ам говорить, возможности развития информтехнологий неисчерпаемы. И  хоть
на ладан дышим, но то, что имеем, никто не имеет. И заманчиво. И  выгодно  -
вложений-то с гулькин фиг. Это вам не храмы Христа Спасителя возводить,  это
и есть путь к спасению. Так нет - не хватает на очевидную эту мысль. Одна на
уме - нахапать поболе. Даже инстинкт самосохранения не срабатывает. Тупые! И
в жадности тупые! Интеллект - вот последнее, чем можем пережать ситуацию. Да
и острее, граненей вопрос стоит - есть ли нам место  среди  людей  будущего?
Вот сейчас появилась теория "мертвых" стран. И если ее принять за  гипотезу,
то в двадцать первом веке человечество разделится на две части  -  владеющие
информационными технологиями и остальное. Причем это все остальное  обречено
на вымирание как нации. То есть кто в основной  головке  -  уйдет  в  резкий
отрыв. А вымирающим останется сырье проедать. Так-то.
   Друзья вновь скрытно переглянулись - как же сдал старик: говорит неровно,
комканно. И, в  отличие  от  прежнего  Мельгунова,  никак  не  подберется  к
главному.
   - Знаю, о чем думаете, - не поднимая головы, определил  Мельгунов.  -  Но
как же душа болит. Ведь на мне все, верят в меня, ждут. А я вдруг - не могу,
не мое. Аренды, кредиты, векселя -  чужое  все,  тяготит.  Взял  одного,  из
Минобороны, - Петраков фамилия. Из наших бывших. Косноязыкий,  но  в  словах
живенький.   Думал,   свой   все-таки.   Быстро   все   сконструировал:    и
акционирование, и площади в аренду насдавали, и кредиты набрали - все  вроде
объяснял, все вроде и правильно. А только коснулось  -  аренда  есть,  денег
нет, кредиты разошлись - опять результата нет, а  сроки  отдавать  подходят.
Куда ни кинь - все логично и всюду клин. Теперь и сам чувствую, что неладно,
может, и приворовывает, стервец. Многие о том говорят. Да как проверишь? Сам
же руль вложил. И не выгонишь теперь - все  контракты  через  него.  Печать,
документы - все на нем. А тут еще и государство свой пакет - у него  до  сих
пор сорок процентов было - вдруг продавать  задумало.  В  тягость,  выходит,
родному государству стали. Тяжко!  -  Мельгунов  непривычно,  по-стариковски
вздохнул. - И стыдно. И бессильно. Ушел бы. Так тут же все и порушат...
   - Защита вам нужна. Стабильное финансирование. - Разговор, как показалось
Забелину, складывался удачно. - Чтоб в капитал вошел хороший  крупный  банк.
Тогда и финансовая дисциплина другая будет, а  главное  -  деньги  на  науку
появятся. Я о "Светоче". Если вы банк наш хоть понаслышке знаете, то  Второв
как раз всегда ратовал за подъем промышленности, за поддержку науки.
   - Наслышан сих баек. Во всех вариантах наслышан. Все вы,  послушать  вас,
ратуете. И ведь так раскрасиво. А как возможность куснуть появилась,  тут-то
и хапнул. Петраков мой по части таких мечтаний куда как силен. Тоже  -  чует
моя душа - под кого-то подложить нас собирается. Но не дам. Пока  жив  -  не
дам. Хотите помочь - помогите, дайте денег. Отработаем, отслужим. Но сладких
сказок про добрых дядей наслушался. Внутрь института никого чужих  не  пущу.
Не надобно нам никаких банков. Ни плохих, ни хороших. Потому как плохой  ли,
хороший ли пират, но - пират.
   - Но, Юрий Игнатьевич, без обеспечения, без гарантий никто денег не даст.
Да и сами ж говорите: не ваше это дело - финансами управлять.
   - Но и не ваше! Все, что мне нужно, - денег на завершение исследований. А
продать технологии кому  надо  и  без  спекулянтов  сумеем.  Тогда  и  долги
отдадим.
   Господи! Сколько ж Забелин за  последние  годы  наслушался  таких  пустых
мечтаний от людей самых благородных. И всегда это заканчивалось одинаково  -
крахом. Вот даже и Мельгунов - умнейший из умнейших, но  и  он,  стоящий  на
краю, так ничего и не понял.
   Раздался звонок в дверь.
   - Юра, я открою! - опять донеслось с кухни.
   - Наталья это Власова. Мой начальник НИО РИО. Бумаги на подпись принесла,
- догадался Мельгунов. - Я  тут  приболел  немножко.  -  Он  присмотрелся  к
вытянувшимся лицам. - Ах да, она ж еще при вас пришла.
   Из прихожей донеслось оживленное женское щебетанье, удивленный вскрик,  и
вслед за тем в комнату вбежала и застыла в дверном  косяке,  будто  в  раме,
изящная женская фигура в сиреневом джемпере.
   - Мальчишки, - сказала она. - А ведь это вы. Юрий Игнатьевич, ну,  вы  не
меняетесь - люди едва пришли, а вы уж их распекаете - в подъезде слышно.
   Флоровский и Забелин, поднявшись, смотрели на нее.
   - Сказал бы, что еще лучше. Но лучше некуда, - хрипло произнес Макс.
   - Врешь, как всегда, - насмешливо оценила она комплимент.
   - Да нет, в самом деле выглядишь  просто  уникально.  -  Это  был  редкий
случай, когда  Забелин  согласился  с  приятелем.  -  Ну,  чего  стоишь  как
неродная? Подойди, облобызай старика Забелина.
   - И с удовольствием. - Наташа подставила  ему  румяную,  вблизи  все-таки
чуть подвядшую, как примороженное яблочко, щечку, почувствовала, что  ощутил
он губами  это  увядание,  отстранилась  выразительно:  -  Ну  да  и  вы  не
помолодели.
   Она медленно вывернулась от нежно  прихватившего  ее  за  талию  Алексея,
протянула левую руку неловко стоящему рядом Максиму:
   - А что наш вечный балагур? Вижу,  аж  распирает  от  какой-то  очередной
гадости. Так и не  сдерживай  натуру,  -  потребовала  она.  -  Пройдись  по
недостаткам талии. А то вот еще недоосвоенная тобой  тема  -  строение  моих
лобных  костей.  Это  ж  ты  доказывал,  что  женщина  произошла  от  другой
обезьяны... Ну давай, негодяй. А то решу, что тебя после бегства подменили.
   - Наташа, можно я тебя сегодня провожу? - тихо попросил Максим.
   - Пожалуй, не стоит. Провожатый ты, как выяснилось, стремный. При  первой
опасности и сиганешь по привычке. А что, Алексей Павлович, насчет того, чтоб
меня проводить?
   - А Алексей Павлович нам загадки тут загадывает. Вот говорит, что без его
банчика институту  нашему  не  подняться,  -  вернулся  к  захватившему  его
разговору Мельгунов.
   - Я только сказал, что без серьезных  гарантий  денег  на  восстановление
ликвидности ни один российский банк не даст.
   - Ликвидность, рентабельность. - Мельгунов с отвращением "пополоскал"  во
рту ненавистные слова. - Пустой звон. Главное, чтоб  человека  на  это  дело
найти, опытного, мозговитого, и чтоб свой до конца.
   - А я уж и не свой? - Подзабытый было Максим небрежно подцепил на вилку и
потащил в рот склизкий грибочек. - И насчет опыта...  Зря,  что  ли,  Максим
Флоровский семь лет западные автобаны топтал? Что, съел, олигарх?
   И он задиристо засмеялся.
   Забелин затаился - такого галса он не ожидал даже от Макса.
   - А пойдешь? - поразился услышанному и Мельгунов. - Замом?  Хотя  платить
особо нечем. Ты ж там к другим деньгам привык.
   - Сговоримся, сэнсэй. Я ведь не за зарплатой приехал.
   И он весело  подмигнул,  косясь  на  реакцию  прислушивающейся  в  полном
изумлении Натальи.
   - Добрые  слова.  Если  на  пользу  науке  и  если  институт  вытащим,  -
взволнованный Мельгунов поднял рюмку,  -  может,  и  впрямь  вместе-то,  как
теперь говорят, прорвемся.
   - И даже в голове не держите, - заверил вошедший в роль Флоровский.
   - Авантюра, - не  сдержался  пораженный  более  легкомыслием  Макса,  чем
непрактичностью Мельгунова, Забелин. - Деньги в банках. И любой банк даст их
только под хорошие гарантии либо под контрольный пакет.
   На  этот  раз  Мельгунов  даже  не  улыбнулся.  Напротив,  теперь  он  не
скрываясь, прищурив глаз и поджав губы, разглядывал Забелина.
   - Так вот с чем вы здесь. Запах падали почувствовали олигархрены. Смотри,
Максим, кого на плечах своих привел.
   Он желчно жевал губами, как всегда делал перед тем,  как  сказать  что-то
неприятное. Щеки его  при  этом  втягивались  по  рельефу  десен.  Очевидно,
неточно был выточен зубной протез. Исхудавшая  шея  в  свежем,  как  всегда,
воротничке потряхивалась гусиной кожей. И как-то особенно заметно стало  то,
чего не разглядели они поначалу, - что  всесильный  прежде  Юрий  Игнатьевич
Мельгунов  обратился  за  эти  годы  в  старика  -   шумного,   задиристого,
пытающегося что-то отстоять и, в сущности, беспомощного.
   И как же наивны в глазах Забелина выглядели сотни  умных,  "остепененных"
людей, терпеливо ждущих от этого сделавшегося бессильным старика  избавления
от безысходности.
   - Что так недобро? - Забелин попытался обратить сказанное в шутку. - Сами
жаловались, что забросили институт. Вот и...
   - А то, что не быть здесь вашему банку. Да и другим тоже. Пусть крохоборы
в государстве чего хотят делают, а я институт в торги  не  отдам.  И  нечего
здесь вынюхивать.
   - Да он же не от банка говорил, - попытался вступиться Максим.
   - Молчи, молчи, Максим. Тебе наших дел сразу не понять. И не заблуждайся,
все они в одной банке. В паучьей банке. - Глаза старика, довольного  удачным
каламбуром, загорелись торжествующей злостью, как  у  человека,  перешедшего
некий психологический рубеж.
   - Полагаю, что после этого пламенного  спича  мне  следует  удалиться,  -
догадался Забелин.
   - Юрий Игнатьевич, да что ж так-то? - На этот раз не выдержала Наталья. -
Это ж не чужой. Это Алешка наш.
   - Ваш?! - подозрительно вскинулся старик. - Даже Иуде дважды  предать  не
удалось. Так вот для всех...
   - Не надо для всех, - успокоительно тронул его за рукав Забелин. - Просто
будем считать, что возвращение в родные пенаты не состоялось.
   - Вот-вот, именно будем считать. К вящему, так сказать, - добившись цели,
Мельгунов чуть смягчился. - И не обижайтесь, Алексей Павлович, но по  разные
мы теперь стороны баррикад. Размежевались. И как не быть власти под  руку  с
пиитом, так и нам, ученым, не к лицу лебезить перед  всякими  олигарфренами.
Так своему Второву распрекрасному и передайте. Вылазка-де не удалась, старик
сказал, что, покуда жив, не пировать вашей братии в институте.  Ничего,  что
так?
   Он испытующе разглядывал насупившегося ученика, вызывая его  на  открытую
драчку.
   - Ничего. - Забелин придержал изготовившегося к страстной защите Максима.
- От вас ничего - умоюсь. Только смею  предположить,  Юрий  Игнатьевич,  что
какие бы наипрекраснейшие фанта... планы вы тут ни  строили,  но  без  денег
ничего не составится.
   - Но не с вашими ворованными. Вот так-то!
   - Как хотите. Других в стране нет.
   - Ан найдутся! Обойдемся без субчиков. Как, Максим, найдутся?
   - Найдем, найдем, Юрий Игнатьевич, - поспешно  успокоил  его  Флоровский,
отвечая на отчаянные Натальины жесты из-за спины Мельгунова.  Она  уж  не  в
первый раз ожесточенно постучала себя пальцем по сердцу.
   - И не в кабалу! А исключительно в заем. С отдачей. А  уж  отдать  у  нас
есть чем. Накопили, слава богу, потенциалец! - накидывался  Мельгунов.  -  И
чтоб  родине  на  пользу!  Помните  еще  слово-то  такое?  Или  где   красть
сподручней, там и родина? Как там у вас шутят?!
   Всякую фразу Мельгунов начинал произносить осторожно, вполтона, но,  едва
начав, распалялся и заканчивал крикливым фальцетом.
   - Ну что ж. - Забелину ничего  не  оставалось,  как,  со  всей  возможной
небрежностью улыбнувшись, откланяться. - Похоже, не судьба мне тебя  сегодня
проводить, Наталья. Придется Максом удовольствоваться. Но в ближайшие же дни
я у твоих ног. А с тобой, Макс, завтра  же  созвонимся.  -  Он  успокаивающе
пожал локоть колеблющемуся другу. - Юрий Игнатьевич, и все-таки  если  какая
помощь...
   - Прощайте, Алексей Павлович.
   - Алеша! Куда же? У меня как раз чай. - Из кухни на крики  выбежала  Майя
Павловна. - Юра! Что же это? Снова за свое!
   Быстро поцеловав ее в щечку, Забелин вышел.
   - Смотри не обмани опять лет на десять!  -  стараясь  выглядеть  веселой,
крикнула вслед Наталья.
 
   Глава 3
   Черный АИСТ
   - Ты уверен, что мы не ошибаемся? - Второв не в первый раз  требовательно
вскинул голову, и не в первый раз Покровский принял  на  себя  пронизывающий
его взгляд и, стараясь быть твердым, повторил:
   - Бе-зу-словно!
   Он  замолчал,  решившись  на  этот  раз  не  отводить  заслезившиеся   от
напряжения глаза. Но Второв, неудовлетворенный  кратким  ответом,  продолжал
впиваться в него, будто стараясь выдрать из подкорки  сокровенные  мысли.  И
Покровский в очередной раз не выдержал:
   - Ну, хорошо. Давай еще пройдемся. Во-первых и в-главных,  надо  поскорей
забыть  про  эту  чушь.  -  Он  приподнял  и   отбросил   установленную   на
президентском столе табличку "Банк "Светоч" вне политики.  Благо  клиента  -
вот единственная наша политика".
   - И что в этом  плохого?  -  насупившийся  Второв  демонстративно  вернул
табличку на место.
   - А то, что нельзя, будучи внутри, быть вне.  По  законам  науки  нельзя.
Понимаешь?.. Не  понимаешь.  Хорошо.  Не  будем  копать  глубоко.  Начнем  с
девяносто шестого. То, что он до сих пор банку горючими слезами  отливается,
с этим ты согласен?.. А это и есть практическое преломление  бредовой  вашей
идеи.
   -  Бредовой?!  Стремление  работать  на  экономику,   поднимать   страну,
ответственность перед людьми, что тебе  деньги  доверили,  -  это  для  тебя
бред?!
   - Вот что, Владимир Викторович, если тебе очередные дифирамбы нужны,  так
вызови кого-нибудь из холуев, - наверняка в  приемной  в  ожидании  царского
взгляда болтаются. А если о деле, так давай о деле. Отделим мух  от  котлет.
Так что? Продолжим или разбежимся?.. Я, в конце концов, ученый, а не нянька,
чтоб по сто раз на дню уговаривать. Согласен -  скорректировали  планы  и  -
побежали. Нет...
   - Ну-ну. Дальше.
   - Так вот,  перед  президентскими  выборами  ты  в  очередной  раз  решил
отсидеться над схваткой. Ты не влез  в  заваруху  и  ухитрился  отбиться  от
администрации президента, не дав под выборы денег.
   - Я и другим не дал.
   - Так еще того хуже.  Что  получили  в  результате?  Ну,  то,  что  ты  с
правительством победившим отношения порушил, - то разговор особый.  Но  ведь
от банка отвернулись все: коммунисты, жириновичи - все.
   - Потому что все они на поверку одинаковы.
   - Так и я о том. Все они на одном поле играют. Клетки  разные  -  это  уж
кому куда угораздило высадиться. А поле общее. И правила игры согласованные.
И то, что ты на поле это конституционное, пардон, нагадил...
   - Я ни с одним не переругался.
   - Это ты так думаешь. Поддержи ты тогда администрацию, и, я тебя  уверяю,
даже коммунисты смирились бы. Поддержи коммунистов... - Он  храбро  встретил
порывистое движение Второва. -  Только  предположим.  Отхлестали  бы  после,
конечно. Но тоже поняли бы. Ошибся мужик. Не на того поставил. Но сыграл!  А
так кто ж такое презрение потерпит?
   - Зато никто не сможет сказать, что Второв перед кем-то прогнулся!
   - А позвоночник развивать - тоже, между прочим, не лишнее. Мы в России. И
здесь один звонок сверху может единовременно такую прибыль  принести,  какую
ты на самых успешных банковских операциях и за год не всегда отобьешь.
   - Все погрязло. Взболтали трясину.
   - Так вот справедливо ли, что подписи эти все в пользу Онлиевского  идут,
а нас отовсюду отодвигают?
   - Ты меня с Онлиевским равняешь?! Меня с этой?..
   - Пока равняю. А еще полгодика протянем, и, может,  уже  и  не  смогу.  -
Покровский значительно огладил бородку.  -  Ведь  чем  больше  он  под  себя
забирает, тем сильней становится. Надо, чтоб поделились.
   - Как? Тебя уж какой раз по носу щелкнули.
   - Договариваться надо. С тем же Онлиевским.  Думаю,  получится.  Он  ведь
тоже набрал по самую корму.
   - Со мной-то ему с чего делиться?
   - Не скажи. Расчет простой. Чем больше крупных бизнесменов  приватизацией
повяжутся, тем трудней потом государству назад отыграть  будет.  Даже  когда
другие придут. Так что, если поделикатней как-нибудь, - поделится.
   - Да это  пожалуй.  Давно  ждет,  чтоб  поклонился.  -  Второв  с  трудом
разогнулся, потягиваясь, прошелся по кабинету. - И повяжет с  удовольствием.
На своих условиях. Только нам-то  какой  резон  на  условиях  его  свинячьих
мараться? Может, правы  мои?  Возьмем  крупную  нефтянку  -  хватит  ли  сил
поднять?
   -  А  зачем  ее,  собственно,  поднимать?  -   тихонько   поинтересовался
Покровский и, предвидя реакцию Второва, без паузы выставил ладони: -  Прежде
чем вспыхнуть, дослушай. Я не о том. Мы как раз к главному  подошли:  нельзя
быть вне политики.
   - И это паскудно.
   - Но можно стать над ней. И на это-то мы и работаем.  А  для  этого  есть
только один способ, о котором многажды говорили... Да что я уговариваю?  Сам
ведь все решил.
   - Другого не дано - на Запад.
   - Сегодня мы в рейтинге в тысяче крупнейших банков мира. Этого мало!  Вот
когда встанем в сотню, а еще лучше в полусотню, когда в капитал  наш  войдет
Дойчбанк, а может, и Бэнк оф Нью-Йорк процентов так  на  сорок  хотя  бы,  -
тогда-то и станем мы для нынешних недосягаемыми. Кто ж такую глыбу тронет?
   - Да. Это будет покруче Онлиевского.
   - Согласен. Но большой цели без больших вложений не достигнешь.  Под  это
все и придется перестраивать.
   - Давай еще раз по позициям.
   - Хорошо. Задача номер  раз  -  обеспечить  привлекательность  банка  для
иностранного инвестора. Создаем мощное инвестиционное подразделение. Это моя
забота. Через годик выделим его в  инвестиционный  банк.  Выбираем  в  наших
владениях самые привлекательные  предприятия,  капитализируем  и  выставляем
пакеты акций на  продажу.  Если  удастся  все-таки  взять  крупную  нефтяную
компанию -  ее  в  первую  очередь.  Больше  того,  уже  на  стадии  покупки
привлекаем западные средства, подписываем опционы. Главная задача -  вовлечь
крупный западный капитал. Так их сюда затащить, чтоб по  самые  уши.  Задача
номер два, которая уже исполняется, - раскрутка и продажа  банковских  акций
на Западе. Прежде всего в Штатах через схему депозитарных  расписок.  И  вот
когда все это срастется, то такая перед изумленным миром  махина  возникнет,
что и президент страны лишний раз цыкнуть не решится... Ну,  Володя,  неужто
не увлекает? Твоих ведь масштабов размах! Что опять молчишь?
   - Ты, Вадим, сюда на готовенькое пришел. Поэтому и волен  лихачить.  А  я
здесь самолично каждый винт  с  гайкой  сращивал.  Думаешь,  почему  у  тебя
переговоры так лихо двигаются? Почему отбоя от западников нет? Потому что ты
такой гениальный?
   - Ну, не хватало еще перейти на личности.
   - Потому что мы его таким сбалансированным создали, что и  на  Западе  не
много найдешь аналогов. Потому и  Онлиевский  крутится,  как  кобель  вокруг
текущей суки. Универсальный банк  с  отлаженными  технологиями.  Ты  знаешь,
сколько мы кредитуем? Может, по большому счету мы на сегодня последний банк,
что промышленность  еще  подпитывает.  А  если  мы  с  тобой  наш  прожектец
завертим, так это какие ж деньги потребуются? - Второв задохнулся. -  Это  ж
все финансовые потоки перенаправлять придется. Партнеров, что на помощь нашу
сегодня рассчитывают, носом об стол, значит?
   - Зато через два-три года с лихвой окупится. А денег свободных на  Западе
полно. Сами ищут, кому всучить. Только бери.
   - Я и говорю: лих. Если окупится! -  Второв  вскочил,  отбросив  стул.  -
Знаешь, что такое диверсификация рисков?
   - Ну, что ж ты меня как школяра? Все-таки доктор наук...
   - Так вот когда банк во  что-то  вкладывается  или  где-то  занимает,  он
заранее просчитывает, когда и за счет чего деньги эти можно отработать. И из
каких источников компенсировать в случае прокола. Это как часовой механизм!
   - Я б все-таки просил без лекций. Да и поздно уже!
   - Лекции - это по твоей части. А у меня в пассиве столько частных  денег,
что только Сбербанку уступаем.
   - Да, это твоя сила.
   - И слабость. Потому что при малейшей опасности, да  просто  даже  слушок
нехороший подпусти, и они первыми кровное свое забирать кинутся. И все  наши
расчеты наипрекрасные разом рухнут. А с ними и банк. Понимаешь ты это, варяг
хренов?!
   Он  подхватил  ближайший  стул  и,  перевернув,   уселся,