ной  вперед,  чтобы  не   оставить
беззащитным свой тыл.
   -  Ян! Куда  ты пропал?  - послышался вдруг  обиженный женский голос, и
соглядатай неожиданно повернулся на зов.
   Высокая  девица  с  каштановыми  волосами  размахивала рукой,  подзывая
очкарика. Вторая ее рука была занята неподъемного вида спортивной сумкой.
   - Как ты  и просила, ищу  вишневый джус, - с  готовностью  отрапортовал
шпион, оказавшийся Яном. - Только ларек тот закрыт,  и никто здесь почему-то
не знает, куда делся продавец...
   На   всякий   случай   Дмитрий   Олегович  продолжал  медленно-медленно
взбираться наверх, и по-прежнему спиной вперед, как рак на горе.
   - Ты все перепутал,  - досадливо  проговорила каштановая девица.  -  Не
вишневый, а витаминный джус, и все равно я уже расхотела... Бери свои книги,
у меня все руки отрываются...
   - Солнышко, ты  же сама просила... -  виновато сказал  очкарик Ян, и из
шпиона и убийцы превратился в нормального парня.
   - Я  просила  полчаса  назад,  но я не думала... - шум  толпы  поглотил
окончание   фразы,   и   Дмитрий  Олегович  очень  скоро  потерял   из  виду
препирающуюся  парочку.  У  него  было ощущение,  будто он  сам  только  что
опрокинул полную чашку этого самого  вишнево-витаминного  джуса.  Совершенно
непонятно,   как   Курочкин  вообще   мог  заподозрить  в  безобидном  парне
соглядатая? Наверное, он все же подцепил вирус мании преследования.
   Тут  Дмитрий  Олегович  неожиданно  осознал,  что  он,  как  и  прежде,
взбирается  вверх  по лестнице  задом  наперед и окружающие смотрят на такое
странное передвижение с интересом.
   Курочкин поскорее повернулся - и нос к носу столкнулся с  человеком,  с
которым желал бы никогда больше не встречаться.
   На него в упор глядел милицейский сержант Мымрецов.

14

   - Ну, чего уставился,  мужик? -  недовольно  буркнул  сержант,  пока не
узнавая Дмитрия Олеговича. Он успел  поменять  свой шлем  на обычную фуражку
милиционера  -  серую  с  красным  околышем. Автомат его, видимо, остался  в
патрульной  машине, зато дубинку  Мымрецов теперь снял с пояса и небрежно ею
поигрывал.
   - Нет...  ничего... - забормотал Дмитрий Олегович,  не в силах опустить
глаза,  словно  кролик  на  завтраке  у  удава.  Он  мог  бы,  пожалуй,  еще
выкрутиться,  если  бы  просто  уступил  дорогу  сержанту, а  сам  продолжил
движение  вверх по лестнице.  Курочкин  же  от  неожиданности  сделал  самое
глупое, что  мог придумать: не выпуская из виду Мымрецова, он тем же  рачьим
манером,  каким и поднимался вверх  по ступенькам, начал медленно спускаться
вниз.  И  вдобавок,  вероятно,  покраснел  от  натуги,  еще больше  усиливая
сходство с вареным раком. "Тихо, тихо  ползи, улитка,  по склону Фудзи..." -
возникла  у  Курочкина  в  голове  бессмысленная  фраза,  неизвестно  откуда
взявшаяся. При чем тут, господи, Фудзи на Павелецком вокзале?..
   В  глазах  удава  под  красным околышем промелькнул  огонек  радостного
узнавания.  Зрительный  нерв передал сигнал в мозг сержанта, а из мозга  уже
пришел приказ лицевым мышцам. Мымрецов злорадно ухмыльнулся.
   - А-а-а, - удовлетворенно протянул он.
   Для Дмитрия Олеговича  это торжествующее  "а-а-а"  прозвучало, наконец,
как долгожданная команда  "кру-гом!". Он резко, по-строевому, крутанулся  на
месте и  попытался  было продолжить спуск по  лестнице, как  все  нормальные
люди:  лицом  вперед, затылком  назад. В то же мгновение Курочкину  на плечо
упала суровая милицейская ладонь.
   -  Не  торопись,  бегунок,  -  послышался  веселый  голос  сержанта.  -
Поговорим...
   Спустя  несколько секунд Дмитрий  Олегович уже подпирал  спиной  стенку
неработающего киоска, а  блюститель  порядка Мымрецов  высился  перед ним  -
большой, плечистый, очень обрадованный неожиданным уловом. Очевидно, сержант
только-только   начал   свой  обход   этажей  вокзала   и  сразу  же  поймал
подозрительную рыбку. Так себе  рыбешку,  карасика.  Впрочем, со щуками этот
рыбак, возможно, и сам бы не рискнул связываться.
   - Ты чего  тут  ходишь?  - начал  допрос  Мымрецов.  -  Опять,  значит,
прогуливаешься? - Дубинка в его руке похожа  была на  нетерпеливого ребенка,
который на улице безмерно скучает в компании нудных взрослых, переминается с
ноги  на ногу и тащит тятю за палец.  Однако  милицейский тятя  пока  еще не
давал полной свободы резиновой малютке.
   Наблюдая за  черной  дубинкой, так  и  рвущейся  из  мымрецовских  рук,
Курочкин уже не  в  первый раз подумал  о том, какое  новенькое да добротное
снаряжение  у наших славных органов. И форма на  сержанте  была наверняка от
Зайцева, и  наручники импортные, и сам он выглядел гладким  и довольным, как
будто все его жизненные цели были уже достигнуты и

   для полного  и окончательного счастья  осталось  лишь  ущучить  жалкого
карася.
   - Ты язык проглотил, бегунок? - осведомился сержант, не получив ответа.
- Тебя, кажется, ясно спросили: ты - чего - здесь - сшиваешься?
   Четыре  последних слова Мымрецов произнес с нажимом,  сделав вид, будто
непослушная дубинка сейчас вырвется и стукнет Дмитрия Олеговича по носу.
   - Я тут случайно, - сказал Курочкин. Самой
   дубинки  он  не боялся: по сравнению с шестиствольным  гранатометом это
было меньшим из зол. А  вот Мымрецов  вызывал у него тревогу. Есть люди, для
которых  первейшие  враги  - невольные свидетели их унижения, и сегодня, как
назло, румяный капитан с улицы Летниковской распек своего сержанта аккурат в
присутствии Дмитрия  Олеговича.  Такое не прощают.  С  капитаном поквитаться
было нельзя, зато с Курочкиным - сколько душе угодно.
   -  Слу-чай-но, -  по  слогам  повторил Мымрецов  и  сощурился. - Шел  в
овощной,  а  попал на вокзал... Заблудился, понимаю.  Выходит,  ты приезжий,
так?
   - Москвич, - со вздохом ответил Дмитрий Олегович.  Он вполне осознавал,
до чего глупыми  выглядят его ответы. Врать ему не  хотелось, а говорить всю
правду тем более.
   - Московская прописка есть? - немедленно осведомился сержант.
   -  Есть,  -  скучно подтвердил Курочкин,  заранее  предвидя, что сейчас
скажет сержант.
   - Покажи документы,  бегунок, - тут же потребовал  Мымрецов  и протянул
руку, не занятую дубинкой.
   -  Паспорт  дома,  -  чистосердечно  признался  Дмитрий  Олегович. -  В
шкафчике,  на второй полке. Рядом с электробритвой... Я ведь  в овощной шел,
зачем там документы?
   Ответы  Курочкина ничуть  не  огорчили сержанта. Наоборот,  он  был  бы
весьма разочарован, предъяви ему сейчас  Курочкин паспорт с пропиской и кучу
всяких  справок, доказывающих,  что  Дмитрий Олегович К.  -  не  уругвайский
шпион,  не  беглый рецидивист  и  даже не верблюд. Теперь  же у Курочкина не
оставалось шансов легко отделаться.
   -  Чудненько, - проговорил Мымрецов и даже на радостях укротил дубинку,
сунув ее себе под мышку. - Документов нет, прописка под вопросом,
   ручной  клади  не  имеется... Стой-ка  бегунок!  -  внезапно  сообразил
серж*ант. - У тебя же был чемодан. Куда делся? Отвечай!
   Дмитрий Олегович промолчал. Похоже, бдительный сержант сумел бы

   выискать криминал в любой ситуации. Если бы "дипломат" находился сейчас
в руках Курочкина, наверняка последовал бы вопрос: откуда  "дипломат" взялся
и нет ли там чего противозаконного? И так и сяк - плохи дела.
   -   Не   отвечаешь,  -   удовлетворенно  сказал  сержант.  -  Нарушение
паспортного  режима  -  раз,  сопротивление при  задержании  - дв-а... Можно
считать, уже сидишь.
   Кажется, Мымрецов и впрямь  намерился отыграться на  Курочкине по самой
полной  программе. Про себя Дмитрий  Олегович произнес неласковое  слово  по
адресу румяного капитана: зачем, спрашивается, раздразнил подчиненного? ,
   -  Я,  по-моему,   не  сопротивлялся...  -  осторожно  заметил  Дмитрий
Олегович.

   - Будешь,  -  уверил его Мымрецов.  -  Сейчас я  тебя поведу в  комнату
милиции, и по  пути ты обязательно начнешь брыкаться. -  Мстительный сержант
щелкнул по ручке своей дубинки, которую все еще держал под мышкой.
   - Я думаю... - начал Курочкин, глянув за спину Мымрецова.
   - А ты не думай! - возликовал страж порядка. - За  тебя товарищ сержант
уже подумал!
   В тот же миг резиновая дубинка, словно живая, выскользнула из-под мышки
товарища сержанта и  бросилась прочь  от своего  хозяина. Помогал ей в  этом
резвый пацан лет семи: именно его и заметил Курочкин позади  Мымрецова, пока
тот  распинался,  как  будет  арестовывать  Дмитрия  Олеговича  и тащить  на
цугундер.  Пацан  был  маленький  и  верткий;  он   не  таранил   толпу,   а
проскальзывал между гражданами.
   Надо  полагать,  парень давно  присматривался  к  НАСТОЯЩЕЙ милицейской
дубинке, и вот теперь мечта его была близка к осуществлению.
   В первую секунду сержант даже не осознал глубину потери, и лишь нащупав
под мышкой  пустоту, понял, что  его,  слугу  закона,  жестоко  ОБОКРАЛИ! Он
метнул страшный взгляд на Курочкина, словно бы  это Курочкин каким-то подлым
образом  мог  одновременно  оставаться  на  месте  и  заниматься  похищением
милицейской  собственности.  Дмитрий  Олегович немедленно  продемонстрировал
ошалевшему Мымрецову пустые ладони и для верности даже произнес:
   - Это не я!
   Только тогда сержант, взревев,  устремился  за  малолетним похитителем,
расталкивая,  как ледокол торосы,  вокзальную  публику. Он по  пути произвел
столько шуму, что Курочкин не сразу расслышал горячий шепот откуда-то сзади:
   - Чего стоишь, дурак? Беги!..
   Возможно, это  был вовсе  не  шепот,  а курочкинский  внутренний голос,
которому просто пришлось повысить собственную громкость, чтобы быть

   услышанным.  Дмитрий  Олегович  не  стал  ждать,  чем  кончится  погоня
сержанта   за   ускользнувшей   дубинкой,   а   бросился  в  противоположном
направлении. Как  раз  в  эту минуту  гнусавый голос под потолком объявил  о
прибытии какого-то  14-го  скорого;  многие повскакали с мест, хватая сумки,
Курочкин уже вторично за сегодняшний день благодарно влился в спешащую толпу
и двигался  с ней почти до самых платформ. Не доходя их, он все-таки изменил
курс и пробрался к ближайшему выходу.
   У турникета  тем  временем  произошли кое-какие изменения.  Девушка,  с
которой любезничал охранник входа, на этом  месте была уже третьей по счету,
зато  сменился  и  сам охранник.  Тот,  прежний, был  черненьким,  а этот  -
рыженьким  и  кудрявым. Ни он,  ни девушка  не обратили на беглого Курочкина
никакого внимания, поскольку слишком были заняты друг другом: щебетали нечто
невразумительное, понятное  им обоим. Круговорот любви  в природе  прекрасно
обходился без Дмитрия Олеговича.
   Курочкин выскочил на Павелецкую площадь и завертел головой, раздумывал,
в каком направлении вернее бежать. Со стороны выглядел  он,  наверное, очень
жалким и несчастным. Потому-то рядом с ним тотчас  же  притормозила легковая
машина, водитель которой - дядечка с добрым округлым лицом - предложил:
   - Вас подвезти?
   - У меня...  денег...  нет,  - на  выдохе  сообщил Дмитрий Олегович и в
доказательство предъявил свой единственный гривенник.
   - Да ладно, садитесь так, - великодушно проговорил водитель, и Курочкин
немедля втиснулся на заднее сиденье. Там уже сидело двое пассажиров: грузный
детина  с  квадратным  подбородком борца  и долговязый  молодой  человек,  у
которого,  похоже, был  сильный  насморк:  он  постоянно  шмыгал носом  и  с
ожесточением вращал головой, пытаясь загипнотизировать свой собственный чих.
   Детина,  похожий на  борца,  захлопнул  дверцу. Машина рванула с места,
оставляя позади вокзал с припрятанным "дипломатом"  и мстительным сержантом.
Некоторое время Дмитрий Олегович переживал избавление от мымрецовских рук, а
затем вдруг спохватился: куда они, собственно говоря, едут?
   - Простите... - пробормотал он.
   - Вы не волнуйтесь, - успокоил его округлый водитель  с добрым лицом. -
Я же сказал:  довезу вас бесплатно... Хотя, - доверительно  добавил он после
паузы, - деньги-то у вас должны быть. Никак не меньше чемодана.

15

   Золота и серебра было примерно поровну.
   Коротенькое  слово  "ФОНД"  в верхней части вывески состояло из четырех
крупных золотых букв, каждая размером в две ладони. Длинное серебряное слово
"Процветание" чуть ниже складывалось  из букв поменьше.  За  третье место на
вывеске  боролась,  как всегда, бронзовая строка, которую  Курочкин  уже  не
успел прочитать:  его подтолкнули в дверь особняка  - довольно аккуратно, но
стремительно.
   Конвоиром  стал  все  тот  же  долговязый  юноша  с   заднего  сиденья,
изнуренный  насморком. Последнее, однако,  не помешало юноше  крепко держать
Дмитрия Олеговича под локоть, пока они поднимались по  мраморной лестнице на
второй этаж.  На  первой  ступеньке Курочкин  поскользнулся  на полированном
мраморе,  и только  благодаря руке конвоира он  удержался на ногах.  Шмыгнув
носом,  юноша вполголоса посоветовал Курочкину не дрыгаться, быть  паинькой;
тогда все обойдется в лучшем виде. Дмитрий  Олегович  про  себя заметил, что
пожелание быть паинькой лучше  бы  переадресовать  этим  чертовым  скользким
ступенькам, но вслух развивать эту мысль не стал. Он, собственно, и не думал
пока  сопротивляться. Первая оторопь уже  прошла,  ей на смену явилось нечто
вроде  любопытства. Как во сне, когда путешествуешь по  анфиладе  незнакомых
комнат  -  в  каждой  ждет неприятный сюрприз, но интерес  все- таки сильнее
страха.  Трехэтажный  особняк  в Трубниковском, куда  Курочкина  доставили с
завидной быстротой, вряд ли имел отношение к

   фирме "Мементо", - и тем не менее его новые  знакомые оказались неплохо
осведомлены о находке Дмитрия Олеговича. В  принципе Курочкину это было даже
на руку: он смертельно устал от неопределенности и в
   то  же  время  не  желал иметь  больше  никаких  дел  с  командой убийц
господина Седельникова. Он же Майкл, он же Седло, он же Большой Сукин Сын.
   -  Сюда!   -  шмыгающий   носом  конвоир   распахнул  перед  Курочкиным
внушительных размеров дверь.
   Дмитрий Олегович вошел и остановился в недоумении. Он ожидал

   обнаружить  за  дверью  просторный  кабинет  или как  минимум  приемную
секретаря-с  разноцветными  телефонами,  жужжащими  факсами,  компьютером  и
вышколенным референтом,  которого обучили  на все вопросы любезно  отвечать:
"Его-нет-что-ему-передать?"
   Вместо этого Курочкин увидел длинный ряд белоснежных писсуаров.
   Конвоир зачем-то привел  его в туалет,  хотя Дмитрий Олегович ни  о чем
подобном не просил,  даже  не намекал.  Но,  быть  может, все  это  -  часть
неведомого  ритуала,  свойственного  фонду  "Процветание"?   Учитывая,   что
предстоящая беседа может быть долгой, здешние распорядители церемоний сперва
препровождают посетителя в  сангигиеническое заведение, хочет гость того или
нет. Полезный, хотя и слегка навязчивый сервис.
   Входная  дверь за  ними закрылась, после чего Курочкину мгновенно стало
ясно,  ДЛЯ ЧЕГО  его  сюда  привели. Отнюдь  не  для больших  или малых дел.
Шмыгающий носом юноша очень быстро и сноровисто обшарил все  карманы Дмитрия
Олеговича, профессионально обхлопал полы его пиджака. Если он надеялся сразу
же   найти  у  Курочкина  четверть  миллиона  долларов,  то  его   поджидало
разочарование: кроме все того же  гривенника  и  пластмассовой  коробочки  с
инъектором  конвоир  решительно  ничего не нашел. Даже  ключей  от квартиры,
которые Валентина старалась Курочкину без нужды не доверять.
   Юноша вернул  на место несчастную рыженькую монетку, а вот  инъектор  и
ампула гексатала его вдруг необычайно заинтересовали.
   - Ширяешься?  -  с  непонятной  радостью  в  голосе  осведомился  он  у
Курочкина, шмыгая еще сильнее обычного.
   Дмитрий Олегович энергично замотал головой.
   - Ширяешься... - мечтательно  повторил шмыгающий юноша, бережно упрятав
в свой карман конфискованное курочкинское имущество. - Нех-хо- рошо...
   Только теперь Дмитрий Олегович смог повнимательнее рассмотреть

   своего конвоира и заметить то,  что ему как-то  не бросилось  в глаза с
самого  начала.  А именно:  стеклянный  взгляд расширенных  зрачков молодого
стража. Плюс  к  тому - странные  птичьи движения головы  и  плеч, как будто
конвоир  периодически  ловил ртом  в  воздухе нечто невидимое и, несмотря на
сильный насморк, пытался  склевать...  Да  полно, насморк ли  у него  был на
самом-то деле? Курочкину довольно редко доводилось видеть несчастных, плотно
"сидящих  на  игле", но,  кажется, перед ним  был этот самый  случай, причем
запущенный.
   - Нет-нет! - сказал Дмитрий Олегович,  еще надеясь вернуть себе обратно
пластмассовую коробочку. - Это не то, что вы подумали.
   - Ясное дело, -  подмигнул конвоир Курочкину. - Это у тебя средство  от
кашля, я так и понял. Не жмись, не выдам я тебя...
   - Клянусь вам,  вы ошибаетесь,  - Дмитрий  Олегович догадался,  что ему
вновь не верят, и предпринял последнюю попытку. - Я вовсе не наркоман, а вот
этот препарат... - Он уже собрался рассказать шмыгающему юноше о прискорбных
свойствах гексатала, из-за которых тот, собственно, и не

   был запущен в  производство. Однако молодой конвоир не  пожелал слушать
дальнейших объяснений.
   -  А  я что,  по-твоему,  наркоман?  - ухмыльнулся  он и  для  верности
похлопал  по карману, где теперь  лежала отнятая  коробочка. - Без кайфа нет
лайфа, вот и вся философия... Ну, пошли, начальник ждет...
   Молодой  конвоир, отчего-то  сильно  повеселевший, вывел  Курочкина  из
писсуара (он же  -  Комната Для  Обысков)  и сопроводил  к  огромной двери с
табличкой "ДИРЕКТОР". Как и  на вывеске, буквы здесь были большие, выпуклые,
золоченые.  Во  всем чувствовались  солидность и  основательность.  По  всей
видимости, фонд  "Процветание"  был  не  из  самых бедных,  так что  Дмитрий
Олегович  даже  засмущался своего несолидного пиджачка  и вообще  непарадной
формы  одежды. Хотя в принципе Курочкин и не собирался  сюда в гости:  с ним
поступили точь-в-точь как с Магометом, который заартачился было идти к горе.
   За дверью с золоченой  табличкой обнаружился светлый предбанник,  где в
черных  кожаных креслах сидели  и  покуривали  двое  плечистых  граждан.  По
соотношению размеров плеч к объемам голов обоих курильщиков Дмитрий Олегович
легко догадался, что перед  ним  - не директор  "Процветания"  и его  первый
заместитель, а пока лишь охрана.
   Так и оказалось.
   -  Опаздываете, -  без  выражения  пробормотал один  из  плечистых,  не
вставая с места. - Уже дважды справлялись, привезли или нет...
   - Кто справлялся? - осведомился шмыгающий охранник. - Сам шеф?
   - Не-а, - зевая, сообщил второй охранник. - Не шеф, а Коростылев.
   - Тоже мне командир выискался, Коростылев, - с независимым видом

   заметил конвоир, однако  медлить не стал  и  впихнул Курочкина  в серый
прямоугольник следующей двери. А сам, между прочим, остался в предбаннике.
   Новое помещение было долгожданной комнатой
   секретаря-референта  со  всеми  положенными  телефонами  и факсами.  За
секретарским столом  расположился грузный гладко  выбритый мужчина в серой с
блестками  тройке.  Выбритый мужчина  время  от времени  меланхолично  тыкал
указательным пальцем в клавиатуру компьютера.  На невидимом Курочкину экране
кто-то, вероятно,  кого-то  убивал, поскольку  слышны  были  невнятные звуки
стрельбы и чьи-то мультипликационные вопли.
   - Еще  один готов, - удовлетворенно сказал сам себе игрок в компьютер и
тут только заметил Дмитрия Олеговича.
   -  Здравствуйте,  - вежливо произнес  Курочкин. -  Может быть,  вы  мне
объясните...
   Кресло,  на  котором   сидел  бритый  секретарь-референт,  оказалось  с
колесиками. Грузный компьютерный игрок напоследок ткнул в какую-то  клавишу,
а  затем, легко оттолкнувшись ногой от стола,  отъехал  в  сторону  вместе с
креслом.
   -  Щас мы  тебе  объясним, - буркнул  он,  вскакивая  с места. Ни слова
больше не говоря, он метнулся наперехват Курочкину, болевым приемом завернул
тому руку  за спину и в таком  виде  проволок Дмитрия Олеговича к еще  одной
две