дает с номером телефона?
   - Да.
   Последовала минутная пауза. Потом невидимый собеседник заговорил быстро и
очень возбужденно:
   - Моего брата убили в Праге десять дней назад. Я узнал, что за  несколько
минут до смерти он отправил для меня  факс.  По  вашему  номеру.  Получилась
путаница. Мне пришлось срочно закрыть фирму, тут же ликвидировали телефонный
номер. А брат в это время был в  Праге  и  еще  не  знал,  я  не  успел  ему
сообщить. В общем, только от вас я могу узнать, что хотел  сказать  мне  мой
брат перед смертью. Вы понимаете, насколько это для меня важно?
   - Конечно, понимаю. Но дело в том, что факсы,  которые  адресованы  вашей
фирме, я выбрасываю. У меня очень много собственных бумаг.
   Опять долгая пауза.
   - Вы выбрасываете все мои факсы? Все до одного?
   - Простите, но, кажется, да.
   - Сообщение моего брата  отличались  от  остальных.  Он  писал  от  руки,
по-чешски. Может, вы обратили внимание? Запомнили что-то? Ведь обычно  никто
не пишет от руки...
   - Мне сложно  сказать  сейчас.  Я  должна  посмотреть  в  своих  бумагах,
вспомнить. Еще раз  простите  меня,  но  мне  приходит  огромное  количество
текстов, на разных языках.
   - И все-таки вы не могли не заметить текст, написанный от руки.
   - Я обещаю поискать. Как с вами можно связаться?
   - К сожалению, никак. Если позволите, я сам вам буду звонить. Меня  зовут
Антон, фамилия Курбатов. Простите, а как вас зовут?
   - Вера.
   - Очень приятно. Поверьте, я не стал бы вас беспокоить  по  пустяку.  Так
можно еще раз позвонить вам?
   - Да, конечно.

***

   Эту отвратительную историю Стас Зелинский очень хотел забыть. За три года
почти удалось. Однако иногда в памяти всплывала  душная  августовская  ночь,
полутемный чужой подъезд, вонь кошачьей мочи и собственный липкий ужас.
   А начиналось все так невинно. Он всего лишь закрутил мимолетный  роман  с
женой приятеля. Если  совсем  уж  честно,  то  инициатива  принадлежала  ей,
Марине. Сам он не решился бы. С Женей  Веденеевым  у  него  были  не  только
приятельские,  но  и  деловые  отношения.  Их  многое  связывало  -  юность,
институт, общий успешный бизнес.
   Веденеев долго не женился, все выбирал. И выбрал такую оторву,  что  даже
видавший всякое Стас удивился.
   В конце восьмидесятых, когда в России начали проводиться первые, помпезно
обставленные конкурсы красоты,  девятнадцатилетняя  Марина  Николаева  стала
"Мисс Очарование" на московском уровне. А через полгода ее  переименовали  в
"Мисс Нежность" - на российском уровне. Потом ее сняли в качестве модели для
рекламы гигиенических тампонов. Однако на этом карьера "мисс" кончилась.
   Конкурсы и рекламные съемки требовали колоссальных усилий,  физических  и
моральных. А Марина была ленива и не слишком  тщеславна.  Она  могла  целыми
днями  валяться  на  тахте,  задрав  длинные,  как  говорил  ее  муж   Женя,
"гениальные" ноги, с  лицом,  намазанном  клубничной  мякотью  или  целебной
грязью Мертвого моря, с сигаретой  в  зубах  и  телефонной  трубкой  у  уха.
Молодой муж недоумевал, о чем можно говорить по телефону часами, если вообще
ничем в этой жизни не занимаешься.
   Единственным делом, ради которого "Мисс  Нежность"  могла  оторваться  от
телефона и стереть с лица очередную косметическую маску, был секс.
   Маринина ненасытность бросалась в глаза сразу, с первых минут знакомства.
Она умела так двигаться,  поводить  плечами,  тянуть  слова,  что  у  многих
начинала кружиться голова. В том числе у Стаса Зелинского.
   Молодому мужу "Мисс Нежность" стала изменять уже  в  медовый  месяц.  Она
умудрялась делать это настолько элегантно и  легко,  что  осуждать  ее  было
невозможно. К тому же, как это часто случается, о  шалостях  красотки  знали
все вокруг, кроме мужа. Сам Веденеев  пребывал  в  счастливом  неведении,  и
желающих открыть ему глаза на горькую правду не находилось.
   Очень быстро очередь дошла до Стаса. Стоило Женьке отправиться на  неделю
в командировку, в  руках  Зелинского  как-то  сам  собой  оказался  ключ  от
квартиры, где на тахте  возлежала  прекрасная  Марина,  задрав  "гениальные"
ноги.
   Стасу было, конечно, неловко. Однако не он первый,  не  он  последний.  К
тому же проигнорировать столь откровенный призыв красотки казалось как-то не
по-мужски. Неизвестно еще, чем обернется  такой  вот  оскорбительный  отказ.
Можно нажить себе злейшего врага в лице "Мисс Нежность".
   Около часа ночи Стас вошел в подъезд старого дома неподалеку от Самотеки.
В кулаке он сжимал ключ от Женькиной квартиры. Лифт оказался сломанным, Стас
пошел пешком на шестой этаж.  Вскоре  он  услышал  сверху  осторожные  шаги.
Спускались несколько человек. Они шли быстро, но очень  тихо.  Старались  не
шуметь. Ну, понятное дело, поздно уже, люди спят.
   В пролете между третьим и четвертым этажами Стас  столкнулся  с  четырьмя
молодыми людьми. Двое несли  большие  спортивные  сумки,  третий  держал  на
вытянутых руках картонную коробку из-под какой-то аппаратуры. Четвертый  шел
налегке.
   Стас вежливо посторонился, пропуская процессию. Он не смотрел в их  лица.
Какое ему дело до их лиц? Когда идешь ночью в чужую квартиру к  чужой  жене,
лучше не пялиться на встречных. Однако  четвертый,  замыкающий,  на  секунду
остановился и сам уставился на Стаса. Нехорошо уставился. Стас даже подумал:
а не сосед ли это Женькин? Вдруг он случайно видел Зелинского здесь в гостях
и теперь недоумевает, куда, мол, ты,  мужик,  намылился  среди  ночи,  когда
хозяин квартиры в командировке?
   Свет на лестнице был достаточно ярким. Зелинский невольно разглядел  лицо
бдительного незнакомца. Ничего примечательного в этом лице не было. Стас тут
же вспомнил, что как-то при нем заходил Женькин сосед,  такого  же  примерно
возраста и роста. Вот откуда взялся этот мимолетный вороватый испуг!  Однако
нет, человек на лестнице на веденеевского соседа совершенно не похож. Только
возраст и рост...
   И тем не менее, сам не понимая почему, Стас не подошел сразу к  Женькиной
квартире, поднялся этажом выше, постоял, в пролете. Далеко внизу  давно  уже
хлопнула дверь подъезда. Было слышно, как отъехала машина.
   Осторожно, на  цыпочках  Стас  спустился  вниз,  подождал  еще  несколько
секунд, воровато прислушиваясь, и наконец сунул ключ в замочную скважину.
   Дверь оказалась незапертой. В прихожей было темно.
   - Мариша! - позвал он шепотом.
   Никто не откликнулся. В квартире стояла странная, глубокая тишина.  Из-за
приоткрытой двери в спальню пробивалась тонкая полоска света.
   "Может, уснула?" - подумал Стас и осторожно заглянул в спальню.
   Все было перевернуто. Платяной шкаф распахнут, ящики комода вывернуты, по
полу разбросаны пестрые тряпки. Марина сидела посреди комнаты, привязанная к
стулу какой-то широкой серой лентой.  Голова  ее  была  беспомощно  откинута
назад.  На  бледно-голубом  шелке  японского  халата-кимоно  темнели  бурые,
безобразные пятна и Стас сразу понял, что это  кровь.  По  какой-то  особой,
застывшей расслабленности позы,  по  неестественному  повороту  запрокинутой
головы было ясно: Марина Веденеева мертва.
   Горло сдавил спазм. Он с детства не переносил вида крови.  Он  зажал  рот
ладонью, чувствуя, что сейчас его вырвет. Прямо  здесь,  на  ковер  спальни,
перед мертвой женщиной... Это было настолько отвратительно, что он  бросился
вон из квартиры, не оглядываясь, давясь спазмами, зажимая рот.
   Он жил совсем близко, в  трех  кварталах.  По  дороге,  на  бегу,  как-то
машинально закинул ключ,  все  еще  зажатый  в  потной  ладони,  в  мусорный
контейнер.
   "Ну что стоило пригласить  ее  к  себе?  -  думал  он  под  бешеный  стук
собственного сердца. - Я ведь один сейчас, один в пустой огромной  квартире.
Но я не решился. А она так элегантно и многозначительно вручила мне  ключ...
Если бы можно было все повернуть назад, переиграть..."
   Никто не слышал, как ночного гульбуна выворачивает наизнанку  в  сортире.
Потом он долго чистил зубы, полоскал рот мятным  ополаскивателем,  влез  под
горячий душ и стал уговаривать себя, что все это  ему  приснилось.  Не  было
ничего...
   Сидя в халате на  своей  чистой  красивой  кухне,  ожидая,  пока  закипит
чайник,  он  чувствовал  слабость  и  головокружение.  Закурив   и   глубоко
затянувшись, он вдруг ясно понял, что те четверо, встреченные  на  лестнице,
были грабители. Они убили Марину Веденееву, в спортивных сумках и в  коробке
лежали вещи, вынесенные из квартиры. А тот, что шел налегке, был  главным  в
банде. Он  внимательно  посмотрел  на  Стаса,  вероятно,  оценивая  его  как
потенциального свидетеля и размышляя, а не пришить ли тут же, на месте.
   Стас быстро загасил сигарету и опять побежал  в  сортир.  А  потом  опять
пришлось чистить зубы и полоскать рот. Вероятно, в старой семейной легенде о
его особенной нервности все-таки была доля правды.
   Мысль вызвать "скорую" и милицию не мелькнула в его воспаленном мозгу  ни
тогда, в квартире Веденеева, ни позже. Ведь сразу возникает вопрос: а что вы
делали здесь в столь поздний час? Самое скверное, что этот  же  вопрос  и  у
Женьки возникнет обязательно...
   Марину обнаружили через день. Переполох подняла одна из ее многочисленных
"телефонных" подружек. Они договорились в среду отправиться вместе в  сауну.
Подруга  должна  была  заехать  за  Мариной  в  десять  утра,   без   всяких
дополнительных созвонов.
   Дверь так и оставалась незапертой. Войдя в квартиру, девушка в отличие от
слабонервного Стаса Зелинского  не  стала  давиться  рвотными  спазмами,  не
бросилась бежать. Первым делом она попыталась  прощупать  у  подруги  пульс,
потом вызвала "скорую" и милицию.
   Позже Женька Веденеев, запивая слезы водкой, рассказал Стасу, что  Марина
будто бы была еще  какое-то  время  жива.  Грабители  нанесли  ей  несколько
ножевых ранений, но сердца не задели. Врачи сообщили, что она просто истекла
кровью. Если бы произошло чудо и ее обнаружили на  несколько  часов  раньше,
могли бы спасти. Но чудес, как известно, не бывает.
   На  похороны  жены  друга  Стас  не  пошел,  сославшись  на  болезнь.  Он
действительно чувствовал себя больным и  несчастным.  Он  пытался  утешиться
тем, что чудес действительно не бывает и в квартире он  оказался  той  ночью
совершенно случайно. Мог бы запросто и не оказаться. А если бы Женька  узнал
о  похождениях  своей  драгоценной  супруги,  то  это  стало  бы  для   него
дополнительной травмой. И вообще покойная была той  еще  штучкой,  настоящей
поблядушкой и стервозой, хотя о покойных так говорить нехорошо.
   Общение с Веденеевым он постарался свести к  минимуму,  ему  тяжело  было
смотреть Женьке в глаза. Он даже придумал предлог  и  вышел  из  совместного
вполне успешного бизнеса.
   А по Москве между тем  ходили  слухи  о  страшной  банде  грабителей.  Из
криминальных новостей Стас узнал, что  зверски  убиты  сразу  три  человека,
оказавшиеся в квартире, которая приглянулась бандитам. Бабушка, дедушка и их
десятилетний внук. Однако мало ли в Москве случается квартирных  ограблений?
Бабушка и дедушка привязаны широким скотчем к стульям,  как  была  привязана
Марина Веденеева. Ну и что? Совсем необязательно, что это - те  же,  которых
Стас видел ночью на лестнице. В самом деле, не идти же сейчас в прокуратуру,
не рассказывать о тех четверых! Это совсем уж безумие. Лучше забыть. Не было
ничего...
   Женя Веденеев уехал навсегда в Канаду. Слухи о банде  затихли.  Все  реже
Стасу снилась женщина, привязанная к стулу, огромные бурые  пятна  крови  на
нежном голубом шелке. Однако молодое сероглазое лицо человека,  который  ш„л
налегке по ночной лестнице, никак не забывалось.
   "А если он тоже запомнил меня? - с ужасом думал Стас, но тут  же  отгонял
от себя эту идиотскую мысль. - Я его запомнил потому, что пережил  настоящий
шок. А он ничего не пережил. Для бандита убийство - привычное дело".
   И вот сейчас, через три года. Стас Зелинский проснулся в  холодном  поту,
вскочил с кровати, заметался по  комнате.  Ему  опять  приснилось  ничем  не
примечательное сероглазое лицо.
   Странный парень, нахальный, простоватый жених Верочки Салтыковой, был тем
самым бандитом. Три года  назад  именно  он  замыкал  процессию  грабителей,
выносивших вещи из квартиры Веденеевых. Он шел налегке по  ночной  лестнице,
остановился на секунду и посмотрел в лицо Стасу...
   Стас понял это с такой  оглушительной  ясностью,  что  уговаривать  себя,
утешать, будто это ошибка и он обознался, было бесполезно.
   - Что делать? Господи, что делать? -  тупо  повторял  он,  расхаживая  по
комнате в одних трусах. - А если  этот  убийца  тоже  узнал  меня?  Узнал  и
куражился, издевался, решил сразу, что никуда я от  него  не  денусь?  Тогда
струсил, не вызвал  милицию,  и  сейчас...  Нет,  меня  он  узнать  не  мог.
Исключено. Он вообще не знал, что я иду  именно  в  ту  квартиру.  Три  года
прошло.
   Однако что ему надо от Веры? Он бандит и  убийца.  Если  он  убьет  Веру?
Неужели она не догадывается? Конечно, она не догадывается...  Как  же  быть?
Сказать ей? Слишком много придется объяснять. Она не  поверит,  подумает,  я
совсем свихнулся.
   Пойти в прокуратуру? В милицию? И выложить ту старую  историю?  Ведь  это
какая-то статья. Наверняка мой поступок подходит под  статью:  оставление  в
беспомощном состоянии, недоносительство или еще что-то. Вся жизнь полетит  к
черту. Вся жизнь.
   Жена крепко спала в  соседней  комнате.  В  квартире  стояла  тишина.  Не
зажигая света, Стас продолжал как загнанный зверь  метаться  по  комнате  из
угла в угол. В этом ночном хождении  не  было  ничего  осмысленного,  только
паника и истерика.
   Заметив, что за окном свет, Стас выпил две таблетки снотворного. Все надо
обдумать на свежую голову. Нельзя принимать решения сгоряча. А чтобы  голова
была свежей, необходимо поспать хоть немного. Раньше он  спокойно  переносил
бессонные ночи, а сейчас тупел, ходил как сомнамбула и ничего не  соображал.
Все-таки возраст, и здоровье уже не то.
   Он закутался в плед, свернулся калачиком и тут же  провалился  в  тяжелое
забытье. А через двадцать минут входная дверь бесшумно открылась.

Глава 23

   Толстый мальчик  держал  в  руках  пластиковую  бутылку  из-под  шампуня,
наполненную водой.
   - Только попробуй брызни! - сурово сказала Соня.
   - И что будет? - поинтересовался мальчик. Он был  ниже  на  полголовы  и,
вероятно, младше  на  год.  Соня  окинула  его  надменным  взглядом  и  тихо
произнесла:
   - Брызнешь - врежу.
   - Да я тебе первый та-ак врежу! В другой двор улетишь! Тощая!
   - Что ты сказал?! - Соня грозно насупилась и шагнула к мальчику.
   Он тут же окатил ее стру„й воды из брызгалки.
   - Тощая! Худоба горемычная! Вобла сушеная! Ну, поймай меня! Поймай!
   Мальчишка не убегал, просто уворачивался от Сониных рук и опять умудрился
облить ее с головы до ног. Но вода в брызгалке на этом кончилась.
   - Ну, я тебя отлуплю! Ну, ты у меня дождешься! Жиртрест,  пром-сарделька!
Соня поймала его за резинку шортов и замахнулась.
   Но ударить не могла. Она  вообще  не  умела  бить  того,  кто  слабее.  А
мальчишка, хоть и толстый, был явно слабее.
   - Если ты мне штаны порвешь, мать меня целую неделю будет пилить, - мирно
сообщил мальчик, - лучше врежь, но штаны не рви.
   Соня отпустила резинку шортов.
   - Ладно, гуляй. Я сегодня добрая.
   - Так не с кем гулять, - мальчишка пожал  плечами,  -  у  нас  весь  двор
разъехался. Скукота... Кто в лагерь, кто с родителями на море. Меня скоро  к
тетке в Пущине отправят. А ты у Салтыковых из сорок седьмой квартиры живешь?
   - Да.
   - Они тебе кто?
   - Вера - подруга моей мамы. Еще с детства, - объяснила Соня.
   - А зовут тебя как?
   - Соня.
   - Меня Вадик. Слушай, хочешь, я тебе мое гнездо покажу?
   - Покажи, - кивнула Соня.
   - Слабо на тополь залезть?
   - Да запросто. - Соня  посмотрела  на  огромный  тополь,  который  рос  в
глубине двора. - Это у тебя там, что ли, гнездо?
   - Ага. У тебя деньги есть?
   - Ну, тысячи две. А что?
   - Давай сбегаем к ларьку, мороженого  купим,  на  тополь  залезем,  будем
сидеть, есть мороженое и за улицей наблюдать. Знаешь, как классно!
   Идея Соне понравилась. У Вадика  оказалось  полторы  тысячи,  их  хватило
только на одну порцию. Быстро взобравшись  по  толстым  сучьям  раскидистого
тополя, они уселись поудобнее и стали  откусывать  от  сливочного  рожка  по
очрреди. Есть мороженое, сидя на дереве, было действительно классно.
   - Хочешь, тайну расскажу? - равнодушным голосом спросил Вадик.
   - Расскажи, - кивнула Соня и слизнула с вафельного рожка длинную каплю.
   - А с дерева не свалишься? - прищурился Вадик.
   - Ты сам смотри не свались!
   - Я видел, как  вашего  Мотьку  уводили,  -  прошептал  Вадик,  припав  к
Сониному уху липкими от мороженого губами.
   - Что ты там бормочешь? - грозно спросила Соня. - Кто уводил? Когда?
   - Когда вы думали, будто он потерялся. -  Вадик  многозначительно  поджал
губы. - Я вот здесь, на дереве  сидел.  За  тобой  наблюдал.  И  за  улицей.
Смотри, отсюда все видно, что за домом делается.
   Действительно, с тополя хорошо просматривалась часть улицы,  отгороженная
от двора старым пятиэтажным домом с аркой.
   - Ну вот, - продолжал Вадик. - Ты стала на  качелях  качаться.  А  Мотька
заигрался с дворнягой. Убежал в арку. Тебе с качелей видно ничего  не  было.
Тут откуда ни возьмись дядька с поводком.! Эй, ну ты мороженое ешь или  как?
Тает ведь.
   - Сам доедай, я не хочу. - Соня отдала Вадику рожок. - Ну, давай  дальше,
что за дядька?
   - Молодой такой, в джинсах. Не бомж, не алкаш. Приличный вполне. А Мотька
упирался, идти не хотел. Ох он его тащил, ужас!
   - Ну-ка расскажи, как этот дядька выглядел? - шепотом попросила Соня.
   - Да обыкновенно, - пожал плечами  Вадик,  -  я  же  сказал,  молодой,  в
джинсах черных.
   - Так чего же ты не зашел сразу, не рассказал? Мы  ведь  искали  его,  на
весь двор кричали, у всех спрашивали. А потом объявления везде  расклеили...
Что же ты не зашел? Знал ведь, чья собака! - возбужденно зашептала Соня.
   У нее даже дыхание перехватило от возмущения, и говорить она могла только
шепотом.
   - Ну, я это... - замямлил Вадик, - я думал, может,  так  и  надо?  Может,
знакомый какой?
   - Жалко ему стало! Знакомый! - передразнила  Соня.  -  Собаку  украли  на
твоих глазах! А ты... Раньше сказать не мог?
   - Так ведь он вернул потом. Я как раз  собирался  рассказать.  А  смотрю,
вернул он Мотю. И вообще, мама говорит: не лезь в чужие дела.
   - Эх ты, - тяжело вздохнула Соня, - сиди на своем дереве!
   Она спустилась чуть ниже, схватилась за толстый  сук  и,  отпустив  руки,
легко спрыгнула на землю.
   - Только не забудь, это тайна! - закричал вслед Вадик.  -  Я  вообще  мог
тебе ничего не говорить! Соня, не оборачиваясь, побежала к дому. "Может, ему
Вера понравилась и он решил таким способом с ней познакомиться? - размышляла
она. Но зачем было собаку уводить?  Это  ведь  подло.  Наврал,  будто  нашел
случайно, от каких-то кобелей отбил. А я все удивлялась, почему  Мотька  так
его боится?"
   Соня впервые за свою десятилетнюю жизнь столкнулась с  таким  жестоким  и
наглым взрослым враньем, и ей почему-то было от  этого  стыдно,  словно  она
подглядела в замочную скважину нечто мерзкое, неприличное.
   Вера собирается замуж за него, а он, оказывается, врет! Ведь  не  выдумал
же этот толстый Вадик... Зачем ему такое выдумывать? Надо  рассказать  Вере.
Мама поступила бы именно так. Она бы даже не Вере все рассказала, а спросила
бы самого Федора напрямую: "Зачем вы это  сделали?"  И  что  получилось  бы?
Ничего хорошего. Если он действительно разыграл всю эту историю с Мотей,  он
очень хитрый и жестокий человек. С такими опасно говорить напрямую,  с  ними
надо быть очень осторожным.
   А как бы поступил папа? Он не стал бы ничего рассказывать и выяснять.  Он
просто перестал бы общаться с таким  человеком.  Папа  гово