитроглицерин. Да звоните же, быстрей!
   Раиса заметалась по комнате, жалко взглянула на капитана и всхлипнула:
   - Вечно, вечно куда-то  закидывает  свой  мобильный  телефон...  Не  могу
найти...
   - У меня есть. - Капитан вытащил свой сотовый и позвонил "ОЗ".
   Олег  трясся,  быстро,  хрипло  дышал,  открывал  рот,  но  вместо   слов
вырывались бессмысленные звуки.
   - Что я могу сделать до вашего  приезда?  -  спросил  капитан  диспетчера
"Скорой". - У него судороги, холодный пот, губы синие, пульс  сто  двадцать,
сильнейшая одышка и что-то с речью. Он наркоман. Да, я понял, спасибо.
   * * *
   Илья Никитич вошел во двор и увидел две милицейские машины у подъезда.
   - Ну что? - обратился он к старшему лейтенанту,  сидевшему  за  рулем,  и
показал свое удостоверение.
   - Только поднялись, - сообщил лейтенант, -ищут.
   - Поднялись куда?
   - Ну как, в квартиру, конечно. - Погодите, в какую квартиру? Что здесь  у
вас произошло? Я попросил только проверить двор.
   - Ну, это вы с начальством выясняйте, - пожал плечами лейтенант.  -  Вот,
кстати,  и  оно.  Из  подъезда  вышли  несколько  человек  с  автоматами,  в
бронежилетах.
   - Ну что, что?! Зачем в квартиру?! -