Надежды Павловны и плотно прикрыл дверь.
   - Ты с ума сошла? - прошептал он и прижал Верину голову  к  своей  груди.
Девочка моя, ну нельзя же так! Кто он? Откуда взялся? Ты ведь не любишь его,
ты наверняка ничего о нем не знаешь.
   - Стас, не надо, - ее  голос  задрожал,  она  заплакала,  горько,  совсем
по-детски, - я не могу так больше. Ты измучил меня, я хочу нормальную семью,
ребенка, и не просто, а чтобы был отец. Я знаю, как плохо без отца. Я  скоро
стареть начну, у меня вон уже морщинки вокруг глаз,  а  он  меня  любит,  на
руках носит. Он такой сильный,  хозяйственный,  все  чинит  в  доме,  с  ним
спокойно...
   - А мама его видела?
   - Да, он ей понравился, он очень хороший. Конечно, он немного другой... У
него мама была судомойкой в столовой, пила, мужиков  пьяных  в  дом  водила,
жили они в каком-то подвале. Он охранником работает, кроме  десяти  классов,
армии и Чечни - никакого образования. Разговаривает как в сериалах.
   - Подожди, он что, воевал в Чечне? - опешил Стас. - Этого еще не хватало.
А все-таки где-то я его видел. Я сейчас нервничаю и не могу вспомнить. Но  я
вспомню. Я чувствую, это важно. Мы с ним точно  встречались  раньше.  Но  он
выступал совсем в другой роли. Слушай, а тебе не кажется, что он играет?  Ты
ведь сама сказала - разговаривает как в сериалах.
   - Стас, ну разве в этом дело? Да, он человек совершенно другого круга. Ну
и что? Я обязательно к нему привыкну и буду любить.  Мне  никто  никогда  не
делал предложения, никто и никогда. А мне уже тридцать.
   - Веруша, ты меня уговариваешь или себя? - тихо спросил  Стас  и  взял  в
ладони ее лицо.
   - Не знаю...
   - А фамилию его знаешь?
   - Не знаю...
   - Веруша, а может, ну его, этого Федора? Не нравится он мне.
   - Было бы странно, если б нравился, - Вера усмехнулась  сквозь  слезы,  -
это ведь я за него замуж выхожу, а не ты.
   - Нет, я о другом... Мы с тобой глупостями занимаемся, ищем кого-то, я на
стервах женюсь, ты вот замуж  собралась  за  первого  встречного,  за  этого
Федора. Он наверняка какой-нибудь  проходимец.  Ну  хочешь,  я  сделаю  тебе
предложение? Хочешь? Мы поженимся, будет у нас  с  тобой  нормальная  семья,
ребенок. Ты же его не любишь. Ты любишь меня и сама это знаешь. Я виноват, я
всегда вел себя с тобой по-свински.
   - Хватит, - она вытерла слезы, - все это мы уже  проходили.  Каждый  раз,
когда я ому-то нравлюсь всерьез, ты все портишь. Помнишь,  на  втором  курсе
был Андрюша Захаров? А потом этот, как его? Физик Володя, с которым я у Тани
познакомилась... И про каждого ты что-то придумывал, сразу становился  таким
замечательным, нежным. А через две недели появлялась очередная фотомодель, и
ты... Нет., Стас. Хватит. У тебя двое сыновей, всяких жен  и  любовниц  было
штук двадцать, ты любишь только себя, ты не можешь быть мужем  и  отцом,  ты
сам балованный, трудный ребенок. И вообще я тебе больше не верю. Устала.
   - Верочка, я тебя очень люблю, - прошептал он, прижимая ее к себе и гладя
по голове, - я был идиотом. Мне никто, кроме тебя, не нужен.  Поверь  мне  в
последний раз, давай с тобой поженимся. Это будет уже навсегда.  Зачем  тебе
этот охранник? Откуда он взялся? Как ты с ним познакомилась?
   Дверь бесшумно распахнулась. На пороге стоял Федор.
   - Вера, ты скоро? - спросил он спокойно, словно и  не  замечая,  что  они
стоят посреди комнаты, обнявшись.
   "Бред какой-то, - подумал Стас, - не драться же мне с этим охранником! Он
меня мигом на обе лопатки уложит. А ведь он просто так не отвяжется, это  не
филолог Андрюша и не физик Володя. У этого мертвая  хватка,  он  вроде  моей
лимитчицы: если уж, вцепится своими крепкими зубами, только  с  мясом  можно
оторвать. Вернее, с хорошим куском жилплощади. Господи, что же делать?"
   - Стас, я позвоню тебе, -  тихо  сказала  Вера,  глядя  на  него  сухими,
безнадежными глазами,  -  ты  иди  сейчас...  Я  позвоню,  мы  встретимся  и
поговорим, обсудим все спокойно. А сейчас иди. И ты,  Федор...  Вы  простите
меня. Оба. Не обижайтесь... Мне надо побыть одной.
   - Хорошо, - кивнул Федор, - я понимаю. Тебе надо побыть одной. Мы  уйдем.
Оба. А завтра я приду.
   "Он не так прост, как кажется, - подумал Стас, - он ведет себя совершенно
правильно.  Он  хочет  казаться  благородным  и  великодушным.   А   почему,
интересно, он решает за меня? Если я не собираюсь уходить? Пусть он  уходит,
я останусь... Нет. Получится бестактно и  глупо.  Значит,  мы  действительно
сейчас выйдем  отсюда  вместе.  Как  интеллигентные  люди,  без  разборок  и
мордобоя. Елки-палки, судомойкин сын, охранник-интеллигент. В Чечне  воевал.
Очень романтично..."
   Из квартиры они вышли вместе.
   - Слушай, может, пойдем куда-нибудь, поговорим  по-хорошему?  -  внезапно
предложил Федор.
   - О чем? - мрачно спросил Стас. -  О  чем  нам  с  тобой  говорить?  Веру
делить?
   - А хотя бы и об этом, - кивнул новоиспеченный -  жених.  -  Знаешь,  она
ведь мне про тебя рассказывала. Ты ее пятнадцать лет мытарил. Вот  поженимся
мы с ней, и где гарантия, что она опять не побежит по первому твоему зову?
   - Ну знаешь, - покачал головой Стас, - таких гарантий тебе  вообще  никто
дать не сумеет.
   - Правильно. Никто, кроме тебя. Поэтому поговорить надо.
   - Хорошо, чего ты от меня хочешь? - устало спросил Стас. - Чтобы я исчез?
Прости, не могу. А все-таки, где же я тебя мог раньше видеть? Не помнишь?
   - Помню, - кивнул Федор, - точно помню. Нигде не мог. Никогда.  Просто  у
меня лицо стереотипное.
   Они уже давно вышли из подъезда и направлялись к метро.
   "Он что, так и будет за мной  идти  до  самого  дома?  -  с  раздражением
подумал Стас. - Ну не драться же с ним, в самом деле!"
   - Я ведь от тебя не  отстану,  -  простодушно  признался  Федор,  как  бы
отвечая на мысли Стаса, - морду бить, конечно, я не стану. Это  глупо.  Если
Вера узнает, что я тебя хотя бы пальцем тронул, считай, победа за тобой.  Но
ты сам пойми, я не отступлюсь. Ты ведь женат, я знаю.
   - Тебе куда ехать-то? - спросил со вздохом Стас,  сходя  с  эскалатора  в
метро.
   - Куда и тебе. Я ведь сказал, не отстану.
   Подъехал поезд.
   "Вот уж поистине простота хуже воровства, - подумал  Зелинский,  входя  в
вагон, - ну что мне с ним теперь делать? Домой к себе везти?"
   - Послушай, ты понимаешь,  что  выбирать  Вере,  а  не  нам  с  тобой?  -
терпеливо стал объяснять Стас.
   Они стояли рядом в полупустом вагоне и  держались  за  верхний  поручень.
Стас был выше Федора на полголовы  и  смотрел  на  него  сверху  вниз,  чуть
снисходительно.
   - Это тебе только так кажется, - усмехнулся Федор, - а если ты  подумаешь
немного, то поймешь: нам с тобой решать, а не ей.  Не  появишься  ты  у  нее
больше - мы с Верой  поженимся.  Ей  ведь,  как  любой  нормальной  женщине,
хочется иметь семью, ребенка...
   - А если появлюсь? - мрачно спросил Стас.
   - Ты и так ей жизнь разбил. Она ведь тебе ясно  сказала:  ты  опоздал  на
пятнадцать лет. Сколько раз за это время ты мог на ней жениться? Так чего же
сейчас тебе неймется? Может, ты думаешь, я ей не пара? Прост слишком?
   - Да ничего я не думаю! - разозлился Стас. -  Мне  здесь  выходить.  Будь
здоров, Федя.
   Из поезда они вышли вместе. И  вместе  перешли  на  другую  линию.  Стаса
ужасно раздражала нелепость ситуации, он даже забыл  на  некоторое  время  о
странном,  навязчивом  чувстве,  что  где-то  когда-то  им  уже  приходилось
встречаться. Ну мало ли? Если  он  охранник,  так,  может,  стоял  у  дверей
какой-нибудь фирмы, охранял, а Стас зашел  по  делам  издательства.  Лицо  у
этого охранника и правда очень стереотипное.
   - Слушай, Федор, а я ведь в гости тебя не приглашал, - сказал  он,  когда
они подошли к подъезду.
   - Да уж понятно, - кивнул тот,  -  жена  у  тебя,  и  вообще...  Так  что
решили?
   - Господи, ну неужели ты не понимаешь, Вера  -  не  вещь,  которую  можно
делить. Шел бы ты домой, Федор.
   - Но ты ведь с женой не разведешься, - как ни в чем  не  бывало  вздохнул
Федор, - ты опять хвостом покрутишь - и в кусты. И не жалко тебе Веру?
   - Разведусь, - буркнул Стас, - и вообще, с какой стати я должен  с  тобой
это обсуждать? - Он шагнул в освещенный подъезд.
   - Дома сейчас твоя жена? - внезапно спросил Федор, шагнув следом.
   - Ну, дома. А что?
   - А тебе слабо сказать ей прямо сейчас, что ты с ней разводишься?  Докажи
хоть раз, что ты настоящий мужчина. Докажи. И я исчезну.
   - Да что за бред, в самом деле! Откуда ты такой взялся?
   - Вот, не можешь, - усмехнулся Федор, - так я и знал. Не способен  ты  на
мужской поступок.
   - Да если хочешь знать, я ей давно это сказал. Мы уже разводимся,  только
она просто так не уйдет. Сначала кусок квартиры оттяпает. Хватка у нее вроде
твоей. Железная.
   Казалось, Федор пропустил эти слова мимо ушей. Сверху, с  площадки  между
этажами, слышался смех. Там, как всегда, заседала веселая компания  дворовых
подростков.
   Подъезд был без домофона, единственный на весь двор, и подростков  тянуло
сюда как магнитом. Почему они  облюбовали  именно  этот  подоконник?  Ладно,
зимой сидят, гогочут, пьют и флиртуют. Но летом можно и на улице.
   - Слушай, может, ты псих? - с тоской спросил Стас. - Ты извини,  конечно,
но так себя не ведут.
   - Нет, - простодушно улыбнулся Федор, - я не псих. Я просто Веру люблю  и
хочу,  чтобы  все  было  по-людски.  Ясности  хочу,  понимаешь?   Это   вам,
сложным-интеллигентным, надо все запутать. А я человек простой,  предпочитаю
ясность.
   Девочка в коротенькой лаковой юбке какого-то ядовито-зеленого цвета  и  в
босоножках на  метровой  "платформе"  сбежала  вниз,  чуть  не  налетела  на
стоявших у лифта Стаса и Федора.
   - Здрасти, - бросила она Стасу и понеслась на улицу.
   Она жила в квартире напротив, и Стас знал ее чуть ли не с пеленок. Только
никогда не помнил, как ее зовут, то ли Ира, то ли Света...
   - Ладно, мне домой пора. Не век же здесь стоять, у лифта. Мы с  тобой  не
подростки, чтобы в подъезде отношения выяснять.
   - А где же еще? - Федор невозмутимо пожал плечами. - Ты меня в  гости  не
приглашаешь и ко мне не пойдешь.
   Стоя напротив этого странного парня в собственном  подъезде  под  тусклой
лампочкой и глядя в серые, чуть прищуренные глаза, Стас вдруг поймал себя на
том, что опять пытается вспомнить, где они встречались. Но на  этот  раз  он
осознал с пугающей ясностью: не может вспомнить потому, что не хочет. Что-то
такое застряло в подсознании...
   Сверху опять послышался взрыв хохота, и Стас вздрогнул.
   - Нервный ты, - покачал головой Федор, - и за что тебя Вера любит столько
лет?
   Подъехал лифт. Раскрылись автоматические двери, Стас и не заметил,  когда
его навязчивый собеседник успел нажать кнопку. В лифт они вошли вместе.
   - Кончится это когда-нибудь или нет? - спросил Стас. - Ты разве не понял:
я тебя в гости не приглашаю.
   - Понял, - кивнул Федор, - не приглашаешь.
   Руки он держал в карманах. Глаза его были  совсем  близко  и  глядели  на
Стаса холодно, насмешливо.
   "Он издевается надо мной, что ли? - вдруг  подумал  Стас.  -  Ведь  не  в
милицию же мне звонить, если он войдет в квартиру?!  Никогда  не  чувствовал
себя таким идиотом. Никогда..."
   Лифт остановился на пятом этаже. Стас  молча  вытащил  ключ  из  кармана,
открыл дверь, шагнул в квартиру и, не глядя на Федора, который стоял в  двух
шагах, попытался тут же захлопнуть дверь и так разнервничался, что даже ключ
забыл вытащить снаружи, из замочной скважины.
   Федор придержал дверь ногой.  Только  тут  Стас  почувствовал,  насколько
силен этот назойливый  простачок.  Дверь  заклинило,  словно  нога  была  из
железа. Стас побледнел.
   - Тебе что; так в гости хочется? - спросил он с вымученной улыбкой.
   Они беседовали через порог.
   - Если мне чего хочется, так я приглашений не жду, - тихо, почти  шепотом
ответил Федор.
   Серые немигающие глаза уставились на Стаса, и он невольно отвел взгляд.
   - Ну ладно, - пожал он плечами, - заходи...
   - Спасибо, - усмехнулся Федор, - в другой раз обязательно зайду.
   Он убрал ногу и сам захлопнул дверь, прямо у Стаса перед носом. Несколько
секунд Стас стоял перед дверью, будто его только что на  пороге  собственной
квартиры облили ведром ледяной воды. Он сам не мог  понять,  почему  дрожит.
Даже зубы стучат.
   Зелинский не заметил, что ключ, только что торчавший в замочной  скважине
снаружи, теперь исчез. От неприятных переживаний он напрочь забыл о ключе.
   Он вообще был человеком рассеянным и про  ключ  забывал  часто,  особенно
когда голова была занята  какими-нибудь  серьезными  проблемами.  Английский
замок защелкивался, а ключ торчал снаружи, пока  кто-нибудь  из  соседей  не
звонил  в  дверь  и  не  говорил:  "У  вас  ключ  торчит",   или   жена   не
спохватывалась: "Ты что, совсем сдурел? Нас же обворуют!"
   - Бред какой-то, - нарочно громко сказал он самому себе и  зажег  свет  в
прихожей.
   Жена была дома, в спальне орал телевизор. Она еще  не  спала,  но  успела
выглушить почти всю пол-литровую бутылку "Смирновки" в одиночестве.  Стас  с
удовольствием включился в очередную  перепалку.  Он  огрызался  в  ответ  на
пьяные откровения супруги и чувствовал, что напряжение,  которое  не  давало
дышать, потихоньку отпускает.
   - Идиотка! С твоими куриными мозгами лучше молчать в тряпочку!  -  сказал
он жене и подумал: "Ну что же меня так трясло от этого  Федора?  Вампир  он,
что ли?.."
   О забытом и исчезнувшем ключе он так и не  вспомнил.  Какой  ключ,  когда
столько всего сразу на него, бедного, навалилось?
   Глубокой ночью Стас Зелинский проснулся в  холодном  поту.  Он  вспомнил,
где, когда и при каких обстоятельствах  видел  лицо  новоиспеченного  жениха
Верочки.

Глава 22

   Домашний телефон племянника арбатской сироты  Головкина  Ильи  Андреевича
упорно не отвечал. На  макаронной  фабрике  сказали,  что  начальник  отдела
снабжения уже третий день не появляется на работе,  однако  ни  отпуска,  ни
командировки у него сейчас нет. Директор фабрики был весьма обеспокоен  этим
обстоятельством.
   -  Илья  Андреевич  -  наш  старый   работник,   человек   аккуратный   и
обязательный. Если бы он забюллетенил, позвонил бы обязательно, предупредил.
   - А раньше случалось, чтобы он  исчезал  на  несколько  дней?  -  спросил
капитан Мальцев.
   - Нет, - покачал головой директор, - никогда такого не было.
   - Может, кто-то из близких заболел? Сейчас ведь лето, мало  ли,  на  даче
что-то... - предположила присутствовавшая при беседе пожилая секретарша.
   - Насколько мне известно, дачи - у Головкиных  нет.  Из  близких  у  Ильи
Андреевича только жена. Он как-то говорил, что она обычно проводит  один-два
летних месяца у приятельницы на даче. Я  не  знаю,  где  это...  -  вздохнул
директор.
   Выяснить адрес  дачи  на  станции  Поварово  не  составило  труда.  Раису
Федоровну Головкину привезли в Москву.
   - Здрас-сти-пожалуйста! - буркнул капитан Мальцев, когда в  квартире  был
обнаружен труп Ильи Андреевича.
   - Похоже на отравление клофелином, - констатировал судмедэксперт.
   Пока осматривали квартиру, снимали  отпечатки  пальцев  с  трех  бокалов,
бутылок и кофейных чашек, испачканных яркой губной помадой, Раиса  Федоровна
с каким-то даже торжеством повторяла:
   - Вот! Допрыгался! Я знала, что этим кончится!
   Следы поспешного ограбления были налицо.
   - В последнее время Илья как с цепи сорвался, - рассказывала вдова, - два
дорогих костюма купил, ботинки  за  пятьсот  тысяч,  галстуки.  Раньше  один
костюм по десять лет носил, а уж если покупал, то старался подешевле. Каждая
копеечка была на счету, известно, какая теперь жизнь!
   - То есть вы  хотите  сказать,  что  в  последнее  время  у  вашего  мужа
появились деньги? - уточнил Мальцев.
   - Ну а на что же он все это покупал? - резонно спросила Головкина. - Ведь
не на зарплату свою! И по ресторанам стал ходить. На зарплату, что ли?
   - По каким именно ресторанам, не знаете?
   - Да уж куда мне? - Раиса Федоровна саркастически поджала губы. - Он меня
ни разу не приглашал с собой.
   - А откуда, простите, вам известно про рестораны?
   - Соседка видела...
   Позже нашлась еще  одна  соседка,  которая  видела,  как  почтенный  Илья
Андреевич вечером четыре дня назад вошел  в  подъезд  в  сопровождении  двух
девиц    определенного    рода.    Соседка    с    удовольствием     описала
подружек-блондинок. Одна стриженная коротко,  у  другой  волосы  длинные,  у
обеих юбчонки до пупа и  морды  размалеванные.  В  общем,  понятно,  что  за
девицы. А Головкин не просто входил с ними в родной подъезд - обеих за талию
обнимал, а сам-то был в светлом дорогом костюме.
   Удалось выяснить, в каком кафе  провел  скромник  снабженец  тот  роковой
вечер, а потом были задержаны по подозрению в убийстве две юные гастролерши,
жительницы  Брянской  области.  Обе,  всхлипывая,  объяснили,  будто  хотели
старичка только успокоить, чтобы не приставал. Откуда им знать, сколько надо
на такое дело клофелина? Они же не в аптеке работают.
   Казалось, все ясно. Седина в бороду,  бес  в  ребро.  Такие  поучительные
истории случаются часто, только никого они не учат.
   Сюжет оказался лакомым куском для  съемочной  группы  передачи  "Дорожный
патруль". Они налетели, как коршуны, засняли рыдающих девиц. Сюжет  показали
в ту же ночь.
   - Если кто-то  узнал  этих  девушек  и  пострадал  по  их  вине,  просьба
позвонить по телефону... - говорил ведущий за кадром.
   Имя убитого, Ильи Андреевича Головкина, прозвучало на всю Россию.
   Дотошный Уваров добился у прокурора санкции на обыск  в  доме  покойного.
Очень  его  заинтересовала  внезапная  перемена  в  образе  жизни  скромного
снабженца.
   В квартире обнаружили тайник. Под вытертой обивкой тахты в поролоне  было
вырезано углубление. Там, в объемной дамской косметичке, хранилось  двадцать
семь тысяч долларов и три миллиона рублей. Было заметно,  что  обивку  много
раз  вспарывали  и  зашивали  вновь,  то  аккуратными   стежками,   нитками,
подобранными по цвету, то кое-как.
   Раиса Федоровна, увидев тайник и  его  содержимое,  жалобно  застонала  и
схватилась за сердце.
   - Стервец, паршивец... копейку каждую считали...
   - Рая, нехорошо о покойнике так, - шепотом заметила соседка, приглашенная
в качестве понятой.
   - Каждую копейку...  В  сапогах  драных  ходил  всю  жизнь...  Макаронами
питались...  Стервец,  оглоед  несчастный,  на  хлебе  экономили,  на  мыле,
повторяла безутешная вдова, все более бледнея и тихо оседая в кресло.
   От следующей находки застонал майор Уваров. В  нижнем  ящике  письменного
стола было сделано что-то вроде двойного дна, просто положен  на  дно  кусок
фанеры. А под ним в старой ситцевой  наволочке  покоился  холст,  в  котором
любой человек,  хотя  бы  немного  знакомый  с  изобразительным  искусством,
моментально мог узнать руку великого Марка Шагала.
   Румяные влюбленные парили  в  облаках  над  игрушечными  крышами  старого
Витебска. Пухлая полосатая кошка с человеческим лицом  улыбалась  ласково  и
хитро.
   - Ну  почему  ты  думаешь,  что  Сквозняк  непременно  смотрит  "Дорожный
патруль"? - спросил Мальцев, вглядываясь в окаменевшее лицо Уварова.
   - Гнать их надо было в шею, - процедил майор сквозь зубы, - а теперь все.
Чувствую себя полным идиотом. Взяли и предупредили сами по телевидению: все,
мол, Сквознячок, нет твоего казначея, сиди тихо и на связь с ним не выходи.
   - Да кто ж знал, что  так  получится?  -  вздохнул  Мальцев.  -  А  гнать
"Патруль" в шею нельзя. Мы с ними дружим и сотрудничаем.

***

   - Пожалуйста, не  вешайте  трубку!  Поверьте,  это  очень  важно.  Просто
выслушайте меня. - Голос звучал глухо и как-то обреченно.
   - Я не буду вешать трубку. Я вас слушаю, - сказала Вера.
   - Спасибо, - в трубке был  слышен  вздох  облегчения,  -  только  сначала
ответьте мне на один вопрос. У вас есть дома факс?
   - Да.
   - Его номер совпа