ить жизненно важные детали - такие,
например,  как расположение  дверей в старом  здании  аэропорта или в  какую
сторону  открываются створчатые, доходящие до полу окна - наружу или внутрь.
Гипнотизеры, обладающие большим опытом допросов вражеских солдат и пойманных
террористов, подвергли, с их согласия, гипнозу заложников, потерявших память
вследствие шока.
     Один  американский  врач  рассказал  под  гипнозом  массу подробностей,
которые  он   никак  не  мог  вспомнить,  пока  сознательно  пытался  помочь
допрашивающим.  Те  работали наперегонки  со  временем  и  накануне  пятницы
наконец  убедились,  что  того, что  рассказывали  освобожденные  заложники,
достаточно,  чтобы восстановить не только  физическую, но  и психологическую
атмосферу  в  Энтеббе.  Из  израильского  посольства  в  Париже  специальной
комиссии  было  отправлено  тщательно  закодированное послание:  "Предыдущий
анализ  поведения Амина нуждается в уточнениях. Он был  склонен к  продлению
переговоров, так как наслаждается внезапной славой. Однако он озабочен также
и  тем, чтобы не рассердить своих "друзей" в  ООП и НФОП.  Они уже проявляют
признаки   недовольства.   На  основании   доказательств,  изложенных  ниже,
представляется вероятным, что Амин согласится начать "показательные казни" в
воскресенье, 4 июля, на рассвете".
     Это  предположение, подкрепленное добытыми сведениями,  не имело  целью
посеять  панику.  Его  авторы  знали,  что  оно  будет  тщательно  взвешено.
Оказалось, что оно подтверждает предположения Эйби Натана и Джорджа Джиги.
     Вероятность убийства заложников оказала новое  давление  на  Рабина. До
сих  пор  он  все   еще  надеялся  оттянуть  время,  рассчитывая,  что  Амин
постарается как можно дольше пробыть в лучах мировой славы.
     - Раз уж мы говорим  о нашем народе, что он  не поддается демагогам,  -
сказал позднее Рабин, - то я, как премьер-министр, должен был принять только
такое решение, которое основано на общем согласии.
     Большую часть времени, мучительно  и  одиноко размышляя над создавшейся
ситуацией, Рабин проводил в
     своей временной резиденции в Тель-Авиве, в  маленьком доме  под красной
черепичной  крышей.  В  этом  здании   когда-то  размещался  немецкий  Орден
Тамплиеров,  а затем,  по  иронии судьбы,  во  время  Второй  мировой  войны
англичане  содержали  в  нем  немцев,  подозреваемых  в  шпионаже  в  пользу
Германии.  В  трагический  послевоенный период,  накануне  создания Израиля,
когда  еврейская подпольная армия  (в  которой сражались многие из  тех, кто
теперь решал судьбу рейса "139") боролась с англичанами, здание превратилось
в  штаб-квартиру  английских  оккупационных   войск.   Позднее  оно  служило
временным  пристанищем  для  правительства  Бен-Гуриона  -  перед  рождением
Израиля.
     Сидя  в  длинной комнате,  на  стенах  которой не  было  ничего,  кроме
портретов Теодора  Герцля и  Хаима Вейцмана,  Рабин  снова  и снова терзался
сомнениями.
     - Я предпочел бы  находиться в первом  самолете, который приземлится  в
Энтеббе, - сказал он впоследствии.
     Рабин переговорил обо всем и с лидером оппозиции Менахемом Бегином, что
могло бы показаться странным для тех, кто незнаком с пестрой и многообразной
историей  Израиля.  В  свое  время Бегин был наиболее желанной  добычей  для
английской  контрразведки, после того как был убит Аврахам Штерн. Неуловимый
вождь  подпольной  организации  "Иргун  Цваи Леуми"  (Эцель),  он  постоянно
выступал с критикой Рабина и  заслужил, репутацию  "ястреба".  Однако острые
политические схватки были забыты: теперь их объединила общая опасность.
     Сам Рабин  в  возрасте 18 лет был  десантником в партизанских  отрядах,
боровшихся против блокады,  которую установили в Палестине англичане с целью
помешать  иммиграции  евреев. И,  как это  ни парадоксально,  он  был  также
диверсантом  в  английских  войсках,  сражавшихся  против  нацистов во время
Второй мировой войны. Всю свою жизнь, с самого детства,
     он  участвовал в войнах особого рода; однако по  своим  склонностям  он
фермер,  и   в  его   характере  сочетаются   типичные   черты  израильского
гражданина-солдата:  твердое  понимание необходимости всегда быть  готовым к
борьбе за свое право быть евреем и вместе с тем душевная мягкость и доброта,
которые являются следствием философского подхода к жизни и смерти.
     После  создания Израиля Рабин  прошел  обучение в  военном колледже при
английском штабе. Он понял, какую роль должна сыграть авиация при подавлении
вражеских аэродромов в первый день Шестидневной войны.
     - Как только они  были выведены из строя, - сказал  Рабин, который в то
время  был начальником  генерального штаба, -  основная  задача по  разгрому
вражеских войск легла на плечи наших войск в пустыне.
     Рабин-гуманист был  полон сочувствия  к родственникам пассажиров  рейса
"139", которые штурмовали  его резиденцию. Рабин-солдат вычислял возможность
риска в  беспрецедентном рейде. Большому числу пассажиров грозила опасность,
так  как решено  было  без необходимости  не стрелять  в угандийских солдат,
охраняющих   здание.  Рабин-политик   вспоминал  предыдущие  случаи   обмена
заключенных. Он с горечью напомнил о них во время одной из жарких дискуссий:
     -  В  1968 году после секретных переговоров мы освободили палестинцев и
тайно обменяли их на израильтян - пассажиров угнанного в Алжир самолета "Эль
Аль". В 1969 году произошел  другой безмолвный  обмен:  сирийских летчиков и
других  военнопленных  обменяли  на  двух  израильских  заложников,  которых
продержали в Дамаске 98 дней. И, наконец, после войны Судного дня мы вернули
более   сотни  диверсантов   и  шпионов,   чтобы  получить  тела  нескольких
израильских солдат, погибших в боях.
     Однако родственники пассажиров рейса "139" задавали только один вопрос:
     - Вы хотите дождаться,  чтобы  людей убили до  того,  как вы,  наконец,
совершите обмен? И Рабин-гуманист позднее сказал:
     -  До конца своих дней  я буду прислушиваться к голосу своей совести. В
истории  с  рейсом  "139" я  придерживался  принципа, от  которого не  хотел
отступать, пока не произойдет нечто,  что в  корне изменит всю ситуацию.  До
тех пор,  пока  я  не убедился  во время  субботней репетиции,  что операция
тщательнейшим образом продумана, я считал, что надо произвести обмен.
     Премьер-министр,  на которого  сыпались  обвинения в  бездеятельности и
нерешительности,  различал  три формы  реакции  на  террористические  методы
шантажа.
     Первая:  террористы  действуют  на  нашей  территории.  В  этом  случае
предпочтительнее с ними бороться, а не уступать, хотя иногда гибнут невинные
жертвы,  как  это  произошло  в   Маалоте,  когда  погибло  больше  двадцати
израильских школьников, попавших в руки террористов.
     (В Маалоте  специальные отряды  взяли  штурмом школу, где просочившиеся
через границу арабские террористы держали в качестве заложников 100 детей. В
ходе перестрелки погибло 22 школьника).
     Вторая: захват заложников на дружественной  нам территории, где полиция
враждебна террористам. Так было в ЮАР, где мы  боролись с террористами, имея
поддержку властей. Там не было никакой моральной дилеммы.
     Третья:   захват  и   увоз   заложников  на  территорию,  дружественную
террористам.  Таков  случай  с рейсом  "139". Я  знаю,  что  наши  войска  в
состоянии  произвести  удар  дальнего  действия,  но я не  могу  согласиться
рисковать сотнями невинных жизней - или даже одной.

     Я не хочу никакой освободительной операции,  у участников которой будет
билет только в одну сторону.
     Я  хочу получить  доказательства,  что  первый самолет,  прилетевший  в
Энтеббе,  сможет безопасно  приземлиться  и  благополучно  вернуться  назад.
Катастрофа в Уганде будет колоссальной победой наших врагов.
     И пока я не получу этих доказательств, ничто  не заставит меня изменить
принятое ранее решение о переговорах.
     Бегин, поседевший командир Эцеля, поддержал Рабина. Он принимал участие
в заседаниях кабинета и согласился с решением о переговорах. Затем в пятницу
вечером Рабин, ознакомившись с новейшими данными разведки из Энтеббе, сказал
своему политическому противнику и бывшему товарищу по оружию:
     - Я думаю, мы сможем это осуществить. Надо только, чтобы Гур побывал на
репетиции "Молнии", и тогда,  если он будет удовлетворен, мы  будем  просить
одобрения всего кабинета.
14
НОЧЬ РЕПЕТИЦИИ
     Только  горстка  мужчин  и  женщин, отобранных  для участия в "Молнии",
знала,  что в  ночь на субботу  они  занимались  не  учебной  тренировкой, а
подготовкой  к  секретной операции.  Репетиция  была разделена на  несколько
частей. Каждое подразделение  в  течение  дня  отрабатывало свое задание, по
возможности независимо от других. Врачи в репетиции не участвовали,  так как
были хорошо знакомы с хирургией в условиях полета. Большинство их в  пятницу
после  полудня  было отправлено  в  карантин.  Из-за  неожиданного  стечения
обстоятельств  одному  все-таки  пришлось  вернуться в  госпиталь;  там  его
коллега увидел, что  он укладывает в полевую сумку лекарства и хирургические
инструменты. Это вскоре стало известно; исчезновение других докторов тоже не
прошло  незамеченным;  таким  образом,  госпиталь  оказался  одним  из очень
немногих мест, где догадывались о том, что готовится освободительный рейд.
     В  остальном  секретность  практически  была  стопроцентной.  Но  когда
летчикам приказали  идти в  карантин,  они запротестовали.  "Я хочу провести
последнюю ночь в собственной постели", - заявил чуть ли не каждый. И так как
для  участия в  операции было отобрано втрое больше пилотов, чем требовалось
на   самом  деле,  а  с  другой  стороны,  летчики  сами   были  максимально
заинтересованы  в  соблюдении секретности, то карантин для них был  отменен.
Как  известно,   пилоты,  сбитые  над  вражеской  территорией,  подвергались
жестоким пыткам  и  увечьям. К  тому же  они стремились  уберечь своих жен и
детей  от мести  террористов.  Это  делало их  самой  неболтливой группой  в
стране.
     Генерал  Гур хотел  лично  убедиться  в  том,  что  "Геркулесы  С-130",
известные   в  израильских  ВВС  под   названием  "Гиппо"   (сокращенное  от
"гиппопотам"), могут доставить  в нужное  место технику и войска и вернуться
назад,  совершив  путь длиной  в  5000  миль  без  посторонней навигационной
помощи. Он сомневался, удастся ли  самолетам пройти незамеченными весь  путь
до   Энтеббе.  Расспрашивал,  может   ли  большой  самолет  приземлиться  на
охраняемом  аэродроме на высоте 3800 футов над уровнем  моря  так, чтобы  не
поднялась тревога.
     - Предположим, -  говорил он,  - в  одном из  самолетов выйдут из строя
посадочные приборы, или будет поврежден мотор, или самолет получит пробоину,
или  в мотор попадет птица. В операции должны участвовать как минимум четыре
"Геркулеса". Если один из них будет поврежден или задержится в Энтеббе - что
станет с его командой и десантниками?
     - А ничего страшного, - успокаивал его командующий ВВС Бенни Пелед. - Я
полечу впереди.  У нас будут наготове резервные места. И, кроме того, ты еще
не видел, на что способны наши "Гиппо". Пошли.
     В  эту ночь  Гур пережил  одно из самых сильных ощущений  за  всю  свою
долгую жизнь военного.  В  течение  трех  часов он  сидел в огромной  кабине
четырехмоторного "Гиппо",  в то время как  самолет  подвергался всесторонним
испытаниям.  "Локхиды   С-130",  эти  рабочие  лошади  авиации,  не  впервые
проходили такие экзамены.  Им случалось  доставлять 92 полностью вооруженных
батальона за  2000  миль от дома. На  другом испытании этот самолет совершил
посадку на обстреливаемом  участке, выгрузил гаубицы, грузовики, живую силу,
погрузил 74 "раненых" на носилках, и на всю операцию ушло 33 минуты.
     Бенни Пелед, который летал с детства, знал по своему опыту, что все это
осуществимо. Генерал Гур знал это  из докладов. Теперь  ему предстояло лично
убедиться, какие это мощные и послушные машины.
     "Геркулес" с начальником генерального штаба на борту летал над пустыней
и над горами,  которые скрывались в кромешной мгле. С четырьмя  двигателями,
работающими на полную мощность, и пилотом,  "стоящим на тормозах", 70-тонный
самолет взмывал вверх  почти  вертикально,  словно вертолет. Его приземления
были похожи на падения.
     (Техника вертикального взлета заключается в том, что  пилот  удерживает
машину на месте до тех пор,  пока  мотор  не наберет нужного числа оборотов,
после чего резко отпускает тормоза, и самолет буквально "вспрыгивает" вверх.
Для  того,  чтобы  машина  преждевременно  не  сдвинулась  с  места,  пилоту
приходится стоя, всей тяжестью тела, налегать на  рукоятки  тормозов. Отсюда
выражение "стоять на тормозах".)
     Это были чрезвычайно серьезные  испытания. Несколько  раз Гур, к своему
изумлению,  замечал,  что  судорожно  сжимает  поручни,  борясь с  внезапным
ускорением или замедлением. Один раз он взорвался:
     - Куда, к черту, мы летим? Пелед дружески толкнул его в плечо:
     - Мы надеемся, что в Энтеббе.
     "Геркулесу" пришлось  пройти через все эти эксперименты потому, что для
Энтеббе   требовалось   быстрое,  почти  бесшумное   прибытие,   минимальное
использование посадочных полос и моментальность  взлета. Пилотов  готовили к
посадке прямо на землю,  если предупрежденные угандийцы сделают недоступными
посадочные  полосы.  Они могли вертикально  взлететь  прямо  с  поля  боя  с
освобожденными заложниками на борту. "Геркулесы" были идеально приспособлены
для решения  таких  задач. Однако способный осуществлять столь поразительные
вещи  "Геркулес"  имеет  и  свои  минусы.  Он  предназначен для  полетов  на
небольших скоростях, и слишком быстрый  разворот при поспешном  взлете может
искривить  его  очень  гибкие крылья. В  Энтеббе  же предполагалось огромное
ускорение при взлете. В это время  два внешних мотора работают на половинной
мощности, а два внутренних - на полной. Командир корабля  держит правую руку
на рукоятке  дросселя,  а левую  - на  штурвале, в то время как второй пилот
отчаянно манипулирует элеронами, чтобы удержать нужный профиль крыльев. Дело
в  том,  что   чудовищная   энергия,  создаваемая  четырьмя   турбовинтовыми
двигателями,  становится опасной, если один из моторов откажет в критический
период, пока скорость самолета не возрастет до 900 миль в час.
     На  меньших  скоростях  одного  только рулевого управления  оказывается
недостаточно, чтобы возместить противодействие отказавшего мотора. "Полет на
элеронах"  -  это необычная техника,  которая требуется потому, что толстые,
низкого давления шины и посадочные приборы не в состоянии сами предотвратить
такой перекос самолета, при котором одно из его  крыльев зароется  в  землю.
Генералу Гуру были продемонстрированы  все причуды  и  качества "Геркулеса".
При  этом демонстрация происходила в ночной  темноте. Новичок, находящийся в
кабине, со  всех  сторон окруженный  иллюминаторами,  даже  днем  испытывает
кошмарное ощущение  - как  человек, выброшенный  в  пустоту. Разумеется, все
четверо  членов команды имеют  электронных  помощников, которые  дают полную
картину  наружных условий. Но, даже  понимая все это, генерал Гур должен был
испытать ощущение гибели в катастрофе, когда "Геркулес", имитируя  крушение,
с глухим шумом начал падать на маленький клочок земли! При этом скорость все
время  уменьшается, и начинает казаться,  будто огромная машина качается  от
каждого дуновения  ветра.  Системы  управления при такой скорости становятся
малочувствительными. Когда дроссели полностью закрываются, самолет плюхается
на землю, и огромные его крылья искривляются  так, словно вот-вот оторвутся.
Несколько раз Гуру продемонстрировали вертикальное приземление, которое было
скорее  похоже  на  падение  лифта.  Расстояние,  которое  требовалось   для
приземления  "Геркулеса", не  превышало 213 м, что позволяло посадить его на
внешней кромке аэродрома в Энтеббе неслышно для террористов.
     В  течение  ночи  Гур  разговаривал  с  солдатами,   которые  летали  в
"Геркулесах".  Все  они  были  уверены,  что если  их  доставят  в  Энтеббе,
последующая операция займет не больше часа.
     -  Сделайте это  за  55 минут,  -  сказал Гур.  Отряды  снова  и  снова
репетировали свои  задания, используя на  этот раз поврежденный  "Геркулес";
они
     сбегали  по  откидному трапу, бросаясь в "атаку" на угандийскую стражу,
радарную станцию, контрольно-диспетчерский пункт и, самое главное, на старое
здание  аэропорта.  В  ходе  репетиции  было  решено,  что заложников  можно
освободить в течение 75  секунд после того,  как террористы будут  выбиты из
здания.
     Гур  все еще не был  удовлетворен. Он  не отрывался от макета  Энтеббе,
отмечая новейшие  данные разведки  о возможном расположении танков и охраны.
Небольшая   группа  десантников,   у  которых  было   единственное  задание:
освободить пассажиров  и  побыстрее  доставить  их  в "Геркулес", снабженный
ракетным двигателем, - снова и снова врывалась в "здание тюрьмы" заложников,
выстроенное в натуральную величину.
     - Больше всего меня убедило то,  - сказал  позднее Гур, - что  никто из
десантников  не  находил  в  плане  действий  ничего  невозможного.  Им  уже
случалось проводить военные  рейды, теми или  другими  деталями напоминавшие
предстоящую  операцию;  они были до  того  опытны и натренированы,  что дело
казалось им почти обычным.  Они  не склонны  были  недооценивать трудности и
опасности, но относились  к ним спокойно, как хирурги в операционной. Хирург
заранее знает все,  что его ожидает,  но тем не менее,  начиная операцию, он
всегда готов к неожиданностям; так же точно и десантники.
     Глава  штаба  рассказывал  десантникам  и   о  том,   как  обдумывалась
предстоящая   операция,   говорил   о   необходимости   избегать   ненужного
кровопролития,  но  прежде  всего  он  подчеркивал  справедливость  операции
"Молния"  и ее  важность:  она должна показать еще раз, что еврейский  народ
больше никогда не будет бояться  своих преследователей, не  будет,  голый  и
безоружный, стоять перед врагом.
     В  атмосфере  изоляции, окружавшей  Израиль  во время истории  с рейсом
"139", было одно светлое
     пятно. Англия, где террористы оставили  кровавый след взрывов и убийств
от  Лондона   до   Северной   Ирландии,   предложила  Израилю  свое   полное
сотрудничество, но с учетом того  факта,  что  в  Уганде все  еще  находятся
английские  подданные.  Англичане  имели  секретное соглашение с  Кенией, по
которому  королевский  воздушный  флот  и   десантные  войска   имели  право
использовать кенийские аэродромы, включая аэродром в Найроби.
     В  это  время специальная  комиссия, подсчитывая возможные  потери  при
операции "Молния", пришла к выводу, что их число не  превысит 35.  Допустимо
ли  это?  И  тут  из  британских   источников  в  Восточной  Африке   пришло
предупреждение: по целому ряду причин, начиная  с возвращения Амина и кончая
беспокойством  среди  стратегов  ООП   в  Кампале,  значительно  увеличилась
вероятность того, что убийства заложников начнутся в воскресенье рано утром.
Таким  образом, сроки проведения операции  "Молния"  сильно  сокращались, но
уравнение  стало  простым.  На одной чаше весов  был  риск  потери  в бою 35
израильтян,  на  другой  -  105  человек,  погибших  вследствие  преступного
бездействия.
15
"ГИППО" СОБИРАЮТСЯ В ПУТЬ
     Мужчины и женщины, участники операции "Молния", были предупреждены, что
они должны  прибыть  на  свои  базы в гражданской  одежде  и в  общественном
транспорте  или в частных автомобилях, а не в  военных или правительственных
машинах.  Была  еврейская  суббота, а  в  Израиле  проведение любой  военной
операции сопряжено с вмешательством в семейную или религиозную жизнь.
     "Скорость, секретность, внезапность" - три ключевых слова, которые  все
время повторял  в предыдущую