перед русскими,  которые будут не
слишком довольны потерей своих "МИГов".
     Вероятно, они поставили Амину  военное  оборудование вместе с прямым  и
недвусмысленным приказом о его защите.
     Как сказал израильский военный представитель:
     - За последние несколько  лет русские вложили 20 миллиардов долларов  в
эту часть  земного  шара, и  чтобы гарантировать эту  инвестицию, они должны
выбирать  между  неустойчивыми  лидерами  вроде  Амина  и  террористическими
группировками.  Рейд  в  Энтеббе серьезно подорвал  престиж  ООП и НФОП. Бог
знает, как он отзовется на Амине.
     Быть  может,  Большой  Папа  тоже  об  этом думал.  Я  позвонил  ему из
Тель-Авива, когда самолеты "Молнии" были уже на пути в Израиль.  Угандийский
президент принялся плакаться:
     -  Я держал на руках трупы солдат, которых убили  пули ваших людей.  За
мое добро вы отплатили мне злом.
     Все  агентства  уже  начали  передавать  отрывочные  сведения  о   трех
таинственных  самолетах,  которые  приземлились  в  Энтеббе,  произведя  там
чудовищный   разгром,   сея   смерть  и  разрушение.   Израильский   военный
представитель сделал короткое, сухое заявление:
     "Заложники в Энтеббе были освобождены военными силами Израиля".
     Первые неистовые международные звонки превратились в  настоящий  ураган
вопросов.  Со  всех  концов  мира   звонили  в  Израиль.  Все  хотели  знать
подробности операции, которая поразила и друзей, и врагов.
     Но сам Иди Амин мало  что знал о том, что случилось у него под носом. С
большим трудом  я уговорил  перепуганного заместителя Амина  позвать  его  к
телефону.  Когда я  наконец услышал  его  дрожащий  голос,  я понял,  что он
получил  самый  сильный  удар в  своей  жизни.  Это был человек,  у которого
выдернули ковер из-под ног.
     Амин сказал:
     - Я говорю с вами с аэродрома.  Я подсчитываю трупы солдат, убитых этой
ночью.
     Вначале  он   говорил  самоуничижительным   тоном.  Он  выставлял  себя
защитником заложников, невинной жертвой израильского коварства, отрицая свое
сотрудничество с террористами.
     - Сегодня я собирался работать над  освобождением израильтян. Для этого
я  ускорил свое возвращение с Маврикия. Все, что осталось мне теперь,  - это
подсчитывать жертвы.
     Амин отказался сообщить, сколько солдат было убито на аэродроме. У меня
создалось впечатление, что Амин все еще не знал толком, что случилось.
     - Прилетели ваши "Геркулесы",  а  мои солдаты не хотели стрелять в них,
потому что иначе они бы их сбили.
     Наш разговор с Амином продолжался 30 минут.
     - Почему угандийские  солдаты находились на аэродроме?  Разве заложники
были угандийскими пленниками?
     -  Заложники  не  были  пленниками  угандийцев,  они  были   пленниками
палестинцев. Если бы мои солдаты хотели сражаться, они бы  сражались. Но они
были убиты. Мои солдаты находились в 200 ярдах от  здания, а палестинцы были
внутри. Спросите у ваших людей, когда они вернутся в Израиль.
     - Собираетесь ли вы приехать в Израиль, чтобы выяснить, что произошло?
     - Зачем?  У меня нет причин этого делать.  Все  совершенно  ясно. Я был
очень добр к израильтянам. Я буду помогать  каждому в мире бороться  за мир.
Мне жаль, что вы убили невинных людей.
     - Почему вы позволили пиратам действовать на вашей территории в течение
целой недели?
     - Только вчера  я разговаривал  с генеральным  секретарем ООН  и сказал
ему, что  получил  сообщение от  самолета (Эр  Франс), что  у  него осталось
горючего на 15  минут. Тогда  я сказал, что вынужден разрешить ему посадку в
Энтеббе.  С того  времени  я  все время  занимался переговорами  о  спасении
заложников. -  Голос  Амина  прервался, и  он  продолжал, почти крича:  - Мы
смотрели  за  ними  очень хорошо! Мы все делали для них! Мы  давали им воду,
туалетные принадлежности и охраняли их, чтобы можно было произвести обмен! А
теперь - с чем я остался теперь? Вместо благодарности вы убили моих людей!
     Он добавил:
     -  Бог поможет всем, и наступит мир. Бог хотел,  чтобы  мои люди умерли
сегодня. Это очень плохо,  очень плохо. Я собираю  тела убитых.  Я знаю, что
все идет от Бога, и я помогу ему и всем людям принести мир. Я не хочу войны,
потому  что  все  мы -  дети Бога.  И  на  Ближнем  Востоке -  тоже.  Я хочу
установить мир между вами и палестинцами.
     Я спросил его:
     - Почему вы сотрудничаете с  палестинцами, даже позволяете их  летчикам
тренироваться на ваших "МИГах"?
     Амин ответил:
     -  Я  не  сотрудничаю   с  палестинцами.  Самолет  похитили  не  только
палестинцы. Там  были также  немцы,  французы  и  другие.  Это неправда, что
палестинцы летают на моих самолетах, - мои пилоты летают на них.
     Я  спросил,  почему  же  оказались  убитыми  угандийские  солдаты, если
никакого сотрудничества с палестинцами не было.
     Амин:  Солдаты  находились  там, чтобы  защищать  жизни  израильтян.  Я
сохранил им жизнь, и скажите им, когда они прилетят, что я желаю им счастья.
Я даже сказал это полковнику Бар-Леву, когда говорил с ним по телефону. Если
бы мои солдаты стреляли по  самолетам,  они бы  убили ваших солдат. Но мы не
хотели  сражаться.  Мы умеем сражаться,  - когда  хотим.  Мы  только  хотели
разрешить ваши проблемы.  Я очень, очень  сожалею о  том, что  произошло. Вы
сделали плохое дело.
     Вопрос: И тем  не  менее, господин президент, вы  в течение всей недели
обеспечивали террористам  безопасность вместо того, чтобы выгнать их. Почему
вы позволили палестинцам вмешиваться во внутренние дела вашей страны?
     Амин: Они не вмешивались  в дела Уганды. Я хотел защитить ваших  людей.
Но  палестинцы, и не  только  палестинцы, а европейцы  - немцы  и французы -
подложили  в здание взрывчатку и угрожали его взорвать. Я поселил израильтян
в  здании,  потому что хотел  предоставить  людям  хорошие условия,  но  это
неправда, что я сотрудничал с палестинцами. Я старался спасти пассажиров.
     Вопрос:  Собираетесь   ли   вы  объявить  чрезвычайное   положение?  Не
опасаетесь ли вы, что после такого удара вы можете потерять свой пост?
     Амин  (неуверенно и тревожно): Нет, нет!  Конечно, нет! Мои солдаты  со
мной, они помогают мне, и тут нет никаких сложностей!
     - Вы объявите чрезвычайное положение?
     - Да.
     Мгновение спустя  Амин  изменил свое  решение и  в ответ  на  следующий
вопрос, касающийся возможного объявления чрезвычайного положения, ответил:
     - Зачем? Я сказал:
     - Чтобы ваш режим мог устоять...
     Амин: Моя  страна хорошо защищена. То, что случилось, - это мелочь,  вы
еще увидите.
     - Последний вопрос,  господин  президент. Обратитесь ли  вы  в связи  с
происшедшим в ООН или в организацию африканского единства?
     - Я не могу говорить об этом теперь по телефону. Благодарю вас.
     С того  момента, как  я услышал об угнанном  в  Уганду самолете,  я все
время вспоминал сцену из документального фильма об Иди Амине, где он плавает
на лодке по  озеру  Виктория и разговаривает с крокодилами. Пока я следил за
мучительными  переговорами при  так называемом посредничестве Амина, мне все
время  казалось,  что это вот такие  "крокодилоподобные" переговоры. Хотя  у
меня еще были сомнения. Но когда я закончил  свою беседу с Амином, мне стало
ясно, что на другом конце провода сидел "крокодил".
22
Я СКОРБЛЮ О ТЕБЕ, МОЙ БРАТ ИОНАТАН
     Кенийская  "Санди Нейшн"  в то же  утро  опубликовала  на первой полосе
сообщение  о  рейде. Может быть,  это  было неосторожно со стороны редактора
Джорджа  Джити, который  вылетел из Израиля  всего  за несколько часов перед
тем. Но только те, кто знаком с техникой  газетного  дела и  ленивой рутиной
изготовления воскресного номера,  готового уже  в  субботний полдень,  могли
призадуматься над этим странным обстоятельством.
     Джордж   Джити,  которого  президент   Кении  Джомо   Кениата  поставил
редактором  "Нейшн",  всегда  вел  себя  очень благоразумно.  Никто  в  этом
однопартийном государстве не осмелился бы нарушить дисциплину,
     заведенную Кениатой, старым вождем восстания "MayMay",  который кое-что
знал о терроризме. Так  что вряд ли редактор "Санди Нейшн" опубликовал  свою
сенсацию без ведома и одобрения президента.
     Кения мала. А Амин в Уганде становился слишком силен. При желании  было
бы нетрудно сохранить в тайне  все, что произошло на  аэродроме в  Эмбакази,
который  находится  в нескольких милях от  Найроби да  еще и отделен от него
увеселительным парком.
     Необычные  вещи  стали  происходить  в   Эмбакази,  когда   "Боинг-707"
авиакомпании  "Эль Аль",  рейс  LY  167, прибывший  вне всякого  расписания,
приземлился в 23.26 по местному времени и был поставлен на стоянку в квадрат
4, предназначенный для самолетов, нуждающихся в специальной  охране. Кениицы
из  специальной  службы  безопасности  и  сотрудники  "Эль  Аль"  тотчас  же
изолировали этот самолет. Гражданский  регистрационный  номер на  его хвосте
был 4XBY 8, хотя в книге воздушного контроля он был отмечен  как рейс "169".
Спустя примерно 2 часа еще один "Боинг-707" вошел в радиоконтакт с Найроби и
объявил себя рейсом "167" из Тель-Авива.
     Слегка озадаченные диспетчеры приняли  сообщение капитана,  что самолет
задержался   из-за   неполадок  в  моторе.   Все-таки   они   обратились  за
разъяснениями  к  управляющему  "Эль  Аль".  Таким  образом  тот узнал,  что
самолеты-освободители  уже  летят из  Энтеббе  в Найроби.  В  2.06  местного
времени второй "Боинг" и первый из "Геркулесов" совершили посадку. В течение
следующих  тридцати  минут  еще  три "Геркулеса" сели  в том же квадрате  4.
Первый "Боинг", где  находился полностью оборудованный госпиталь, принял  на
борт  раненых   с  "Геркулеса".  Десять  тяжелораненых  были  отправлены  на
санитарных машинах в  государственный госпиталь имени Кениаты.  Дежурившая в
эту ночь медсестра-канадка услышала, что требуется  кровь для переливания. С
изумлением она
     увидела  рослых израильских солдат, которые явились, чтобы отдать  свою
кровь. Они уже знали требуемую группу крови. Но для Паско Коена, пережившего
нацистский концлагерь, они явились слишком поздно. Перед рассветом он умер.
     Огромные  "Геркулесы"  заглатывали  горючее  перед  долгим   перелетом;
некоторые из  спасенных  заложников вышли  из охраняемой зоны и  подкрепляли
свои  силы  кофе  и сэндвичами.  Специально  для  них  продлили  часы работы
обслуживающего   персонала.   Чиновники   Восточно-африканского   управления
гражданской  авиации  просили израильтян не распространяться  по  поводу  их
гостеприимства: они  опасались, как бы не начали мстить их соотечественникам
в  Энтеббе.  И  действительно,  4  кенийца были позднее  убиты  угандийскими
солдатами  в  отместку  за  то,  что  Кения  разрешила  посадку  израильским
самолетам.
     Последний "Геркулес" вылетел из Найроби часа за два до рассвета. За ним
последовал "Боинг", превращенный в госпиталь;  двое  тяжело раненых солдат и
один  заложник  были  оставлены  в  госпитале  в  Найроби.  Когда  рассвело,
единственным  свидетелем  лихорадочной  ночной деятельности, писала "Нейшн",
были пятна крови в  квадрате 4  - там, где  стояли самолеты ВВС. Но в другой
части   аэропорта   Эмбакази   уже    сел   "Орион",   первый   американский
разведывательный самолет дальнего  действия, временно  избравший Кению своей
базой.
     В середине ночи генеральный  штаб, члены специальной комиссии и старшие
офицеры армии перешли в резиденцию премьер-министра Израиля - бывшие бараки,
крытые  красной  черепицей,  затерянные в  тель-авивской путанице  военных и
министерских зданий. Их встретил пунктуальный,  как всегда, лидер  оппозиции
Менахем Бегин, которого вызвал Рабин.  Несмотря на жару, Бегин,  как всегда,
был в костюме и при галстуке.
     - Коль ха-кавод! (Молодцы!) - Бегин обнял премьер-министра.
     - Выпьем? - Гур протянул Бенину бутылку виски.
     - Чаю. - Бегин распустил галстук. Это была его уступка. По старомодному
учтивый, умеренный  во всем, тщательно и щеголевато одетый, он словно хотел,
чтобы  люди  забыли  о  его  репутации  террориста,  которого  в свое  время
англичане  хотели  вздернуть  на  виселицу.  Он все еще продолжал переживать
время Сопротивления,  вновь и вновь, час за часом; он все еще был командиром
Эцеля, хотя уже 30 лет прошло с того "Черного  воскресенья", когда англичане
и еврейские умеренные двинулись против него.
     -  Значит,  чаю? -  сказал Гур, протягивая стакан  с  жидкостью чайного
цвета.
     Бегин отпил маленький глоток, сделал гримасу, потом усмехнулся:
     - Ваше здоровье. - Он проглотил неразбавленный виски. - Сегодня я делаю
исключение.
     Казалось, Герцль и Вейцман одобрительно подмигивают со стен.
     - Вы  знаете,  сколько  бойцов  мы потеряли за время  всей деятельности
Эцеля? - спросил Бегин.
     - Несколько сот, - предположил юный офицер.
     -35!-  Теперь лидер оппозиции снял  с себя и пиджак и галстук. -  Жизнь
всегда была  для  нас  самой  главной ценностью. Когда  ко  мне  приходили с
планами, я прежде всего спрашивал: а есть ли возможность вернуться назад?
     Этот рассказ Бегин всегда повторял в годовщину "Черного  воскресенья" и
в День независимости Израиля.
     Из операции "Молния" вернулось назад гораздо больше  ее участников, чем
ожидали  пессимисты. Они опасались за участников рейда, движимые все  той же
навязчивой идеей сохранения жизни. "Мании, - сказал однажды Бегин, - которая
появляется только
     у народа, находившегося на грани уничтожения".
     Итак, он  нарушил собственные правила и провозгласил тост за участников
освободительного  рейда   -  почти  500  мужчин  и  женщин,  от  агентов  до
десантников. Они потеряли Ионни, но это была их единственная утрата.
     Чувство огромного облегчения  снова захлестнуло Бегина несколько  часов
спустя, на  аэродроме в Лоде, куда он вместе с  членами специальной комиссии
прибыл  встречать  освобожденных  заложников.  Их семьи,  уже  узнавшие  эту
новость,  еще на  рассвете  собрались  на  стадионе Яд Элияху. В  это  время
"Геркулесы" летели к секретным базам, чтобы выгрузить военное оборудование и
десантников.  Каждый  из  них  пролетел над Эйлатом так низко,  что  летчики
видели  людей,  которые высыпали  на  улицы  и  махали  руками.  Все  еще  с
величайшими  предосторожностями самолеты  выгрузили  людей  и  оборудование,
заправились и полетели в Лод.
     Было  уже  11  часов  утра. Семьи  заложников  прибыли  со  стадиона  в
аэропорт. Когда толпа увидела Бегина, • люди подхватили его и начали качать,
внезапно ощутив  в  нем представителя той  самой  традиции,  которая  спасла
заложников.
     В  Бостон,   штат  Массачусетс,  была  послана  телеграмма,  извещающая
родителей, что их сын, подполковник Ионатан Нетанияху, Ионни, сын Бен-Циона,
погиб в  бою. Те, кто знал его отца, не сомневались,  что он не  проронит ни
слезинки. Так оно и было. Родители прилетели в Иерусалим, куда привезли тело
Ионни.  Отец, преподаватель  еврейской  истории в  Корнельском университете,
понимал,  какому риску  подвергались  солдаты, чтобы  подобрать тело убитого
товарища, и знал, что они пошли на этот риск.
     - Ионни буквально  взял меня с  улицы,  - сказал  один  из десантников,
посетивший родителей в течение
     семи  траурных дней.  - Я бы так и продолжал  мотаться  без  постоянной
работы или стал бы преступником. Мне повезло, что я попал в его отряд. Он не
только  обучал нас ночным  маршам  через пустыню,  прыжкам  с  парашютом или
навыку  прямо с вертолетов  бросаться в бой.  Он,  знавший все виды  оружия,
научил меня  смотреть на оружие как на средство защиты  народа. Он учил меня
истории и открыл мне глаза. Под его влиянием я пошел в колледж.
     Отец, Бен-Цион,  слушал  товарищей своего погибшего сына, молча кивал и
почти  ничего  не  говорил. Он только что  завершил обширное исследование по
истории  религиозных преследований  евреев. Работа  в США  только  физически
удаляла  его  от  дома в  Израиле.  Бен-Циона посетил также министр  обороны
Перес, который должен  был произнести надгробное  слово на похоронах  Ионни.
Перес  напомнил  ему  прекрасные слова,  которые Бен-Гурион  написал Реувену
Авиноаму  на "Свитках огня": "Реувену, который  потерял своего сына и  нашел
его  поколение".  Министр  обороны  добавил:  "Бен-Гурион  по-новому  постиг
изумительное душевное  богатство нашего  народа и бездонную трагедию  гибели
лучших его сынов".
     Позднее Перес над гробом Ионни сказал:
     - "Я скорблю  о тебе,  мой  брат Ионатан,  ты  был очень дорог  мне", -
процитировав изречение Второй Книги Царств. Затем он добавил:
     - Ионатан, сын Бен-Циона, стал рядом с Ионатаном, сыном Саула.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
     Надо  хорошо знать общественную  жизнь Израиля, чтобы понять, насколько
всенародными были  те чувства, о  которых говорил  в  своей  надгробной речи
Шимон Перес. Кабинет министров  принял решение - и это отражало чувства всей
нации - отныне рейд в Энтеббе
     будет известен под названием "Операция Ионатан".
     Молодой   нации   нужны  герои.  Израильтяне   не  слишком   склонны  к
сентиментальности.  Их  романтичность  выражается другим образом.  Последние
несколько  лет были  для  них трудными,  иногда просто  обескураживающими, и
посторонние наблюдатели склонны об этом забывать.
     После войны на истощение в 1970 году  настроение в Израиле  изменилось.
Люди  приспосабливались  к новой  обстановке.  Прежде борьба шла за создание
нации, потом - против атак на поселения, затем пошли  войны, явные и тайные,
все  более технически оснащенные, и  стало казаться,  что они превращаются в
непосильное бремя.
     Тогда Израиль  стал  бороться против  русских мельчайшее из современных
государств  встало  против  величайшего  в  истории   тоталитарного  режима,
обладающего неограниченными источниками вооружения.
     Израиль  выкрадывал у  арабских  клиентов  СССР  современные  советские
ракетные  системы,   похищал  секретное  оружие,  отбивал   русские  военные
самолеты,  все еще  неизвестные на Западе, - в общем, выставлял на посмешище
Советский Союз, который превратился в чванливую империалистическую державу.
     Моти  Ход,   командир   военно-воздушных  сил   Израиля,   предупреждал
Вашингтон:  "Русские   гибки  и   быстры.  Не   тешьте   себя  надеждами  на
бюрократические проволочки  диктаторского  режима.  В  случае  войны  они  в
течение нескольких  минут  откликнутся  на ситуацию,  о  которой  вы  будете
раздумывать месяцами".
     СССР  ответил   Израилю,  разоблачившему   недостатки   их  вооружения,
поддержкой  терроризма.  Коммунисты  теперь  поставляют террористам  оружие,
обучают фанатиков  и  присылают  военных специалистов, делая  все  это через
специальных агентов.
     Израиль  хотели   превратить  в  нацию   заложников,  изолированную  от
остального мира усилиями его ближайших соседей-врагов.
     В  руках этих  противников  терроризм  -  самое  лучшее оружие.  Группы
фанатиков, недовольных чем угодно, можно навербовать в  любой стране. Судьба
палестинцев,  предопределенная  намеренной  изоляцией беженцев  на  границах
Израиля в 1950 году и равнодушием всего мира, была выбрана как повод.
     Терроризм,  который начался с  нападений  на кибуцы, вырос до похищений
самолетов с политическими целями. Все виды партизанской борьбы хороши, чтобы
постепенно подточить энергию жертвы.
     Если  действия террористов в борьбе против  Израиля окажутся успешными,
та  же  судьба постигнет каждую  демократическую страну.  Это  только вопрос
времени.  Потому что,  как  сказал Дениэль Мойнихен в Еврейском университете
после операции "Молния":
     -   Израиль   стал  синонимом  демократии,   так  же   как   совершенно
беспринципные  нападения террористов на израильских  граждан стали синонимом
общей  атаки  на  демократию  и  общественный  порядок,  которую   ведет   и
воодушевляет современный тоталитаризм.
     После операции "Молния"  мы разгов