атировал он. Но от  сомнительных  его  комплиментов
легче не становилось.
   Прошли первые дни, но боль не утихала. Напротив,  она  разрослась.  Любое
случайное обнаружение забытой  Юлей  пустяковой  вещицы  отзывалось  в  нем.
Возвращаясь домой, он слонялся по  пустой  квартире  и  не  мог  ни  на  чем
сосредоточиться. А потому  старался  приходить  как  можно  позже,  привычно
пытаясь забыться в работе. Но и здесь в эти дни главное было ждать.
   Вот и в это утро, спустя неделю после аукциона, акции  все  еще  не  были
проплачены. Впрочем, и успокаиваться не приходилось -  на  переговоры  "ФДН"
так и не выходил и, более того, по информации Подлесного, продолжал активный
поиск средств для проплаты. Хотя покупка эта для него с каждым днем делалась
все менее рентабельной - команда Флоровского развернула ударническую  скупку
акций у сотрудников, причем о результатах этого  аккуратненько  всякий  день
доводилась очередная сводка до Белковского.
   С учетом  переоформленных  раньше  девяти  процентов  в  их  распоряжении
находилось уже свыше сорока процентов. Но при всей  приятности  этого  факта
была ситуация чревата и крупными финансовыми потерями. Дело в том, что  если
"ФДН" все-таки отступится, то с учетом сорока процентов, которые перешли  бы
в результате  к  "Лэнду",  уже  существовал  перебор  -  восемьдесят  против
необходимых для абсолютного контроля семидесяти пяти процентов.  Если  "ФДН"
удастся все-таки найти средства и выкупить эти злосчастные сорок  процентов,
тогда, чтобы иметь большинство, следовало  сформировать  хотя  бы  пятьдесят
один процент, а для этого необходимо докупать аж целых  одиннадцать.  Причем
сделать это следовало срочно - и  так  уже  многие,  прознав  о  неожиданной
конкуренции, начали отказываться  продавать  акции  по  прежней,  еще  вчера
казавшейся им невиданной цене.
   В этой ситуации Забелин дал команду скупку не приостанавливать. Сам он  в
институте, само собой, не появлялся, а всю работу там после исчезновения Юли
вели теперь Астахов и Власова, само собой под неуемным контролем вездесущего
Макса. Он даже оборудовал  ночлег  в  кабинете.  Судя  по  всему,  вместе  с
Натальей.
   Со  сделавшимся  нелюдимым  Забелиным  они  теперь  общались  больше   по
телефону. Правда, Макс с Натальей то и дело  порывались  навестить  его  или
куда-нибудь выдернуть, но попытки эти он под разными предлогами пресекал. Но
сегодня  Алексей  получил  от  Натальи  приглашение,  от  которого  не  смог
отбиться, - на ее день рождения. Причем приглашение оказалось  нетривиальным
-  на  концерт.  Это  порадовало  -  значит,  не  придется  мелькать   среди
раздражающих лиц. Но - и это сразило - на  концерт  Большого  симфонического
оркестра! В классической музыке Забелин разбирался  немногим  лучше,  чем  в
иконописи. Единственное преимущество его  как  меломана  состояло  в  знании
самого начала Первого концерта для фортепьяно с оркестром  Чайковского,  под
который они студентами несколько лет  чокались,  встречая  Новый  год.  Живо
предугадывая три часа муки, вечера он ждал с  еще  большей  неприязнью,  чем
обычно.
 
   Стремительные перемены происходили и в банке. Подала заявление  об  уходе
бессменный  банковский  главбух  Файзулина  -  в  отсутствие  отходившего  в
реанимации после пересадки  почки  Второва  Покровский,  не  теряя  времени,
заложил крутой галс - подписал приказ о  создании  финансового  блока,  куда
наряду с бухгалтерией вошли новые, мудреные для старослужащих названия  типа
"Управление формирования учетной политики банка", "Управление планирования и
оптимизации структуры баланса",  "Группа  координационных  работ  подпроекта
финансового  контроллинга".  Когда  Файзулина  заподозрила,  что  нормальный
человек попросту в этих  названиях  потеряется,  Покровский,  стараясь  быть
терпеливым, разъяснил, что время допотопных методов прошло. Следует активнее
интегрироваться  в  международный   финансовый   рынок.   После   этого   не
интегрированная в мировую экономику Файзулина  в  духе  прежних,  допотопных
традиций попросту перестала с ним разговаривать, и в последние дни  общались
и.о. президента с главным бухгалтером исключительно через секретарей.
   Следовало,  впрочем,  отдать   должное   энергии   Покровского.   С   его
утверждением в  должности  резко  активизировались  переговоры  с  западными
компаниями об инвестиционных кредитах, началась подготовка к  новой  эмиссии
для  реализации  акций  в   Америке.   Диковинное   словечко   "американские
депозитарные расписки" становилось обиходным.
   Правда, Керзон на все замечания о том, что банк при Покровском  готовится
рвануться вперед, отвечал коротко: "Ну  да.  Как  корабль,  который  в  бурю
выставляет все паруса". Впрочем, Керзон и при Папе был неизменным скептиком.
К тому же следовало сделать  скидку  на  уязвленное  самолюбие  проигравшего
фаворита.
   В половине второго в кабинет Забелина ворвался взволнованный Дерясин.
   - Нам перекрыли кредитование, - с порога огорошил он.
   - Остынь. Кто?
   - Только что на кредитном  комитете  мне  отказали  в  выдаче  очередного
миллионного транша. Баландин потребовал отчитаться за предыдущие расходы.
   - Отчитаться? Но с чего бы у него неясности?
   - Не ко мне вопрос, Алексей Павлович.  Вы,  говорит,  аукцион  проиграли.
Стало быть, цели - семидесяти  пяти  процентов  уже  не  достигнете.  Нечего
больше  деньги  тратить.  У  нас,  мол,  ресурсы  ограничены.  Да  чего  там
ограничены?! Вы гляньте только, кому дают. Вот - у Инги выклянчил.
   И он бросил через  стол  ксерокопию  протокола  закончившегося  заседания
кредитного комитета.
   - Сноровисто. - Забелин пробежал глазами по списку. И прервался, не  веря
глазам.
   Он даже посмотрел вопрошающе на Дерясина,  который  быстро  подтверждающе
закивал: "Он самый, не сомневайтесь. Нам, стало быть, отказывают,  а  другой
рукой противников наших подкрепляют. И цифра тютелька в тютельку".
   Забелин еще  раз  вчитался.  Ошибки  не  было  -  "Кредитовать  ЗАО  "ФДН
консалтинг групп" в размере 6 миллионов 500 тысяч рублей  -  под  пополнение
оборотных средств".
   - Стало быть, акции оборонного института - это теперь оборотные средства.
А пятьсот для кого?
   Дерясин лишь понимающе усмехнулся. Забелин схватился за телефон.
   - Послушай, Чугунов, - без  предисловия,  в  манере  самого  руководителя
аппарата, произнес он. - Ты знаешь,  что  нам  отказали  в  кредитовании  на
скупку акций?
   - Да, но ничего  не  могу  сделать.  Все  решения  Баландин  согласует  с
Покровским, а тот поставлен Папой,  -  сомнения  рокового  дня  миновали,  и
теперь во вновь утвердившемся мире с  ясными  ориентирами  Чугунов  сделался
прежним.
   - Но речь идет как раз  о  приоритетном  проекте,  который  Второв  лично
инициировал. Что ты отмалчиваешься?
   - Папе доложили о результатах аукциона, - неохотно признался Чугунов.
   - А ему доложили, что аукцион - это еще не конец света? Что  задача  наша
объемней - взять институт под контроль. Что он сказал?
   - Повторить дословно?
   - Не стоит. - Забелин бросил трубку и поднял вновь. - Какой у  Баландина?
Не помнишь?
   - Так бесполезняк. Нет его. С Яной нашей укатил.
   Он присмотрелся к ошарашенному шефу:
   - Что? Впрямь ничего не знаете? Ну, вы чисто голубь. Про то, что она  вам
на хвост сесть  пыталась,  это  не  тайна.  Потом  увидела,  что  у  вас  не
забалуешь. Вот и... А тут как раз Баландин на нее глаз и положил.
   - А ей-то зачем? Лет тридцать меж ними?
   - Да дура же она,  Алексей  Палыч.  -  Для  Дерясина  это  была  аксиома,
доказательств, как известно, не требующая. -  Ей  всегда  хотелось  много  и
сразу. Он, видно, наобещал с три короба. Теперь ходит треплет по банку,  что
вот-вот машину себе купит. Тоже хрустальная мечта у человека. Чтобы вынь  да
положь - машина, квартира, счет в банке. Ну пустота!
   - Где она, кстати? Вроде в университет отпрашивалась.
   - Ну да, как же, университет. - Дерясин сверился с часами. - Школа жизни.
Он ее в это время всегда на хату возит.
   - Ты-то откуда?.. - усомнился было Забелин. Потом сообразил: - Ах да,  от
Инги.
   - Юрку вот жалко, - напомнил Дерясин.
   -  Да,  неудачно  влюбился  парень.  -   Забелин   напрягся,   томительно
восстанавливая день аукциона. Что-то было совсем рядом. Еще чуть-чуть...
   - Да что втюрился? Полдела, - в полном расстройстве произнес  Дерясин.  -
Жениться на ней собрался. И женится ведь,  дурачок.  Она  ему  неделю  назад
пообещала. И не расскажешь. Ну как тут  скажешь?  Да  и  не  в  себе  он.  А
последние дни и вовсе...
   - Иди, Андрей, - вскочил Забелин. - И Подлесного ко мне. Живо!
   Дерясин поднялся, дивясь внезапной перемене в начальнике.
   - Иди, иди. А кредитование будет. Много не обещаю, а миллион будет.
   - Так...
   - Живо.
   В возбуждении заходил  он  по  кабинету.  Все,  что  мучило  его  с  того
непонятного аукционного дня, разом срослось. Загадка разрешилась. И это было
важно, но и горько.
   Втиснулся Подлесный. После последнего инцидента, а  особенно  в  связи  с
неудавшимся поиском Юли руководителя он старался обходить стороной.
   - Вваливай, - разрешил Забелин. - "Головку" "ФДН" хорошо изучил?
   - В основном. - Подлесный полез было  в  папку,  но  Забелин  нетерпеливо
отмахнулся:
   - До вечера через любые каналы выясни, кто и когда из них  пересекался  с
нашим Баландиным. - Он говорил  быстро,  напористо,  и  смышленый  Подлесный
подобрался охотником, учуявшим, что на него гонят близкую дичь.
   - Главная замазка, где стоит искать, - звонкое комсомольское прошлое.  На
БАМ, на целину можешь не заглядывать. Полагаю, их Юрий Палыч не больно своим
присутствием баловал. Скорее что-то на проезде Серова.
   -  Понял,  -  по-военному  четко  отрапортовал  Подлесный,  преисполняясь
нетерпением. - Разрешите?..
   - И еще. Скажи-ка, если в конверт вложить записку? Потом все это в другой
плотный конверт. Просветить можно?
   - Ну если не спецсостав... Клыня все-таки?!  -  всполохнулся  он.  -  Ах,
дьявольщина! Разрешите?!
   - Заткнись, ты свое подлое дело один раз  сделал.  Еще  аукнется,  -  зло
припомнил Забелин. - Выполняй, что велел. И о Клыне  никому  ни  слова.  Без
тебя разберусь. Это не Жукович. Этот от твоей методы колоть и вовсе  пополам
развалится. Потом не соберем.
   - А чего дерьмо всякое собирать?
   - Потому и не лезь, - обосновал приказ Забелин.
   Но загоревшиеся глаза Подлесного  ему  не  понравились.  От  этой  бодрой
готовности найти и затравить врага делалось не по себе.  Причем,  обнаружив,
что затравил  не  того,  Подлесный  лишь  слегка  огорчился.  Больше  -  зря
истраченному заряду. И тотчас, забыв об оплошности,  был  готов  рвануть  по
свежему  следу.  А  потому,  не  откладывая,   мимо   пустующего,   сияющего
девственной чистотой Яниного стола быстро прошел в  угловой  кабинетик,  где
обосновался Клыня.
   При звуке двери Клыня поспешно,  но  запоздало  нажал  на  гасящую  экран
кнопку - Забелин успел разглядеть, что за белых на  шахматной  доске  стояла
проигрышная позиция.
   - Просадил?
   Клыня  кивнул.  Кончики  прозрачных  ушей   его   зарделись   сигнальными
лампочками.
   - Как же это получилось все, Юра?
   - Что - как? - нервозно, не поднимая головы, переспросил Клыня.
   - Да с Жуковичем эта история из головы не  выходит.  Ведь  на  всю  жизнь
человек себя обложал. Чтобы на такое пойти  -  ой  какие  причины  нужны.  И
главное - все улики, так сказать, на лице.
   - Так он признался? - вскинулся Клыня, впервые на короткое  время  подняв
глаза, но сразу и отвел.
   - Не признался. Но и не отпирался. Из головы не  выходит.  Для  чего  ему
было? А вы-то всегда вдвоем. Может, замечал что?
   Он тяжело помолчал, глядя на склоненный мальчишеский затылок.
   - Так и полагал, - огорчился он. - Да, брат Юра, тяжелая у  мужика  жизнь
теперь начнется. Жить с клеймом предателя - это, доложу, куда как не просто.
Если, конечно, есть чуток совести. Иные богатенькие и то в петлю лезут.  Вот
только стоят ли наши игры жизни человеческой, да  не  жизни  даже  -  судьбы
сломанной?
   - А может, случайно?.. Просто получилось так. Обстоятельства.
   - Обстоятельства - это конечно. На обстоятельства свалить - это мы любим.
Они у  нас  как  костыли:  чуть  что  -  и  подопрут.  Бывают  и  счастливые
обстоятельства. Слышал, жениться собираешься.
   - Да, - без энтузиазма подтвердил Клыня. - Алексей  Павлович,  -  решился
он. - Отпустите меня назад в кредитное управление. Здесь-то  мне  все  равно
теперь делать нечего. А?
   - Баландин возьмет?
   - Возьмет! - обрадовался Клыня и осекся, поняв, что  проговорился.  -  Он
сам предложил.
   - Возьмет, конечно!
   Клыня сжался.
   - Какая судьба, - подивился, предлагая и подчиненному подивиться вместе с
ним, Забелин. - Один в  небытии,  можно  сказать,  пребывает.  Другому  -  и
повышение, и невеста любимая.
   - Повышение? - тоскливо переспросил Клыня.
   - Ну а как же! Как не поощрить? Аж завидно -  какая  фортуна  тебе  сразу
обломилась. - Он убавил голос. - И всего-то за какой-то час.
   - К-какой час? - Клыню  передернуло.  Он  посмотрел  недоуменно,  но  под
насмешливым взглядом суетливо повернулся к компьютеру,  взялся  за  какую-то
книгу.
   Рывком Забелин развернул его  кресло  так,  что  оба  оказались  сидящими
вплотную, колени в колени.
   - В глаза! - потребовал  он.  -  Я  передал  тебе  пакет  в  четырнадцать
двадцать. Не в  половине  четвертого,  как  должен  был,  а  в  четырнадцать
двадцать, потому что начало правления откладывалось. Помнишь? А помнишь, что
приказал, - тотчас идти к Жуковичу? Это пятнадцать минут ходьбы. А ты пришел
лишь в пятнадцать сорок. То есть  больше  чем  через  час.  А  в  пятнадцать
тридцать "ФДН" поменял заявку. Такой вот сюрпризец. И где ты провел время?
   - Я... прогулялся.
   - Отличненько. Это с таким-то конвертом в кармане.
   - Я с Яной встречался. Мы как раз насчет свадьбы договаривались.
   - Еще раз отличненько. Именно что о свадьбе. Кому ты давал конверт, Юра?
   - Я?! Да вы...
   - Молчи. Не гневи лучше. Просто - кому?
   - Но зачем мне?! - отчаянно выкрикнул Клыня.
   - Вот именно. Ты же не сволочь, Юра. Ты  же  помнишь,  что  товарищ  твой
дерьмом обмазан. Ты хоть представляешь, в каком он дерьме останется, если не
отмыть?
   - А я?
   - Ты? - Забелин неожиданно подмигнул, отчего Клыня смешался. -  Есть  еще
шанец переиграть итоги аукциона. От тебя  зависит.  И  если  переиграем,  то
обещаю, все между нами останется. Но факты нужны сейчас. Да и отец...
   - Что отец?!
   - Вот именно. Нельзя Николаю Николаевичу про это узнать. Так куда конверт
носил - в "ФДН"?
   - В "ФДН"? - поразился в свою очередь  Клыня.  -  Да  за  кого  вы  меня,
Алексей Павлович, держите?
   - Тогда что? Но быстро, Юра! Неужто Баландин? Ну?
   Клыня удивленно посмотрел, шмыгнув носом, кивнул:
   - Наверное.
   - Что еще за "наверное"? Ты по порядку можешь?
   - Угу. - Он высморкался и  сначала  с  трудом,  потом  все  быстрее,  как
человек, измаявшийся давящей его тайной, принялся сбивчиво рассказывать: - Я
тогда к вам с Яной приезжал.  Она  внизу  ждала.  Перед  этим  она  как  раз
согласилась. Ну - замуж.
   - Понятно.
   - Она сказала, что мне нужна другая должность. Чтоб...
   - Тоже понятно.
   - В общем, кто-то там поговорил с Баландиным  насчет  меня,  и  он  вроде
как...
   На какое-то время Забелин, видно, забыл контролировать себя,  потому  что
Клыня прервался укоризненно:
   - Я знаю, вы не любите Яну. Но она хорошая. Это внешнее только.
   - Так что произошло после? - от обсуждения Яны Забелин уклонился.
   - Я спустился.  А  Яна  как  раз  перед  тем  увидела,  случайно  увидела
Баландина и сказала, что он меня ждет,  чтобы  поговорить.  Я  хотел  позже,
но...
   - Ну, понятно. "Место уйдет", "лови момент".
   - Мы посидели в приемной, и как раз он подошел.
   - Ну да, в сортир ходил, - пробормотал Забелин и  тут  же  кивнул:  -  Не
обращай внимания.
   - Ну, пригласил. Жарко было. Он в рубашке. Ну... это я уж потом допер-то,
Алексей Павлович, - давай поговорим по-мужски, мол,  без  пиджаков.  Повесил
мой на стул. Предложил должность. Потом повел в кадры анкету писать.
   - Без пиджака?
   - Я хотел взять, но Юрий Павлович сказал, что здесь не  возьмут  и  пусть
повисит. Еще пошутил - пусть, мол, к месту привыкает. Я же тогда  не  думал.
Написал анкету, заявление. Еще все боялся, как вам потом скажу насчет ухода.
Вернулся минут  через  пятнадцать,  Яны  уже  не  было.  И  Баландина  тоже.
Секретарша сказала, что он опять на правление ушел.
   "Ну да, видели его на правлении, как же".
   - Зашел, пиджак там же, конверт на месте. И поехал сюда.  Я  поначалу  не
думал. Это уже когда вечером цифры объявили, то...
   - Почему тогда же не доложил?
   - Сначала как-то опешил. А потом, когда Олега  избили...  Я  через  дверь
видел, как Подлесный его бил. Тот ползает, а этот ногами по бокам. Жутко.  -
Его передернуло. - Хотел к Баландину пойти поговорить. Да как скажешь? Не вы
ли нас сдали? Да и Яна отговорила.  Что,  мол,  дурак  и  сам  свое  счастье
обрушу. Что это просто совпадение. Доверчивая она.
   - А сам?
   - Н-не знаю. Чтобы так точно угадать...
   - Не знаешь? - Забелин не сдержал злой иронии, и  Клыня  съежился,  точно
под хлыстом. - На-ка прочти.
   Он  отчеркнул  пальцем  строку  и  протянул  Клыне   копию   сегодняшнего
протокола.
   - Вот то-то. А ты говоришь.
   - У отца опять криз был гипертонический. Врачи сказали -  надо  с  работы
уходить, нервничать нельзя.
   - И не будет. Из-за нас с тобой, во всяком случае.
   - Что мне теперь делать?
   - Тебе? Может, возвращайся в самом деле в кредитное. А пока в  отпуск.  В
Египет, например. Отойди от трудов праведных.
   Вопреки желанию Забелина намек получился неприкрытым.
   - Уйду я из банка.
   - Из банка-то можно. От  себя  труднее.  Да  и  потом,  все,  как  теперь
выясняется, не так уж сумрачно вблизи.  Жизнь,  Юра,  по  моим  наблюдениям,
человека несколько раз на излом неожиданно берет. Вроде рулишь беззаботно по
проторенной дороге, и бац - развилка. А тут ведь как в лабиринте - один  раз
не туда свернул - с концами! И времени на раздумье нет. Вот тут и  решается,
кем ты сюда подошел. Есть ли в тебе нить эта. А ошибся - и тогда  до  самого
конца не туда. Ты сейчас налево махнул. А там тупик. И, не останови я  тебя,
в него бы и уперся. Но притормозил ведь.
   В коридоре послышался требовательный голос:
   - Шефа кто видел?
   И Клыня, вздрогнув, уставился в дверь взглядом бандерлога при приближении
удава Каа.
   Дверь распахнулась.
   - Алексей Павлович! - Подлесный пытливо обозрел  представшую  картину.  -
Все срастается.
   Он не отводил разгоревшихся огнем глаз от сжавшегося в панике Клыни.
   - А мы во всем разобрались. С помощью Юры.
   - Так?..
   - Нет. Юра как раз и помог разобраться. По-мог! - требовательно,  остужая
страстного подчиненного, повторил он. - Давай докладывай.
   - Помог, стало быть? Больно помощников много. Потом не пересчитаешь.
   - Ты что, не слышал?! Здесь чужих нет.
   Но слова эти оказались напрасны - ни Подлесный не поверил им, ни Клыня не
вышел из состояния прострации.
   - Словом, Баландин действительно как  секретарь  ЦК  комсомола  курировал
Московский  областной  комитет  на  Колпачном,  когда  Белковский  был   там
замзаворга. Корешковали, говорят, крепко - в свое время в "Олимпийце" - база
комсомольская  в  Химках  -  всех  баб  покрыли.  Поставлял,   само   собой,
Белковский.
   - А теперь, выходит, и Баландин  отрабатывает.  -  Забелин,  демонстрируя
веселье, подтолкнул оглушенного Клыню - "вот оно, брат, как".  -  Ну,  пошли
разыщем энтузиаста нашего. Самое время.
   - Уже  нашел,  -  доложил,  будто  на  подносе  поднес,  Подлесный.  -  В
Бурыкинских палатах он. Какого-то губернатора обхаживает.
   - Вот там и возьмем. Тепленького.
   Поза Клыни, когда закрывали, не измени