зображала  Иди
Амина,  который  спрашивал Гитлера:  "Не посоветуете ли,  как мне  построить
такой же бункер, какой был у Вас в Берлине?"
     В  последние   часы,   когда   уже   было  получено  одобрение  военных
специалистов  и специальной  комиссии  и  окончательное решение  зависело от
кабинета министров, 280 парашютистов собрались в огромном ангаре, где стояли
полугусеничные   вездеходы   и  джипы  с  безоткатными  орудиями.  Начальник
специальной  службы   генерал-майор  Шомрон  подождал,  пока   двери  ангара
закроются, и вскочил на подножку джипа.
     -  То, что  вам  предстоит сделать,  важно  для государства Израиль,  -
сказал он голосом, охрипшим от бесконечных споров. -  Я знаю,  что каждый из
вас выполнит свой долг. Желаю удачи. Благодарю.
     Пилоты разглядывали  своих  пассажиров  с некоторым  недоумением.  Иные
скинули рубахи,  как только  забрались  в  трюм  "Геркулеса", на других были
неглаженые, измятые комбинезоны. Были тут и парни в гражданской неприглядной
одежде, которую надевают для работы в своем саду.
     - В жизни не видел такого сброда, - сказал позднее один из пилотов. - С
виду  обыкновенные хулиганы. Как только мы  взлетели,  они  рассыпались  кто
куда:   одни   под   вездеходы,   другие   примостились  между   джипами   и
контейнерами... И уснули: все как один.
     Этот  пилот  налетал столько часов, что, казалось, мог бы уже ничему не
удивляться. Он знал, что некоторые
     из "гражданских"  были врачами. Другие, как он думал, были эксперты  из
разведки, с самостоятельным заданием. Он сказал:
     - Когда я смотрел на лица десантников, я успокаивался. Но видели  бы вы
их, когда они стали  появляться на военной  базе! Вы бы  их просто прогнали.
Какие-то уличные мальчишки! Видно, они и хотели так выглядеть.
     Системы  кондиционирования  его  "Геркулеса"  не  справлялись  с жарой.
Солдат  набилось, как  сельдей в бочке; кто забрался  в джипы, кто скрючился
возле  вездеходов.   Экипаж  поднялся   в  свою   кабину.   Многие   бросали
сочувственные  взгляды на людей в угандийской военной  форме, втиснувшихся в
черный "Мерседес", - их выкрашенные черные лица блестели от пота.
     Заседание кабинета министров в полном  составе началось  в 14.00. Ицхак
Рабин  казался очень встревоженным.  Он сказал - или признался,  -  что если
операция  провалится  и   начнутся  народные  демонстрации,  он,  как  глава
правительства, принимает  на себя ответственность за все. С  тяжелым сердцем
он объявил, что одобрил план операции. Точно  так же Рабин вел себя накануне
Шестидневной войны: окончательному решению предшествовали долгие вычисления.
Однако в 1967 году Рабин был начальником генерального штаба и ждал одобрения
правительства.  Теперь  он  сам был  верховной  властью.  Без  его  согласия
самолеты не могли отправиться к месту назначения.
     Обсуждение  продолжалось.  Премьер-министр  сказал,  что  он  не  хочет
вводить  регламента  для выступлений, чтобы не вынуждать никого к  поспешным
решениям. Это тоже определило атмосферу чреватого последствиями дня. Каждому
министру хотелось поговорить на этом "историческом  заседании", а время шло,
и решение все еще не было принято.
     Однако  этот  демократический принцип обсуждения в  конце  концов  тоже
сослужил свою службу.  Время, в  течение которого секретность операции могла
быть случайно нарушена, было сведено к абсолютному минимуму.
16
ОПЕРАЦИЯ "МОЛНИЯ". "ДОБРО!"
     Самолеты "Молния" стартовали за 15 минут до  того, как кабинет дал свое
согласие.
     Самолеты   -  участники  беспрецедентного   в  истории  десанта  -  уже
находились в воздухе, и командиры  были готовы дать  приказ повернуть назад,
если специальная комиссия не  получит одобрения  всех членов  правительства.
Приказ "Занек!",  что значит  "прыжок"  или "взлет", был  дан всем пилотам в
15.30.  Это была  еврейская суббота,  3  июля,  и  двое  министров,  которые
представляли  наиболее религиозные слои Израиля,  пешком прошли весь путь до
места заседания кабинета, поскольку религиозные законы запрещают по субботам
пользоваться транспортом. Так как заседание состоялось в Тель-Авиве, а  один
из министров  жил  в Иерусалиме,  министр транспорта  Гад Яакоби предупредил
своего  коллегу, чтобы тот провел ночь на субботу вне дома. Второй - министр
социального обеспечения Звулун Хаммер - 90  минут шел на заседание из своего
дома  в пригороде  Тель-Авива,  вежливо  отказавшись сесть в машину, которую
прислал за ним премьер-министр Рабин.
     - У нас  кончится горючее, пока  эти идиоты там  спорят, -  пожаловался
один  из пилотов, летя  к Красному морю; в это  время  в трюме  его самолета
десантники намазывали себе  лица черной  краской, которой снабдил их  гример
прошлой ночью "похищенный" из тель-авивского театра.
     - Они болтают, мы потеем, а Большой Папа уже поедает первого заложника,
-  пробормотал огромный  парашютист,  одетый  в  белый  комбинезон  механика
Восточно-африканской авиалинии.
     - Они рассчитывают на 30 убитых и 50 раненых, - сказал  один из  членов
медицинской команды, в которую входило 23 врача  и 10 санитаров. Медицинский
персонал летел  в  "Боинге-707",  превращенном  в  госпиталь.  - Они уже все
подсчитали. Какого черта они не дают нам "добро"?
     - Если  правительство  еще  немного потянет  время, -  сказал  один  из
радарных операторов, - русские выпустят свои "МИГи", а это совсем не то, что
"МИГи" в руках угандийцев.
     Участники операции, естественно, нервничали. Они привыкли  к  борьбе, к
решительным   действиям:   медлительность   демократических   процессов   их
раздражала.  Огромные  транспортные самолеты  в  сопровождении  истребителей
неслись к  цели без твердого приказа,  а  "эти  старики"  все еще продолжали
"бормотать в свои бороды".
     Под конец политического обсуждения начальник штаба раскрыл свои карты:
     - Я сейчас представляю план, принятый к исполнению.
     Он сослался на слова Дана  Шомрона,  командующего операцией: "Я  думаю,
что, если мне удастся благополучно  посадить в Энтеббе первый  самолет,  вся
операция пройдет успешно".
     Атмосфера  была напряженной.  Многие все еще сомневались.  Но  время не
ждало. Полет в Энтеббе занимает 7  часов. Если  план подлежал одобрению, это
надо было сделать в течение нескольких минут.
     Теоретически было еще возможно в любой момент, до приземления в Энтеббе
отозвать самолеты. Это принималось в расчет на случай возникновения  опасных
для операции неожиданностей.  Иди Амин собирался прервать свое пребывание на
острове Маврикия и вернуться  в  Энтеббе. Что, если израильские десантники и
Амин приземлятся в аэропорту одновременно и окажутся лицом к лицу?
     Разведка  подчеркивала,  что  здание с заложниками охраняют не более 10
террористов  и  еще  80  -  100  угандийских  солдат  находятся  поблизости.
По-прежнему  опасались  того,  что здание, где  содержались заложники, могло
быть заминировано.
     Раньше  всех  вылетел "Боинг-707", выкрашенный в  цвета "Эль  Аль",  на
борту которого находился командующий ВВС  Бенни  Пелед, ветеран, летавший на
каждом типе военного самолета, когда-либо использовавшемся в Израиле; вместе
с  ним летел  заместитель начальника генерального штаба Иекутиэль  Адам. Они
следовали  по  международному маршруту вдоль  Красного  моря, затем миновали
Эфиопию, после чего, продолжая лететь в том же направлении, начали снижаться
к западу от озера Наиваша, чтобы приземлиться в аэропорту Найроби.
     Пока все шло хорошо.  Никто  их не запросил. Да и не  было причин этого
делать:  "Боинг"  выглядел  как  обычный  коммерческий   самолет.  Если   бы
кто-нибудь заглянул  внутрь,  он бы увидел бизнесменов  в  обычной одежде  и
довольно  необычный   груз,   занявший  место  снятых  сидений.  Этот   груз
представлял   собой  копию   тель-авивской   штаб-квартиры   Бенни   Пеледа.
Главнокомандующий ВВС  фигурировал  в  списке  пассажиров как  Сидней  Коен,
южноафриканский торговец мехами. "Боинг" выкатился на  стоянку в максимально
безопасном участке аэропорта,  туда,  где  обычно стоят самолеты "Эль  Аль",
охраняемые полицией. Начальник полиции аэропорта Лайонел Дэвис был одним  из
немногих,   кто  знал,  почему  на  этот  раз  потребовалось  принять  особо
тщательные меры предосторожности.
     Второй "Боинг"  последовал за первым. Опознавательные знаки ВВС на  нем
также  были  закрашены  и  заменены  знаками  "Эль  Аль".  В  нем  находился
госпиталь. Заправка "Боингов" не привлекла внимания: управляющий "Эль Аль "в
Найроби  об этом  позаботился. В Тель-Авив был отправлен обычный  телекс, но
те,  кто его ожидал, были  далеко не в обычном состоянии. Директор "Эль Аль"
Мордехай  Бен Ари немедленно  послал копию в  генеральный  штаб.  Бен Ари не
покидал своего поста в течение всей прошедшей недели; сейчас наступил апогей
этих беспокойных дней  и  ночей,  живо напомнивших ему  то время,  когда  он
переправлял на грузовиках и самолетах  еврейских беженцев, собранных со всех
концов лежавшей в руинах гитлеровской Европы.
     Когда оба  "Боинга" благополучно  достигли  Кении, можно было разрешить
взлет остальным участникам  операции:  четырем "Геркулесам" и сопровождавшим
их истребителям.
     Маленький отряд получил приказ подняться в воздух вскоре после 15.30  и
пролетал  над  Шарм-аш-Шейхом,  самой  южной  точкой Израиля,  когда  пилоты
услышали наконец команду:  "Добро!"  С этого момента связь по военному радио
прекратилась. Все  "Геркулесы"  имели гражданские регистрационные  номера  и
летели по  тому  же международному  коммерческому маршруту. Пилоты выполняли
обычные  процедуры,  принятые  для   гражданских  самолетов.  Конечно,  было
невозможно замаскировать высоко задранные хвосты "Геркулесов", но на экранах
радаров "Гиппо" выглядели обыкновенными пятнышками.
     Самолеты летели свободным строем, не выпуская из зоны видимости радаров
своего лидера. Они  следовали проторенным, хорошо известным путем. Но вскоре
после выхода из воздушного пространства Израиля им пришлось резко снизиться.
Перед самым
     поворотом  вглубь   материка  они  заметили  военные  корабли  русского
производства, по-видимому, состоящие под командой арабов. Вероятно, это были
дозорные   корабли,  снабженные  электронным  оборудованием,  поэтому  отряд
"Гиппо" снизился почти до уровня моря.
     - Мы обращались со своими "Гиппо" как с истребителями, - сказал один из
летчиков.  -  Мы  делали  на  них  все, только не  вступали в  бои.  Сделали
внезапный  резкий  поворот,  чтобы  обойти  построенные  русскими   радарные
установки  на земле  и на море, затем  подпрыгнули,  чтобы перебраться через
горы...
     Они попадали в "страшные  грозы" и должны были лететь прямо сквозь них,
чтобы сберечь горючее.
     - Нам негде было  бы приземлиться, если бы с моторами что-то случилось,
- сказал один из штурманов. - Аддис-Абеба после наступления темноты закрыта,
да и вообще  это опасное  место -  никогда  не знаешь, кто там у  них сейчас
наверху и что за войска, готовые стрелять  без разбора, охраняют аэропорт. А
искать там путь между гор в кромешной  темноте - -это значит пригласить себя
на собственные похороны.
     На   борту   лидера   команда  занималась  прокладыванием  пути  сквозь
враждебные  небеса.  В  огромном  пулеобразном  обтекателе  радиолокационной
антенны  впереди  кабины  находится  сферический диск,  который,  непрерывно
вращаясь,  выпускает  два  мощных луча энергии. Первый направлен на детали -
корабли, самолеты, горы - и возвращает полученную информацию команде. Второй
шарит  по всему окружающему пространству,  отыскивая препятствия. Вместе они
представляют  собой  всевидящие глаза  "Геркулеса",  которые  замечают  все:
землю, корабли, бури и штормы.
     Электронный мозг расшифровывает сигналы, уточняя, что впереди: гора или
грозовая туча.
     Янтарно-желтый экран светился в  темноте над  панелью,  в которую  были
вмонтированы главные  приборы. Тонкий луч света обшаривал горизонт, оставляя
там и  сям пятнышки  со  светящимися,  как у  комет,  хвостами.  Оба пилота,
штурман  и  бортинженер, умели расшифровывать  значение  каждого  пятнышка и
отчетливо "видеть"  с  помощью  радара  землю внизу  и пространство  впереди
самолета.
     Высоко над  транспортными "Геркулесами" летели их "пастыри" - "Фантомы"
ВВС, которые держались в стороне,  но наблюдали за своей "паствой" с помощью
радаров. В каждом "Фантоме" были приспособления для создания помех  в работе
вражеских радаров  и искривления  пути  управляемых по  радио ракет, которые
могли быть выпущены по самолетам в попытке помешать операции "Молния".
     В  сумерки  маленький воздушный  отряд пролетел над  Найроби.  Вопрос о
приземлении по пути в Уганду для него даже не вставал. Воздушное путешествие
подходило  к  концу,  -  они  подлетали  к  Энтеббе.  Не  защищенные  больше
коммерческими  авиалиниями, они снижались в темноте  по направлению к полосе
воды  на  высоте 3000 футов  над  уровнем  моря;  это  было  огромное  озеро
Виктория, из которого вытекает Белый Нил.
     "Геркулесы" подлетали к Энтеббе, и вспышки молний ярко освещали их, как
будто для того, чтобы показать всю их беззащитность. Солдаты внутри самолета
сбились в кучу.
     Командир  флагмана  "Давид"  был  вне  себя  от  радости.  Бенни Пелед,
командующий   ВВС,  назначил   его   командиром  первого   корабля,  который
приземлится в Энтеббе. Несколько старших пилотов боролись за
     эту   привилегию,   однако  главнокомандующий   не  принимал  в  расчет
старшинства. "Давид" был отобран в соответствии с обычным порядком в ВВС. Он
считался хорошим пилотом, хотя опыт у него был не слишком большой.  С другой
стороны, "Давид"  всегда успешно выполнял задания. Командующий ВВС  не видел
причины лишать его возможности выполнить  задание, когда пришла его очередь.
Таким образом,  "Давид" стал  лидером  самой  продолжительной  по  дальности
операции ВВС.
     Он  прислушивался к приглушенному  реву всех  четырех двигателей своего
"Геркулеса", летящего со скоростью 350 миль в час. Его экипаж сосредоточился
на   навигационном  плане,   разработанном   так,  чтобы  позволить   тяжело
нагруженным машинам долететь до  Энтеббе,  приземлиться, переждать  сумятицу
возможного сражения, снова взлететь и исчезнуть.
     На  последнем  отрезке  пути  до  Энтеббе  плохие  атмосферные  условия
вызывали  необходимость изменений в плане полета. Каждый "Геркулес"  летел в
ночи, самостоятельно, не  поддерживая  с другими связи  по радио, постепенно
снижаясь  в  направлении  Рифт  Велли  и  полагаясь только на  помощь  своих
электронных помощников  в поисках  пути  к озеру Виктория.  "Гиппо"  жестоко
швыряло,  и  "Давид"  размышлял  о справедливости  тех  доводов, которые  он
приводил,   когда   уговаривал  молодых  пилотов  записаться  на  службу   в
транспортные подразделения ВВС.
     - Когда ты полетишь на "Геркулесе", -  говорил он, -  ты увидишь, что у
него все  качества маленького самолета. Он очень маневренный  и может делать
почти все, - разве  что не  может  вступать в бой. По своим  возможностям он
далеко впереди всех самолетов своего класса.
     Врач,  родившийся в ЮАР, пожаловался, что его тошнит от тряски и качки.
Все понимали, что в действительности он просто очень волнуется.
     - Нам сказали, что среди заложников может быть много раненых, - говорил
он. - Я никогда не работал в условиях боя.
     Солдаты попытались развеселить его:
     - Смотрите,  доктор,  отсюда очень близко до  вашего  дома  в ЮАР,  вам
удобно вернуться.
     Доктор выдавил из себя слабую улыбку.  Однако в Энтеббе, под  огнем, он
действовал спокойно, хладнокровно и быстро.
     Другой врач, Морис Анкелевич, имел немалый опыт по оказанию медицинской
помощи на поле боя. Когда его вызвали для участия в рейде, он прервал работу
в больнице Тель-Хашомер  и  отправился  исполнять свой долг.  Анкелевич,  по
происхождению французский  еврей,  многие годы служивший врачом в парашютных
войсках, был гораздо спокойнее своего южноафриканского коллеги.
     План   операции,  уточненный  начальником  медицинской   службы  армии,
предусматривал разделение врачей на две  группы: десять  человек должны были
вместе с командос пробиться  к заложникам,  остальные  - оставаться на борту
самолета-госпиталя.  В  госпитале  имелось даже разбавленное молоко  -  было
известно, что заложники страдают от кишечных болезней.
     Дан Шомрон и Ионни Нетанияху еще раз проработали каждую деталь операции
со  своими  подчиненными. Снова и  снова они  появлялись в кабине  пилотов с
вопросом: "Ну,  как  дела?"  Ионни еще  больше, чем  Дан,  был доволен,  что
решающий час приближается. Перед тем, как "Молния" получила наконец "добро",
Ионни  сказал,  что  никого  не стал бы  осуждать,  если  бы  рейс решили не
проводить, - хотя  лично  он считает,  что  эта операция вполне осуществима.
Теперь он  был собран и готов к действию. По его  мнению, ненависть арабских
государств к Израилю и действия террористов были возрождением нацизма.
     Ионни был  создан из контрастов. Он родился в США, в Израиле возглавлял
отряд командос. Во время  Шестидневной войны сражался на Голанских  высотах,
где был  ранен.  Его демобилизовали из  армии  с  30%  инвалидностью,  и  он
вернулся к своим родителям.
     Министр  обороны Перес  принимал  личное  участие  в судьбе  Ионни.  Он
выступил его поручителем, когда тот вернулся в Гарвард и искал больницу, где
смогли бы оперировать  его руку.  Врачи  больницы "Вольтер Рид"  постарались
снять постоянную боль, причиняемую  поврежденным нервом, который не позволял
ему  сгибать  и  разгибать  левую  руку.  После операции  боль  исчезла,  но
по-настоящему  пользоваться левой рукой Ионни  так и не смог. Практически он
продолжал быть  на 30% инвалидом, когда вернулся  в Израиль  и  заговорил  о
своем возвращении в специальные отряды.
     - Что ты сможешь делать? - спросил генерал-майор Ариэль Шарон, глядя на
его искалеченную руку.
     -  Смогу  читать наизусть стихи  Натана  Альтермана,  -  ответил Ионни,
назвав одного из ведущих израильских поэтов
     -  Ну,  ладно! -  улыбнулся Шарон. За два  месяца до "Молнии" Ионни был
назначен командиром антитеррористического отряда.
17
В АФРИКЕ
     Заправившись в Найроби, "Боинг-707"  с  50-летним командующим ВВС Бенни
Пеледом  на  борту  кружил  над   озером  Виктория.  Пелед  мог  следить  за
"Геркулесами"  с  помощью  радаров  и  наблюдать  за  ходом  операции  через
радиофоны, по  секретному каналу  передававшими сведения в Тель-Авив. Тишина
внизу говорила ему, что пока все идет  хорошо, самолеты продолжают  лететь в
полумиле друг от друга. Густой туман закрыл озеро, но над Энтеббе было ясно.
     В канцелярии Переса в Тель-Авиве собрались все министры.
     - Я  пришел  в  22.30,  -  вспоминал  министр  транспорта  Гад  Яакоби,
отвечавший за обеспечение участников "Молнии" всем необходимым и за заправку
самолетов в Найроби. - Через 15 минут пришел премьер-министр, затем - другие
члены  специальной  комиссии.  Мы  сидели  и  ждали минуты, когда  заговорят
приемники, настроенные на самолеты в Энтеббе.
     В 23.03 мы услышали выстрелы.
     В  Энтеббе в старом  здании  аэропорта заложники дотягивали свой шестой
день. Похитители расположились в  креслах  на ярко освещенной бетонированной
площадке.  В  этот  час  здание охраняли  немец  и немка.  Египетский  врач,
вызванный  к  заложникам,  болтал  о  том о  сем  с  Джабером, руководителем
террористов.
     Многие из заложников мучились  от поноса.  Воды в  туалетах  больше  не
было. Унитазы  были полны.  Угандийские  солдаты  принесли воду и  наполнили
цистерны на крыше, однако вода не проходила сквозь засоренные трубы.
     Записи Моше Переца в этот день были очень короткими:
     Суббота, 3 июля, 5.30. Все страдают от поноса и рвоты. Видимо,  причина
-  недоброкачественное  мясо, так  как  религиозные,  которые  мяса не  ели,
здоровы. Санитарные усло