жизнью Галина Семеновна. Мне, юной и  наивной,
должно быть совсем легко принять желаемое за действительное.
   Ксюша одела ребенка, уложила в коляску, зашла в ванную, осторожно взяла в
руки страшный нож с черепом на  рукояти  и  подумала,  что  Варя,  вероятно,
права, эта штука  представляет  собой  большую  ценность.  Было  бы  разумно
отнести это в милицию в качестве вещественного доказательства, что  ночью  в
квартире действительно побывал бандит. Но  ведь  возможен  и  совсем  другой
вариант. Нож принадлежит Галине Семеновне или кому-то из ее знакомых. Ей как
специалисту по антиквару могли принести его для экспертизы, для  продажи,  и
бандит явился сюда именно за ним. Нашел, отправился умываться, а потом забыл
его в спешке. В  таком  случае  нести  нож  в  милицию  было  бы  глупостью.
Неизвестно,  какая  за  ним  стоит  история,  может,  весьма   криминальная.
Антикварный бизнес  отнюдь  не  стерильное  дело,  и  получится,  что  Ксюша
подставит любимую свекровь. Да, но при таком раскладе и бандиту отдавать его
нельзя! И вообще, напрасно она не рассказала все свекрови по телефону. Вот с
кем стоило посоветоваться, вот кто главная героиня дурацкой ночной драмы.
   - Ну конечно! - воскликнула Ксюша с искусственной веселостью. -  Это  все
забавы великолепной Галины  Семеновны.  А  мы  совершенно  ни  при  чем,  мы
отправляемся гулять, отличная погода, и грозы  сегодня  не  обещали.  -  Она
положила нож на полку в ванной, рядом с банками и бутылками, закрыла  дверь,
погасила свет, надавила на штырек замка, заперла нож в темноте, как будто он
был живой и мог убежать.
   Выйдя  с  коляской  во  двор,  она  огляделась  и  не   заметила   ничего
подозрительного. На  детской  площадке,  на  бортике  песочницы,  целовалась
парочка.  Какой-то  дед  волок  поломанный  стул  от  мусорного  контейнера.
Знакомая  старушка  из  соседнего  подъезда  выгуливала   своих   карликовых
пинчеров. Собачки, родные братья, были одеты  в  вязаные  голубые  кофточки.
Ксюша знала, что им по шестнадцать лет, для собак это глубокая старость. Они
зябли даже летом, и хозяйка вязала для них одежду, как для маленьких  детей.
Никого, кроме этих двух дрожащих пучеглазых крысят, у нее на свете не было.
   - Добрый день. Вера Сергеевна!  -  крикнула  Ксюша  и  подкатила  коляску
поближе. - Какие они у вас сегодня нарядные!
   - Здравствуй, деточка, - важно кивнула соседка. - Ты почему в Москве?
   Ксюша не сочла нужным в сотый раз повторять вранье о прививках и спросила
со сладкой улыбкой:
   - А вы давно гуляете?
   - Давно, часа два, моим малышам надо много гулять, доктор говорит,  в  их
возрасте свежий воздух и движение - это главное. У Лорика появился нехороший
кашель, а у Гарика постоянно трясется  голова.  -  Она  тяжело  наклонилась,
взяла собачек на руки. - Видишь, как они оба плохо выглядят?
   -  Ну  что  вы.  Вера  Сергеевна,  совсем  не  плохо,  они  у  вас  такие
хорошенькие. - Ксюша пощадила трясущуюся собачью головку. -  Это  Лорик  или
Гарик?
   - Гарик. Их очень просто различить. У Гарика подпалины на грудке в  форме
бантика a у Лорика круглые, как две медальки. И  нос  у  Гарика  светлей,  и
вообще, у них совершенно разные мордочки. - Она нежно поцеловала  собачек  в
маленькие розоватые носы, сначала Гарика потом  Лорика.  -  Их  мама  трижды
становилась лауреаткой конкурса красоты,  очень  славная  была  собачка,  не
только красивая, но и умная прожила двадцать лет  и  сохранила  до  старости
здравый рассудок. А вот  отец  -  настоящий  проходимец,  кусал  собственных
хозяев, до зрелого возраста грыз обувь и гадил в квартире. Конечно,  не  тем
будет помянут. Он трагически погиб. Ему  едва  исполнилось  семь,  когда  он
свалился с одиннадцатого этажа.  У  него  была  ужасная  манера  -  лаять  с
балкона, и вот однажды так возбудился от собственной брани, что  выскользнул
в щель под ограждением. На хозяев было страшно  смотреть.  -  Она  протяжно,
горько вздохнула, закатила грубо подведенные глаза. - Впрочем,  по  большому
счету, они виноваты сами. Надо было правильно воспитывать собаку. А с другой
стороны, дело не только в воспитании, но и в генах. К счастью,  у  Гарика  и
Лорика характер их матери, я это поняла сразу, с первых же  дней  их  жизни,
именно поэтому выбрала их из всего помета. Они у  меня  такие  молодцы,  вот
сегодня  нам  пришлось  пережить  настоящий  шок,  мы  так  хорошо   гуляли,
замечательная погода, ни одной большой собаки во дворе, мы  были  совершенно
спокойны. Но случилось нечто ужасное, я всегда знала  в  наше  время  нельзя
расслабляться, правда Гарик, солнышко мое? - Она замолчала, чтобы  наградить
Гарика нежным поцелуем.
   - Скажите, вы случайно не заметили здесь, во дворе, молодого  человека  в
голубых джинсах и белых кроссовках? - выпалила Ксюша, вклинившись в паузу. -
Такой неприятный блондин среднего роста, лет тридцати пяти.
   Вопрос показался Ксюше настолько идиотским и бесполезным,  что  она  даже
покраснела. Во-первых, Вера Сергеевна никого, кроме Лорика и Гарика, в  этом
мире не видела, во-вторых, бандит мог десять раз переодеться,  и  в-третьих,
какая разница, заметила его старушка или нет? Он где-то рядом и очень  скоро
опять появится, Ксюша чувствовала это всем своим организмом.
   Лицо  Веры  Сергеевны  между  тем  странно  окаменело,  щеки   втянулись,
подведенные глаза выкатились из орбит, и старушка стала  удивительно  похожа
на своих питомцев.
   - Вот именно об этом я и говорю! - выдохнула она и  оскалила  голубоватые
вставные челюсти. - Я это чудовище никогда не забуду! -  Она  схватилась  за
ручку коляски и страшно зашептала  Ксюше  в  лицо:  -  Люди,  которые  могут
травмировать животное, вовсе не люди, их надо судить  и  расстреливать,  да!
Расстреливать и судить! - Собачки были все еще у нее на  руках  и  принялись
тоненько, возмущенно подвывать своей хозяйке.
   - Значит, вы видели его? - спросила Ксюша.
   - Он чуть не раздавил Гарика, - произнесла старуха торжественным басом. -
Белые кроссовки, голубые джинсы, темные очки. Он сидел вот на этой  скамейке
и курил. Кинул свой окурок в песочницу. Я подошла и  сделала  замечание,  он
ответил очень грубо, матом. Я сказала, что  он  хам  и  пусть  убирается  из
нашего двора, иначе я вызову милицию и его привлекут за хулиганство, а также
за оскорбление. Он опять стал  материться  и  даже  замахнулся  на  меня.  К
счастью, рядом возился с машиной Вася Постышев из нашего  подъезда,  у  него
всегда при себе мобильный телефон.  Я  крикнула,  чтобы  он  срочно  вызывал
милицию, потому что у нас во дворе преступник, и  представь,  этот  мерзавец
пошел прямо на моих малышей, хорошо, у меня  сработала  реакция,  я  вовремя
потянула поводки! Но Гарика он все-таки задел ногой. Тут,  конечно,  с  нами
сделалась истерика,  я  не  помню,  что  мы  кричали.  А  мерзавец  в  белых
кроссовках успел исчезнуть, как и положено преступнику. - Старушка  перевела
дух, ее рассказ был так эмоционален,  что  она  устала,  а  главное,  забыла
полюбопытствовать, почему вдруг Ксюша  спрашивает  ее  о  мерзавце  в  белых
кроссовках.
   - Спасибо, Вера Сергеевна.  -  Ксюша  поежилась,  потому  что  ее  сильно
зазнобило. - Всего доброго.
   Собачки  приветливо  тявкнули,  их  хозяйка  равнодушно  кивнула.   Ксюша
покатила коляску вдоль дома,  свернула  в  переулок,  оттуда  на  оживленную
улицу.
   "Ему нужен нож, а не мы, - повторяла она про себя как заклинание. - Зачем
ему нас убивать, если ему нужен нож?"
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
   - Позовите Варю! - скомандовал старый вор, едва переступив  порог  своего
скромного особняка в Сокольниках.
   До этой минуты он молчал и плакал. Бледного, дрожащего Пнырю  вывели  под
руки из ресторана, усадили в машину, охранник взял его вялую кисть, посчитал
пульс, достал из аптечки упаковку каких-то импортных  таблеток,  высыпал  на
ладонь сразу три, запихнул их в рот хозяину,  тут  же  поднес  к  его  губам
стакан минеральной воды. Пныря послушно, как ребенок,  запил  лекарство,  до
дна осушил пластиковый  стаканчик,  и  его  огромный  острый  кадык  тяжело,
неприятно задвигался под кожей. Мутные крупные слезы  медленно  катились  по
впалым пепельным щекам. Охрана обменивалась многозначительными взглядами.
   Осторожные намеки на то, что у  хозяина  не  все  в  порядке  с  головой,
звучали в близком окружении авторитета все чаще. После истории с  коронацией
опущенного об этом стали говорить почти открыто. Многие  были  уверены,  что
старик  владеет  своей  империей  последние  месяцы,  и  самые  дальновидные
старались  дружить  с  начальником  охраны  Петром   Петровичем   Приходько,
человеком  толковым,  серьезным  и,  по  мнению  многих,  единственным,  кто
посвящен во все тайны хозяина.
   Кроме тайны банковских вкладов,  было  еще  множество  других.  Например,
никто не знал, что связывает старика с юной  черноволосой  красавицей  Варей
Богдановой. Одни говорили, что Варя - последняя тайная любовь Пныри,  другие
уверяли, будто на самом деле она его  незаконная  дочь  или  внучка.  В  ней
видели чуть ли не единственную наследницу его огромных  капиталов.  Впрочем,
круг посвященных был невелик, только охрана и  прислуга.  Вор  встречался  с
Варей тайно, где-нибудь на природе, в подмосковном лесу, в дом  к  нему  она
никогда не приезжала, и Пныря  не  ездил  к  ней.  Она  появлялась  на  всех
торжествах, которые любил  устраивать  Пныря  по  поводу  и  без  повода,  в
загородных ресторанах и в Сочи, куда старый вор иногда отправлялся на отдых,
не признавая заграничных курортов.
   Никто из нынешнего ближнего круга не имел понятия, где и с кем она живет.
На среднем пальце правой руки она носила  тонкое  колечко  белого  золота  с
крошечным бриллиантом, похожее на  обручальное,  и  любопытствующие  сделали
справедливый  вывод,  что  красавица  замужем.  Впрочем,  это,  конечно,  не
противоречило версии о любовной связи.
   От внимания охраны не ускользала особенная, умильная  улыбка,  с  которой
всякий раз встречал Варю старый вор. Глаза его затягивались  теплой  влагой,
голос звучал мягко, глухо, щеки розовели, и потом, в течение  примерно  часа
после встречи, к хозяину можно было спокойно обратиться с такими вопросами и
просьбами, за которые в любое другое время он приказал бы порвать  смельчака
на куски.
   Когда было отдано распоряжение разыскать красавицу, никто не удивился. Но
тут обнаружилось,  что  ее  телефонный  номер  нигде  не  записан.  Охранник
осторожно сообщил об этом старику. Тот,  рухнув  в  кресло,  прикрыл  глаза,
пробормотал что-то невнятное и протянул руку, в которую  охранник  догадался
вложить маленький мобильный телефон.
   - Девочка, ты где сейчас? - прохрипел в трубку Пныря.
   - Еду в машине, - удивленно ответила Варя. - Что-нибудь случилось?
   - Где конкретно ты находишься?
   - На проспекте Мира, - соврала она на всякий случай. На  самом  деле  она
находилась в конце Тверской, неподалеку от  Миусской  площади,  в  одном  из
тихих дворов, у дома, в котором жили Солодкины. Ей было интересно, выйдет ли
из дома странная запуганная невестка Галины Семеновны и как будет  выглядеть
ее встреча с белобрысым бандитом, весьма похожим на фоторобот.
   В отличие  от  младшего  лейтенанта  Телечкина,  Варя  заметила  сходство
моментально. Недаром она так увлеклась портретной живописью. Правда,  полной
уверенности не было. Ей вдруг стало казаться, что она раньше  где-то  видела
этого человека, зыбкое воспоминание  никак  не  желало  проясняться,  вокруг
лепились образы подмосковного дома, массивной улыбчивой дамы с  ямочками  на
щеках,  каких-то  спортивных  подростков,  и  почему-то  в  этом   во   всем
присутствовал Пныря.
   Дурацкое,  мучительное  чувство   "дежа   вю"   мешало   сосредоточиться.
Стандартное лицо глядело с фоторобота, и то же  самое  лицо  мутным  облаком
плавало в глубине памяти.  Она  была  почти  уверена,  что  белобрысый  хам,
отказавшийся толкнуть ее  машину,  совпал  не  только  с  картинкой,  именно
поэтому она узнала его так быстро.
   Обогнув  квартал,  она  все-таки  вернулась  во  Двор,  выбрала  отличный
наблюдательный пункт, поставила машину за  "ракушками"  таким  образом,  что
сквозь щель между гаражами отлично просматривался подъезд.
   Белобрысый все сидел на спинке поломанной скамейки. Оставалось  позвонить
Ксюше, убедиться, что за это время она не  успела  уйти  и  предложить  свои
услуги в качестве шофера. Адрес  дачи  Варя  не  знала,  а  побывать  там  и
взглянуть на сына Солодкиной ей очень хотелось.
   Пныря хоть и зарабатывал солидную часть своих капиталов на  наркобизнесе,
наркотики ненавидел и презирал людей, которые ими балуются.
   "Торговать можно, почему не торговать, если покупают? Это свободный выбор
каждого человека. Бизнес есть  бизнес.  Но  потреблять  нельзя,  ни  в  коем
случае. Это самоубийство, то есть самый страшный смертный грех. Если человек
за дозу может собственную душу продать, то партнера он тем более продаст. От
таких надо держаться подальше. Это не люди, а мусор", - говорил старый  вор,
хмурясь и нравоучительно поднимая палец.
   Связь Галины Семеновны  с  белобрысым  маньяком  пока  тонула  в  тумане,
возможны были  разные  варианты:  например,  если  окажется,  что  Солодкина
жертва,  то  сердобольный  Пныря  искренне  ей  посочувствует,   проникнется
глубокой симпатией, а когда узнает, что опасность угрожает ее юной  невестке
и внучке, трехмесячному  младенцу,  пожалуй,  возьмется  помочь.  Тех,  кому
помогает, Пныря особенно жалует, бережет их, как ветеран боевые награды.  Но
вот наркомания  сына  Солодкиной  могла  бы  стать  поводом  для  серьезного
недоверия и даже гнева, причем гнев обрушился бы не так на Галину Семеновну,
как на Петра Петровича, который поручился за эту женщину.
   Поговорив с Бородиным, она не уехала, как обещала, а осталась посмотреть,
что произойдет дальше.
   Во дворе  было  тихо.  Никто  не  обращал  внимания  на  белый  новенький
"Фольцваген". Варя откинулась на спинку сиденья и чуть не заснула. Но  вдруг
услышала совсем близко тоненький истеричный собачий лай. Бабуля, похожая  на
городскую  сумасшедшую,  в  цветастой  шелковой  юбке,  открытой  маечке   и
кокетливой кружевной шляпке, с двумя дрожащими пинчерами в  голубых  вязаных
попонках, подошла совсем близко к Вариной машине, заглянула в открытое окно,
уставилась  на  Варю  выцветшими,  густо  подведенными  глазами  и  надменно
произнесла:
   - Добрый день!
   Варя улыбнулась и кивнула в  ответ.  Старушка  чинно  удалилась.  Собачки
затихли и засеменили за хозяйкой. А  через  несколько  минут  послышался  ее
истошный, возмущенный крик и отчаянный визг собачек. "Ну точно, сумасшедшая,
- отметила про себя Варя, - в каждом дворе такие есть". И  тут  же  увидела,
как мелькнула синяя спина белобрысого.
   Как раз в этот момент ей и позвонил Пныря.
   - Что ты делаешь на проспекте  Мира?  -  спросил  он  совершенно  больным
голосом.
   - Я же сказала, еду в машине.
   - Откуда и куда?
   - У одной моей преподавательницы день рожденья, надо купить подарок,  уже
заехала в пару магазинов, но ничего... - Варя осеклась потому  что  увидела,
как из подъезда выходит Ксюша с коляской. Белобрысый недавно исчез  из  поля
зрения, однако она не сомневалась, он где-то рядом.
   - Ты должна приехать ко мне, сию минуту, - прокашлял в  трубку  Пныря.  -
Это очень срочно.
   - Что, прямо домой? - удивилась  Варя,  осторожно  вылезла  из  машины  и
выглянула из-за гаража, чтобы увидеть, в какую сторону направилась Ксюша.
   - Да, прямо домой. И как можно  быстрей.  Мне  очень  худо,  девочка.  Не
спрашивай, что случилось. У меня большое горе. Ты приедешь, я объясню.  -  В
трубке послышались частые гудки. Варя убрала телефон в сумку и увидела,  как
Ксюша беседует со старушкой, хозяйкой двух дрожащих карликовых пинчеров.
   Так и не дождавшись конца разговора, Варя села в машину и  отправилась  к
Пныре в Сокольники.
   * * *
   У стены стояла широченная тахта, застеленная клетчатым пледом. Ира  упала
на нее и, заложив руки  под  голову,  уставилась  в  потолок.  Света  обошла
подвал, подняла с пола острую стальную лопатку с деревянной ручкой, малярный
мастерок, обтерла его тряпкой и молча спрятала под матрац.
   -  Умница.  -  Ира  прикрыла  глаза.  -  Посмотри,  что  еще  может   нам
пригодиться. Здесь всего навалом. Вон сколько досок с гвоздями.
   - Пригодиться для чего? - спросила Света с усмешкой.
   - На всякий случай, - промурлыкала Ира и потянулась, хрустнув  суставами.
- Лучше иметь такое оружие, чем вообще никакого.
   - У них автоматы, - напомнила Света.
   - Если бы они хотели нас кончить, давно бы  это  сделали.  У  них  другие
задачи. Ты поняла, чей это дом?
   - Нет.
   - А я почти сразу догадалась.  Здесь  обитает  Петр  Петрович.  Поскольку
сейчас он изволит отдыхать на европейских курортах, нас посадили сюда до его
возвращения.
   - Откуда ты все это знаешь?
   - Во-первых, у меня ушки на  макушке,  во-вторых,  интуиция.  И  она  мне
подсказывает, что париться нам здесь предстоит совсем недолго. Если  дело  в
Ларискиной болтовне, то нас  задержали  для  объяснений  с  П.П.  Он  дядька
неглупый, мы объясним все, как есть, он поймет. Мы не виноваты, что  Лариска
подслушивала.
   - А платье? - тихо спросила Света, присаживаясь на край тахты.
   - Что - платье? Мы уже знаем, оно совершенно ни при чем.
   - Это пока,-вздохнула Света,  -  а  когда  его  увидит  П.П.?  Ты  права,
Гулливер и остальные мордовороты в этом ничего не смыслят, для них тряпка  и
есть тряпка. Но Петр Петрович - совсем другое дело.
   - А почему П.П. должен его увидеть? Ты собираешься напялить нашу  голубую
"Шанель" и соблазнить сладкого Петюню? Не думаю, что он такой уж сладкий.  -
Она смешно сморщила  нос.  -  Он  из  тех  мужиков,  которые  забивают  свою
природную козлиную вонь дорогим парфюмом, дезодорантами для  подмышек,  рта,
ног, принимают душ и меняют белье трижды в день и все равно воняют, особенно
в койке, когда пот градом.
   - У тебя большой опыт? - усмехнулась Света.
   - Опыт у нас с тобой, сестренка, один на двоих, но  огромный  и  мерзкий.
Полагаю, обеим на всю жизнь хватит.
   Света упала рядом с  сестрой  на  тахту  и  засмеялась.  Смех  ее  звучал
оглушительно и жутко, отскакивал гулким эхом от голых каменных стен. Наверху
послышался стук, через минуту грохнула железная дверь и появился охранник  с
автоматом.
   - Чего надо? - рявкнула Света, и лицо ее мгновенно стало серьезным.
   - Кончай шуметь, - отчеканил охранник механическим басом.
   - Ой ты, миленький, - сморщилась Ира, - испугался, да? На  улице  слышно?
Ну, чего застыл? Иди, дружок. Свободен.
   - Будете шуметь, урою, - пообещал охранник и скрылся за дверью. Несколько
секунд они молча слушали грохот замков, тяжелые шаги по лестнице.
   - Знаешь, у меня из головы не  выходит,  как  Руслан  обозвал  нашу  маму
проституткой, - внезапно произнесла Ира и, приподнявшись на локте, взглянула
сверху вниз на сестру. - Может, стоило его убить за это?
   - Конечно. - Света, оскалилась и  открыла  глаза.  -  Повесить.  Я  бы  с
удовольствием это сделала.
   - Наша мама не была проституткой, - хмуро отчеканила Ира.
   - Какая разница, кем она была, если мы ее никогда не  видели?  Может,  ее
вообще  не  существовало.  Мы  с  тобой  подкидыши,  врожденные  сироты,   -
пробормотала Света и после  долгого  молчания  громко  спросила:  -  Как  ты
думаешь, что они сделают с Лариской?
   - Уроют. Если поверят нам, а не ей.
   - - А если наоборот?
   - Наоборот не будет. Просто потому, что мы им нужней.  Мы  перспективней.
Она ведь олигофренка, ты разве не знаешь?
   - Кто, Лариска? - Света приподняла брови.
   - Ну да, у нее диагноз. Она сама недавно мне сказала. Ты знаешь, как  она
любит поплакаться, какие все вокруг  гады,  какая  она  бедная,  беззащитная
сиротка,  которую  всякий  норовит  обидеть.   -   Ира   тут   же   скорчила
соответству