? - мягко спросил подполковник.
   - А вы бы на моем месте не нервничали? - зло усмехнулся менеджер. -  Меня
чудо спасло, я мог запросто оказаться в магазине во время взрыва.  Запросто!
Может, это вообще меня заказали, вы знаете, какая у нас дикая конкуренция?
   - Эдуард Сергеевич, - покачал головой Свиридов, - ну мы с  вами  это  уже
обсуждали. Взрыв  был  не  заказным  убийством,  а  террористическим  актом,
преступники не ставили перед собой цель убить кого-то конкретно.
   - На вашем месте, Эдуард Сергеевич, я бы радовался, что  остался  жив,  -
заметил Бородин, - так все-таки это действительно были платья  от  "Шанель"?
Вы получили их из Парижа?
   - Я не понимаю,  какое  отношение  это  имеет  к  преступлению?  И  какая
разница, откуда мы получили модели, которые все равно погибли?
   -  Ну  ладно,  -  вздохнул  Бородин,   -   происхождение   моделей   меня
действительно не особенно волнует. Из Парижа вы их получили, из  Пекина,  из
Гонконга, с фабрики "Красный пролетарий", совершенно не важно. На  них  были
пришиты ярлыки "Шанель"?
   - Ну да, да! - сморщившись, выкрикнул менеджер.
   -  Очень  хорошо,  -  одобрительно  кивнул  Бородин,  -  и  не  надо  так
нервничать. Вы не могли  бы  припомнить,  было  ли  в  коллекции  платье  из
небесно-голубого тонкого бархата?
   Несколько секунд менеджер молчал, глядя  стеклянными  застывшими  глазами
прямо перед собой, наконец медленно и почти спокойно произнес:
   - Будьте любезны, объясните, пожалуйста, почему  вас  так  заинтересовала
последняя коллекция вечерних платьев от "Шанель"? Какое отношение  к  взрыву
имеет платье из голубого бархата? Что вы мне толову морочите, в самом деле?
   - Послушайте, господин Радченко, вы выбирайте выражения,  -  подполковник
грозно сдвинул свои угольные брови, - извольте четко  отвечать  на  вопросы.
Вас спрашивают, было ли в новой коллекции голубое бархатное платье.
   - Я затрудняюсь ответить, - отчеканил менеджер и сделал  надменное  лицо,
но руки у него дрожали все заметней.
   - Позвольте  узнать,  почему?  Вы  плохо  помните  ассортимент  последней
коллекции? У вас должен  быть  документ  с  перечнем  и  описанием.  Давайте
посмотрим вместе.
   - Нет, я, честное слово, не понимаю, с  какой  стати  вы  застреваете  на
таких пустяках... Это как-то непрофессионально... - Радченко поджал  губы  и
скосил глаза, - ну что вы прицепились к несчастному платью?
   - Мы прицепились потому, господин старший  менеджер,  что  вы  упорно  не
хотите  ответить,  -  мягко  улыбнулся  Бородин,  -   вопрос   действительно
пустяковый, но у вас он вызывает столько эмоций, что нам  стало  чрезвычайно
интересно.
   Несколько секунд менеджер молчал. Бородин не торопил его, но взглянул  на
часы. По  лицу  менеджера,  круглому,  гладкому,  с  бесцветными  бровями  и
неприятными губами-ниточками было видно,  какая  сложная  внутренняя  работа
происходит сейчас в его голове. Ему  стоило  больших  усилий  успокоиться  и
произнести нормальным тихим голосом:
   - Я не могу вам ответить потому, что платье  было  продано.  Купили  его,
понимаете? Стало быть, в магазине его уже нет.  Ясно  вам?  Нет  платья.  Ни
одного не осталось, и выручки не осталось. Пропал магазин.
   - Его продали сегодня?
   - Какая разница? Ну какая  теперь  разница?  Сегодня,  вчера,  в  прошлом
месяце, - он покраснел и говорил очень  громко,  почти  кричал,  -  это  был
лучший бутик фирмы, понимаете вы или нет?
   - Эдуард Сергеевич, пожалуйста, ответьте на вопрос.  Платье  из  голубого
бархата продали сегодня?
   - Да, сегодня! - рявкнул менеджер. - Я могу идти, наконец?
   - Еще одну минуту. Кто и в котором часу его купил?
   - Понятия не имею.
   -  Ну  как  же,  Эдуард  Сергеевич,  -  вкрадчиво  произнес  подполковник
Свиридов, - вы же  сами  сказали,  что  сегодня  с  утра  не  отлучались  из
магазина. Покупателей у вас мало, а покупка серьезная, дорогая.  Неужели  не
заметили?
   -  Это  произошло  без  меня,  -  менеджер  с  ненавистью  покосился   на
подполковника.
   - Откуда в таком случае вы знаете? - любезно улыбнулся Свиридов.
   - - Продавщица Наташа Иваненко позвонила мне  на  мобильный  и  спросила,
можно ли сделать скидку на это платье.
   - Изначальная цена полторы тысячи долларов? - быстро спросил Бородин.
   - Да, именно так. Модель красивая, но неперспективная.
   - Маленький неходовой размер? На очень худую высокую женщину? -  радостно
уточнил Илья Никитич.
   - Да, совершенно верно... А откуда вы?..
   - Не важно, откуда я знаю. В котором часу вам позвонила продавщица?
   - Я не помню.
   - Ну как же? - вмешался подполковник.  -  Как  же  не  помните?  Вы  ушли
обедать, значит, продавщица звонила вам как раз  во  время  обеда,  то  есть
примерно за полчаса до взрыва.
   - Я не помню, - прошептал Радченко, бледнея, - мне нехорошо, я совершенно
ничего не помню.
   Белого как смерть менеджера отпустили, он ушел, шатаясь.
   - Он не хлопнется в обморок  по  дороге?  -  спросил  Свиридов,  провожая
взглядом фигуру в светлом костюме, - по-моему, ему нужен врач.
   -  Федор  Григорьевич,  они  сейчас  едут   в   электричке.   Савеловское
направление. Либо ждут на вокзале, - быстро, хрипло заговорил Бородин, - две
девушки, близнецы, на вид лет  семнадцать.  Я  видел  их  полчаса  назад  на
Патриарших, слышал их разговор, у одной из них в сумке было это самое платье
из голубого бархата. С Патриарших они побежали сюда, на Пушкинскую взглянуть
на результат, а потом  должны  были  отправиться  на  метро  на  Савеловский
вокзал.
   Свиридов моментально набрал номер на своем  мобильном  телефоне,  передал
трубку Бородину. Илья  Никитич  очень  подробно  описал  приметы  близняшек,
сообщил, что одну зовут Ирина, другую Светлана.
   * * *
   Они попали в перерыв, но ждать электричку  не  пришлось.  У  касс  к  ним
подошел маленький бритоголовый юноша в боксерской майке и длинных  сатиновых
шортах. На голом накачанном плече красовалась татуировка, череп,  окруженный
красными розами. Лицо юноши было багровым и потным, он тяжело дышал.  -  Ой,
Гулливер! - удивленно воскликнула Ира. - Ты здесь что делаешь?
   - Вас ищу, - высоким,  почти  женским  голосом  сообщил  юноша,  -  идем,
быстро, блин, к машине.
   - А что случилось? - спросила Света, - мы же на завтра договаривались.
   - Быстро пошли, я сказал, в машине вам объяснят, блин.
   Он схватил Иру за руку, тут же  рядом  со  Светой  возник  другой  юноша,
повыше и потоньше первого, тоже в майке и шортах, и с такой  же  татуировкой
на плече. Он стальными пальцами сжал Светино запястье.  Девочки  видели  его
впервые.
   - Гулливер, это кто? - спросила Ира.
   - Телок, - коротко ответил Гулливер.
   - Слушай, Телок, мне больно, между прочим, - Света  попыталась  выдернуть
руку, - пусти, дурак,  совсем  офигел!  Гуля,  ну  в  чем  дело,  ты  можешь
по-человечески объяснить?
   - Ведено вас доставить в Лобню на машине.
   - Кем ведено? Почему?
   - Да ты че, Свет, в натуре, не переживай, вам же лучше, приятней,  чем  в
электричке трястись. Сам позвонил, велел отловить  вас  на  вокзале.  Слышь,
Теля, отпусти ее.
   На бесплатной стоянке у вокзальной площади их ждал черный  джип.  Девочек
усадили на заднее сиденье, юноши в  шортах  разместились  по  бокам.  Машина
выехала  со  стоянки  и  вскоре  растворилась  в   потоке   автомобилей   на
Новослободской.
   А  через  минуту  на  стоянку  примчались  два  милиционера,  огляделись,
подскочили к лиловой "Ладе", в которой сидел пожилой мужчина и читал газету.
   - Вы видели здесь двух девушек? - обратились к  нему  милиционеры  сквозь
открытое окно.  -  Они  одинаковые,  высокие,  худые,  с  длинными  светлыми
волосами.
   - Как это - одинаковые? - пожилой испуганно заморгал.
   - Близнецы. На вид лет семнадцать. Очень красивые, на фотомоделей похожи.
   - Вроде видел, - важно кивнул владелец "Лады", - с ними  еще  два  братка
шли, голые в трусах.
   - Ну?! - обрадовались милиционеры. -Вы заметили, в какую они сели машину?
   - В машину?  -  свидетель  долго  думал,  морщил  лоб,  наконец  произнес
неуверенно: - В "Мерседес" шестисотый. А может, в джип.  Уж  конечно,  не  в
"Москвич" и не в "жигуленок".
   - Так в "Мерседес" или в джип? Это ж большая разница.  Хотя  бы  скажите,
какого цвета машина?
   - Откуда я знаю? - почему-то рассердился свидетель. - Я за  это  зарплату
не получаю.
   Самое обидное заключалось в  том,  что  дежурные  лейтенанты,  старший  и
младший, давно заметили девочек, младший  отошел  за  мороженым,  а  старший
остался и долго глазел на двух одинаковых красоток, просто  потому,  что  на
них было приятно поглазеть. Он видел, как они стояли у расписания, оживленно
болтая о чем-то, потом прошлись вдоль ларьков, купили одну банку фанты, пили
по очереди. Когда к ним подлетел лысый маленький "качок" в сатиновых трусах,
старший лейтенант подошел поближе. Уж больно неприятно  выглядел  парень,  и
благородный милиционер подумал, не понадобится ли его помощь.  Однако  лысый
оказался знакомым близняшек, и лейтенанту стало  немножко  жаль,  что  таких
красивых девочек такие противные знакомые.
   Рация просигналила, когда красавицы уже исчезли в толпе вместе с лысым  и
еще с одним, таким же, но повыше, который  появился  на  минуту  позже  и  с
другой  стороны.  К  старшему  лейтенанту  подбежал  его  напарник,  младший
лейтенант. Он тоже получил ориентировку на близнецов. Они рванули к стоянке,
но было поздно. Единственное, что они могли сделать, это сообщить по  рации,
что  объекты,  побывав  на  вокзале,  скрылись  на  неизвестной   машине   в
неизвестном направлении в  сопровождении  двух  накачанных  лысых  мужчин  в
сатиновых трусах.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
   - Ну вот, я как тот рояль, который стоял в кустах, -  улыбнулся  Бородин,
присаживаясь  на  лавочку  рядом  с   Евгенией   Михайловной,   -   пойдемте
куда-нибудь, поедим. Устал ужасно.
   - Неужели правда они? - Евгения Михайловна покачала головой. - И вы точно
помните, что они упомянули маму Зою?
   - Отлично помню. Более того, я обратил внимание, что они говорили  о  ней
со страхом.
   -  Две  террористки  боятся  маму  Зою?  -  грустно  усмехнулась  Евгения
Михайловна.  -  Илья  Никитич,  а  ведь  нам  с  вами  здорово  повезло.   Я
чувствовала, что это дело должно сдвинуться  с  мертвой  точки.  Теперь  ФСБ
быстро найдет близнецов, они расскажут наконец, кто такая мама Зоя...
   - Ох, Евгения Михайловна, давайте погодим радоваться, - Бородин поднялся,
- что здесь есть поблизости?
   - "Макдоналдс", "Пицца-хат", мой дом, - она взяла его под руку, - у  меня
в холодильнике судак в кляре, печеночный паштет, баклажановый салат, правда,
из кулинарии, но все очень свежее и вкусное. В морозилке лежит  мороженое  а
главное, у меня есть запись разговора с  Люсей  Коломеец,  и  я  за  полчаса
сделаю то, что обещала, распечатаю текст,  выведу  на  принтере  и  дам  вам
прочитать. Я действительно живу совсем недалеко, на улице Чехова.
   - Вы меня приглашаете в гости? - Бородин почувствовал,  как  предательски
краснеет.
   - Нет, если вы против...
   - Я за, я категорически за!
   Несколько минут они шли молча. Бородин  так  разволновался,  что  у  него
опять началась одышка.
   "Старый, старый, старый дурак, - повторял он про себя в  ритме  шагов,  -
дурак и бездельник, ты посмотри на нее и на себя. Вообще, посмотри  на  себя
со стороны, о чем ты думаешь? Что воображаешь в дурной своей башке?  Вспомни
этого мальчика, Колю Телечкина, его жену Алену с большим животом и  красными
от слез глазами. Рана у Коли на спине имела ромбовидную форму. Тот  же  нож.
Из-за тебя, следователь Бородин, лейтенант Телечкин чуть не погиб,  ибо  ты,
вместо  того  чтобы  вычислять  ублюдка,  ловить  его,  утопаешь   в   своей
влюбленности, смешной и совершенно никому не нужной. Сегодня или  завтра  он
еще кого-нибудь убьет. Как сказала несчастная пьянчужка Марина, для него это
главный кайф. Конечно, с близнецами мне здорово  повезло,  такие  счастливые
случайности бывают два-три раза в жизни... Впрочем, везение - это всего лишь
дармовщинка... Ничего хорошего от нее ждать не стоит".
   - Илья Никитич, надо зайти в магазин, у меня нет хлеба и кофе кончился. Я
за ночь выпила, наверное, литр крепкого кофе, извела все запасы, искала, кто
такие добрый Лоа и злой Бака... Возьму, пожалуй, молотый. В зернах, конечно,
лучше, но придется гудеть кофемолкой.
   У кассы Бородин вытащил бумажник.
   - Илья Никитич, я расплачусь, мы ведь не в ресторане, - удивилась Евгения
Михайловна, - кофе вы все равно не пьете.
   - Почему не пью? - проворчал Бородин и отсчитал деньги.  -  Вы  наверняка
варите отличный кофе, я ведь должен попробовать. Одну минуточку, - он взял у
нее из рук пакет с покупками, - вы сказали, вуду?
   - Сейчас я этого не говорила, - покачала головой Евгения Михайловна, -  я
только пожаловалась, что не спала всю ночь, выясняя, кто  такие  Лоа,  Бака,
Маман Бригит. Давайте я все-таки отдам вам  деньги,  мне  неудобно,  честное
слово.
   - Ну да, да... - он отстранил ее руку, - перестаньте, Евгения Михайловна,
давайте не будем отвлекаться  на  всякую  чепуху.  Значит,  религия  вуду...
однако это может быть пустым совпадением, - пробормотал  он  еле  слышно  и,
откашлявшись, добавил ненатуральным  бодрым  голосом:  -  Простите,  Евгения
Михайловна, я вас перебил.
   - Вы меня не перебили, - она улыбнулась, - вы меня озадачили. Про вуду  я
еще ни слова не сказала. Мне понадобилось перерыть  кучу  литературы,  чтобы
докопаться до этой несчастной вуду, а вы  с  ходу  определили  происхождение
героев. Вам что, уже приходилось вести дела, в которых фигурировала  религия
вуду? Или вы так потрясающе образованны?
   -  Ну,  во-первых,  вы  упомянули  вуду  сегодня,  когда  мы  мчались  на
Пушкинскую, а во-вторых, мне совсем недавно пришлось услышать это слово.
   - А, поэтому вы что-то сказали о пустом совпадении?
   - Не важно. Нет никакого совпадения, даже пустого, - быстро произнес Илья
Никитич, -  сейчас  модны  всякие  мистические  штуки,  вуду  в  том  числе.
Выпускается масса псевдонаучной литературы, делаются телепередачи, есть куча
американских фильмов на эту тему. Живые мертвецы, зомби...
   - Конечно, - кивнула  Евгения  Михайловна,  -  модно.  Однако  не  только
сейчас. Всегда. Взрослые любят страшные сказки не меньше, чем дети. В  любой
мифологии есть тема магического оживления умерших. У нас, например, живая  и
мертвая вода. Знаете,  а  ведь  получается  все  более  или  менее  логично.
Удивительное ощущение, когда из хаоса, из бреда  вдруг  начинает  проступать
нечто определенное. Допустим, где-то под Москвой существует семейный детский
дом. Вы не сумели найти его просто потому,  что  по  документам  он,  может,
вовсе и не называться детским домом. Это многодетная семья, где  всех  детей
усыновили. Но одновременно это что-то вроде секты или тайного общества,  где
занимаются всякой дребеденью, опасной для психического  здоровья.  Вероятно,
цели вполне прагматические, далекие от мистики. Абсолютная власть над детьми
и использование этой власти в  криминальных  целях.  В  принципе,  в  каждой
террористической организации есть черты мистицизма.
   - Да. Пожалуй, вы правы. Если дети усыновленные, то  у  Люси  может  быть
совсем другая фамилия. Она должна ее знать. Как думаете, скажет она вам?
   - Сомневаюсь. Я уже пыталась. Конечно, не знать она не может,  но  упрямо
молчит. Там был еще какой-то папа Василий. Впрочем, что я  вам  рассказываю?
Лучше вы сами прочитаете. Ну вот, мы пришли.
   Евгения  Михайловна  жила  в  темно-сером  доме,  мрачном  и   добротном,
построенном в начале века. Квартира была  коммунальной,  соседи,  старик  со
старухой, мгновенно высунулись из своей комнаты, чтобы посмотреть на  гостя.
Бородин поздоровался и спросил Евгению Михайловну, где телефон.
   - Здравствуйте! - возбужденно крикнул он в трубку.  -  Это  Бородин.  Мне
нужно узнать в подмосковных паспортных столах по  Савеловскому  направлению,
выдавал ли кто-нибудь паспорта девушкам-близнецам.  Когда?  Погодите,  когда
начали выдавать с четырнадцати? Ну, в общем, сейчас  им  от  шестнадцати  до
восемнадцати, высокие, очень красивые  блондинки  с  голубыми  глазами.  Да,
совершенно одинаковые. Одну зовут Светлана, другую Ирина.
   Соседи между тем продолжали стоять в дверях, вытянули шеи и раскрыли рты,
как гуси.  Бородин  положил  трубку  и  вопросительно  взглянул  на  Евгению
Михайловну. Она широко улыбнулась и, сложив ладони рупором, прокричала:
   - Все в порядке! Ничего интересного! Соседи закивали и спрятались в своей
комнате.
   - Они милые  люди,  -  сообщила  Евгения  Михайловна,  -  но  чрезвычайно
любопытные. Оба почти глухие, телевизор включают так громко, что нам с сыном
приходится вставлять затычки в уши, из-за этого мы тоже глохнем и орем, если
хотим что-то  сказать  друг  другу.  А  с  паспортными  столами  вы  отлично
придумали. Надеетесь опередить ФСБ?
   - Надеюсь, - признался Бородин, - если их возьмут, мне  будет  сложно  их
допросить  по  моему  делу,  придется  либо   рассчитывать   на   любезность
подполковника Свиридова, либо обращаться к начальству. А не хочется.
   На чистенькой просторной кухне было два холодильника и два стола. Евгения
Михайловна включила чайник, принялась доставать пластиковые баночки с  едой,
нарезать хлеб. Бородин между тем рассказывал  ей  о  несчастной  алкоголичке
Марине.
   - Теперь есть словесный портрет,  -  произнес  он  печально,  -  но  лицо
настолько неприметное, что с таким же успехом  по  этой  ориентировке  можно
разыскивать мужчину с плаката по пожарной безопасности.
   - Картинка у вас с собой? - быстро спросила Евгения Михайловна.
   -   Разумеется.   Несколько   экземпляров   таскаю   в   портфеле,    как
сентиментальный американец фотографии любимого семейства.
   - Сегодня же поеду в клинику и дам Люсе, скажу, опять встретила Руслана и
он просил передать ей его портрет, - она  взяла  фоторобот  в  руки,  -  да,
действительно, совершенно плакатная физиономия, и никаких особых примет.
   -  Почему  он  не  убил  проститутку  пять  лет  назад,   оставил   живую
свидетельницу? - задумчиво спросил Бородин, вернувшись  в  кухню.  -  Почему
вдруг исчез из квартиры? Когда он уходил, уже знал, что не  вернется,  иначе
вряд ли забрал бы магнитофон, кассеты, африканские маски.  Для  всего  этого
нужна большая сумка либо чемодан. Допустим,  кто-то  ему  позвонил,  сообщил
нечто важное, и он удрал. Но в квартире не было телефона.
   - Розетка была?
   - Вот этого я не знаю. Думаете, аппарат он тоже мог прихватить?
   - Конечно. Но это в принципе уже не важно - Евгения Михайловна  поставила
на стол тарелки, выложила баклажановый салат в прозрачную миску,  -  он  мог
уйти просто  потому,  что  ему  стало  скучно  мучить  полумертвую  девушку.
Надоело, и все. Она уже ничего не чувствовала, она ведь сказала, что он  все
время смотрел ей в глаза, пока истязал. А когда эти глаза перестали выражать
что-либо, он потерял интерес к жертве.
   - Допустим, - кивнул Бородин, - но почему он оставил живую свидетельницу?
   - Во-первых, мог не заметить, что она еще жива.  Во  вторых,  он  наелся.
Нажрался, понимаете? Получил свою дозу удовольствия и ошалел, не  подумал  о
том, чтобы заметать следы.  Ну,  неохота  ему  было  об  этом  думать.  Ведь
большинство  известных  маньяков  не   заметало   следов.   Просто   бросали
растерзанную жертву  в  лесу  или  еще  где-то,  более  того,  многие  потом
признавались, что им было особенно приятно  представлять  себе  лица  людей,
которые найдут жертву.
   - Мертвую жертву, - напомнил Бородин.
   - Но убитую не ради молчания, а ради удовольствия.
   - Иными словами, вы считаете, он болен?
   - Да, конечно. Если ваша пьянчужка не обозналась.
   Илья Никитич застыл с вилкой у  рта.  Кусок  рыбы  соскользнул  назад,  в
тарелку. Он не  стал  говорить,  что  фоторобот  уж