х мужей не бывает. Но партнеры  должны
хранить друг другу монашескую верность. Иначе страдает  дело.  И  романа  не
будет, Веня. Полянская тебя не любит. Она врет тебе.
   Голос Регины становился все глубже, она не отрываясь смотрела на мужа. Ее
разумный монолог плавно переходил в сеанс мощного гипноза.
   - Полянская врет тебе,  ты  ей  не  нужен.  Она  смеется  над  тобой.  Ты
успокоишься и поймешь, что есть только я, ни одна другая женщина для тебя не
существует. Только мне ты можешь верить, больше никому. Она чужая тебе,  она
твой враг.  Есть  только  мой  голос,  это  мост  над  бездной,  это  лунная
светящаяся дорога, по которой ты идешь, спокойно и уверенно. Только со  мной
ты можешь не бояться...
   Он уже закрыл глаза. Он уже медленно покачивался в ритме ее плавной речи.
Она успела подумать, что надо осторожно пересадить его на пол, иначе, выходя
из транса, он может свалиться со стула. Она сделала шаг к нему, и тут громко
зазвонил телефон.
   Веня вздрогнул, открыл глаза и резко выкрикнул:
   - Прекрати! Я не просил тебя!
   Это был Регинин сотовый, который  лежал  на  телевизоре.  Взяв  трубку  и
сказав: "Я слушаю", она вышла из кухни.
   Оставшись один, он сделал несколько жадных глотков чаю и закурил.
   - Веня, у тебя есть наличные,  долларов  четыреста?  -  спросила  Регина,
появившись  в  дверях  через  минуту.  -  Мне  надо  срочно  встретиться   с
информатором, шестьсот у меня есть, я должна дать ему тысячу. А банк закрыт,
ночь уже.
   - Четыреста, наверно, найдется, - кивнул он. - А почему такая  срочность?
Нельзя подождать до завтра?
   - Нельзя, Веня. Это только тебе кажется, что все кончилось. На самом деле
все только начинается.
   - Регина, объясни мне толком, в чем дело? - Он встал и вышел в  гостиную.
Бумажник  лежал  во  внутреннем  кармане  пиджака.  Четыреста  долларов  там
нашлось.
   - Вернусь через час, объясню, - пообещала она,  -  не  волнуйся.  Это  не
касается твоей Полянской.
   "Скоро уже ничего не будет касаться Полянской, -  думала  она,  садясь  в
свой синий "Вольво" и выруливая в черноту мартовской ночи.  -  Я  совсем  не
ревную. Смешно ревновать к женщине, которой жить осталось считанные дни".
   Остановив машину неподалеку от Пушкинского музея, Регина прошла пешком  к
Гоголевскому бульвару. Бульвар  был  пуст.  В  зыбком,  подрагивающем  свете
фонарей поблескивала рыхлая,  как  размокший  чернослив,  весенняя  слякоть.
Ступая очень осторожно,  стараясь  не  замарать  замшевых  светлых  сапожек,
Регина направилась в глубину бульвара. На одной  из  скамеек  чернел  силуэт
мужчины. В темноте попыхивал яркий огонек сигареты.
   Регина молча села рядом и тоже закурила. Из темноты  послышалось  тяжелое
шлепанье шагов по грязи. По бульвару брел неверной,  спотыкающейся  походкой
какой-то поддатый бомж. Шарахнувшись к скамейке, он хрипло произнес:
   - Я извиняюсь, сигареточкой не угостите? Регина молча выбила сигарету  из
своей пачки и брезгливо, двумя пальцами, протянула пьянчуге.
   - Очень вам спасибочки, - прохрипел тот, - и огоньку уж  тогда,  если  не
затруднит.
   Мужчина, сидевший рядом с Региной, щелкнул зажигалкой.  Прикуривая,  бомж
на секунду вскинул глаза на их лица, освещенные язычком пламени.
   - Еще раз спасибочки.
   Пошатываясь и что-то бормоча себе под нос, он побрел прочь и  растворился
в темноте бульвара.
   Подождав  еще  минуту,  мужчина  быстро  сунул  Регине  в  руку  какой-то
маленький плоский сверток. Через  минуту  в  кармане  его  куртки  оказалось
десять стодолларовых купюр.
   - Я буду ждать вашего звонка ровно в два нони,'7 - сказал мужчина.
   Регина кивнула, бросила недокуренную сигарету в лужу под скамейкой и  так
же не спеша, осторожно ступая, вернулась к машине. Там, прежде  чем  завести
мотор, она вытащила и развернула маленький сверток.  Это  была  обыкновенная
магнитофонная кассета. Регина тут же вставила ее в магнитофон.
   Домой она приехала в половине второго. Веня мирно спал по-детски  положив
руку под щеку. Регина разделась и встала под горячий душ.
   "Как странно, - думала она, - я потратила столько лет,  заставляя  его  и
себя балансировать на грани тяжелого психоза. Болезнь не мешала ему  отлично
соображать и работать. Наоборот, он  был  сильным  и  осторожным.  Он  остро
чувствовал опасность и умел легко обойти  ее.  Именно  на  этом  я  когда-то
построила свой расчет. Болезнь была чем-то вроде  защитной  капсулы,  второй
кожи. Он не знал сомнений и сожалений, не  рефлексировал.  Энергия  болезни,
энергия ненасытного самоутверждения двигала его вперед и делала непобедимым.
Мне казалось, что окончательно он не поправится  никогда.  Оказывается,  все
так просто. Страшно просто. Он влюбился. Он стал  здоров  и  беззащитен.  Он
сейчас как маленький ребенок, который заново открывает  для  себя  мир.  Это
мешает ему ясно соображать и адекватно реагировать на происходящее.  С  ним,
здоровым, куда трудней, чем  с  больным.  Он  выходит  из-под  контроля.  Он
расслабился только тогда, когда я стала петь дифирамбы Полянской.  Я  всегда
знала, что он сумасшедший, но никогда не думала, что он такой дурак..."
   Через полчаса, сидя на кухне в халате, она набрала номер на своем сотовом
телефоне и произнесла всего три слова:
   - Лопата. Коготь. Пять.
   - За каждого? - уточнил невидимый собеседник.
   - Хорошо. Восемь за обоих. Но очень срочно.
   - Если срочно, то десять.
   - Ладно, - вздохнула Регина, - грабите бедную женщину. Девять.  За  сутки
сделаете?
   - Уж постараемся, - усмехнулся в ответ ее собеседник и повесил трубку.
   Надо было ложиться спать. Завтра утром придется съездить в банк  и  снять
со счета девять тысяч долларов. Нет, лучше десять - на всякий случай.  И  не
завтра. Уже сегодня.
   * * *
   Майор  Иевлев,  слушая  запись  разговоров,  которые  велись   в   черном
"Мерседесе",  думал  о  том,  что  женщинам  верить  нельзя.  Подслушивающее
устройство успели вмонтировать, пока веселая троица  гуляла  в  окрестностях
Поклонной горы. Конечно, основные разговоры велись не в машине, а на улице и
в закрытом клубе "К", куда "наружники" проникнуть даже не пытались.
   Но и  так  все  было  ясно.  Суперпродюсер  вовсю  ухлестывает  за  женой
полковника милиции. И она  ничего  не  имеет  против.  Поэтому  и  не  стала
вызванивать мужа  из  Лондона.  Зачем  ей  муж,  когда  назревает  любовь  с
миллионером? А взрывчатку коляску подложила жена Волкова. Кто ж, как не она?
Какая  нормальная  баба  потерпит  горячее  увлечение  своего   богатого   и
знаменитого мужа? Вероятно, госпожа Градская  почуяла  в  тих  зарождающихся
романтических отношениях серьезную розу для своего семейного  и  финансового
благополучия.
   В жизни  бывает  всякое.  Женщина  из  ревности  может  пойти  на  разные
неожиданные мерзости. Мужчина,  конечно,  тоже.  Но  сейчас  речь  именно  о
женщине. Ее видели во дворе, где взорвалась коляска. Она пыталась проникнуть
в квартиру Полянской. Женщина среднего или выше среднего роста, от сорока до
пятидесяти, в первом случае на ней  была  короткая  дубленка,  во  втором  -
длинное пальто.
   После недолгих размышлений майор Иевлев пришел к выводу, что если  бы  на
Полянскую покушались те, кто навел отморозков на Дрозда, то никакой  женщины
на горизонте не возникло бы. Это люди с другими  методами  и  возможностями.
Они бы действовали иначе.
   У  Регины  Валентиновны  Градской  тоже  возможности   немаленькие.   Но,
вероятно, свои личные проблемы она хочет решить самостоятельно. Она  женщина
опытная и неглупая, криминальный мир ей известен вовсе не  со  стороны.  Это
только наивным обывателям, которые смотрят "Дорожный патруль", кажется,  что
решать все проблемы при помощи  киллеров  просто  и  нехлопотно  -  были  бы
деньги.  На  самом  деле  все  совсем  не  просто  и  далеко  не  безопасно.
Практический опыт показывает, что тот, кто  хоть  немного  шевелит  мозгами,
прежде чем  оплачивает  услуги  киллера,  живет,  как  правило,  значительно
дольше. А то, что профессиональный психотерапевт, кандидат медицинских  наук
доктор Градская мозгами шевелить умеет, это точно.
   Наверняка связи с криминалом у них с мужем общие. А ну как кто-нибудь  из
общих знакомых прознает  и  настучит  Вениамину  Борисовичу?  В  общем,  раз
обманутая жена суперпродюсера решает  свои  личные  проблемы  самостоятельно
значит, есть у нее какая-нибудь уважительная причина.
   Обидно, что  нет  никакой  связи  с  гибелью  Дрозда,  очень  обидно.  Но
заниматься взрывом коляски все равно надо. Покушение на убийство должно быть
раскрыто. Конечно, потенциальная жертва теперь не вызывала у  майора  особых
симпатий. Но закон не наказывает неверных  жен.  А  ничего  дороже  и  ближе
закона для майора ФСБ Иевлева на свете не было.
   Ему не давало покоя, что круг  фигурантов,  так  и  не  возникнув,  сразу
сузился до одной точки. Слишком уж это просто и быстро. Улик и фактов -  кот
наплакал, одни сплошные домыслы. Прежде чем путаться в них,  стоило  набрать
еще фактурки.
   Почти не надеясь на удачу, майор сам лично решил понаблюдать за  ревнивой
дамой, посмотреть, что она будет делать дальше.  Сидя  в  своем  неприметном
"жигуленке" у шикарного девятиэтажного дома на Мещанской  улице,  в  котором
находилась городская квартира Волкова и Градской, майор уже  задремал  было,
когда увидел, как выкатывает из  подземного  гаража  синий  "Вольво"  Регины
Валентиновны. Была мокрая, мрачная полночь. Иевлев проснулся, встрепенулся и
осторожно поехал следом.
   В темноте Гоголевского бульвара майору в  потрепанных  джинсах  и  старой
лыжной куртке было совсем несложно сыграть роль поддатого бомжа.
   У Регины Валентиновны было вовсе не любовное свидание  в  начале  первого
ночи на Гоголевском бульваре. В отличие от своего  легкомысленного  супруга,
она занималась делом. Чтобы понять, каким  именно,  Иевлев  переключился  на
мужчину, лицо которого в неверном свете  огонька  зажигалки  показалось  ему
смутно знакомым. Но  мужчина  был  не  лыком  шит.  Он  рванул  в  арбатские
переулки, стал быстро вилять по подъездам и  проходным  дворам,  мелькнул  в
последний раз у станции метро "Арбатская", которая  уже  закрывалась,  почти
кубарем слетел вниз по эскалатору. Иевлев успел увидеть, как последний поезд
увозит в неизвестность парнишку лет тридцати, среднего роста,  в  коричневой
кожаной куртке, стриженного бобриком, по-военному.
   Ночной собеседник Регины Валентиновны Градской бегал быстро, центр Москвы
знал как свои пять пальцев, и был  таков.  А  майор  Иевлев,  возвращаясь  к
своему "жигуленку", мучительно старался вспомнить, где же  раньше  видел  он
этого парня, и видел ли вообще...
   Глава 27
   В Тюмени весна и не думала начинаться.  Шел  снег,  крупный,  мягкий,  он
падал на утренний сибирский город и не таял. В Москве была  хоть  грязная  и
холодная, но весна.
   Лене почему-то стало грустно. Она не любила зиму, и вот  в  нее  пришлось
вернуться. Поеживаясь в  кожаной  куртке,  слишком  легкой  для  минус  пяти
градусов,  Лена  пыталась  поймать  машину  на   площади   перед   тюменским
аэропортом. Майкл восторженно оглядывался по сторонам.
   - Ну скажи, изменилось здесь что-нибудь за десять лет? - спрашивал он.  -
Ты помнишь, когда прилетала сюда в  последний  раз?  Это  ведь  было  еще  в
советское время?
   - Майкл, давай сначала доедем до гостиницы, - умоляюще повторяла Лена.
   Машин было много, но, вероятно, их маршруты строго распределялись местной
мафией. Одни шоферы почему-то отказывались ехать к гостинице "Тура",  другие
заламывали такие запредельные цены, что Лене  не  хотелось  пользоваться  их
услугами из принципа. Усталая и продрогшая насквозь, она все-таки  не  могла
допустить, чтобы Майкл выкидывал на Дорогу  сто  долларов.  Нельзя  поощрять
бессовестных мерзавцев,  которые  каким-то  бандитским  чутьем  угадывали  в
веселом бородатом старикане богатого  иностранца.  Нельзя,  даже  если  зубы
стучат от холода.
   - Почему ты отказалась от этой машины? - спросил  профессор.  -  Это  уже
четвертая!
   - Там сидят двое и требуют сто долларов.  Во-первых,  опасно,  во-вторых,
дорого.
   - Лена, ты уже синяя от холода. Что я буду делать, если ты  простудишься?
- покачал головой Майкл. - Пусть сто долларов, я хочу в гостиницу!
   Рядом с ними остановился неприметный "Москвич".  Кроме  шофера,  молодого
худенького очкарика, в салоне никого не было.
   - Гостиница "Тура", - устало сказала Лена.
   - Садитесь, - кивнул шофер.
   Лена и Майкл сели на заднее сиденье, и, только когда  выехали  на  шоссе,
ведущее к городу, Лена спросила:
   - Сколько?
   - Полтинничек дадите? - улыбнулся шофер в зеркало заднего вида.
   - Полтинничек дадим, - улыбнулась в ответ Лена.
   - Из Москвы, что ли? - осведомился разговорчивый водитель.
   - Из Москвы.
   - А дядечка этот - иностранец? - Шофер чуть понизил голос и  подмигнул  в
зеркале.
   - Американец.
   - Что, по делу? Или частный тур? Решил на  старости  лет  русскую  Сибирь
посмотреть?
   - По делу. Он ученый, историк.
   - Да, сразу видно, что профессор. А вы при нем, значит, переводчица?
   Лена кивнула и стала смотреть в окно, на наплывающим заснеженный город, в
котором не была четырнадцать лет. Она  наконец  согрелась  -  шофер  включил
печку в машине, Майкл задремал, откинув голову на спинку сиденья. Он хоть  и
бодрился, но тоже устал от долгого ночного перелета.
   Город несильно изменился за эти годы. Все те же серые панельные  хрущобы,
только красные коммунистические плакаты сменились рекламными щитами,  такими
же, как в Москве, в Петербурге, в Нью-Йорке и во всем  мире.  Жизнерадостные
люди призывали пить кока-колу  и  растворимый  аспирин,  жевать  жвачку  без
сахара, курить "Мальборо" и покупать обувь фирмы "Салита".  Если  ты  будешь
все это делать, то станешь таким же красивым и  счастливым,  как  человек  с
рекламы...
   Конечно, появились коммерческие ларьки. Иномарки иногда мелькали в  толпе
автомобилей, кавказцы в дубленках и приспущенных  широких  штанах  крутились
мрачными стайками у магазинов, ресторанов и кафе, которых стало  значительно
больше.
   - Надолго в наши края? - спросил шофер.
   - Дня на два-три, - ответила Лена.
   - А потом?
   - Потом Тобольск и Ханты-Мансийск.
   - Большая у вас программа. А улетать будете из Тюмени?
   - Откуда же еще? - пожала плечами Лена.
   - Слушай, - шофер легко перешел на "ты", -  вам  ведь  все  равно  машина
понадобится, чтоб по городу ездить. Давай я вас повожу куда нужно  и  потом,
когда вернетесь, в аэропорт доставлю. Это дешевле  выйдет,  чем  каждый  раз
такси ловить.
   Лена внимательно  вгляделась  в  узкое,  приятное  лицо,  отражавшееся  в
зеркале. А ведь она действительно не подумала  о  машине.  Если  таксисты  и
частники каждый раз, угадывая в Майкле иностранца,  будут  заламывать  дикие
цены, то профессор на этой поездке разорится.  Майкл  хоть  и  состоятельный
человек, но не миллионер. А в парнишке нет ничего неприятного, пугающего. Он
не похож на бандита. И город знает хорошо.
   - А сколько будут стоить твои шоферские услуги?
   - Как наездим, - улыбнулся он, - много не возьму, ты  за  кошелек  своего
профессора не беспокойся. У меня совесть есть. Тебя звать-то как?
   - Лена.
   - Очень приятно. А я Саша. Телефончик мой домашний запиши.
   Лена достала блокнот и ручку из сумки, он продиктовал номер.
   - На сегодня у вас какие планы?
   - Отдохнем немного в гостинице, пообедаем, потом пойдем гулять по старому
центру.
   - Так, может, я вас лучше повожу  по  центру-то?  Я  город  хорошо  знаю,
родился здесь.
   Майкл тем временем проснулся, сладко зевнул и спросил, о чем беседа. Лена
изложила ему предложение шофера Саши.
   - Отлично, - обрадовался Майкл, - этот парень не похож на бандита. А  мне
интересно поговорить с коренным сибиряком. Спроси, кто он по специальности.
   - Я работал инженером на деревообрабатывающем комбинате, - охотно сообщил
Саша, - но зарплату задерживают месяцами и платят копейки. А у  меня  семья,
ребенок маленький. Вот и  кручусь  теперь,  подрабатываю  чем  Бог  даст.  В
основном калымлю. Или калымю?  Ты  вот  переводчик,  с  высшим  гуманитарным
образованием. Как правильно?
   - Не знаю, - улыбнулась Лена, - это ненормативная лексика.
   - Ненормативная, - кивнул  шофер,  -  грубая  и  жаргонная  лексика.  Как
хочешь, так и склоняй. А вот вопрос на  засыпку:  что  оно  обозначает,  это
словечко, и откуда произошло?
   -  От  татарского  "калым",  выкуп  за  невесту.  В  русском   обозначает
незаконные поборы и взятки.  Так  что  калымщик  в  исходном  смысле  скорее
рэкетир. А ты, Саша, занимаешься частным извозом - если я не ошибаюсь.
   - Не ошибаешься, - рассмеялся  Саша,  -  а  на  досуге  люблю  кроссворды
разгадывать. Вхожу  в  небывалый  азарт.  Поэтому  и  набираюсь  эрудиции  у
пассажиров. Про запас, так сказать. Вдруг  пригодится?  А  заодно  и  память
тренирую. Но вообще-то, стал я уже подумывать, а не переквалифицироваться ли
мне в калымщика-рэкетира?  Совсем  заела  местная  мафия,  дышать  не  дает,
особенно в аэропорту и у гостиниц...  Местные  на  такси  не  ездят,  только
приезжие.
   Остаток пути Майкл оживленно болтал с шофером Сашей. Лена переводила.
   Гостиница "Тура" была лучшей в городе. Когда Лена осталась наконец одна в
своем маленьком одноместном номере, она бросила на пол дорожную сумку, сняла
сапоги, упала в кресло и несколько минут сидела, глядя в окно  на  медленный
крупный снег, на сизое северное небо. В маленькой черной сумке, в  отдельном
кармашке, лежали письма от Васи  Слепака  и  от  матери  погибшего  старшего
лейтенанта Захарова. На обоих были домашние адреса - тюменский и тобольский.
Надо ли ходить по этим адресам? Возможно, по ним  живут  уже  совсем  другие
люди, а если все те же, то что она скажет?
   Придет чужая женщина, станет расспрашивать  о  давнем  горе,  копаться  в
болезненных подробностях. Это ведь только  жжется,  что  время  лечит.  Вася
Слепак вряд ли  забыл  расстрелянного  отца.  А  Надежда  Ивановна  Захарова
наверняка до сих пор плачет ночами по убитому сыну. "И с чего я  взяла,  что
та история имеет отношение к смерти Мити и Кати, к взрыву коляски, к Волкову
и его жене? Какая тут может быть связь?" - спросила она себя и, поднявшись с
кресла,  стала  разбирать  дорожную  сумку,  достала   тапочки   и   большую
косметичку.
   "Отца  Васи  Слепака  обвиняли  в  изнасиловании  и  убийстве  нескольких
девочек, - думала она, выкладывая  на  полочку  в  ванной  бутылку  шампуня,
зубную пасту,  мыльницу,  -  в  последнем  рассказе  Захарова  речь  идет  о
несправедливо подозреваемом в изнасилованиях и  убийствах.  Слепака-старшего
расстреляли. Захарова убили. От Тюмени до Тобольска всего ночь езды поездом.
А самолетом - час. Волков родился и жил в Тобольске. Четырнадцать лет  назад
в парке над Тоболом нашли убитую изнасилованную девочку. Мы той  ночью  жгли
костер, жарили шашлык и пели песни. А тем временем кто-то насиловал и убивал
девочку. Совсем рядом... Веня Волков был с нами постоянно..."
   Лена повернула кран гостиничного  душа  и  не  поверила:  сразу  полилась
горячая вода. Все-таки многое изменилось в этом городе за четырнадцать  лет!
Быстро раздевшись, она с наслаждением встала под душ.
   "Нет, - думала она, смывая с себя дорожную грязь и усталость, - он уходил
той ночью. Он исчез на какое-то время. . Митя отправился его искать. А потом
- пятна крови на светлом свитере. Волков выглядел очень странно, у него  был
какой-то безумный, блуждающий взгляд. Он сказал, что кровь  пошла  из  носа,
что ему совсем нельзя пить... Но ведь он почти не пил той  ночью.  Почему  я
так хорошо помню? Может, я путаю, фантазирую?"
   Закутавшись в большое гостиничное полотенце и сунув ноги в тапочки,  Лена
извлекла со дна сумки  эмалированную  кружку,  кипятильник,  банку  молотого
кофе, сахар и маленькую мельхиоровую чашечку, которую многие годы  в