уку,
сорвала травинку, принялась жевать.
   - Опять? - Света резко села.  -  Брось  эту  идиотскую  привычку.  Ты  не
корова. Ты что, забыла, как отравилась травой  чуть  не  насмерть?  Думаешь,
здесь не поливают всякой дрянью? И лифчик надень сейчас же.
   - Так, все. Ты меня достала! - Ира толкнула сестру в плечо, та завалилась
на траву, но  тут  же  вскочила  и  изо  всех  сил  дала  сдачи.  Завязалась
потасовка, они дрались почти всерьез, но избегали  попадать  друг  другу  по
лицу, покатились по траве и, не расцепившись, свалились в  пруд.  Вода  была
тяжелой, мутной,  пруд  постепенно  превращался  в  болото.  Местные  жители
уверяли, что тина целебная.
   В воде они продолжали бороться. Света слегка притопила сестру,  несколько
секунд держала ее голову под водой, как будто потеряла разум. Ира билась изо
всех сил, наконец ей удалось попасть ребром ладони  по  Светиному  запястью.
Хватка ослабла, она вынырнула и, задыхаясь, крикнула сквозь кашель:
   - С ума сошла? Я чуть не захлебнулась, на хрен! Дура!
   - Прости, - Свету трясло, в глазах у нее застыла  паника,  -  это  кошмар
какой-то, Ирка, со мной что-то странное случилось, знаешь,  как  будто  руки
свело, чувствую, надо отпустить, но  не  могу.  Прости.  -  Света  похлопала
сестру по спине. Кашель прошел. Они стояли по пояс в мутной  теплой  воде  и
смотрели друг на друга.
   - Ладно, - Ира откинула мокрые волосы с  лица,  -  расслабься.  Проехали.
Давай просто поплаваем.
   Они не спеша поплыли к середине. Их волосы потемнели, отяжелели,  лица  и
руки, взлетающие над водой, были покрыты тонким слоем зеленоватой тины.
   На берег из дубовой рощи вышел мужчина среднего роста, довольно худой, но
с широкими плечами. На голове у него была полотняная кепка,  надвинутая  так
низко, что тень козырька закрывала лицо до подбородка. Он шел босиком, голый
по пояс, в пятнистых  камуфляжных  штанах.  На  безволосой  белой  груди  на
толстой золотой цепи матово поблескивал  небольшой  кулон  в  виде  жука  из
темного камня. Дойдя до  полотенца,  на  котором  лежали  вещи  девочек,  он
остановился и несколько минут стоял, широко расставив плоские белые  ступни,
заложив  руки  в  карманы,  смотрел  на  две  головы,  медленно  плывущие  к
противоположному берегу пруда.
   - Как ты думаешь, нас не кинут? - тихо спросила Света.
   - Типун тебе на язык, - Ира перевернулась на  спину  и  распласталась  на
воде, раскинув руки и подставив лицо солнцу, - зачем им нас кидать? Где  еще
они найдут таких красивых, таких умных,  таких  одинаковых?  И  потом,  если
кому-то можно доверять в наше похабное время, так только браткам.
   Мужчина на берегу уселся на траву и  принялся  обыскивать  вещи  девочек.
Сначала обшарил карманы двух пар шортов, потом без стеснения  вытряхнул  все
содержимое из клеенчатой пляжной сумки.
   - Все, плывем назад, - сказала Света, - что-то нехорошо мне.
   - Может, перегрелась?
   - Не в этом дело,-Света развернулась к берегу, увидела  мужчину,  который
рылся в их вещах, но отнеслась к этому вполне  спокойно  и  только  сообщила
сестре, все еще лежавшей на спине: - Явился, не запылился.
   - Что, уже? - Ира неохотно перевернулась. - Я думала, мы успеем  спокойно
позагорать. Эй, ну что за дела! - закричала она  так  громко,  что  у  Светы
заложило уши. - Кончай нас шмонать, подождать не можешь? Хорошо, что мы  его
заметили, - сказала она Светлане с нервным смешком, - мог бы запросто  взять
по-тихому и смыться. Так ты не объяснила, почему тебе плохо?
   - Потому, что этой ночью  я  была  на  дискотеке,  -  бесцветным  голосом
проговорила Света, - потому, что меня рвет от кроличьей крови,  подсоленного
вишневого сока и от всех тех гадостей, которыми мы там дружно занимаемся,  я
не могу больше участвовать в этих оргиях. Мне кажется, еще одна такая  ночь,
и я либо умру, либо окончательно сойду с ума и  стану  настоящей  маньячкой.
Знаешь, когда я сломалась? Когда появился Солодкин  со  своей  видеокамерой.
Мне вдруг захотелось, чтобы он был из  милиции  или  из  ФСБ  и  чтобы  нашу
похабную семейку наконец  накрыли.  Пусть  что  угодно,  интернат,  колония,
панель, но только не кровь живых кроликов, не траханье на  алтаре,  покрытом
церковной парчой...
   - Кончай ныть, - процедила Ира сквозь зубы,  -  мы  уже  подплываем,  нас
запросто могут услышать.
   - Не спеши. Я должна успокоиться. Когда я  поняла,  что  это  ничтожество
Солодкин никакой не мент, а самый обыкновенный наркоман,  которому  зачем-то
понадобилось снимать нас на видео, я сломалась. Но, хоть убей,  не  понимаю,
почему мама Зоя позволила ему?
   - Маму Зою хлебом  не  корми,  дай  покрасоваться  перед  объективом.  Ты
замечала, с каким кайфом она общается с  журналистами,  какое  у  нее  лицо,
когда она разглядывает свои фотографии и читает статейки о своем материнском
подвиге в разных журналах и газетах?
   - И ничего не боится, гадина, - еле слышно выдохнула Света.
   - Чего ж ей бояться? У нее отличная "крыша", к  тому  же  наши  дискотеки
никто еще не снимал ни разу.
   - Черные мессы, - быстро, на выдохе, произнесла  Света,  -  вот  так  это
называется.
   - Все, тихо! - скомандовала Ира.
   Они встали на дно. Вода доходила до пояса.
   - Ну чего, девки, наплавались? - крикнул  им  с  берега  мужчина.  -  Ох,
русалки, мать вашу, посмотрели бы на себя!
   Тела их были покрыты бурой тиной,  длинные  волосы  свисали,  как  плети.
Мужчина подкинул на ладони увесистую связку ключей, затянулся и выпустил дым
из ноздрей. Света, ни слова не говоря, навзничь упала на траву. Ира  уселась
рядом с мужчиной, вытянула сигарету из его пачки.
   - Может, ты объяснишь, какого хрена полез к нам в сумку без разрешения?
   - Я думал, вдруг вы утонете. - Он скорчил трагическую  гримасу,  а  потом
засмеялся. Смех у него был высокий, переходящий в визг. - Как вы собираетесь
смывать эту дрянь? Здесь нет душа,  -  спросил  он,  продолжая  смеяться,  и
увесисто шлепнул Иру по голой груди. Она тут же дала ему кулаком в плечо, он
замахнулся, но опустил руку и прорычал еле слышно: - Ладно, живи пока,  я  с
тобой позже разберусь. Нет, не могу на вас смотреть, уродки, неужели  так  и
пойдете?
   - Оно высохнет и стряхнется, как пыль, смывать не надо, это  полезно  для
кожи, - спокойно объяснила Ира. - Значит, ты, добрый наш, надеялся,  что  мы
утонем в этом болоте и тебе не придется платить за ключики? А тебе не пришло
в голову, что квартира на сигнализации?
   - Любая сигнализация отключается, - лицо его окончательно  оправилось  от
дурацкого смеха,  потяжелело,  набухло,  нижняя  губа  оттопырилась,  -  вы,
вообще, крутых из себя не стройте, одно мое слово, и вас никуда не  возьмут.
Ясно?  Ведите  себя  тихо,  вежливо,  и   не   забывайте,   сучки,   с   кем
разговариваете.
   - Ты расплатись сначала, - подала  голос  Света,  -  а  потом  уж  будешь
трепаться.
   - Это кто там бормочет? Ирка, ты не знаешь, что за падаль там валяется  и
воздух портит?
   Ира смерила его брезгливым взглядом,  молча  сгребла  и  кинула  в  сумку
одежду, полотенце, расческу, банку крема для загара и прочие мелочи,  встала
и громко произнесла:
   - Вставай, сестренка, нам пора.  Света  вскочила  резко,  как  отпущенная
пружина, и обе направились к роще.
   - Стойте, сучки! - мужчина нехотя поднялся, догнал  их  одним  прыжком  и
вцепился Свете в предплечье так, что та вскрикнула. -  Сначала  вы  мне  все
расскажете, а потом мотайте!
   - Отцепись! - Света дернулась, и он отпустил ее. - Сначала  плати,  потом
будем разговаривать.
   - За что платить-то?  -  прищурился  он.  -  Вы  повеселились,  покрутили
задницами, и вся работа. Ладно, девки. Сегодня вечером получите то, что  вам
причитается. Обещаю.
   - Вот как получим, так и расскажем, что там за сигнализация, - оскалилась
Ира, - а сейчас отвали, понял?
   - Слушайте, а что это вы такие стали смелые? Думаете,  если  вас  обещали
забрать, вам все можно? Я, между прочим, преподаватель ваш,  а  вы  со  мной
разговариваете, как с равным.
   В ответ обе засмеялись,  причем  Светин  надрывный  хохот  был  похож  на
рыдания.
   - Преподаватель! - простонала Ира, хватаясь за  живот.  -  Ой,  не  могу,
заслуженный учитель России! Ты еще предъяви свои кубки,  грамоты  и  медали,
спортсмен хренов!
   - А вот этого не трогай, - медленно, тихо, сквозь зубы процедил  мужчина,
- вот это, сучка, не твое дело, и если я еще раз от тебя что-нибудь подобное
услышу, урою, на куски разрежу, поняла? Повтори! - он моментальным движением
выбросил руку и за волосы притянул Иру к себе так, что она чуть не упала, и,
продолжая смеяться ему в лицо, звонко прокричала:
   - Светка, я поняла, почему он не слинял с ключами! Он адреса не знает.  А
там еще сигнализация. Если б не это, он бы нас с тобой уже давно  утопил,  а
потом сказал, что так и было, - она поморщилась, потому что он изо всех  сил
дернул ее за волосы. - Все, пусти, дурак, больно. Я поняла. Если я  еще  раз
заикнусь про твои хреновы  медали  и  грамоты,  ты  меня  уроешь,  на  куски
изрежешь и сожрешь сырую, с солью и красным перцем. Я тебе верю. Ты  можешь.
Все, пусти.
   Хватка его ослабла, в руке остался клок длинных Ириных волос, пропитанных
болотной тиной. Он брезгливо вытер ладонь о штаны, сплюнул в  траву,  достал
сигарету, закурил. Девочки стояли рядом и молча смотрели  на  него.  Они  не
видели его глаз за очками, но  знали,  что  из  карих  глаза  эти  сделались
желтыми и мутными, как желчь. Ира вынула из сумки драную  белую  футболку  и
быстро натянула ее потому, что только сейчас вспомнила о своей голой груди и
почувствовала себя уязвимой под этим невидимым желтым взглядом.
   Он курил, пуская дым прямо в них, в их лица, и молчал. Левая рука была  в
кармане широких штанов. Где-то совсем близко  послышалась  монотонная  дробь
дятла, что-то плеснуло в пруду, и прямо у них над головами  вдруг  страшным,
истерическим карканьем разразилась ворона. Света вздрогнула и отшатнулась, к
ее ногам упало нечто  маленькое,  розово-серое,  с  бездонной  черной  дырой
посередине. Присев на корточки, она увидела в траве вороненка. Дырой был его
клюв, распахнутый в жутком крике, но ничего, кроме слабого хриплого писка, у
птенца не получалось.
   Дрожали короткие зачатки крыльев, глазки, по-дернутые смертельной  мутью,
смотрели на Свету. Она осторожно  взяла  птенца  в  ладони,  и  едва  успела
распрямиться, как ворона кинулась на  нее  с  хриплым  воплем,  лицо  обдало
холодным вонючим ветром, Света увидела совсем близко круглые лиловые зрачки,
крепкие длиннопалые лапы с черными кривыми, как кинжалы, когтями.
   - Пошла, пошла! - Ира шарахнула по вороне сумкой изо всех сил. -  Светка,
брось его сейчас же!
   Света размахнулась и запустила теплый дрожащий комок как можно дальше,  к
пруду. Ворона метнулась за ним с человеческим жутким  хрипом.  Ира  схватила
сестру за руку и, не обращая внимая на выпавшие из сумки вещи,  потянула  за
собой.
   Вслед им каркала ворона и высоко, визгливо, взахлеб, хохотал желтоглазый.
Он нагнал их через две минуты, преградил дорогу, встал  перед  ними,  широко
расставив ноги. Руки он держал в карманах.
   - Ну что, лапушка, пожалела птенчика? - криво усмехнулся он, глядя сквозь
очки на Свету. - Всегда знал, кто ты такая. Жаль, мудрая птица  тебе  личико
не успела попортить. Материнский инстинкт,  девочки,  штука  серьезная.  Это
только у вашей мамы-проститутки его не было, а  у  всего  прочего  животного
мира он в полном порядке. Вот вам гонорар, подавитесь!
   Он вытащил руку из кармана и разжал кулак. Девочки  замерли.  У  него  на
ладони лежали сцепленные золотые серьги с крупными  сапфирами  в  обрамлении
маленьких бриллиантов.  Несколько  секунд  они  молча  смотрели  на  серьги,
наконец Ира презрительно спросила:
   - Это что за бижутерия?
   - Сама ты бижутерия. Золото, сапфиры, бриллианты. Можете продать,  баксов
на пятьсот потянут, можете носить по очереди, или вместе, каждая  по  одной.
Не устраивает, ничего не получите. Ну, берете или нет?
   - Я где-то их уже... - медленно начала Света, но Ира больно наступила  ей
на ногу, взяла серьги, не разглядывая, сжала в кулаке и оскалилась:
   - Дал бы сразу, без базара.  Чего  тянул,  спрашивается?  Ну  как,  адрес
запомнишь или запишешь?
   - Запомню. Что там с сигнализацией?
   - Отключена, не волнуйся.  Можешь  идти  спокойно.  Внизу  открывается  с
помощью специальной карточки, ее не достали,  извини.  Но  ты  просто  любой
плоский ключик послюнявишь, сунешь в магнитную щель, и дверка откроется.
   - Там точно никого не будет?
   - Ни души. Смотри не наследи, а то ведь подставишь нас.
   Он ничего не ответил,  повернулся  и  пошел  по  направлению  к  деревне.
Девочки отправились собирать выпавшие из сумки вещи.
   -  Ирка,  покажи,  -  прошептала  Света.  Кулак  разжался,   она   долго,
внимательно изучала серьги, наконец, вскинув глаза, сказала:
   - Я знаю, где их видела. Вернее, на ком.
   - Думаешь, я не знаю? - улыбнулась Ира. - Но только мы об этом пока  даже
между собой говорить не будем. Хорошо? Мы позже это обязательно  обсудим.  А
пока главное их спрятать как следует, забыть о них, словно  их  нет  у  нас.
Поняла?
   Света ничего не ответила. Она смотрела в сторону пруда,  где  прыгала  по
траве  ворона,  взлетала,  опять  садилась  и  хрипло,  коротко,  безнадежно
вскрикивала.
   * * *
   Телефон надрывался в пустом  кабинете.  Наконец  включился  автоответчик.
Бородин в это время выходил из Управления. А номера мобильного Коля Телечкин
не знал.
   - Илья Никитич, гроза собирается, переждали  бы,  -  сказал  дежурный  на
вахте.
   - Ничего, не сахарный, - улыбнулся в ответ Бородин.
   На улице было нечем дышать. Половина  неба  стала  черной.  Илья  Никитич
прошел пару кварталов, свернул в тихий пустой двор и  сел  на  лавочку.  Как
всегда, он пришел чуть раньше, и очень надеялся,  что  человек,  назначивший
ему здесь встречу, не опоздает. Во дворе не было ни души. Задрав голову,  он
смотрел, как наливается свинцовой  тяжестью  небо.  Птицы  затихли,  деревья
замерли, как нарисованные. Все  вокруг  затаило  дыхание  перед  грозой.  Ни
ветерка, ни шороха, даже машины рядом,  на  широкой  оживленной  улице,  как
будто все разом остановились и заглушили двигатели.
   Первый громовой раскат прокатился глухо, вкрадчиво, набухшее  брюхо  тучи
треснуло, между домами вспыхнула молния, и тут же последовал  новый  раскат,
злобный, властный, оглушительный. Бородин поежился и  взглянул  на  часы.  У
него было столько дел, а он сидел здесь, терял время и  рисковал  промокнуть
до нитки. От резкого порыва ветра  качнулись  и  шумно  затрепетали  липовые
кроны. Стало темно и сыро.  Бородин  огляделся,  ища,  куда  бы  спрятаться,
вспомнил, что в соседнем доме есть булочная, и тут услышал знакомый голос за
спиной:
   - Илья Никитич! Простите,  я  немного  опоздала.  Доброе  утро.  Пойдемте
скорей в машину, сейчас ливанет.
   - Привет, Варюша. Я уже думал, ты не придешь.
   - Разве я когда-нибудь обманывала вас?
   - Нет, но мало ли? Ты барышня капризная, непредсказуемая. Ладно, в  любом
случае спасибо, что пришла.
   - Ага, попробовала бы я вас кинуть!
   - Куда?
   - О Господи, Илья Никитич, вы что, не знаете, это выражение такое!
   -  Да,  конечно.  Но  тебе   не   идет   сленг,   Варюша.   Ты   все-таки
искусствоведение изучаешь и выглядишь как приличная девушка.
   - Правда? Какой кошмар!
   - Что кошмар?
   - Выглядеть как  приличная  девушка.  Знаете,  я  матерюсь  иногда,  если
кто-нибудь сильно достанет.
   - Помогает?
   - Не очень.
   - Тогда зачем?
   Первые тяжелые капли захлопали по листьям.
   - Илья Никитич, да пойдемте наконец. - Девушка решительно взяла  Бородина
под руку.
   В переулке он огляделся, ища знакомый синий  "Рено",  но  Варя  Богданова
подвела его к белоснежному новенькому "фольксвагену" и открыла дверцу.
   - У тебя новая машина, - заметил Бородин, - вообще, я вижу,  у  тебя  все
хорошо. Как учеба? - Неплохо, - она тряхнула черными  волосами,  тяжелыми  и
блестящими, уселась на  водительское  место,  -  может,  поедем  куда-нибудь
завтракать? Вы меня разбудили, я поесть не успела.
   - Хорошо, поехали, - кивнул Бородин. "Фольксваген" помчал  сквозь  ливень
на недозволенной скорости.
   - Нарушаешь, красавица, - проворчал Илья Никитич, - смотри, врежемся.
   - Так нет никого, - улыбнулась Варя, - а кушать очень хочется. Кстати, вы
похудели.
   - Неужели заметно?
   - Еще как! Молодеете не по дням, а по часам.  Из  пухленького  старикашки
вылупляется вполне интересный мужчина. Обычно бывает наоборот.
   - Ну, спасибо, деточка, - засмеялся Бородин, - звучит утешительно.
   - На здоровье, - кивнула Варя, не отрывая взгляда от дороги, - у вас что,
перемены в личной жизни?
   - С чего ты взяла?
   - Достаточно на вас посмотреть. Нет, ну правда,  Илья  Никитич,  скажите,
как вам удалось скинуть вес и так помолодеть?
   - На диете сижу.
   - Браво, Илья Никитич. Теперь осталось только сбрить эти дурацкие  бачки.
Они вам совершенно не идут, старят.
   - Сбрею, - пообещал Бородин, - ты права. Хотя это довольно бестактно.
   - Пардон, - Варя неприятно усмехнулась, - просто я нервничаю.  Я  к  вам,
Илья Никитич, очень хорошо отношусь, с большим уважением, и  все  такое.  Но
встречам нашим не всегда рада. А сейчас особенно.
   - Почему нервничаешь?
   - Потом объясню. Хотя вряд ли вам это интересно. Все, приехали.
   "Фольксваген" припарковался у входа в ресторан. Заведение показалось Илья
Никитичу слишком шикарным для завтрака. Варя, заметив  его  выражение  лица,
произнесла с легким вздохом:
   - Не беспокойтесь, я угощаю.
   - Спасибо, дорогая. Но лучше мы заплатим пополам.
   - Да ладно вам, господин следователь, для меня это  пустяки,  а  для  вас
солидные деньги. Вы взяток не берете, а на то, что вам  платит  государство,
не особенно разгуляешься.
   Из подъезда выскочил  молодой  громила  в  красной  ливрее,  с  зонтиком,
подбежал к машине, распахнул дверцу, профессионально  оскалился  и  рявкнул,
перекрикивая шум ливня:
   - Доброе утро, добро пожаловать. В совершенно  пустом  зале  они  выбрали
столик на двоих у окна. Илья Никитич  долго,  беспокойно  шарил  глазами  по
меню. Большая часть блюд ему была незнакома, он боялся попасть впросак.
   - Пожалуйста, клюквенный сок, авокадо с креветками, французский салат,  -
сказала Варя официанту и взглянула на Бородина: - Советую взять то же самое.
Калорий мало, витаминов много, и главное, очень вкусно.
   - Да, пожалуй, - кивнул Илья Никитич, - авокадо с креветками, -  он  чуть
не выпалил, что никогда в жизни такого блюда не пробовал, но сдержался.
   - Ну что, Илья Никитич, какие  проблемы?  -  тихо  спросила  Варя,  когда
отошел официант. - Я вся внимание.
   - Может, сначала ты мне расскажешь, какие  у  тебя  проблемы,  Варюша?  -
Бородин тепло улыбнулся. - Я ведь вижу, что-то произошло.
   - Ну прямо папочка родной, - Варя передернула плечами.  Бородин  заметил,
что она нервно перебирает толстые короткие бусы из  разноцветных  прозрачных
камушков, и впервые обратил внимание, что за все это время она  не  выкурила
ни одной сигареты, даже не достала пачку из сумочки, когда сели  за  столик.
Обычно Варя Богданова  курила  одну  за  другой,  особенно  при  встречах  с
Бородиным.
   - У тебя что, четки? - спросил он.
   - Да, африканский талисман. От сглаза бережет, мало ли, вдруг  кто-нибудь
решит, что я слишком хорошо живу и пора мне портить удовольствие?
   - Ну, привет, - покачал головой Бородин, - ты никогда не была  суеверной,
деточка.  И  такой  нервной  никогда  не  была.  Ты  можешь  сколько  угодно
иронизировать, называть меня папочкой родным, но,  поверь,  я  действительно
переживаю за тебя.
   - Переживаете? - Варя усмехнулась. - Бросьте.  Не  морочьте  мне  голову,
Илья Никитич. Вы меня используете, держите  на  крючке,  вы  -  единственный
человек, который может в одну минуту разру