дах
ящика покоилось несколько поблескивающих металлом крупных и мелких  деталей.
Оптический прицел  Дмитрий  Олегович  узнал сразу.  По  соседству помещался,
видимо, магазин,  чуть дальше  -  глушитель и еще пять-шесть  мрачного  вида
железок. Пистолетные глушители Курочкину  уже доводилось видеть, но здешний,
винтовочный, был гораздо массивнее и выглядел куда более зловеще. "Кстати, а
к  чему  его следует  привинчивать?  -  вдруг  подумал Дмитрий  Олегович.  -
Кажется, к стволу. А каким местом надо привинчивать затвор? Где у него перед
и где  зад?" Смутные  воспоминания  о  так и не собранном на уроке  в  школе
автомате Калашникова настраивали  на невеселый  лад.  Надо было не  подавать
виду, что ты не знаешь, где у винтовки начало и где конец.
   - Замечательно,  -  повторил  Курочкин  максимально  бодрым  тоном,  на
который только был способен в этот момент. - Отличная... игрушка. -

   "Игрушкой" свою винтовку ласково  называл террорист Карлос Кугель. Если
писатель Черник и тут не приврал.
   Убедившись,  что  гость  удовлетворен,  серебристый  хек отодвинулся  в
сторону  и уступил инициативу  черному ароматному  господину,  который  тоже
присутствовал здесь не для  мебели.  Да и  трудно  было бы себе  представить
столь наодеколоненную мебель.
   В руках у черного господина возникла такая же черная коленкоровая папка
с белыми завязочками.
   -  Мы  строго  придерживались  полученных  инструкций,  -  самодовольно
проговорил он, по-прежнему  распространяя вокруг себя  приторный парфюмерный
запах. -  Нам  впервые приходится сотрудничать  с  мастером такого  высокого
класса, как вы. Поставленные задачи были непростыми, однако мы,  разумеется,
выполнили все ваши пять конкретных стратегических...
   -  Каким  одеколоном  вы  пользуетесь? - неожиданно  для  себя  брякнул
Курочкин.  Вопрос сам слетел с его  языка,  словно бы обладал свободой воли.
Профессионал пробуждался в Дмитрии  Олеговиче  иногда  в  самый неподходящий
момент. Как сейчас, например.
   Черный господин с папкой отпрянул назад, как после пощечины.
   - Виноват? - глупо переспросил он.
   Курочкин про себя вздохнул. Интерес, еще как-то уместный для фармацевта
широкого профиля  (каковым и  был Дмитрий  Олегович), в устах международного
террориста Сорок Восьмого выглядел странно. Однако отступать было некуда.
   -  Я насчет  одеколона  спросил  вас,  -  произнес  Курочкин,  стараясь
говорить веско и строго. - Что за фирма?
   - "Ле-Крезо", -  робко ответил наодеколоненный господин, мигом растеряв
свое самодовольство. - Тридцать франков за флакон...
   Супруга Валентина, знающая назубок курсы всех валют, на месте Курочкина
за  пару  секунд  пересчитала  бы  франки  в  доллары,  доллары  в  рубли  и
компетентно  сказала,  много это  или  мало, тридцать  франков. На взгляд же
Дмитрия Олеговича, за избыток альдегидов отдавать деньги вообще не стоило.
   - Переплачиваете, - задумчиво сказал он. - Вещества карбонильной группы
того не стоят.  Попробуйте  лучше любой фитолосьон, ромашку или бессмертник.
Аромат тоньше и не угнетает носоглотку...
   Господин в черном костюме ошеломленно пощупал свой нос.
   - Простите, -  загундосил  он, с опаской глядя на Курочкина,  - в ваших
пяти пунктах  инструкции для  нас ничего  не  сказано  про  запах...  Сейчас
исправлять? - Видно было, что якобы  Сорок Восьмой буквально  припечатал его
недюжинными парфюмерными познаниями.
   "Знай наших!" - удовлетворенно подумал Дмитрий Олегович.
   - После  исправите, - великодушно отмахнулся он. -  В процессе. А  пока
продолжайте.  -  Короткий   обмен   репликами   сильно  прибавил   Курочкину
уверенности  в себе.  Так  частенько бывало,  когда ему удавалось  перевести
разговор в профессионально близкую  ему область, хоть ненадолго покидая  при
этом область, ему недоступную. Скажем,

   бухгалтерское дело или методику террористических актов.

   Спонтанное  замечание  Курочкина  порядком выбило  из  колеи  приторно-
ароматного господина в черном костюме.
   -  Продолжаю, -  послушно  сказал  он.  -  Как и  требовалось  в  вашей
инструкции,  мы  вычислили  предполагаемый маршрут  с разметкой по  времени.
Получилось четыре различных варианта, одинаково приемлемых для АКЦИИ. Вот...
-  докладчик  вытащил из  папки  четыре  листка,  испещренных  разноцветными
стрелочками, и подал их Курочкину. - При любом раскладе маршрутов у них  как
минимум три точки схода... На

   ступеньках кинотеатра и  дважды  у  фонтана.  Учитывая, что  прицельная
дальность  указанного  типа стрелкового  оружия  составляет  порядка  тысячи
четырехсот метров, мы не стали рассматривать все остальные варианты...
   Дмитрий Олегович глубокомысленно наморщил лоб, разглядывая переплетение
красок, синих и зеленых стрелочек.  Вероятно, схема была очень хорошая - для
тех, кто понимает. Сам же Курочкин, увы, к таковым не относился. С трудом он
опознал  в  квадратике кинотеатр "Россия",  а  в  заштрихованном кружочке  -
памятник. Впрочем, кружочек с таким же успехом мог оказаться и фонтаном.
   - Понятно... -  проговорил он, на  ходу  пробуя  связать воедино жалкие
обрывки своих знаний из области техники и теории покушений. В голову

   почему-то лезли самые  бессмысленные словечки из книжки  про террориста
Кугеля. "Буэнос  диас",  "капсюль-детонатор", "консульская  виза"...  Не то,
абсолютно не то! К чему тут, например, "буэнос  диас"?. Он ведь наверняка не
испанец.  Правда,  и  Кугель тоже не  был  испанцем. С другой стороны,  этот
неиспанец  Кугель  из  романа "Мишень"  спал  на  циновке  и  в гробу  видел
всяческую икебану... Черт! Да икебана-то здесь при чем?!
   Пахнущий господин ждал, изготовившись для ответа на любой вопрос.
   - Давайте дальше, -  сказал Дмитрий Олегович, так ничего  путного  и не
придумав.
   -  Хронометраж,  - немедленно  отозвался пахнущий господин,  протягивая
Дмитрию Олеговичу шуршащие листки компьютерных распечаток. Слава богу, здесь
хоть  не было схем со  стрелками, а присутствовали  одни числа. Напрягая все
наличные  извилины,  Курочкин  додумался,  что каждая  из  трех  групп имеет
отношение  к трем  этим самым  точкам схода, будь они  три  трижды  неладны.
Первое число в  первой  группе отличалось от  последнего  числа в  последней
группе всего на  двадцать пять единиц. То ли минут,  то  ли секунд. Нет-нет,
конечно, секунд!  Даже безногому инвалиду  не понадобилось бы столько минут,
чтобы  одолеть  эти жалкие  метры  между кинотеатром и фонтаном. Значит,  со
временем разобрались: человек со снайперской винтовкой может маневрировать в
пределах двадцати пяти секунд и
   прихлопнуть жертву либо на лестнице, либо дважды у фонтана.  Машинально
Дмитрий Олегович  бросил взгляд  в окно -  пока  еще  невооруженный  взгляд.
"Трудновато будет, - механически  отметил он.  - Расстояние большое, времени
мало". Мысли эти ужаснули его самого. Трудновато ДЛЯ ЧЕГО, о боже?.. Нет, он
уж слишком влез в шкуру  наемного убийцы, это вредно  для психики. Так, чего
доброго,  ему  еще  захочется и стрельнуть  из винтовки, чтобы не выпасть из
образа.  Счастье  еще, что  он, Курочкин,  никогда  стрелять  не умел  и  не
научится. "В молоко" - единственная доступная ему мишень.
   - Дальше, - попросил он.
   -  Теперь  два  варианта  отхода,  -  докладчик,  по-прежнему  пахнущий
одеколоном "Ле-Крезо" за тридцать франков, сунул Дмитрию Олеговичу две новые
бумажки из коленкоровой папки. Проклятье, опять схемы!
   Курочкин   вдумчиво  осмотрел  новые  прямоугольнички,   квадратики   и
кружочки,  а   затем   повелительно   ткнул  пальцем  в  первое   попавшееся
переплетение красных и синих стрелок.
   -  Прокомментируйте, -  строго произнес  он,  давая понять, что в  этом
переплетении   его,  крупнейшего   специалиста   по  схемам,  смущает  некая
неясность. Везде все понятно, а здесь - смущает. Недоработочка штаба.
   - Пожарная  лестница,' - добросовестно объяснил докладчик. - Начинается
у фундамента, кончается на  крыше, а проходит - обратите внимание! - всего в
полуметре  от  окна во  двор.  Оно  в  той  комнате,  где  ваши  букеты  для
созерцаний.  Очень  удобно. Оттуда можно  сразу  подняться на  чердак, затем
крышами по Большой Бронной, спуск за буквой "М" вывески "Макдоналдса", легко
запомнить.

   "Я запомню",  - подумал Курочкин,  машинально складывая  все  листки на
подоконник. При слове "Макдоналдс" ему, однако, сразу  захотелось есть, а не
спасаться  бегством  по крышам.  Условный  рефлекс,  по  академику  Павлову.
Интересно,  а  кормить  Сорок  Восьмого  здесь  собираются? Или эта  роскошь
доступна только рыжему коту? Дмитрий Олегович сглотнул слюну.
   -  И  что же, обязательно надо  на чердак лезть? - с капризной гримасой
некормленного международного террориста экстра-класса осведомился он.
   -  Никак нет,  -  доложил пахнущий,  одеколоном  господин. -  Это,  так
сказать, резервный  вариант. На тот  случай, если  перекроют все пути внизу,
что вряд ли... Лестница не очень надежна, - стыдливо признался он после едва
уловимой заминки.
   -  Ржавая? - деловито полюбопытствовал Дмитрий Олегович, как  будто всю
сознательную жизнь  лазил по пожарным лестницам и успел  неплохо  изучить их
повадки.
   -  Скользкая, -  с  виноватым выражением лица объяснил  наодеколоненный
докладчик. - Тут недавно был  ремонт. Еще до того,  как мы временно заселили
эти апартаменты... Короче, ее покрасили.
   - Хорошо, с лестницей решим в рабочем порядке, - прервал  его Курочкин,
поглядев  на  здешние  электронные  часы. Часы висели  на  стене  комнаты  и
бесстрастно  моргали, отсчитывая мгновения. До первой точки схода оставалось
три  часа  пять  минут и  девятнадцать...  уже  восемнадцать...  секунд.  До
последней точки, само собой, - три часа, пять минут и сорок три... сорок две
секунды. Как бы исхитриться провести это время так, чтобы не было мучительно
больно? Видимо, и  этот вопрос  тоже предстояло решать  в  рабочем  порядке.
"Главное - никого не убить,  -  мысленно  принялся себя  настраивать Дмитрий
Олегович. - Ни в кого  не  выстрелить, ни в кого не попасть. Штык - молодец,
но пуля-то - всегда дура... Кстати!"
   - А пули где? - осведомился он у докладчика. - То есть я хочу сказать -
где боеприпасы?
   - Согласно  инструкции, -  немедленно ответил тот. Если серебристый хек
обожал ввертывать в разговоре слово "контракт", то наодеколоненный налегал в
основном  на "инструкцию". Чувствовалось, что  это слово -  любимейшее в его
лексиконе.
   -  Конкретнее, - важно потребовал Курочкин,  все увереннее  ощущая себя
киллером Сорок Восьмым.
   -  Винтовочные снайперские  патроны  калибра  7,62  миллиметра с  пулей
"Б-32".  - Черный ароматный  господин  вытащил  из своей  коленкоровой папки
конверт и подал его Курочкину.
   Патронов было всего два. Негусто.
   "В  принципе  все правильно, - догадался Дмитрий  Олегович, по  очереди
рассматривая  сперва  один, потом второй.  - Раз я убийца  экстра-класса, то
зачем мне целый патронташ?"
   - Один патрон рабочий, другой резервный, - пояснил пахучий докладчик. -
На случай осечки...  - О возможном промахе  он тактично  не заикнулся. Такой
вариант, как видно, в расчет просто не входил.

   "Так-так, - сказал себе Курочкин. -  Ситуация проясняется. Стало  быть,
мишень у меня сегодня - только одна. И кто же из  двух? Премьер- министр или
все-таки госсекретарь?"
   Ответ  на мысленный  вопрос Дмитрия  Олеговича  не заставил  себя долго
ждать. Черный  наодеколоненный господин  в  очередной раз  запустил  руку  в
коленкоровую папку и извлек оттуда фотоснимок.
   - ОБЪЕКТ, -  понизив голос  до шепота, сообщил  докладчик  Курочкину. -
Иначе говоря, цель вашего сегодняшнего мероприятия.
   "Цель для снайперской винтовки", - про себя уточнил Дмитрий Олегович.
   Российского премьера Миронова, толстощекого
   представительного дядечку в  очках, Курочкин,  разумеется, знал в лицо.
Несколько раз в международной  хронике по телевизору он видел и госсекретаря
США мистера Ламберта - высокого, сухопарого, долгоносого джентльмена, сильно
смахивающего на очень старого журавля.
   Однако на фотографии оказался не тот и не другой, а некто третий - тоже
с неуловимо  знакомой внешностью. Пару  секунд Курочкин вспоминал, где же он
мог раньше видеть  этого  улыбчивого красавца. Потом мысленно  нахлобучил на
голову ОБЪЕКТА ковбойскую шляпу - и попросту обалдел.
   Через  три  часа  он должен  был  застрелить  из  снайперской  винтовки
американского актера Брюса Боура.

7

   "Представь своего врага в  гробу,  - говорил  Заратустра, - и  ты сразу
поймешь меру своей неприязни к нему..." Возможно, говорил это совсем даже не
Заратустра (Курочкин  плохо  разбирался  в  древних  мудрецах),  однако  это
нисколько не снижало ценности изречения. В  кругах,  близких  к замдиректора
НИИЭФа по административно-хозяйственной  части, Дмитрий  Олегович слыл самым
миролюбивым завлабом, едва ли не пацифистом. В ситуации, чреватой скандалом,
когда  другой бы на  месте  Курочкина  наверняка оскорбил действием  жадного
мелочного АХЧ,  Дмитрий Олегович вдруг начинал кротко улыбаться,  жалостливо
смотреть  на замдиректора и соглашаться со всеми  его вздорными претензиями.
Именно в  эти минуты  Курочкин  представлял себе,  как визгливый, брызгающий
слюной АХЧ вдруг с  недоумением  хватается  за  сердце  и начинает  медленно
оседать на пол; как  потом кардиолог, выходя из двери реанимационного бокса,
горько  бросает:  "Мы его потеряли...";  как затем  нарядного и неподвижного
зама в  деревянном ящике грузят на катафалк и, в конце  концов, закапывают в
грязно-бурую землю под равнодушные  тромбоны  духового  оркестра. Представив
себе эти печальные  картинки,  Дмитрий  Олегович  сразу  осознавал,  что его
антипатия   к  административно-хозяйственному   скупердяю  не   простирается
настолько далеко  - и странным образом успокаивался. По сравнению со смертью
любые ссоры были ерундой, не стоящей внимания...
   "  Те  же  чувства  Курочкин испытал сейчас к нелюбимому  актеру  Брюсу
Боуру, кем-то намеченному в  жертвы теракта. Одно дело - мысленно воображать
себя храбрым контрабандистом у  телеэкрана и прицеливаться в лоб  нахальному
Брюсу-шерифу. И  совсем другое - ловить наглеца на мушку В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
Большая  разница. Дмитрий Олегович все-таки  различал,  где искусство и  где
жизнь.
   -  Минуточку...  -  пробормотал  он,  пристально   разглядывая  цветной
глянцевый фотоснимок. - Но  разве он... он что, сейчас в  Москве? - Курочкин
был уверен, что явление живого кумира не прошло бы мимо Валентины.
   - Именно  в  Москве! -  с энтузиазмом  подтвердил  пахнущий  одеколоном
докладчик.  - Наносит  официальный дружественный  визит...  Вернее  сказать,
визит  наносит  штатовский  госсекретарь  господин  Ламберт,  но с  ним  еще
сенаторы плюс какие-то  писатели или журналисты. А киношников они включили в
последний  момент,  сюрпризом.  Типа  культурного  обмена,   с  приветом  из
Голливуда. - Наодеколоненный господин с видимым удовольствием стал  загибать
пальцы. - Во-первых, приехал Крис Твентино. Тот самый, режиссер "Угрозы"...
   - "Угроза"  - классная  мочиловка,  -  неожиданно подал  голос  один из
охранных гоблинов. Кажется, это был любитель игры в "Смертельного  комбата".
- Я  в  "Звездном" смотрел  и потом еще на  видео.  Там просто атасный Кларк
Порше, я протащился. Они там в больницу прямо на белой тачке - и бац! бац!..
   Серебристый хек  поспешно показал  кулак разговорчивому гоблину, и тот,
поняв язык жестов,  моментально  заткнулся. Так и не дорассказал, что же там
стало с Кларком Порше  в больнице. "Надо будет потом спросить", - машинально
подумал Курочкин. Больничная тема в кино  его всегда интересовала. Жаль, что
про фармацевтов почти никогда не снимают фильмов...
   - ...Во-вторых, - продолжал пахнущий одеколоном, - приехала вся команда
"Ужасного  ребенка",  включая  Маколея-младшего. Парню уже за двадцать, а он
все сопливых школьников изображает. Амплуа, говорит, ха-ха...
   Курочкин улыбнулся, хотя ему было не до смеха.
   -  В-третьих, - наодеколоненный загнул  средний палец.  -  Секс-граната
Таня Коллинз со своим поваром. Или, может, бой-френдом. У них,

   американок, сейчас  уже  не  разберешь,  кто у  них кто. Помните Уиллис
Ньютон? Взяла и вышла замуж за охранника...

   Четверка гоблинов  в  комнате негромко,  но явно завистливо повздыхала:
видимо,  им тоже хотелось бы охранять не  заезжего  снайпера, а какую-нибудь
импортную красотку-кинозвезду с перспективой женитьбы.
   - В-четвертых, Стив Махони, -  докладчик упрятал  еще  один  палец. - Я
слышал, он и по жизни такой комик. Ходит по Беверли-Хилз  на руках и  кушает
гамбургеры от "Макдоналдса". И не для рекламы, а для удовольствия...
   При   новом  упоминании  "Макдоналдса"  в  желудке  Курочкина  противно
забурчало.  Хобби  неведомого  комика по жизни ему отчего-то не понравилось.
Неожиданно Дмитрий Олегович подумал, что и террорист Сорок Восьмой, пожалуй,
не был бы от этого в большом восторге. Для снайпера человек, в любую секунду
готовый пройтись на  руках, - трудная мишень. Метишь в голову, а попадаешь в
пятку.
   - И в-пятых, фишка  сезона, - пахнущий одеколоном  докладчик сложил все
наличествующие  пальцы  в  кулак. -  Сам Брюс  Боур  в  сопровождении  своей
супруги!..
   - Своей  вдовы, -  удовлетворенно  заметил серебристый хек.  -  Шеф  уж
боялся, что  его  в Лос-Анджелесе придется отлавливать,  и  тут  вдруг такой
визит доброй  воли. Сам -  и к нам, прямо барашек на заклание.  Хороший  был
артист этот Брюс.
   -  Настоящий профессионал, - согласился наодеколоненный: - Золотой фонд
Голливуда. Могу спорить, что президенты выразят потом соболезнования.
   -  Наш - вряд ли, - сказал  серебристый. - Наш кино  не очень любит, он
все больше настольный теннис... А американский - почти стопроцентно выразит,
проверено.   Когда  Тони  Кинга  хоронили,  Госдепартамент   даже   выпускал
специальное заявление, я в "Московском листке" читал...
   - И что там Госдепартамент заявил? - полюбопытствовал пахнущий

   одеколоном.
   Серебристый хек наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
   - По-моему, что и обычно пишут, -  наконец,  проговорил  он.  -  Смерть
вырвала из наших  рядов. Выдающийся актер.  Память потомков... Строчки три в
общей сложности.
   -  Про  Брюса   напишут  больше,  -  с  уверенностью  предрек  пахнущий
одеколоном  "Ле-Крезо".  -  Строк пятнадцать как  минимум.  Я вчера  вечером
нарочно его "Неукротимого" пересматривал. Копия
   тряпочная, рамка дрожит,  звук как из  подвала, переводчика, поганца, я
бы  своими  руками удавил. Про цветопередачу  и не говорю. И все равно -  на
Брюсе глаз отдыхает.  Умел  ведь  парень на средних планах так работать, как
Слаю с  Арнольдом и не снилось. Каждый жест,  каждый поворот головы - все  у
него был просчитано...
   -  Почему это только на средних  планах?  -  удивился серебристый.  - А
крупнячки  ты  что,  в  расчет не  берешь? Помнишь  "Флорентийского сокола"?
Двадцать  минут монолога - одни  только  глаза.  Куда  там  твоему  Брандо в
"Апокалипсисе"! И, главное, все на нерве, на нерве... О-ох, до чего классный
был мастер. Талант, от бога.
   Дмитрий Олегович обратил  внимание, что оба разговаривают о Брюсе Боуре
уже  как о  покойнике, несколько  забегая вперед.  Должно  быть, этот  Сорок
Восьмой и  впрямь  был мастером своего дела, и  появись он здесь... Курочкин
старательно  стал   гасить  тревожные  мысли,   краем  уха  прислушиваясь  к
происходящему киноразговору.
   - Талант,  не спорю,  -  говорил  наодеколоненный, пожимая  плечами.  -
Мастер,  не спорю.  Но  в  "Соколе"  у него была не лучшая роль. Там  у него
все-таки  не  нерв  был,  а голая  истерика. Двадцать  два  очка,  небольшой
перебор.
   - Не перебор, а самое то,  - увесисто возразил серебристый хек и мотнул
головой в сторону гоблинов-охранников, словно  бы призывая их в свидетели. -
За перебор бы ему  сроду "Оскара"  не  дали, за  роль-то второго  плана.