рь же Курочкин  мог получить  тому  наглядное подтверждение.
Анамнез был практически таким же самым: первой пятиминутной дозы хватало для
частичного выпадения  человека  из реальности. Потом же дискретный транс мог
превратиться в  полный;  важно  было  не пропустить момент, когда одна  фаза
сменит другую, - и тогда ты свободен в своих действиях.
   Курочкин обернулся  и  посмотрел на  часы.  В  этой  комнате  о времени
напоминали обычные  ходики. Согласно распорядку дня, террорист Сорок Восьмой
должен был в эти минуты  отважно тренировать  свои пальчики о  клавиатуру. В
качестве разминки  перед боем. По сравнению  с  экранными монстрами  будущий
противник в оптическом прицеле мог потом показаться игрушечным...
   - Хо! - с азартом выкрикнул гоблин, впившись в экран.
   Черно-желтому Шамсунгу  приходилось несладко. Матаро представлял  собой
странный гибрид кентавра с бронтозавром. Мускулатура была у него развита так
же мощно, как у императора, и вдобавок гибрид мог

   орудовать  в  ближнем бою  длинным тяжелым  хвостом.  Хвост  этот  умел
превращаться то в маховик, то в петлю, то в пропеллер, всякий раз выбивая из
Шамсунга очередной фонтан кровавых брызг. Впрочем,  и  кровавые протуберанцы
теперь все больше напоминали вспышки, какие бывают при коротком замыкании.
   - Вот  тебе, сучара!  - Гоблин издал боевой  клич и затрещал  клавишами
совсем   уж  с  пулеметной  скоростью.  Шамсунг  утратил  последние  остатки
респектабельности  гладиатора  и завращал всеми четырьмя конечностями сразу,
умудряясь  в  промежутках  между  ударами  еще  и  насылать  на   противника
смертельные лучи лазера (или все-таки пулеметные выстрелы?).
   Полукентавр-полубронтозавр,  устрашенный  такой  агрессией,  просто  не
успевал отмахиваться хвостом. Кровь  у  Матаро была зеленой; каждое  ранение
сопровождалось изумрудными сполохами. Даже Ку-рочкин, не предрасположенный к
компьютерной наркомании,  на  несколько секунд был заворожен яркими красками
боя  двух нарисованных созданий. К счастью, Дмитрий Олегович довольно быстро
сумел опомниться.
   - Эй,  - сказал  он  гоблину. Ноль внимания.  Курочкин понял, что игрок
дозрел.
   -  Эй, придурок,  - громко произнес он уже над  самым гоблинским  ухом.
Никакого эффекта.  Дмитрий Олегович припомнил несколько ругательств, которые
он считал сильными,  и,  немного сконфузясь, перечислил их вслух - по адресу
игрока.
   Ни малейшей реакции.
   Весь дрожа от  боевого  азарта, гоблин продолжал трещать клавишами. Обе
его  руки  были в непрерывном движении, и, если бы у него вдруг  отросли еще
две,  -  он использовал  бы  и  их. Красные  всполохи,  зеленые  вспышки под
непрерывные  компьютерные   возгласы  почти  превратили  экран  в  светофор,
обезумевший в час "пик". Дмитрий Олегович мысленно прикинул, сколько времени
здесь занимает один раунд, и понял, что часа на полтора-два игрока уже ничто
постороннее не будет интересовать. Отныне вывести его из игры способны  лишь
две вещи - смерть и обесточка.
   Ни того ни другого Курочкин гоблину искренне не желал.
   Вытащив  из  кармана одну  из  пар  наручников,  оставленных  страстной
негритянкой, Дмитрий Олегович ненадолго задумался, как их  лучше употребить.
Самым правильным было бы просто сковать снаружи обе створки двери в комнату,
однако наручники на  створках  -  чересчур  заметная  вещь.  Любой  из  трех
остальных  гоблинов,  проходя  мимо,  может, пожалуй,  заподозрить  неладное
раньше времени. Мол, кому это вдруг понадобилось сажать дверь на цепочку? не
пахнет ли тут изменой? не намеревается ли дорогой гость дать деру?
   Курочкин еще  немного попредставлял  себя на месте  охраны, а  затем  с
тяжким  вздохом  опустился  на  корточки  и  после  двух  неудачных  попыток
защелкнул "браслеты" на ногах электронного наркомана.  Теория - теорией,  но
Дмитрий Олегович все же не исключал возможности, что после таких манипуляций
гоблин придет в  себя. Но  игрок в "Смертельного комбата", похоже, просто не
заметил даже  таких  явных  покушений  на  свою  свободу передвижения. Всеми
органами чувств гоблин был там, по ту сторону экрана, на котором уже сверкал
шипастыми доспехами Император.
   Щелк-щелк - как ненормальные, трещали клавиши.
   Под эти звуки щелчки замков наручников были вообще незаметны.
   Дмитрий  Олегович  распрямился, отошел подальше и оглядел  свою работу.
Издали наручники  (то есть теперь  - наножники) были  почти не  видны. Об их
присутствии могло бы напомнить легкое звяканье цепочки, если бы эти звуки не
заглушало тяжелое музыкальное лязганье из динамиков.
   "И  вот  вам результат  -  трое негритят",  - мысленно  продекламировал
Курочкин,  направляясь  к  выходу.  Следующим пунктом повестки  его дня была
штанга.  Дмитрий  Олегович  пока  еще  смутно  представлял  себе,  как   ему
нейтрализовать следующего  гоблина. "Там видно будет",  - самонадеянно решил
Курочкин.
   - Счастливо поиграть, - в дверях произнес он, выходя.
   - Хо! - под треск клавиатуры откликнулся наркогоблин. Кажется, он вновь
кого-то побеждал.

14

   Одна фамилия  была  русская  и  короткая,  другая  иностранная  и очень
длинная.  Обе фамилии  как-то  были  связаны  между  собой  и  имели  прямое
отношение к поднятию тяжестей. Глядя на массивные чугунные блины, нанизанные
на могучую железную ось, Дмитрий Олегович пытался припомнить хотя бы одну из
фамилий.  Для ведения  спортивной беседы с  гоблином-культуристом требовался
самый  минимум  эрудиции, однако у Курочкина  не находилось и  этого жалкого
минимума. При желании он мог

   бы сколько  угодно распинаться о биохимических параметрах стероидов, но
вот  за пределами медицины он  пробуксовывал.  Житейские  знания о спорте  у
кандидата медицинских  наук  Дмитрия  Курочкина укладывались примерно  в три
слова - "Пенальти", "Уимблдон" и "Каспаров". Первая фамилия была определенно
связана  с футболом  и означала что-то нехорошее,  Каспаров был чемпионом по
шахматам,  а  Уимблдон  - англичанином  и,  кажется,  знаменитым  игроком  в
настольный теннис. По крайней мере, к тяжелой атлетике вся четверка не имела
никаких касательств. Гоблин же - судя по мускулатуре  - тяготел как раз таки
к этому  виду спорта...  Черт,  ну  как  же  зовут этого  атлета  с короткой
фамилией? У него еще однофамилец такой, генерал, депутат Думы. Он  еще вроде
бы в Молдавии командовал какой-то ударной армией...
   -  Можете приступать,  - тем временем  сообщил гоблин-культурист и пнул
носком  белой  кроссовки  чугунный  кругляш   штанги.  Ему,  вероятно,  было
интересно  посмотреть,  как неспортивный  на вид Сорок Восьмой будет  сейчас
тягать  эту громадину.  Признаться,  самому Дмитрию  Олеговичу  тоже было бы
любопытно  взглянуть со  стороны,  как  он  станет  принимать  на грудь  эти
убийственные  центнеры. А  вот  участвовать  в  мероприятии - совсем даже не
любопытно. Он же не чемпион мира по штанге...
   - Власов! - внезапно осенило Курочкина. Он вспомнил фамилию.
   Гоблин-культурист встрепенулся.
   - А? - с недоумением спросил он. - Я не понял...
   -  Да нет,  ничего,  -  печально проговорил  в ответ Дмитрий  Олегович.
Самонадеянность его успела улетучиться. Только солдат из сказки умел  варить
кашу из топора. Ему же, Курочкину, едва ли удалось
   бы изготовить спортивный разговор из одной-единственной фамилии атлета,
пусть даже и  чемпиона мира. Идея  уболтать здешнего культуриста и тем самым
выиграть время все больше казалась нереальной. Мальчик-с- пальчик не смог бы
вешать лапшу на уши великану: просто не дотянулся бы до великаньих ушей.
   -  Можете  приступать, - повторил гоблин и  кивнул  в сторону  чугунно-
металлического изделия. - Штангу я подготовил...
   Среди всех видов спорта киллер  Сорок Восьмой более всего уважал именно
этот,  остальные  только  терпел. Желтая  деревянная  "шведская  стенка"  до
потолка  и кособокий велотренажер не производили впечатления очень  солидных
спортивных снарядов. Батут  у самой "стенки"  смотрелся чуть получше, однако
тоже не слишком серьезно. А-а, была - не была. Все, что угодно, - лишь бы не
штанга.
   -  Сначала разминка,  - деловито произнес  Курочкин. Он  снял ботинки и
гордо прошествовал  мимо гоблина  и его орудия, аккурат  к желтой деревянной
стенке. Чувствовал себя Дмитрий Олегович не очень уверенно.

   Из множества  чисто шведских  изобретений  разве  что "шведская  семья"
представлялась  ему выдумкой еще более нелепой, чем эти желтые  перекладины.
Курочкин  на  секунду  вообразил,  будто  дома  у него -  целых  две похожих
Валентины, тут же припомнил черную интердевочку, вздрогнул и  полез вверх по
"стенке".  Честно говоря, он  слабо представлял себе, как здесь вообще можно
разминаться.  В далеком школьном  детстве  по такому вот деревянному снаряду
лазали  вверх-вниз   Димины   одноклассники.  Сам   Дима,  освобожденный  от
физкультуры, взирал на это снизу с облегчением и легкой завистью.
   Теперь настал и его черед. Лучше поздно, чем штанга.
   Двигаясь вверх, Дмитрий Олегович  мысленно прикинул, на сколько времени
ему удастся растянуть  свою фальшивую разминку. Путешествие в  одну  сторону
займет, допустим, минуты две, столько же - в обратном направлении. Потом эту
процедуру   можно   будет  повторить.   Потом  он  неторопливо  перейдет   к
бесколесному велосипеду и так еще выиграет минут примерно...
   Тр-ракс!   Человек  предполагает,  а  "стенка"  располагает.  Вероятно,
спортивный  этот снаряд  был рассчитан  на человека  полегче.  Из  тех,  кто
закусывает травкой-муравкой, а не налегает на тяжелую пищу из "Макдоналдса".
   Трр-ракс, трр-ракс!!
   Деревянная конструкция проявила себя самым подлым образом. Должно быть,
шведы  напутали и сложили свою "стенку" из одноименных спичек. Под  натиском
пяток  Дмитрия  Олеговича  перекладины  захрустели  одна за  другой  и стали
ломаться, как игрушечные. Вопреки всем расчетам, путь вниз занял у Курочкина
какие-то  доли  секунды.  "Летю-у-у!"  -  в  панике  подумал  он,  судорожно
взмахивая руками.  На лету он успел мысленно укорить всех  скандинавов, всех
террористов, всех спортсменов,  а также все  высокие потолки в  домах старой
постройки - и приготовиться к худшему.
   От худшего его спас батут..
   Вместо того  чтобы треснуться головой о  штангу или боком о бесколесный
велосипед, Курочкин со всего размаху врезался в эластичную ткань и был в тот
же миг мягко подброшен обратно в воздух.
   Вверх-вниз! Сначала страшно, потом непривычно,  а затем  даже  приятно.
Через мгновение Дмитрий  Олегович  усвоил,  что он  цел и невредим. Из  всех
существующих в мире спортивных  снарядов он,  пожалуй, выбрал бы этот и даже
не отказался бы иметь его дома. Жаль, Валентина никогда в жизни не со-
   гласится установить  такую удобную штуку  в столовой... Вверх-вниз!  На
третьем  витке  к Курочкину вернулось  зрение, и  он обнаружил неподалеку от
своего батута физиономию гоблина-культуриста.  Губы охранника шевелились, на
физиономии было написано почтение.
   Вверх-вниз! Примерно между  пятым и шестым витками у Дмитрия  Олеговича
восстановился слух,  только  в ушах еще немного  звенело. Тут же выяснилось,
что  охранный  гоблин  повторяет слово "карате",  пересыпая  его  различными
междометиями. Про хлипкое шведское  дерево он, по счастью, ничего не знал, а
потому  вполне  искренне  полагал Курочкина  отважным бойцом  с молниеносной
пяткой. Типа того Шамсунга с компьютерной картинки.
   Дмитрий  Олегович  не стал  разочаровывать  гоблина. Состроив  на  лице
гримасу, подобающую  каратисту,  он принялся руками гасить колебания батута.
Звон в ушах тотчас сменился звяканьем.
   Гоблин-культурист удивленно вскинул голову. Курочкин понял: звенит не в
ушах, но в карманах. Очень некстати! Ему сейчас только не  хватало просыпать
на пол оставшиеся наручники - и именно тогда, когда его озарил хороший план.
Озарение произошло во время полета,  между шестым "вниз"  и седьмым "вверх".
"Вот вам еще один плюс  батута, - отметил про себя Дмитрий Олегович. - Кровь
приливает к голове, стимулируется работа мысли. Почему же никто не додумался
установить батуты в НИИ вместо глупого пинг-понга?" Курочкин решил про себя,
что, как  только выберется отсюда, первым делом подарит своему директору эту
замечательную идею... Главное - выбраться без моральных потерь.
   С этими мыслями Дмитрий Олегович осуществил красивый соскок с

   батута  на пол. То есть  он планировал соскочить красиво и  на  пол.  В
действительности же Курочкин, раскорячившись, перелетел с одного спортивного
снаряда  на  другой.  На  велотренажер.  Ему  еще  повезло угодить  прямо на
сиденье, а не на раму. Поэтому он всего лишь ушиб себе копчик.

   "Ох!" - мысленно охнул Дмитрий Олегович и,  стиснув зубы, принялся жать
на педали.  Пусть себе охранник думает,  будто  его прыжок  на тренажер  был
специально  рассчитан. У  них, у каратистов, может,  так принято. Раскурочил
"шведскую стенку", покачался - и на велосипед.
   Должно быть, гоблин так и подумал.
   - А  я  штангу  подготовил...  - с  обидой протянул он.  - Тут у вас, в
распорядке... - И гоблин зашуршал бумагой.
   Самое  время  было  заняться  штангой.  Курочкин  слез  с тренажера  и,
стараясь, чтобы его не шатало,  приблизился  к  железно-чугунной  громадине.
Нечего было и пытаться ее трогать. Единственное, на что Дмитрий Олегович был
еще способен, - это приподнять какой-нибудь отдельный кругляш.
   -  И сколько здесь? -  капризно  осведомился он, показывая мизинцем  на
штангу. - Килограмм сто пятьдесят?
   Курочкин надеялся на послушание и исполнительность  охранника.  Если он
сейчас вдруг заартачится... Но гоблин чтил распорядок. Неведомый шэф неплохо
вымуштровал свою гвардию - ей на беду.
   - Сто девяносто кэгэ, - отрапортовал он.
   - Неужели? - притворно  удивился Курочкин. -  А на вид не скажешь...  -
Мальчик-с-пальчик в его  лице  уже вз'ял  на изготовку добрую  порцию лапши,
намереваясь ее в нужный момент накинуть, как  лассо,  на уши добросовестного
великана.  Мальчик-с-пальчик  вовремя  вспомнил  признание гоблина  про  его
предельные двести десять кило.
   Ни  слова  не  говоря,  гоблин-культурист  лег  на  пол,  с  кряхтеньем
передвинул штангу себе на грудь и - после недолгой паузы - отжал ее вверх. А
затем осторожно опустил, в то же положение.
   - Ровно сто девяносто, - отдуваясь, объявил он.
   - Ну, прямо Власов, - подбодрил культуриста Дмитрий Олегович. - Значит,
и двести десять можно? - Он уже углядел нужные цифры на кругляшах.
   - Я же говорил... - откликнулся охранник.
   -  Испытаем,  -  задумчивым  тоном сказал Ку-рочкин и,  поднатужившись,
навесил на железный стержень две десятикилограммовые  блямбы.  Самым трудным
делом было затянуть  крепления, чтобы кругляши не отвалились. - А ну-ка... -
проговорил он.
   Вес "210" дался гоблину уже с большим трудом. Теперь он уже не кряхтел,
а хрипел, и каждое новое положение штанги, похоже, требовало от него немалых
усилий.
   - Двести... десять,  - наконец, просипел он. - Можете... попробовать...
согласно... распорядку...
   - Я-то двести двадцать буду пробовать, - залихватским голосом супермена
объявил  Курочкин,  внутренне  ужасаясь несуразности цифры.  -  Мне-то этого
будет мало... - Важно  было поймать гоблина на "слабо". Качание мышц - такая
же  мания,  как  и  другие. Раз человек  сам  себя изнуряет,  глупо  этим не
воспользоваться.
   - Двести... двадцать? - тяжело дыша, переспросил  гоблин. Как видно, он
еще колебался.
   - Свободен,  свободен... - нахально произнес Курочкин. -  Кое-кому этот
вес уже не под силу. Ну-ка, теперь я...
   Накачанный охранник решился.
   - Мне тоже...  под  силу... - сказал он  вопреки собственному признанию
часовой давности. Как будто за прошедший час он  успел превзойти свой личный
рекорд.
   - Испробуем, - словно бы еще раздумывая, произнес  Дмитрий  Олегович. А
сам уже подкатывал к штанге новые кругляши. На всякий  случай  он навесил на
ось не десять,  но  все двадцать  новых килограммов.  В  крайнем случае,  он
всегда может сослаться на плохое знание арифметики...
   Однако гоблину-культуристу было уже не  до  арифметики. Бешено зарычав,
он  принял  отяжелевшую  штангу  на грудь,  страшно  поднатужился. Лицо  его
сделалось малиновым, как у индейца Найта Вулфа в компьютерной игре. "Неужели
поднимет? - подумал Курочкин. - Тогда я его недооценил..."
   Штанга приподнялась сантиметров на пять...  и с грохотом упала на  пол,
едва  не  придавив кадык  незадачливого  чемпиона.  Глаза  гоблина  медленно
закатились: он стал жертвой собственной силы, проиграв соревнование  с самим
собой.  Теперь  он  был в  затяжном  шоке.  Дмитрий Олегович  прислушался  к
хриплому  дыханию  охранника,   пощупал   пульс.  Так  и  есть   -   человек
перенапрягся;  теперь  ему  приходить  в  себя  не меньше  часа. И еще минут
двадцать - выползать из-под штанги. Вдобавок Курочкин приковал гоблина к его
любимому  спортивному   снаряду:   чтобы   освободиться,   штангу   придется
развинчивать. Еще минут десять.
   "Достаточно", - решил  он. Второй негритенок из четверки был выведен из
игры.
   - Отдыхай... Шварценеггер, -  заботливо проговорил Курочкин. Наконец он
вспомнил эту длинную иностранную фамилию.

15

   Что  знают  об  эпилепсии  профессиональные  медики?  Если  не  считать
этиологии,  довольно  много:  больше  о  симптомах, значительно  меньше  - о
лечении.  Что  знают  об  эпилепсии  простые  люди,  с  медициной  никак  не
связанные?  Иногда  - ничего, кроме названия. Значительно чаще - кое-что про
припадки и пену изо рта...
   "Вот  из этого  и будем  исходить",  - решил  Курочкин.  Едва ли  среди
оставшихся двух гоблинов затесался хоть один  медик. И уж совсем невероятно,
что  среди них  найдется  знаток  препарата  "Элениум-Супер"  со  всеми  его
побочными последствиями:  здешние  гоблины не похожи  на  потребителей и тем
паче - исследователей этого снадобья.
   Проходя по коридору, Дмитрий Олегович достал из кармана  две  таблетки,
которые  заранее позаимствовал  в  спальне  и, поморщившись, проглотил  обе.
Возможно, в далекой теории данное лекарство и способно было успокоить чью-то
нервную систему, однако на практике  оно ее  скорее  расшатывало. "Супер" из
названия существовал разве что  в воображении производителей этого барахла в
красивой  упаковке;  принявший  пилюлю  очень  быстро  начинал  жалеть,  что
погнался  за дешевизной и  не купил нечто более проверенное.  Мерзопакостный
вкус был  прелюдией,  зато  побочные  эффекты  - гвоздем этой мерзопакостной
программы.  Курочкину уже раз  случилось  испытать  на  себе действие  этого
снадобья, а затем он не поленился  изучить и  химизм всех процессов. Поэтому
теперь  он очень  зримо представлял себе,  как ни  в чем не повинные большие
молекулы  под воздействием коагулянтов сбиваются в стаи, формируя  в полости
курочкинского  рта белесый хлопьевидный  осадок.  Минут  через  пять  осадок
вспенится...  "Брр!"  -  только  и  подумал Дмитрий  Олегович,  готовя  свой
организм  к  грядущим неприятностям. На протяжении последних  пятнадцати лет
Дмитрий Олегович Курочкин в своем

   НИИЭФе  каждый рабочий  день  с девяти утра до  пяти  вечера боролся  с
подобными горе-препаратами...  и вот теперь вынужден  был брать  один из них
себе в союзники. Против чего
   боролся, на то и напоролся. Фармацевтический парадокс конца XX века.
   Курочкин нарочно замедлил шаги, чтобы появиться в Главной комнате точно
по  распорядку. Пунктуальный Сорок Восьмой отводил следующие  двадцать  пять
минут телевизору и сборке оружия. Стало быть, оба  оставшихся гоблина уже на
месте:  один  при  телевизоре, другой -  при  ящике с запчастями снайперской
винтовки. Дмитрий Олегович почти не сомневался, что и у этих двух охранников
тоже есть  свои мании или привязанности.  Толстый,  например, - наверняка не
дурак  покушать (недаром  ведь он так  отшатывался  от травяной  диеты Сорок
Восьмого!). Долговязый  гоблин,  очевидно, тоже  любит что-нибудь н