тот купился в  конце концов. В  байку про  случайную
находку он, понятно, не поверил, но

   решил, будто вас  самого кто-то водит втемную, как лоха. Шлепнуть лоха,
забрать  обратно  кэш  - плевое  дело...  Ну,  теперь-то,  после  засады  на
Новокузнецкой, у него вырос на вас такой зубище...
   - Постойте, -  холодея, пролепетал  Дмитрий Олегович. - Уж не хотите ли
вы сказать, что молодчиков в масках направил этот ваш...
   - Да  будет вам, Дима!  -  укоризненно  сказала блондинка. - Отдохните,
концерт окончен.  А то вы не поняли, что это Майкл послал "Тойоту"!  Вы  его
умыли, поздравляю. Люблю иметь дело с победителями.
   Странно,   но   похвала  красавицы  Надежды  Курочкина   нисколько   не
обрадовала.

11

   Потолок  комнаты  был высоким  -  метра три,  не  меньше.  Углы потолка
украшала  лепнина,  - где  надо,  побеленная,  где  надо, позолоченная.  Дом
строили давно, однако до сих пор, похоже, ухитрялись поддерживать внутреннюю
отделку  в хорошем состоянии. В  столице, увлеченной безликим функциональным
евроремонтом, такой консерватизм вызывал невольное уважение.
   -  Куда  это  мы  приехали?  -   вполголоса  поинтересовался  Курочкин,
оглядывая  комнату,  в  некотором беспорядке  заставленную ажурной старинной
мебелью.  Помещение  походило скорее не  на квартиру,  а на  запасник музея:
всего было в избытке, в том числе и светильников. Под потолком висело аж две
люстры, да  и по  стенам развешана была чертова  уйма плафонов и бра. Стоило
зажечь хотя бы треть из  них, и в комнате стало бы раза в три светлее, чем в
любой операционной.
   -  Какая  вам  разница,  куда  мы  приехали?  -  рассеянно  проговорила
блондинка Надежда,  выгружая  из  здешнего  холодильника консервные  банки с
заманчивыми  этикетками. Холодильник был единственной приметой  современного
стиля  в  музейном  царстве  барокко.  Видимо,  никто  просто  не  додумался
сконструировать  фризер  в корпусе  красного дерева  и  на рахитичных гнутых
ножках. Во времена господства барокко продукты  еще по глупости предпочитали
хранить  в  погребах.  Впрочем,  в таком-то  здании  обязан быть  погреб.  И
просторный чердак, и  черный ход. Или даже подземный ход, ведущий из погреба
куда-нибудь на берег Москвы-реки, в старую ротонду, увитую плющом...
   - Разницы никакой,  - согласился с блондинкой Дмитрий Олегович и провел
пальцем по лакированной поверхности ближайшего  шкафчика с  финтифлюшками. -
Но просто интересно...
   -  Ничего интересного,  -  все так  же  рассеянно сказала Надежда.  Она
разложила  десятка  два   банок  на  черно-белой  поверхности   приземистого
шахматного столика, не то намереваясь выбрать одну из  них,  не то собираясь
расставить их  по  клеткам  и  сыграть  ими  партийку-другую  в  шахматы.  -
Временное  убежище,  только  и  всего...  Если  вы  опасаетесь,  мы могли бы
воспользоваться ВАШИМ убежищем. Я ведь предлагала вам с самого начала...
   - Нет-нет, вполне подойдет  и это,  - поспешно проговорил Курочкин. Его
единственным убежищем в  этом городе был все тот  же рабочий чуланчик два на
три  метра. Чтобы  пригласить  туда  Надежду, пришлось  бы  сначала  вынести
лабораторный  стол,  стеллажи  и  микроскоп  с  термостатом.   А  главное  -
поговорить с  Валентиной...  Страшно  и подумать,  чем  мог закончиться  для
Дмитрия Олеговича даже намек на возможность такого разговора.
   - Вам  что,  здесь не нравится, Дима?  - прекрасная блондинка, наконец,
перестала созерцать этикетки и посмотрела на Дмитрия Олеговича.
   Заглянув в эти глаза, Курочкин немедленно растерял все важные вопросы к
Надежде, над списком которых он мысленно трудился по дороге сюда.
   - Нравится, очень даже нравится, - истово произнес Курочкин. - Это ваша
квартира, да?
   Блондинка окинула Дмитрия Олеговича внимательным взором.
   -  Та-ак, -  протянула  она  со вздохом. -  Еще одна проверочка,  Дима?
По-моему, вы перемудрили с конспирацией. Ей-богу, скоро я вас начну называть
господином Нет...
   Курочкин  не понял, отчего  после  такого простого  вопроса он  из Димы
рискует превратиться в какого-то господина со странной фамилией.
   - Да я... - он лишь покаянно развел руками.
   -  Ладно, -  объявила  блондинка,  пождав губы,  отчего лицо  ее  стало
строгим и  еще  более  прекрасным.  -  Вопрос задан,  отвечаю.  Будь это моя
квартира, Седло  со своими  гоблинами давно бы  примчался сюда.  Наш  Майкл,
когда  разозлится, шутить не любит,  а вы его именно разозлили... Точнее, МЫ
его разозлили. Ответственность теперь пополам.
   Произнеся  последнюю  фразу,  телефонная  барышня  из  фирмы  "Мементо"
почему-то  кивнула  на  "дипломат", стоящий  на  полу возле  темно-вишневого
пузатого секретера.
   - Ничего не понимаю, - жалобным голосом признался Дмитрий Олегович. - Я
совсем запутался. Вы  работаете  в  фирме господина Седельникова. Гнался  за
нами сейчас "Мерседес", принадлежащий тому же господину Седельникову. Или  у
вас их двое?
   - Седло у нас  в единственном числе, -  усмехнулась блондинка. -  Майкл
Викторович, с которым вы сегодня много  беседовали. Мой начальник. Теперь  -
бывший, естественно. Моего нового начальника отныне зовут Дима.
   Это было посильнее самого невероятного прыжка на "Жигулях".
   Сердце Курочкина скатилось под уклон  "Русских горок" и бешено забилось
где-то в районе  солнечного  сплетения.  Из всех сегодняшних впечатлений это
последнее оказалось самым неожиданным.
   Дмитрий Олегович крепко зажмурил глаза. Вздохнул. Открыл глаза.

   - Видите ли, Надежда... - растерянно начал он.
   - Только не надо лапши,  Дима, - перебила его бывшая телефонная барышня
фирмы  "Мементо".  -  Не  говорите,  что  вы  работаете один  и  у  вас  нет
подчиненных...  Сколько человек  у вас в команде? Можете хоть  раз  ответить
честно?
   У  кандидата  наук  Дмитрия  Курочкина  в  НИИЭФ было  три  подчиненных
лаборанта:  Ягудин,  Федотов   и  пенсионер-полуставочник  Назаров.   Еще  к
категории  условно  подчиненных  относился мастер  на  все  руки  Макаренко.
Условно  - то  есть  в  те  дни,  когда  выходил на работу  и  способен  был
откликаться  на зов.  Дмитрий  Олегович произвел  мысленный подсчет,  сложив
Ягудина с Федотовым и приплюсовав половинку Назарова к трети Макаренко.
   -  У меня в команде  примерно трое,  - честно ответил Курочкин. -  Трое
подчиненных. Но они - совсем не то, о чем вы подумали...
   - Женщины среди них есть? - немедленно осведомилась блондинка.
   -  Ни в  коем случае,  -  затряс головой  Дмитрий  Олегович.  -  Только
мужчины!  -  Он  уже  собирался  объяснить, что  его  лаборатория  по  КЗоТу
приравнена  к вредным производствам,  однако по  выражению  лица  прекрасной
Надежды догадался, что слова его истолкованы совершенно превратно.
   -  Вы часом  не голубой? -  тревожно спросила блондинка, вглядываясь  в
собеседника.
   - Нет, что вы!  - вытаращил  глаза  Курочкин.  -  Вы меня  опять не так
поняли...
   - Тогда  все  тип-топ,  - успокоилась  Надежда, не  пожелав вникнуть  в
последние  слова  Дмитрия  Олеговича. -  Как сказал  бы великий  француз, вы
теперь в ответе за того, кого приручили.
   "Какой еще  великий  француз?"  -  удивленно подумал  Курочкин. Сам  он
числил в этой категории  одного лишь  знаменитого Луи  Пастера, изобретателя
вакцины  против  бешенства,  и  тот ничего  подобного  не говорил.  А  самое
главное:  Дмитрий  Олегович  даже  помыслить не  смел  о  приручении  такого
чудо-создания, как водительница "Жигулей".
   -  Поймите  меня  правильно,  Надежда... -  Курочкин совершил еще  одну
безнадежную попытку  рассеять странные  заблуждения блондинки по его поводу.
Важно  было только не смотреть  ей в глаза,  иначе  Дмитрий Олегович начисто
забывал все, что собирался сказать. - Тут какое-то недоразумение...
   Надежда с  упреком поглядела  прямо на  Курочкина,  и  тот  моментально
замолчал. Противиться гипнозу блондинки было невозможно, как ни старайся.
   - Начнем с  самого  начала,  дорогой ШЕФ,  - с расстановкой проговорила
она. - Напомните-ка мне, кто кому первый звонил, вы мне или я вам?
   - Я - вам, - покорно признал Дмитрий Олегович. - Но...
   -  Скажите-ка мне, -  с  напором  продолжила  прекрасная Надежда. - Кто
умолял о встрече и тем самым склонил меня к предательству интересов фирмы?
   Курочкин  заметил про себя,  что  прекрасная блондинка  сильно  сгущает
краски.  Сам  он  не  находил  в  себе  ни  малейших  способностей  склонять
кого-нибудь к чему бы то ни было.
   -  Но  ведь вы могли и  отказаться, -  неуверенно  пробурчал он, искоса
глядя на Надежду. Он чувствовал, что краснеет.
   - Не могла! -  объявила блондинка. - Вы мне сразу же понравились. Умное
интеллигентное лицо и глаза, глубокие, как омуты...
   При  этом  красавица  Надежда   опять  кивнула   почему-то   в  сторону
"дипломата" с ценным денежным грузом.
   На всякий случай Дмитрий Олегович сделал  шажок  вправо и посмотрелся в
зеркало в витой барочной  раме: не произошло за  последний час  с  его лицом
каких-нибудь чудес? Увы, все  было  по-старому.  Залысины. Вислые  щеки. Нос
сливой. Глаза-пуговки, похожие именно на  пуговки, а не на омуты. Безвольный
рот. Где тут хранятся ум и интеллигентность?..
   - Постойте!  - внезапно сообразил он. - Надежда, при чем здесь лицо? Мы
ведь с вами раньше никогда не виделись!
   -  Ах да, -  беззаботно проговорила Надежда. - Я и забыла. Ну,  значит,
голос ваш мне безумно понравился.  Ужасно сексапильный, заводит с первой  же
секунды... Сойдет такой ответ?
   Должно  быть, существовали какие-то особые правила общения с невероятно
красивыми женщинами, к которым (к правилам, а впрочем, и к женщинам) Дмитрий
Олегович никак не мог приспособиться. Его опыт в этом смысле был равен нулю.
   - Вы издеваетесь, - грустно проговорил Курочкин.
   - Вовсе нет, -  уже серьезно ответила  блондинка. - Вы  забавный, Дима.
Только  невероятно  скрытный.  Вы уже добрый час  без перерыва  самозабвенно
валяете ваньку,  но  уже сильно  переигрываете...  И черт  с  вами, валяйте.
Только  не  вздумайте мне и  сейчас говорить, что  вы  по-  прежнему  горите
желанием отдать "дипломат" с деньгами Майклу.
   -  Пожалуй, не  горю,  - подумав, произнес  Дмитрий Олегович. Он  очень
хорошо  помнил,  как падал  на  асфальт несчастный  дядька  рядом  с  бывшей
булочной и  как болтался на привязи его  служебный черный  портфель, набитый
колбасой  и кефиром. Если бы  подземный переход через Павелецкую площадь был
открыт, эти пули получил бы  тот, для кого они  и предназначались, - Дмитрий
Олегович Курочкин.
   -  Наконец-то!  -  обрадовалась  прекрасная  блондинка.  -  Уже  другой
разговор. За это надо  выпить... и закусить... - Она наклонилась  к стоящему
"дипломату", ласково погладила его бок, как  гладят  кошку, а затем поманила
Курочкина  к  шахматному  столику  с  жестянками.  В  руке  у  нее  возникла
консервная открывалка.
   Курочкин  без  раздумий  последовал приглашению. Этикетки  на некоторых
банках  выглядели  очень  аппетитно.  Приближалось  время  обеда,  а Дмитрий
Олегович почти и не завтракал:  утром Валентина сварила ему кашки и нацедила
чаю.  Ввиду  предстоящего  застолья  на   серебряной  свадьбе  Терехиных   с
кормлением  супруга  можно  было бы  и не  возиться...  "Боже  мой! -  вдруг
пронзило Дмитрия  Олеговича. - Валентина  там одна,  дома, ставит  тесто для
пирога,  а я - здесь, в каком-то мебельном музее с "дипломатом" долларов..."
Он встал как вкопанный, шага не дойдя до столика с угощением.
   - Ди-и-ма! - капризно протянула блондинка
   Надежда. - Дорогой начальник, пожалуйте к столу... Ну же, господин Нет!
   Если  у  кого-то в  их  маленькой компании  и  был голос,  заводящий  с
пол-оборота, то отнюдь не у Ку-рочкина.
   - А почему не оранжад? - полюбопытствовала Надежда.
   Только что они с Курочкиным выяснили, что, кроме слабенькой смеси джина
с тоником, ничего алкогольного на столе нет,  и по этому  случаю решено было
лучше продегустировать безалкогольные прохладительные  напитки, благо  выбор
их на столе был велик.
   - Лучше  пейте колу,  - ответил Дмитрий  Олегович. Утолив  первый голод
китайской консервированной ветчиной, он был рад с пользой продемонстрировать
блондинке свои  познания. -  Бесполезно, зато и безопасно. В соки они обычно
добавляют различные консерванты,  чтобы продлить срок хранения. Хорошо  еще,
когда это  - сорбиновая  кислота. Многие,  однако, предпочитают использовать
диоксид серы. Иначе говоря, сернистый газ.
   Надежда быстро поставила уже открытую жестянку  с апельсиновым соком на
край стола и отдернула руку. Словно бы в банке оказалась отрава.
   - Гадость какая, - поморщилась она. - Сернистый газ, никогда бы не

   подумала. Теперь в жизни не стану ЭТО пить, хорошо, что предупредили...
   Курочкин улыбнулся:
   -  Да нет, в принципе он не  опасен. Все  дело  в  пропорциях. И фирме-
производителю,  и  фирме-посреднику  выгодно,   чтобы   диоксида  серы  было
побольше.  А   потребитель  бы  хотел   наоборот,  чтобы   консерванта  было
поменьше... Столкновение интересов.
   - Это точно, - задумчиво подтвердила блондинка, открыв шипучую жестянку
с колой. - Никакая  фирма своего интереса не упустит.  А если кто встанет на
дороге,  она сделает...  -  Надежда изобразила с помощью двух пальцев фигуру
"ножницы", и Дмитрий Олегович сразу почему-то догадался, что его собеседница
имеет в виду совсем даже не

   производителей апельсинового сока.
   - Я, кстати, не  понимаю,  - сказал Курочкин и тоже  откупорил  банку с
колой, - для чего  вашему  Седельникову понадобилось  устраивать стрельбу? Я
ведь ДОБРОВОЛЬНО возвращал ему его доллары!
   Прекрасная блондинка  со  стуком опустила  свою  жестянку  на  одну  из
шахматных клеток в углу доски.
   - Ваша  игра, Дима,  для меня по-прежнему -  туман, - проговорила она и
жестом  гроссмейстера  передвинула банку на Е-4.  -  Но фокус с ДОБРОВОЛЬНЫМ
возвращением долларов без условий и без гарантий все равно  был у вас  самым
рисковым.  Играй вы менее  убедительно, фокус бы не  сработал. Ваше счастье,
наш Седло  азартен,  во всем желает докопаться до сути... А  что  это вы  не
едите,  Дима? - Надежда  пододвинула  поближе  к Курочкину еще одну  банку с
ветчиной.  -  Пост  давно  прошел,  так  что  налегайте...  Зря  я,  что ли,
открывала, чуть палец не порезала?
   Из вежливости Дмитрий Олегович подцепил ножом последний в банке розовый
кусок мяса, хотя уже наелся. Пожевал, проглотил. Не желая

   расстраивать  блондинку, он умолчал  о том,  что  и консервная компания
"Китайская стена"  кое-что добавляет  в  свою продукцию.  Немножко- немножко
нитрата  калия,  чтобы  мясо  сохраняло  розовый  цвет.  Маленькая азиатская
хитрость.
   - Все-таки объясните мне насчет стрельбы, - попросил Курочкин. - Просто
любопытно, честное слово...
   - Любопытство - не порок, - меланхолично обронила Надежда и переставила
свою банку  с белой  клетки на черную. - Вы ведь, Дима, не хуже меня знаете,
чем занимается "Мементо".
   Дмитрий  Олегович  напряг  память,  стараясь  извлечь из нее текст хоть
одной "мементовской" телерекламы, но, кроме сурового указательного  пальца и
латинского пожелания помнить, так ничего и не вспомнил.
   -  Ну, в  общих  чертах... - сказал  он. - В  основном  скорее не знаю.
Экспортом и импортом каким-нибудь... I
   -  Ах, Ди-и-ма,  -  с  упреком  протянула Надежда,  взяла  опустошенную
Курочкиным жестянку из-под ветчины и поставила  ее на восьмую горизонталь. -
Не  надо  так  шутить.  Импортом  занимается не  Седло,  а как  раз ваш друг
Фетисов... Он же  ваш  друг, да?  -  Блондинка неожиданно цепко  взглянула в
глаза Курочкину. - Это он ведь навел вас на "капусту"?
   Под пронзительным  взглядом прекрасной Надежды  Дмитрий  Олегович готов
был бы на  ее любой вопрос отвечать только "да!" -  и даже следовать  за ней
сейчас  же на край земли.  Понимая при этом, что выражение "край земли" есть
не более чем поэтическая вольность. Как, впрочем, и прпулярные среди  поэтов
слова насчет  руки и сердечной мышцы. Однако слово "капуста"  взято  было из
другого  словаря,  и  это  уберегло Курочкина от  машинального  поддакивания
белокурой красавице.
   - Не знаю я никакого Фетисова, - грустно признался Дмитрий Олегович.  -
Клянусь  вам,  Надежда! -  Хотя  постойте-ка...  Фамилия  эта  мне чуть-чуть
знакома...
   Блондинка радостно захлопала в ладоши.
   - Говорите-говорите! - подбодрила она  Курочкина. - Мы же с вами теперь
- одна команда, правильно?
   От  этих слов у  Курочкина сладко заныло  в груди.  И именно слева, где
сердечная мышца.
   - По-моему, - осторожно выговорил он, - если я не ошибаюсь...
   Блондинка изящным жестом передвинула  свою  жестянку  на  столике-доске
сразу клетки  на три вперед, под бочок к  пустой  курочкинской банке из- под
ветчины.
   - Ну же, милый Дима, - томно прошептала она.
   - Если я не ошибаюсь,  Фетисов  - это... - Дмитрий  Олегович собрался с
мыслями и сумел правильно закончить фразу. - Это - такой известный хоккеист!
Только я и понятия не имел, что он еще занимается импор...
   С жалобным дребезжанием две пустые жестянки слетели с черно-белой доски
и раскатились по полу. Одна из них замерла рядом с долларовым "дипломатом".
   - Ну,  так не честно! - сердито воскликнула  Надежда.  -  Вы  - даже не
господин Нет, вы - какой-то стальной сейф!  Вы продолжаете мне врать, а ведь
я столько для вас сделала! И еще сделаю...
   Последнее прозвучало многообещающе.  Перед  мысленным  взором Курочкина
сразу возникло видение родной Валентины, склонившейся над тестом. "Мементо!"
-  напомнил призрак и погрозил Дмитрию Олеговичу выпачканной в муке скалкой.
"Помню-помню!" - мысленно ответил призраку Курочкин и резко помотал головой,
отгоняя видение.
   -  Вы  что,  отказываетесь?  -  с  искренним  недоумением   проговорила
блондинка  Надежда,  приняв  его жест  головой за знак несогласия. -  Может,
Дима, вы все-таки немножко того... в плане сексуальной
   ориентации?  Не стесняйтесь, это сейчас  даже  престижно... Романюк или
там Фердинанд Изюмов...
   - Я не отказываюсь, - едва не застонал Курочкин, пытаясь выпутаться

   из  двусмысленного  положения. - Но другого  Фетисова,  не хоккеиста, я
вообще не знаю!
   Блондинка вскочила  со стула, на  котором только  что сидела. Старинная
мебель обиженно скрипнула.
   - Очень хорошо!  - сжав губы, блондинка сосредоточенно отфутболила одну
из  жестянок в угол комнаты, к резному трюмо рядом с неизвестно куда ведущей
дверью. - Превосходно! Значит, с Мартином вы не знакомы. Допустим...
   Ни про какого Мартина у Дмитрия Олеговича тем более никто до сих пор не
спрашивал.  Впрочем,  Курочкин, разумеется, не  знал  Мартина.  У  Курочкина
вообще   было  не  так   уж  много  друзей  и  приятелей.  Несколько  бывших
однокурсников, коллеги по НИИ, краевед Терехин со своей супругой... Нет, это
уже начинались знакомые Валентины.
   - ...Но если не Фетисов, - мрачно продолжала прекрасная блондинка, - то
на кого мы с вами сегодня работаем?
   Словосочетание "мы  с  вами" вновь  ввергло Дмитрия Олеговича в сладкую
истому. Никогда в жизни  такая  красавица, как Надежда, не  работала под его
началом. Даже во время учебы в мединституте, где первокурсник  Дима Курочкин
целые  две  недели был  комсоргом  своей группы.  Правда,  по истечении этих
руководящих недель он куда-то задевал синий штампик "уплачено ВЛКСМ" и был с
позором разжалован в рядовые комсомольцы. Штампик нашелся  только лет  через
двадцать пять, в корешке "Основ фармакологии", когда возвращать находку было
просто некуда. А то Курочкин бы вернул. Ему чужого не надо...
   - На кого? - повторила блондинка, и Дмитрий
   Олегович залюбовался неправдоподобно красивым (хотя и сердитым) лицом.
   - Ни на кого, - застенчиво прошептал он.
   -  Ерунда!  -  сейчас  же  объявила  Надежда.  - Такого быть  не может!
Застрелите   меня,  не  поверю...  -   Блондинка  ловко  подхватила  с  пола
"дипломат", потрясла его, а затем лицо ее ом