"вы"?
   - Ни в коем случае. Надо теплей, ласковей.- Он набрал  на  своем  сотовом
номер и передал Варе телефон. Не подходили долго. Наконец послышался  глухой
женский голос.
   - Галя? - осторожно спросила Варя.
   - Кто это?
   - Позовите, пожалуйста, Галю.
   - Нету ее.
   - А когда будет?
   - Кто говорит?
   - Это из Москвы, от ее брата Владимира.
   - От Вовки, что ли? Ну вот и передай ему, что  сволочь  он  последняя.  -
Раздались частые гудки. Варя растерянно посмотрела на Пнырю.
   - Ну, что? - спросил он. - Разъединилось?
   - Нет. Там трубку положили. Гали нет, подошла какая-то женщина.
   - Анатольевна, соседка, - догадался Пныря. - Не любит она меня, стервоза.
Ну, ну, не бойся, договаривай, что она тебе ответила.
   - Охота тебе гадости слушать? - пожала плечами Варя. -  Если  ты  знаешь,
что она тебя не любит, какая разница, что она сказала?
   - Ай, ладно. - Он выхватил телефон и опять стал набирать номер.  На  этот
раз трубку взяли мгновенно. Пныря налился свекольным цветом и заорал:
   - Анатольевна! В чем дело? Да, я! Когда? В какую больницу? Да не вопи ты,
дура, не может у нее быть инфаркта,  у  нее  сердце  здоровое!  Я  сам  буду
говорить с врачами, я им устрою инфаркт! Вылетаю прямо сегодня!  Все!  -  Он
бросил телефон на пол, несколько минут сидел,  тяжело  отдуваясь.  Лицо  его
постепенно бледнело.
   - Сообщили уже, - прошипел он еле слышно. - Оперативно работают, суки,  -
он опять замолчал,  лицо  его  сжалось,  как  будто  окончательно  усохло  и
превратилось в голый череп.
   В тишине послышался стук, дверь приоткрылась, и показалась бритая  голова
охранника.
   - Куда лезешь? Я сказал, не трогать меня! - рявкнул Пныря.
   - Тут следователь к вам просится, - сообщил охранник, - машина  у  ворот.
Пускать?
   - Какой следователь? Что ты брешешь?
   - По документам из ФСБ.
   - Номер какой на машине?
   - Правильный номер. Уже проверили.
   - А по телефону? По телефону проверяли, я спрашиваю? Из какого он отдела?
   - Он не сказал.
   - Так узнайте! И позвоните туда. Понял, нет? Пока  все  не  выясните,  не
пускайте. Ее машину, - он кивнул  на  Варю,  -  быстро  подгоните  к  задним
воротам.
   Охранник исчез. Пныря хмуро взглянул на Варю и произнес:
   - Иди-ка быстренько отсюда, там тебя через задний выход проведут. Не надо
тебе перед ними здесь мелькать.
   - Когда к тебе приехать? Тебе сейчас нельзя одному.
   - Позвоню. Выметайся, быстро! Позвоню сегодня вечером.  Все,  тебя  здесь
нет.
   Варя чмокнула его в лоб, провела ладонью по гладкой лысине и прошептала:
   - Ты на них крокодила напусти! Отъехав от особняка совсем недалеко,  Варя
остановила машину, включила телефон,  вывалила  на  сиденье  все  содержимое
своей сумочки и, просмотрев около дюжины визитных карточек,  нашла  то,  что
искала. На глянцевом четырехугольнике  было  написано:  "Фирма  "Вирджиния".
Сеть магазинов  эксклюзивной  женской  одежды.  Радченко  Эдуард  Сергеевич.
Менеджер".
   ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   Ксюша как будто прилипла к  таксофону.  Она  уже  трижды  набирала  номер
родителей, хотя было ясно, что дома  никого  нет.  Белобрысый  все  стоял  у
витрины и смотрел на Ксюшу. Ей хотелось заорать во всю глотку. Но она знала,
что бандит исчезнет,  а  ее  примут  за  сумасшедшую.  Потом  он  непременно
появится опять и как-нибудь так, что закричать она не успеет. Мимо проходили
люди, какая-то бабулька задержалась у коляски и громко произнесла:
   - Ой ты какой хорошенький, что ж он у тебя без шапочки? Смотри, ушки  ему
продует, - и, не дождавшись ответа, пошла дальше.
   Маша заворочалась,  захныкала.  Ксюша  покачала  коляску,  чувствуя,  что
сейчас упадет, так сильно кружилась голова. И вдруг сам собой  набрался  еще
один номер. Она поняла, куда звонит, когда трубку уже взяли, хотела  тут  же
нажать отбой, но рука как будто окаменела.
   - Ну, говорите, я слушаю, - произнес знакомый хриплый баритон.
   - Митя, привет, - прошептала она, почти теряя сознание.
   - О Господи, Ксюша! Я не надеялся, что ты позвонишь, родители сказали, ты
вышла  замуж  твоего  нового  телефона  не  дают,  в  больнице  сказали,  ты
уволилась. Где ты? Почему у тебя такой голос?
   - Ты что, правда искал меня?
   - Ну да, конечно. Я ужасно по тебе скучаю, и вообще...
   - Что вообще? Как же твоя эта, с бриллиантами?
   - Кто?  -  Ну,  высокая  брюнетка,  ты  все  ждал  ее  звонка,  потом  вы
помирились. - Да к черту ее! Я не понимаю, о ком ты говоришь. Слушай,  давай
встретимся сегодня вечером  где-нибудь.  Приходи  ко  мне  часам  к  восьми.
Сможешь?
   Маша окончательно проснулась и громко заплакала.  -  Подожди  минутку.  -
Ксюша взяла ее на руки.
   - У тебя там что, ребенок плачет? - удивился Митя.
   - Да, Митенька, у меня ребенок. Девочка Маша. Тебе разве мои родители  не
сказали, когда ты спрашивал телефон?
   - Нет. Ничего  не  сказали.  Они  вообще  как-то  очень  жестко  со  мной
говорили, я решил, ты их предупредила, что не хочешь  меня  видеть.  Значит,
девочка Маша? Сколько ей?
   - Три месяца и две недели.
   - Да, значит, ты замужем, у тебя ребенок, а  я,  конечно,  полный  идиот.
Ксюша, зачем ты позвонила?
   - Не знаю. Если я скажу тебе, что мне чрезвычайно худо, ты  начнешь  меня
учить, что нельзя жаловаться, надо быть холодной загадочной стервой. Лучше я
буду стервой и скажу, что мне отлично. А позвонила я просто так,  от  нечего
делать. Представляешь, при маленьком  ребенке  куча  свободного  времени.  А
потому, что я умная и правильно вышла замуж. У меня домработница  и  никаких
хлопот. У меня богатый муж, гениальная свекровь,  они  меня  обожают,  денег
навалом, счастья еще больше. И я страшно рада, что ты  не  пришел  тогда  на
Пушкинскую. Помнишь, мы хотели пойти в кино, но ты вдруг  помирился  с  этой
своей, которую забыл, как зовут.
   Она так разволновалась, что на минуту забыла о белобрысом. Между  тем  он
подошел совсем близко и смотрел прямо на нее сквозь темные очки.
   - Ну да, да, я идиот, я ужасно виноват, причем перед самим собой  больше,
чем перед тобой, - быстро, сладко говорила трубка, - если бы не  ребенок,  у
меня была бы еще надежда, но я тебя слишком хорошо знаю. Сколько мы с  тобой
не виделись? Год и две недели...
   - Ты так точно помнишь? Ну да,  правильно.  Потом  еще  раз,  мельком,  в
больнице, но это, конечно, не в счет.
   - Может, ты все-таки приедешь? Я бы сам приехал, но у тебя муж, свекровь,
домработница...  Ну,  придумай  что-нибудь.  Ты  ведь  можешь  просто  выйти
погулять с ребенком, взять  такси  и  повидаться  с  бывшим  одноклассником.
Смотри, она успокоилась.
   - Да. На руках она всегда быстро успокаивается. Я тебе не верю, Митенька,
- всхлипнув, произнесла Ксюша, - ты говоришь  со  мной  именно  так,  как  я
хотела, чтобы ты со мной говорил, понимаешь? Я  себе  выдумывала  сладенькую
сказку, что ты ужасно пожалеешь, захочешь все вернуть, я  утешалась  этим  и
знала, что так не будет никогда. Все, у меня больше нет жетонов. Я звоню  из
автомата.
   - Ты приедешь?
   - Не знаю. Может быть. - Она повесила трубку. Сердце колотилось у  горла.
Маша притихла на руках. Белобрысый все стоял и смотрел.
   - Ну, что уставился? - громко спросила Ксюша. - Думаешь,  я  тебя  боюсь?
Пошел вон! Эй, товарищ милиционер! - закричала она во  все  горло,  не  видя
никакого милиционера поблизости. - На помощь! Милиция! Помогите!
   Прохожие оборачивались, двое мужчин остановились, шагнули к Ксюше.
   - В чем дело, девушка?
   На секунду они заслонили белобрысого, Ксюша  уже  знала,  что,  если  они
обернутся, его уже не будет, и все-таки сказала:
   - Человек в темных очках, у вас за спиной, он преследует меня.
   - Кто, вот этот? - Один из мужчин поймал за  руку  случайного  прохожего,
лысого толстяка в темных очках. Тот возмущенно дернулся, но бравый заступник
профессиональным приемом заломил ему руку за спину.
   - Нет, нет, это не он, отпустите его, тот моложе, выше и  худей,  у  него
светлые короткие волосы, голубые джинсы, белые кроссовки, но он уже убежал.
   Освобожденный толстяк двигал плечом, громко  возмущался  и  не  собирался
уходить.
   - Безобразие!  Хватают  на  улице,  руки  выворачивают!  Вы  мне  за  это
ответите! Документы! Сию минуту предъявите ваши документы!
   Молодые люди хмыкнули и быстро зашагали прочь, оставив  Ксюшу  наедине  с
возмущенным толстяком и кучкой зевак, слетевшейся на крик.
   Ксюша, не обращая внимания на скандал, который набухал неумолимо, уложила
Машу в коляску, хотела ехать, но толстяк стоял на пути. .
   - Разрешите, - произнесла она спокойно.
   - Не разрешу! - рявкнул он ей в лицо. - Ты с ними заодно!
   - Вы  бумажник  проверьте,  -  посоветовала  толстяку  востроносая  худая
женщина с огромной хозяйственной сумкой. - Вон,  у  меня  соседка  позавчера
покупала картошку с  грузовика,  сдачу  посчитала,  глядь,  пяти  рублей  не
хватает, стала с продавцом выяснять, пока ругались, кто-то у  нее  из  сумки
кошелек вытащил, так что вы мужчина, проверьте.
   - Вон, смотрите,  у  вас  сумочка  на  животе  расстегнута!  -  Крошечная
бабулька в белом платочке ткнула пальцем толстяку в пузо, тот  схватился  за
сумочку и закричал во все горло:
   - Воры! Ограбили! Милиция!
   - Ага, ищи их теперь, - радостно заметил  кто-то.  -  Все,  плакали  ваши
денежки, мужчина. Много было?
   Ксюша потихоньку объезжала толстяка, пока тот проверял  содержимое  своей
сумки, и уже почти объехала, когда востроносая ловко схватила ее за локоть:
   - Куда?! Вот  она,  сообщница!  Они  целой  бандой  работают,  да  еще  с
ребенком, для отвода глаз, разве у честной женщины в наше время есть  деньги
на такую коляску?
   Тут наконец явились два милиционера:
   - Так, товарищи, в чем дело?
   - Вот, мужчину ограбили, а девка сообщница, - затараторила тетка. - Я  ее
давно приметила, шастает здесь  со  своей  коляской,  с  виду  приличная,  а
воровка!
   Ксюша остолбенела. Надо было что-то говорить,  объяснять,  оправдываться,
но ситуация выглядела настолько дико, что она не находила слов.
   - Пройдемте, девушка, и вы, гражданин потерпевший, пожалуйста, следуйте с
нами. Так, кто тут у нас свидетель? Вы, женщина, тоже пройдемте с нами.
   Через десять минут вся процессия входила в  районное  отделение  милиции.
Востроносая  гражданка  продолжала  отчаянно  верещать,  толстяк   замолчал,
насупился.
   В отделении Ксюша узнала, что в микрорайоне давно работает  ловкая  банда
карманников и она, гражданка  Солодкина,  является  долгожданной  сообщницей
воров. Первую часть этой информации Ксюша  услышала  от  дежурного  старшего
лейтенанта, а вторую выкрикнула востроносая  свидетельница,  и  обворованный
толстяк с удовольствием это подтвердил.
   - Сколько у вас пропало денег? - спросил дежурный.
   - Все пропало, что было, - сообщил  толстяк.  -  Вот,  только  мелочь  на
донышке. - Он отстегнул сумочку от пояса и высыпал содержимое на стол. Перед
дежурным лежали ключи на пластмассовом брелке с  розочкой  внутри,  какие-то
таблетки, паспорт, карточка метро, горсть мелочи. - Было три тысячи  рублей,
точнее, три сто, полторы получки, понимаете вы? - грозно рявкнул толстяк.  -
Где они теперь, я спрашиваю? - Он потряс сумочкой у дежурного перед носом. -
Сейчас деньги воровать - все равно, что в войну карточки!
   - В прежние времена за  такое  сразу  к  стенке!  -  взвизгнула  старуха,
обращаясь к Ксюше. - Ну, что смотришь? Что глаза вылупила, воровка!
   - Так, давайте-ка потише, гражданочка, - проворчал дежурный и взял  сумку
из рук толстяка. - Разрешите? А вот тут, гражданин, у вас еще отделение,  на
молнии, посмотрите, что там.
   - Там пусто, я что, не помню, куда деньги клал? - Толстяк открыл  молнию,
и лицо его побагровело. -  Странно...  ничего  не  понимаю...  -  Он  извлек
плотную пачку сотенных купюр и уставился на них вытаращенными глазами.
   - Ну вот, давайте пересчитаем, гражданин, - тяжело вздохнул дежурный.
   Толстяк принялся пересчитывать дрожащими пальцами, наконец прошептал:
   - Три тысячи сто...
   - Значит, три тысячи сто было и столько  же  осталось,  -  удовлетворенно
кивнул дежурный. - Интересный какой карманник у нас  пошел.  Перед  девушкой
извиниться не хотите? И вы, гражданочка,  тоже,  будьте  любезны,  принесите
свои извинения, а то уж больно много вы здесь наговорили.
   - Мне ее приятели чуть руку не сломали,  и  я  еще  буду  извиняться?!  -
крикнул толстяк. - Я вот сейчас в поликлинику обращусь, там сделают рентген,
может, вывих  у  меня  или  вообще  перелом,  почему  я  должен  извиняться?
Безобразие!
   - И все-таки вы извинитесь, гражданин, - металлическим  голосом  произнес
дежурный. - А насчет перелома и вывиха, это вряд ли. Больно уж резвый ты для
перелома, - добавил он  еле  слышно,  -  вместо  того  чтобы  по-человечески
прощения попросить, права здесь качаешь.
   - Вы мне не тычьте! Да я... да вы... безобразие! И не буду я  извиняться,
нечего мне извиняться! - бормотал толстяк, сгребая со стола свое хозяйство.
   Старуха тоже извиняться не собиралась, подняла такой визг, что ее  вывели
на улицу под руки, и долго еще у всех звенело в ушах.
   - Я могу идти? - тихо спросила Ксюша.-- Верните, пожалуйста, мой паспорт.
   - Ксения Михайловна, что у вас случилось? Почему вы кричали  и  звали  на
помощь? - спросил кто-то у Ксюши за спиной.
   Она обернулась и увидела молодого человека  в  форме  с  ее  паспортом  в
руках.
   -  Верните,  пожалуйста,  паспорт.  Мне  надо  идти,  -  произнесла  она,
чувствуя, что сейчас опять заплачет.
   -  Капитан  Мельников,  -  представился  молодой  человек.   -   Паспорт,
пожалуйста, возьмите, но я попрошу вас задержаться и ответить  на  несколько
вопросов. Не волнуйтесь, это не займет много времени.
   * * *
   Олег валялся на тахте в столовой перед телевизором, рядом на полу  стояла
пепельница, наполненная окурками. Раиса застыла в дверях, скрестив  руки  на
груди. Было так накурено, что у нее запершило в горле и слезы выступили.
   - Хоть бы окно открыл, проветрить, - сказала  она  откашлявшись.  -  Есть
будешь?
   - Нет.
   - Может, чаю выпьешь? - Она прошла через столовую, с  треском  распахнула
окно.
   - Отстань, а? И закрой, комары налетят.
   - Ничего, я сейчас спиральку подожгу. Ты бы жене позвонил, нельзя же так,
в  самом  деле.  Устроил  здесь  бардак,  прости  Господи,  девок  пригласил
неприличных. Ну какая нормальная жена такое вытерпит?  Другая  на  ее  месте
тебе бы глаза выцарапала, вот что. Позвони, попроси прощения.
   - Обойдется, - рявкнул Олег и закурил очередную сигарету.
   - Чего ж ты женился на ней, если совсем не любишь?
   - Слушай, ну что ты ко мне пристала? - Олег резко  сел,  спустил  на  пол
ноги в грязных носках. - Что ты душу из меня тянешь, а?
   - Не ори! Я живой человек, не могу все время молчать и  обслуживать  вас,
как робот! Мне ребенка жалко, и, между прочим, не только Машу. У тебя, Олег,
есть еще одна дочка, ей сейчас уже лет четырнадцать. Ее Оленька родила, а ты
небось и не видел ее ни разу в жизни. Я, старая дура, хоть и не  виновата  в
этих ваших грехах, а все равно чувствую себя сволочью последней, потому  что
столько лет молча наблюдала и не вмешалась ни разу. - Она  выпалила  это  на
одном дыхании, покраснела и зажала рот ладонью.
   Несколько секунд Олег молчал, глядя на Раису с такой  тупой  тоской,  что
она испугалась. Вдруг из-за ее срыва он, обалдуй  несчастный,  что-нибудь  с
собой сделает? Дрыхнет целыми днями, валяется на тахте, курит так,  что  все
вокруг  насквозь  провоняло  дымом.  Это  не  просто  безделье,  это  что-то
психическое у него, депрессия, похоже.
   - Пятнадцать, - произнес он наконец и слабо, странно улыбнулся.
   - Что? - тревожно переспросила Раиса.
   - Люсе шестого числа исполнилось пятнадцать лет.
   Раиса раскрыла рот и тяжело опустилась на стул. Олег загасил недокуренную
сигарету и нечаянно опрокинул пепельницу на пол. Раиса охнула, сорвалась  со
стула, выскочила из столовой и вернулась через минуту с веником и совком.
   - Смотри, какая ты у нас дрессированная, -  усмехнулся  Олег.  -  Здорово
матушка тебя воспитала. Она умеет. Не обижайся, я тоже дрессированный.
   - Ноги подними, мешаешь. И носки надень Другие. Нету,  что  ли,  целых  и
чистых? Вон, три шкафа барахла. Так ты видишься с ней, с девочкой-то? А  что
Оля? Как она поживает?
   - Оля никак не поживает, -  ответил  Олег  механическим  голосом.  -  Она
умерла.
   - Ой, батюшки! Давно? - Раиса смела окурки,  выбросила  в  камин,  потом,
встав на четвереньки, принялась тряпкой оттирать остатки пепла.
   - Да ладно тебе, перестань, сядь. Ольга умерла давно, больше  десяти  лет
назад.
   - Что, болела? - Раиса села на край тахты с тряпкой в руках.
   - Вроде того.-Олег криво усмехнулся.-Из окошка выпрыгнула.
   - Из окошка? - вскрикнула Раиса.  -  Надо  же,  вот  ведь  говорят,  если
человек пугает, никогда этого не сделает.
   - Что ты имеешь в виду?
   - А то, что я как-то сняла ее с открытого  окошка,  беременную.  -  Раиса
поджала губы. - Знаешь, что она мне сказала тогда? Я на всю жизнь запомнила.
Она сказала, что хозяйка ее ненавидит и все равно убьет, так  лучше  уж  она
сама. Вот так. А еще раньше была история. Электрический фен  упал  в  таз  с
водой, когда Ольга свитер твой стирала. Как будто случайно. Нет, ну  конечно
случайно, что я говорю?
   - Фен, значит. Электрический. И в розетку был включен, да?  Смотри-ка.  -
Олег  подмигнул.  -  В  каждой  шутке  есть  доля  шутки.  Матушка,  правда,
ненавидела ее. Она убедила себя и отца, что это Оля посадила  меня,  чистого
мальчика, на иглу. Как будто не знала, что к тому времени  я  уже  баловался
всякими  индийскими  травками,  покуривал  марихуану  и  анашу,  просто   из
творческого любопытства. Оленька сначала панически боялась наркотиков, но  я
внушил ей, что в них нет ничего страшного. Если она не попробует  настоящего
кайфа, мы никогда не поймем друг друга. А она меня  любила,  дурочка.  Между
прочим, из всех  баб  только  она  одна  и  любила  меня  по-настоящему.  Мы
перепробовали все, и остановились на ЛСД.
   - На чем остановились? - заморгала Раиса.
   - Наркотик такой. ЛСД называется, - улыбнулся Олег.
   - Погоди, Олежек, ты наркоман, что ли? - Раиса осторожно погладила его по
руке. - Бедненький, это ж не лечится. Это медленная, мучительная  смерть,  я
вот  передачу  смотрела,   там   показывали   наркоманов,   кошмар,   полная
инвалидность к тридцати годам,  и  СПИД  у  них  часто  бывает,  ты-то  как,
соблюдаешь осторожность?
   Олег уставился на  нее  воспаленными  выпуклыми  глазами  и  вдруг  дико,
страшно засмеялся. Тело его дергалось, брызнули слезы, наконец,  справившись
с собой, он спросил сиплым, сорванным голосом:
   - Ты придуриваешься  или  серьезно?  Ты  что,  правда  не  знала,  что  я
наркоман? Двадцать пять лет практически живешь у нас, все у тебя на  глазах,
и ты не знала?
   - Я думала, у тебя диабет и давление. - Раиса спрятала  голову  в  плечи,
как будто испугавшись, что он сейчас ее ударит. - Хозяйка говорила,  у  тебя
целый букет болезней... А оказывается, вот оно что. И Оленька, значит, тоже?
Ну теперь я понимаю. А она  все-таки  выбросилась  бедненькая,  при  ребенке
маленьком... ужас какой! Ну а девочка что?
   - Девочка слабоумная. Я же говорю, мы с Олей сидели на ЛСД, этот наркотик
как-то интересно влияет на хромосомы. Никто пока точно не знает как  именно.
Врачи называют Люсю олигофренкой. Матушка боится, что  кто-нибудь  узнает  о
Люсе. - Олег рухнул на тахту и опять  захохотал.  -  Ну  как  же,  у  Галины
Семеновны Солодкиной, у такой успешной, такой богатой и блестящей  дамы  сын
наркоман и внучка олигофренка!
   - Погоди, что ты смеешься все время? Плакать надо. Так где же она  живет?
С кем?
   - Девочка? - Олег перестал  смеяться,  лицо  его  вытянулось  в  странной
болезненной гримасе. Раиса со страхом и жалостью смотрела на его  некрасивый
курносый профил