ого страха. Но  Вера  справилась,
изобразила обиду и удивление.
   - Федя, зачем тебе? И вообще, что за тон?
   - Дай мне номер, - повторил он и схватил ее за плечо.
   - Так, во-первых, убери руку, - спокойно глядя ему в глаза, сказала Вера,
- во-вторых, запомни, пожалуйста. О чем бы ты  ни  спросил  меня  таким  вот
тоном, я не отвечу.
   В прихожую вышла Соня.
   - Эй, вы что, ссоритесь? - спросила она. Пальцы  Федора  разжались.  Даже
при неярком свете было видно, что на нежной Вериной  коже  остались  красные
пятна.
   -  Нет,  Сонюшка,  мы  просто  разговариваем.  Ты  предложи,  пожалуйста,
компьютерщику Валентину чаю или кофе, а я сейчас приду, - успокоила ее Вера.
   Соня понимающе кивнула.
   - Прости, - процедил он сквозь зубы, когда Соня скрылась на кухне,  -  но
мне все-таки надо знать, откуда взялся этот... как его?
   - Валентин, - напомнила Вера, - его однажды порекомендовали мне знакомые.
Он работает в какой-то мелкой фирме, торгующей оргтехникой, и  подрабатывает
частным образом, обучает таких олухов, как я, настраивает разные  программы,
находит вирусы и так далее. Я вызываю его уже второй раз,  примерно  полгода
назад у меня тоже были проблемы. Берет он недорого, а дело свое знает.
   - Дай мне номер.
   - О Господи, Федя, у тебя ведь  нет  компьютера.  Ты  ничего  в  этом  не
понимаешь. Зачем тебе?
   - Мне понравилось, как он работает. У меня компьютера нет,  но  на  фирме
есть. А хороший специалист - большая проблема.
   - Ты такой патриот своей фирмы? - Вера удивленно подняла брови. - Вот уж:
не думала. Однако у тех людей, которым это надо, обычно  есть  свои  хорошие
специалисты.
   - И все-таки.
   Он дернул головой, и Вера кожей почувствовала,  как  ему  хочется  сейчас
ударить ее. Но он сдерживался.
   - А ты, оказывается, еще и зануда, - она заставила себя улыбнуться,  -  в
конце концов, поговори с ним сам.
   Она сделала шаг в сторону кухни и громко позвала:
   - Валентин!
   - Аушки? - ответил веселый голос.
   - Тут очень интересуются вами, - Вера уже стояла на пороге кухни, - Федор
горит желанием узнать ваши координаты, но сам спросить стесняется.
   - Верочка, в чем проблема? Пусть запишет номер пейджера. Он ведь  есть  у
вас.
   - Нет, - жестко сказал Федор, - мне нужен телефонный номер, пейджер  меня
не устраивает.
   -  Почему?  -  Компьютерщик  вышел  в  прихожую  и  взглянул  на  него  с
удивлением. - Чем же плох пейджер?
   - Это односторонняя связь. Это ненадежно. Я люблю определенность.
   - Вера, вы когда-нибудь слышали подобное? - засмеялся компьютерщик.
   - Вы извините его, Валентин, - вздохнула Вера,  -  на  самом  деле  Федор
очень стеснительный человек, поэтому иногда бывает не совсем вежлив. Но  это
не от хамства, а от робости.
   - Если я буду рекомендовать вас своей фирме, я должен выяснить, кто вы  и
откуда. В компьютерах содержится информация,  к  которой  нельзя  подпускать
кого попало, - хладнокровно объяснил Федор.
   Казалось, Верину реплику о вежливости и хамстве он пропустил мимо ушей.
   - Извините, но я вовсе не просил  вас  рекомендовать  меня  вашей  фирме,
спокойно заметил компьютерщик.
   - Разве вам  не  нужны  деньги?  -  удивился  Федор.  -  Вы  должны  быть
заинтересованы в заказчиках.
   - Но не в таких, которые намерены меня проверять.
   - А вам есть что скрывать?
   - Федор, прекрати, пожалуйста, - вмешалась Вера, -  так  себя  не  ведут.
Человек пришел чинить мой компьютер, а ты устраиваешь допрос с пристрастием.
Хватит.
   - Действительно, - хмыкнул компьютерщик, - теперь я просто из принципа не
дам вам никаких своих координат.
   Федор ничего не ответил, смерил его долгим, тяжелым взглядом, а потом как
ни в чем не бывало поцеловал Веру в щеку.
   - До свидания, Верочка, до завтра.
   Когда дверь за  Федором  захлопнулась,  Антон  снял  дурацкие  квадратные
очечки, размотал шейный платок в горошек, сунул в карман.
   - А перстень? - послышался детский голос у него за спиной.
   Антон стянул с пальца массивный серебряный перстень и улыбнулся Соне:
   - Ну что, на кого я больше  похож,  на  торговца  живым  товаром  или  на
слесаря по ремонту компьютеров?
   - На отрицательного героя из мексиканского сериала, - улыбнулась в  ответ
Соня.
   Послышался писк пейджера, и Мотя,  все  это  время  мирно  дремавший  под
столом, тревожно гавкнул.
   Пейджер Антон одолжил у Галюши, жены депутата Госдумы, Она дала всего  на
один день после долгих уговоров.  Уже  сегодня  вечером  он  должен  вернуть
Галюше ее любимую "пикалку". Она почти не пользовалась своим радиотелефоном,
не носила его с собой. Ей нравились  маленькие  изящные  сумочки.  А  в  них
всегда было набито  столько  косметики,  что  для  радиотелефона  просто  не
оставалось места. Пейджер маленький, совсем крошечный, как пудреница. К тому
же Галюше далеко не  всегда  хотелось  отвечать  на  звонки,  разговаривать,
особенно с собственным мужем-депутатом, который был ревнив и умел  угадывать
по ее голосу, одна она сейчас или нет. Нажав кнопку, Антон прочитал:
   "Где ты? Верни мою пикалку. Приезжай. Можно с ночевкой".
   - Мы с ним раньше не встречались, - тихо сказал Антон Вере, - он меня  не
мог  видеть,  нигде  и  никогда.  Однако  к  моему  визиту  отнесся   крайне
подозрительно. А не должен был. Ведь все получилось  вполне  естественно.  Я
прав?
   Пейджер опять запищал. На этот раз депутат  Игнатьев  обращался  к  своей
драгоценной Галюше. Это было трогательно.
   "Кисуля, не забудь покормить моих рыбок. Буду завтра  днем.  Целую,  твой
мышонок".
   - Да. К сожалению,  вы  правы,  -  сказала  Вера,  когда  Антон  прочитал
интимное послание депутата и убрал пейджер в футляр. - И  самое  скверное  -
это вранье насчет компьютерных проблем в фирме, которую он охраняет. Знаете,
он врал небрежно, непродуманно, с хамским напором. Раньше  такого  не  было.
Следующий шаг - открытая игра. Ему уже не надо будет ничего сочинять. Он  не
станет утруждать себя сказками, начнет действовать. Но как, с  какой  целью?
Не понимаю... А вы что-нибудь понимаете?
   - Кое-что я попробую выяснить. Опять требовательный писк. "Можно хотя  бы
позвонить. Имей совесть". Без подписи. Понятно, что от Галюши.
   - Черт, мне надо отдать пейджер. Я его одолжил, и покоя не дадут, пока не
верну. Верочка, сейчас я поеду домой и через час позвоню вам.  Есть  у  меня
одно предположение...  но  сначала  я  должен  доехать  до  дома  и  кое-что
проверить? Час потерпите? - Потерплю, - кивнула Вера.
   Телефонный звонок раздался через сорок минут. По голосу Антона было  ясно
все оказалось даже серьезней, чем они предполагали.
   - Он бандит. Ему нужен я. Но и вас он вряд ли  теперь  оставит  в  покое.
Завтра утром нам надо встретиться. Мы вместе поедем к одному человеку. Он не
поможет, но совет даст. А главное, внесет окончательную ясность.
   - Федор может появиться завтра утром здесь, до вас.  Он  может  прийти  в
любое время, - тихо сказала Вера.
   - Я заеду за вами в восемь. Вряд ли он появится раньше.
   - Не знаю. Теперь я уже ничего не знаю.
   - Хорошо. Если вдруг... Вы просто не откроете дверь. Он обычно  звонит  в
домофон?
   - Нет. Он знает код.
   - Ну и отлично. Я позвоню сначала в домофон, а он - сразу в дверь,  и  вы
нас не перепутаете, ему не откроете, будто никого нет дома.
   - У него есть ключ.  У  нас  недавно  пропал  запасной  ключ.  Я  думала,
завалился куда-нибудь, потерялся, а теперь понимаю, это он взял. Антон,  мне
очень страшно, - добавила она совсем тихо.
   - Верочка, он еще не начал играть в открытую. Есть еще время.  Подождите,
не паникуйте.
   - Постараюсь. И все-таки, как вы поняли, что он бандит?  Я  должна  знать
точно.
   - А вам все-таки не верится до сих пор, - вздохнул Антон.
   - Мне не хочется верить. Пусть хам, авантюрист, но только не бандит.
   - Ну, это достаточно близкие понятия. Хам, припертый к  стенке,  запросто
может стать бандитом. Завтра утром мы с вами узнаем все точно, насколько это
возможно. А сейчас мне пришлось бы слишком долго объяснять. Сложно объяснять
то, что сам до конца не понял. Не бойтесь, спите спокойно, Верочка.
   Антон  положил  трубку  и  еще  раз  взглянул  на  небольшую  полароидную
фотографию. С фотографии на него смотрел охранник Федор. Конечно,  на  самом
деле этого человека зовут как-то иначе. И  никакой  он  не  охранник.  Он  -
"сладкий  русский  медведь",  которого  с  придыханием   вспоминала   шведка
Каролина, торговка наркотиками. Именно ему должен был Денис передать сверток
в аэропорту. Вероятно, именно он должен был после этого Дениску убрать...
   Антон пока не хотел выстраивать  дальше  свою  логическую  цепочку.  Надо
подождать до завтра. Старый  друг  его  отца,  семидесятипятилетний  адвокат
Семен Израилевич Кац, ждет его завтра к  девяти  утра.  Отыскав  фотографию,
Антон сначала позвонил старому юристу-всезнайке, договорился  о  встрече,  а
потом уже набрал номер Веры Салтыковой.
   Прежде чем выйти из дома, Антон очень быстро принял  горячий  душ,  надел
легкий темный костюм, чистую рубашку, вытащил  из  ящика  письменного  стола
пять стодолларовых купюр, отметив про себя, что это уже последние.  Взглянув
в зеркало в прихожей, он заметил, что лицо осунулось, под глазами круги.
   Ему тоже было страшно. И не только за себя.

Глава 30

   - Глухо, как в танке,  -  вздохнул  Мальцев,  -  одно  утешает,  вытащили
красивую женщину из КПЗ. Давай, что ли, водочки выпьем?
   Они сидели глубокой ночью  у  Уварова  на  кухне  и  разговаривали  почти
шепотом. За  тонкой  стенкой  спали  Алена,  жена  Уварова,  и  двухмесячная
Дашенька,  младшая  дочь.  Старший  сын,  четырнадцатилетний  Глеб,  был   в
спортивном лагере под Дубной.
   - А если бы некрасивую из КПЗ вытащили, это бы не так утешало?
   Юрий извлек из морозилки располовиненную  бутылку  "Столичной"  в  тонком
инее, поставил на стол две рюмки, нарезал черного хлеба и ветчины.
   - Красивую почему-то вдвойне жалко, - признался Мальцев, закуривая.
   - Некрасивую еще жальче, - Уваров разлил водку по рюмкам, - особенно если
ни в чем не виновата. Ладно, будем здоровы.
   Они беззвучно чокнулись.
   - Салтыкова Вера Евгеньевна,  1967  года  рождения,  родилась  в  Москве,
окончила  университет,  филфак,  романо-германское  отделение.   Переводчик,
свободно владеет английским  и  французским.  Постоянной  работы  не  имеет,
только контракты и всякие случайные заработки. Не замужем, детей нет,  живет
с мамой. Мама детский врач, - тусклым голосом докладывал Мальцев, - с убитым
Зелинским была знакома пятнадцать  лет.  Хронический  вялотекущий  роман,  с
обострениями. Слушай, Юрк,  при  чем  здесь  Сквозняк?  Мы  с  тобой  совсем
сбрендили на всяких восточных единоборствах. Мало ли в Москве и в Московской
области каратистов, дзюдоистов и прочих мастеров рукопашного боя?
   - Много, - кивнул Уваров, - ты этой переводчице звонил?
   - Нет еще. А зачем? Что Зелинский был у нее в тот вечер, я и так знаю. Мы
с тобой сейчас по уши влезем в любовную драму, убийцу Зелинского не  найдем,
а  время  драгоценное  потеряем.  Я,  между  прочим,  хорошо  понимаю  этого
следователя Гусько. Он, конечно, сволочь,  но  не  просто  так  в  Зелинскую
вцепился. Там ведь если  не  жена  убила,  то  получается  глухарь.  А  кому
нравятся глухари? Никому. Разве что нам с тобой, самым умным...
   - Но убила все-таки не жена, - жестко сказал Уваров, -  и  ты,  Гоша,  не
раскисай.
   - Слушай, может,  там  какая-нибудь  любовная  месть?  Ревность?  -  вяло
предположил Мальцев. - Бывший любовник жены.  Она  такая  красивая,  по  ней
наверняка многие сохли. Вот кто-нибудь и усох совсем.
   - Решил убрать мужа, а неверную-коварную красавицу подставить? усмехнулся
Уваров. - Нет, Гоша, там не ревнивец страстный, там профессионал  поработал.
И ты сам это прекрасно понимаешь.
   - Ну хорошо. У профессионала при таком раскладе могла быть задача  убрать
Зелинского как свидетеля и запутать следствие, хотя бы на  некоторое  время.
Но при чем здесь тогда тот парень, который дошел с Зелинским до  квартиры  и
базарил с ним по дороге? Профессионал вряд ли  бы  стал  заранее  маячить  в
подъезде.
   - Значит, были у него свои  уважительные  причины,  -  Уваров  налил  еще
водки, - может, он его прощупывал таким образом, прежде чем принять решение.
А может, просто хотел срочно выяснить адрес. Согласись, дойти с человеком до
квартиры это самый быстрый и оригинальный способ выяснить адрес, если  очень
надо, а задействовать  свои  каналы  некогда,  и  светиться  лишний  раз  не
хочется. Базар так,  для  отвода  глаз.  Ведь  Зелинский  был  лопухом.  Вот
профессионал и сыграл на этом. Ладно, давай выпьем за профессионалов.
   Они  опять  беззвучно  чокнулись,  глотнули  водки,  зажевали  хлебом   с
ветчиной.
   - Не знаю, может, у меня  совсем  крыша  съехала,  -  задумчиво  произнес
Мальцев, - понимаешь, я тут вспомнил, к нашему разговору о том, кого жальче,
красивых или некрасивых. У нас  среди  жертв  банды  была  Веденеева  Марина
Александровна, она мне в  душу  запала.  Очень  красивая  женщина,  даже  на
каких-то конкурсах красоты побеждала. А  сегодня  я  говорил  с  Завьяловым,
владельцем  издательства,  в  котором  работал   убитый.   Про   переводчицу
расспрашивал, про их отношения. Завьялов сказал, что из  всех  друзей  Стаса
лучше всего про это мог бы рассказать некто Веденеев, но он уехал в  Канаду.
Фамилия, конечно, распространенная, однако, я думаю, завтра надо еще раз  то
старое дело просмотреть, на свежую голову. А то ведь  я  пока  все  так,  по
памяти. Я с Завьяловым только сегодня вечером говорил, всего-то четыре  часа
назад.
   Уваров щелкнул наконец зажигалкой,  закурил  сигарету,  которую  все  это
время вертел в руке.
   - Ну вот, а говоришь - висяк.  Ты,  Гоша,  главное,  не  раскисай  раньше
времени.
   - А ты, Юра, раньше времени не радуйся.
   - Радоваться, Гоша, надо всегда, независимо от времени  и  обстоятельств.
Особенно когда совсем нечему, разве  что  жизни  как  таковой  и  ее  хитрым
сюрпризам.
   - Сюрприз будет, когда наш с тобой неуловимый Джо  засветится  наконец  в
замечательном ресторане "Трактир".  Кстати,  кухня  там  классная.  Особенно
хороша осетрина по-монастырски.
   - Мороженая небось?
   - Свежая. Честное слово, Юра, свежая. А еще - кулебяки.  Ох,  Юра,  какие
там кулебяки, - Гоша зажмурился, - и огурчики малосольные,  с  чесночком,  с
укропчиком. Нам бы сейчас к водке, а? У тебя Аленка огурчики солит?
   - Бывает иногда. По большим праздникам. Ты бы про  эти  кулебяки-огурчики
лучше Сквозняку рассказал. Может, он соблазнится, кушать захочет, заглянет к
другу детства в придорожное заведение.
   - Слушай, а может, тряхнуть Чувилева? Знает ведь наверняка.
   - Нет, Гоша, рано. Спугнем.  Да  и  не  обязательно,  что  знает.  Вполне
возможно, связь у них односторонняя.

Глава 31

   Саша Сергеев выходил из запоя.
   Было  раннее  прохладное  утро.  Подмосковные  Мытищи  еще  спали   тихим
рассветным сном. Саша постоял у открытой  балконной  двери,  подышал  чистым
воздухом.  Потом  опохмелился  ста  граммами,  сжевал  горсть   прошлогодней
квашеной капусты, закурил и долго сидел на трехногой табуретке,  тупо  глядя
перед собой опухшими, красными глазами и пытаясь сообразить,  болит  у  него
голова или уже не болит.
   - Чаю выпьешь, что ли?
   Сашина верная подруга Анжела, маленькая,  востроносая,  с  всклокоченными
черно-белыми волосами, стояла на пороге кухни.
   - Чаю хорошо бы, - задумчиво произнес Саша, - и это, пожрать чего-нибудь.
   - Чтоб пожрать, надо заработать, - резонно заметила Анжела, прошлепала  в
стоптанных тапках к раковине и стала мыть посуду.
   Жизнь Саши состояла из черных и белых полос, которые сменяли  друг  друга
со странным, почти мистическим постоянством и напоминали  лунные  циклы.  За
светлым и ярким периодом запоя, когда море по колено, хочется петь  душевные
песни и со всеми дружить, следовал мрачный период трезвости. Саша становился
злым и жадным. Ему хотелось денег, как можно больше и скорей.
   Если в тяжелые  дни  трезвости  Саше  удавалось  раздобыть  много  денег,
подруга Анжела не портила ему последующих светлых дней запоя.
   Анжела  работала  медсестрой  в  районном  психдиспансере.  Они  с  Сашей
познакомились   пять   лет   назад.   В   учетной   карточке   голубоглазого
светловолосого красавца  стоял  противный  диагноз:  "олигофрения  в  стадии
дебильности". Много лет Сергеев добивался от врачей, чтобы диагноз сняли.
   Единственной Сашиной страстью были автомобили. Он знал про них  все,  мог
обнаружить и устранить любую  поломку  с  закрытыми  глазами,  был  отличным
водителем, но водительских прав получить не мог из-за своего диагноза.
   У медсестры Анжелы тоже была страсть. Когда-то  в  ранней  молодости  она
вышла замуж за тихого, милого инженера, которого очень  любила.  Инженер  ее
тоже любил, и все бы сложилось хорошо, если бы не  свирепый  нрав  свекрови,
которая поклялась сжить со свету ни в чем  не  повинную  невестку.  Взаимная
ненависть двух в общем-то незлых и неглупых женщин раздувалась с каждым днем
все больше, заполняла  пространство  маленькой  двухкомнатной  квартиры,  не
давала дышать тихому инженеру. Он любил обеих, ничего не мог поделать и умер
от инфаркта в тридцать лет.
   Обе, мать и жена, знали, что у  него  слабое  сердце,  и  обе  потом  еще
несколько месяцев пытались добить друг друга взаимными обвинениями:  это  ты
его до вела.
   С тех пор страстью Анжелы стал поиск сироты. Круглого  сироты,  чтобы  ни
матери, ни отца, никаких тетей и  дядей.  Задача  оказалась  нелегкой.  Если
попадались круглые сироты мужского пола, то что-то обязательно было не  так.
Либо возраст не подходил,  либо  внешность  и  характер.  Иногда  отпугивало
слишком  уж  безоглядное  пьянство,  иногда  чересчур  уголовная  биография.
Бывало, что все подходило, однако в последний момент появлялась жена  сироты
и уводила его за руку от Анжелы.
   Приглядевшись к красивому одинокому автомеханику Саше  Сергееву,  который
посещал психдиспансер исключительно с одной целью - снять диагноз,  прочитав
внимательно его учетную карту, Анжела поняла: это то, что ей нужно.
   Саша оказался сиротой с рождения, мать  умерла  во  время  родов.  Больше
никаких родственников не было. Жены и  детей  тоже  не  было.  Что  касается
диагноза, то Анжела, проработавшая к этому времени в  психдиспансере  восемь
лет, поняла: его вполне можно снять. Но просто так этого никто не сделает.
   Саша совал врачам взятки не правильно, бестолково. Он не знал как и кому,
а главное, сколько Анжела знала. Диагноз был снят. Саша получил водительские
права. Они с Анжелой стали жить вместе.
   Несмотря на продолжительные счастливые  запои,  водка  все-таки  не  была
главным делом Сашиной жизни. Она оставалась для него чем-то вроде  хобби.  А
самым главным,  заветным,  трепетно-любимым  делом  были  для  него  машины.
Серебристый "Форд", матово сверкающий, летящий, как  птица,  над  ухабами  и
грязью  подмосковных  дорог,  стал  для  Саши  хрустальной  мечтой.  "Форд",
собственный, родной, снился ему ночами и не давал спиваться окончательно.
   У Саши был "жигуль", ладненькая, чистенькая, выхоленная  "шестерочка".  А
"Форд" только снился. Он знал, что никогда столько  денег  сразу  не  сумеет
заработать.
   - Воруй, - говорила Анжела, - не будь дураком. Все, кто ездит в "Фордах",
воруют.
   Саша рад бы воровать, но как-то не получалось. Во-первых,  было  страшно.
Во-вторых,  хотелось  рискнуть  сразу  по-крупному,  чтоб  не  обидно,  если
попадешь. От грустных размышлений Саша уходил  в  запой.  А  потом  из  него
выходил, с отвращением говорил себе, что это в  последний  раз.  У  запойных
алкоголиков не бывает "Фордов". Чтобы успешно,  по-крупному  воровать,  надо
иметь трезвую, ясную голову. А если  пьешь,  то  остается  только  работать.
Платят на станции техобслуживания, конечно, непл