зу не понравились выражения
лиц серебристого, черного и водителя, хотя на этих лицах не было даже намека
на какую-либо угрозу.
   Напротив, все трое разглядывали Курочкина с некоторой опаской.

2

   Курочкин и сам не понимал, как очутился на заднем сиденье машины, рядом
с  господином  в  черном  костюме.  Из  двадцати  четырех кадров  киноленты,
составляющих  секунду, неизвестным  образом вырезали кадров двадцать. Только
что  Дмитрий  Олегович  стоял  у  открытой  дверцы  "БМВ"  и  открывал  рот,
намереваясь покончить с недоразумением, - и  вот он  уже едет в  неизвестном
направлении  и в подозрительной компании.  От черного  костюма соседа  вовсю
несло дорогой  французской парфюмерией,  хотя  и отнюдь не первосортной: все
конкуренты мадам Коко Шанель злоупотребляли  альдегидами - аромат  получался
стойкий,  но  слишком едкий:  то,  что годилось  когда-то  для  производства
уротропина, для любых одеколонов  было чрезмерно.  Злоупотребление  парфюмом
такого качества грозило человеку всевозможными аллергиями, частичной утратой
обоняния и различными стрессами. Один из таких стрессов уже сейчас переживал
сам  Дмитрий  Олегович,  поскольку  запах  от  соседа  поначалу  мешал   ему
элементарно сосредоточиться.
   Тем временем серебристый  хек на переднем сиденье  болтал без перерыва,
то  и  дело  поворачивая лоснящуюся физиономию  к Курочкину.  Вероятно, этот
крепыш  порядком  намолчался,  пока  дежурил  возле  безответной  телефонной
трубки, и  теперь компенсировал  себе вынужденный  перерыв в разговоре:  так
люди, уходящие с берега диеты в свободное гастрономическое  плавание, решают
ни  в чем  своему желудку  не отказывать. Гулять  -  так  гулять, тащи  сюда
поросенка с хреном, и творожники, и мармелад! Будем немедленно жрать все без
разбора.
   Сперва болтливый хек  опрокинул на Дмитрия Олеговича  лавину сведений о
сегодняшней погоде  в центральной части  Москвы, с непонятным воодушевлением
перечисляя  цифры температуры, проценты влажности воздуха  и метры-в-секунду
скорости ветра.  Особую радость  у  лоснящегося  крепыша  почему-то  вызывал
заурядный - для этого времени  года - факт  хорошей  видимости. Он несколько
раз важно  повторил  слова про  эту несчастную  видимость и  каждый  раз  со
значением поглядывал на Курочкина, следя за его реакцией. Словно бы Курочкин
лично заказал серебристому крепышу на сегодня только ясную  и теплую погоду,
пообещав в случае  неисполнения  суровые репрессии, и  хек, извертевшись  на
сковородке, дозвонился-таки до  канцелярии Ильи-пророка и выполнил заказ. На
несколько минут  в  голову Дмитрия  Олеговича даже  забрела безумная мысль о
том, что  экипаж голубого "БМВ" - передвижная бригада московских синоптиков,
которая  с  помощью  сотовых  телефонов  отлавливает  по  городу  ничего  не
подозревающих  граждан и  насильно пичкает  их  прогнозом  погоды.  А  потом
выставляет им  обалденные счета с  надбавками за скорость, за срочность,  за
комфорт,  за экспресс-услуги. Типа  международного секса по телефону  только
вместо секса - сводки о температуре и влажности воздуха.
   Дмитрий  Олегович,  завороженный  своей  версией,  уже  собирался  было
объяснить серебристому синоптику, что его крайне скудный  семейный бюджет не
позволяет ничего свыше обычной сводки погоды по  радио "Эхо столицы" и секса
с законной  женой Валентиной  раз в  неделю (а если  повезет - то  и  реже).
Однако  лоснящийся хек  с переднего сиденья неожиданно  сам переключился  на
другую тему и принялся расхваливать Курочкину какую-то квартиру на Тверской,
из окон которой открывается- де замечательный вид на Пушкинскую площадь - на
памятник Пушкину, кинотеатр "Россия"  и фонтан. И этот, мол, вид в сочетании
с небольшими  метрами-в-секун-ду скорости  ветра и  низкой влажностью должен
был, оказывается, очень понравиться Курочкину.
   "Никакие они  не  синоптики!  - испуганно  подумал Дмитрий  Олегович. -
Типичные  торговцы недвижимостью. Но  я-то, я-то им зачем?.." Вид во двор из
собственного окна Курочкина  вполне  устраивал, но, если бы и не  устраивал,
деваться  было  некуда.  Даже  если  бы  они  с  Валентиной  разом  впали  в
помешательство, продали  бы  все  нажитое  имущество,  включая  телевизор  и
таймер, продали  бы свою двухкомнатную квартиру  в  хрущевской пятиэтажке на
улице Автозаводской и заняли в долг у родственников, - и то денег этих никак
не  хватило бы на  покупку и  десяти квадратных метров  в  доме на Тверской.
Очень уж престижный район, для самых "новейших русских".
   - Теперь об оплате, - чуть  понизив голос, произнес серебристый болтун.
- Как мы знаем, сумма вас устроила...
   "Какое там устроила!  -  мысленно возопил Курочкин. - Вы меня с кем- то
перепутали, мне не
   нужна квартира с видом на памятник!  Отпустите меня, я совсем не новый,
а уже довольно немолодой и потрепанный русский!..".
   Вслух же все  его  эмоции  воплотились  в  короткое  междометие "Э-э!",
которым  он попытался  вклиниться в поток  красноречия серебристого торговца
недвижимостью.
   - Да-да, -  подхватил серебристый,  очевидно, приняв сдавленное "Э- э!"
за знак согласия.  - С  деньгами мы  поступили именно так, как нас попросили
ваши посредники.  Половина  всей суммы уже переведена  в  Баден на анонимный
счет, а вторая половина будет  вас  дожидаться  в Пярну через два дня. Если,
конечно, все пройдет нормально...
   "ЧТО  пройдет  нормально?  -  мысленно  ужаснулся  Курочкин.  - Кто  вы
такие?!" На словах же ему не удалось продвинуться дальше сдавленного "Ы-ы!"
   Как  видно, последнее междометие  Дмитрия Олеговича в салоне "БМВ" было
воспринято  как  выражение  недовольства. Приторно-ароматный черный господин
быстро  отодвинулся на край сиденья  и  как-то съежился: серебристый крепыш,
рискуя вывихнуть шею, завертел головой, стараясь поймать взгляд Курочкина.
   - Что вы, что вы! - проговорил крепыш, виноватым жестом прижимая руки к
груди. - Вы  меня просто  не так поняли! Мы  знаем, вы  мастер, профессионал
своего дела, другого нам и не надо... Ваш камуфляж, -  серебристый осторожно
ткнул   пальцем   в   направлении   курочкинских  домашних  брюк,  -  просто
великолепен.  Все продумано до мелочей, человек  толпы - да и только.  Такой
зачуханный интеллигент из НИИ,  покладистый трудяга  и примерный семьянин. И
никто не подозревает, что на самом деле...
   - Ы-ы! - обидчиво  повторил  Дмитрий Олегович. Несмотря  на необычность
ситуации, в которую
   он попал, Курочкин  почувствовал  себя уязвленным.  То, что серебристый
крепыш  с оскорбительным высокомерием  счел  камуфляжем,  и  было  настоящим
Курочкиным.
   -  Все-все, молчу, - серебристый  хек  вновь приложил руки к  груди.  -
Только о  деле. Мы все приготовили, ваш инструмент уже получен  и дожидается
вас... Сегодня же и сможете приступить.
   Курочкин  обмер. Услышанное слово  посеяло в  его душе  очень нехорошее
предчувствие.
   - Инстру... мент? - наконец-то членораздельно смог выговорить он.
   Серебристый  решил, будто опять  сморозил  глупость  и  опять  невольно
обидел привередливого гостя.
   - Я, наверное, не так выразился, - мигом поправился он. - Я имел в виду
ваше... оборудование...  То есть ваше приспособление... Ну, эту вашу штуку с
оптическим прицелом.

3

   Террорист  из Курочкина  был  - точь-в-точь,  как из утюга - чемпион по
плаванию. Его  взаимоотношения с  огнестрельным оружием  всегда  приводили к
сокрушительным последствиям:  и для Курочкина, и для оружия. Еще в школе, на
уроке  начальной  военной  подготовки  он умудрился быстрее  всех  в  классе
разобрать автомат Калашникова, - но так,  что потом  обратно собрать его  не
смог  уже никто (даже  у искушенного в  этих делах военрука при каждой новой
сборке оставались почему-то лишние детали, причем каждый  раз - разные).  На
военных сборах  после пятого  курса института  будущий лейтенант медицинской
службы  Дима  Курочкин прославился  тем,  что  во  время  сдачи норматива из
пистолета Макарова  четыре пули доблестно отправил "в молоко", а  пятой едва
не прострелил собственную ногу, нажав на спуск десятью секундами раньше, чем
следовало бы.  Ногу  спасла  лишь  поломка  пистолета, который, по  счастью,
заклинило  сразу после четвертого выстрела. Все дальнейшие  попытки починить
"макаров" оказались тщетными  - оружие было  безнадежно испорчено.  На Диму,
отправленного в бессрочный  наряд по уборке территории, приходили посмотреть
едва ли не все офицеры части, от прапорщика до генерал-майора. Последний, по
слухам, не поленился съездить в  город,  к тому  самому конструктору Николаю
Федоровичу Макарову, и показать ему поломку. Курочкину потом рассказывали по
секрету,  будто бы  знаменитый оружейник долго вертел  в руках пистолет  его
имени,   потом   сухо   спросил,   в  каких   войсках  предполагает  служить
провинившийся курсант,  и пришел  в полный  восторг, выяснив, что виновник -
студент-медик, который, вероятно, после  своего  института в  армии  служить
вообще не будет, а следовательно, не будет и допущен ни к какому стрелковому
оружию. Во всяком случае, в мирное время. "Лишь бы  не было войны",  - будто
бы  сказал  генералу  на  прощание  пистолетный  конструктор,  хотя  Дмитрий
Олегович  и по  сей день не понимал, какая может быть связь между его давней
оплошностью и  пожеланием мира  во всем мире. Впрочем, он и сам не испытывал
потребности  брать в руки оружие, вполне .удовлетворяясь микроскопом. Только
один раз, уже в

   середине  80-х,  друзья зазвали  его на охоту и  вручили ему старенькую
"тулку". О тех двух днях на лоне природы у Курочкина остались самые скверные
воспоминания. Мало того что он в  первый же день заблудился, утопил в болоте
термос (за него потом  ему  от Валентины  влетело отдельно!) и  напоролся  в
одиночку на медвежью  берлогу, - он еще и каким-то образом просочился сквозь
колючее заграждение  охраняемой спецзоны, миновал  всех  бдительных егерей и
гэбистов  в маскхалатах и несколько  часов  бродил с  ружьем в  окрестностях
охотничьего  домика  одного  из членов Политбюро.  В  конце  концов  Дмитрий
Олегович сам заметил среди стволов какого-то штатского и вверг того в полную
прострацию вопросом, где  тут поблизости остановка  пригородного автобуса на
Москву.  Прибежавшие  охранники  сперва  приняли  Курочкина за  вооруженного
злоумышленника, однако, рассмотрев  его хорошенько, тут же отпустили Дмитрия
Олеговича восвояси. Даже не конфисковали у него "тулку", которую, правда, он
все равно забыл на обратном пути в

   автобусе. Кстати сказать, эпизод  с охотничьим домиком был  в биографии
Курочкина единственным  случаем, когда  серьезные  люди сочли  его (пусть  и
ненадолго)  способным  на теракт.  Единственным случаем  -  до  сегодняшнего
дня...
   Курочкин заерзал  на  сиденье машины,  искоса  глянул  в окно,  пытаясь
понять,  по  каким  московским  улицам они  сейчас проезжают. Острое желание
поскорее  просветить  своих новых знакомцев  насчет  происшедшего  досадного
недоразумения,  после  слов про  оптический прицел как-то  сразу испарилось.
Фармацевту  в  его  положении,  мягко говоря,  не поздоровилось бы.  Дмитрий
Олегович  сообразил,  Что пока правильнее  будет еще некоторое  время побыть
наемным убийцей, а там видно будет. Раз уж он сам по глупости опять угодил в
какую-то заварушку, то не худо бы сначала выяснить, что к чему.
   О  методике  политических  покушений  Курочкин знал очень немного -  по
преимуществу, в скромных пределах  сюжета детективной  книжки под  названием
"Мишень" некоего Георгия Черника. Книжку эту Курочкину  притащил однажды его
институтский приятель Сережа Солопов,  который,  даже  став солидным Сергеем
Александровичем  и  заведующим  кафедрой  гангрены, не  перестал  увлекаться
подобной макулатурой и усердно пичкал ею друзей. На обложке опуса Г. Черника
багровела Кремлевская башня, превращенная  художником в мишень,  а  в  самой
книжке речь  шла  о  том, как одна ужасно тайная  организация  вознамерилась
устроить покушение на  президента США, не больше  и не  меньше. Для убийства
был нанят  за большие деньги крупный международный  террорист Карлос Кугель,
который  вплоть  до  середины  романа  все  подбирался  да  подкрадывался  к
американскому  президенту  и только  ближе  к  концу произведения решил  его
угробить не в  Америке, а в Москве, куда беспечный президент  хотел приехать
на  важную встречу во имя мира и  прогресса. В  Москве же Кугелю  оставалось
лишь изготовиться для  стрельбы, зарядить винтовку -  и  прости-прощай мир и
прогресс... По роковому стечению обстоятельств, Курочкин так и не узнал, чем
же  закончилась  охота  террориста  за  президентом:  буквально  страниц  за
двадцать  до конца  романа,  когда  злодей  Кугель только-только пристроился
взять  американца  на  мушку,  книжку  отобрала Валентина.  Мужу  она ехидно
напомнила об обязанностях  кандидата медицинских наук читать книжки в первую
очередь по медицинским  наукам,  а  уж  если Дмитрию Олеговичу  совсем нечем
заняться,  то пусть он, например,  сходит  в магазин, спустится в подвал  за
картошкой или, на худой конец, вынесет мусор. Сама же Валентина  преспокойно
прочла  роман писателя Черника от начала до конца и затем отнесла его к себе
на  работу, кому-то  из  подруг  в  бухгалтерии, где  книжка, к тихой досаде
Курочкина, так и сгинула.
   Тем не менее даже прочитанных страниц с лихвой хватило Дмитрию

   Олеговичу,  чтобы  понять: от  него ждут удачного покушения на какую-то
крупную политическую  фигуру. Интересно только, на  какую именно?  Президент
США, вопреки прогнозам автора романа  "Мишень", не собирался в ближайшие дни
покидать свой  Белый  дом и отправляться  в Москву. Зато как раз  сегодня  в
утренних новостях по радио Дмитрий Олегович  очень кстати услышал о визите в
нашу столицу пестрой компании из американских сенаторов, деятелей культуры и
бизнесменов  во  главе с госсекретарем  США  мистером  Ламбертом. Как  понял
Курочкин, госсекретарь мистер Ламберт собирался встречаться на высшем уровне
с  господином премьером-министром  России Мироновым и  подписывать  какие-то
новые  совместные  документы  в  пользу  мира  и  прогресса.  "Знаем мы  эти
совместные  документы!  -  хмуро  заметила  супруга Валентина, которая  тоже
слушала радио. - У нас в издательстве Сашка Маков тоже мотается то в Самару,
то в Тверь, то аж в Сыктывкар, и тоже потом привозит оттуда

   полный  портфель  всяких бумажек.  Это  у  него  называется - оправдать
командировочные. Но мы-то в бухгалтерии понимаем, какого черта  ему на месте
не  сидится! Дома  -  жена  и  дети,  а  в командировках  - пьянки- гулянки,
танцульки-девочки. Как же:  гость из  Москвы прибыл!"  Сказав  это,  супруга
ожесточенно  зазвякала посудой.  Дмитрий Олегович однажды  видел развеселого
Макова, и ему сразу  стало обидно  за американца. Он уже собирался осторожно
возразить в том смысле, что госсекретарь США - наверняка человек серьезный и
деловой, и  в  Москве  ему будет не до танцулек  с  девочками. Однако  через
секунду  он  быстро  утопил  в  глотке  кефира  повисшее  на  кончике  языка
возражение.  Поскольку репродуктор  сей же момент жизнерадостно объявил, что
по  случаю высокой  встречи сегодня днем в центре столицы  намечены народные
гулянья  с  участием премьера,  важного американского  гостя и  всех  прочих
подваливших в Москву членов заокеанской делегации...
   Голубой "БМВ" тряхнуло на внезапной колдобине. Курочкин,  подпрыгнув на
сиденье, невольно чертыхнулся. Господин серебристый хек с переднего сиденья,
который за неимением лучших тем вновь завел унылую бодягу про скорость ветра
и влажность  воздуха,  тотчас  же  предупредительно повернул  свою голову  к
Курочкину и поинтересовался:
   - У вас какие-то вопросы, уважаемый Сорок Восьмой?
   Дмитрий  Олегович  отрицательно  помотал головой,  хотя  вопросы  были.
Курочкину,  ставшему Сорок Восьмым, очень хотелось,  к примеру, узнать: кого
же он подрядился сегодня укокошить - госсекретаря Соединенных Штатов, нашего
премьер-министра или их обоих вместе?

4

   Квартира в  доме номер  девятнадцать по улице Тверской  имела множество
неоспоримых достоинств и всего один  недостаток  - ее размер. Она показалась
Курочкину какой-то непропорционально, вызывающе  большой.  Слишком  огромной
для киллера, привыкшего к спартанской

   обстановке.  По  крайней  мере,  из  книжки  Черника  Дмитрий  Олегович
почерпнул, что квартира, снимаемая наемным убийцей для подготовки к теракту,
бывает  обычно  гораздо  компактнее.  Тот  же   Карлос  Кугель,  намереваясь
застрелить  президента,  ютился  в  чердачной  каморке  на  самой  верхотуре
дома-башни на Котельнической набережной и ничуть не жаловался на тесноту. То
есть, может,  он и жаловался на последних  двадцати  недочитанных  страницах
романа на приступы клаустрофобии, зато не рисковал заблудиться в собственных
апартаментах.  Здесь  же,  на   Тверской,  при  желании   нетрудно  было  бы
расквартировать со всеми удобствами не меньше  взвода опытных террористов, а
не одного лишь Курочкина, только-только начинающего карьеру киллера.
   Сперва  Дмитрию  Олеговичу  показали  ванную  и туалет,  общая  площадь
которых  несомненно  превышала весь  скромный  метраж квартиры Курочкиных на
Автозаводской.  В  одном  лишь  туалете,  облицованном   нежным  голубоватым
кафелем, разместилось бы не менее четырех курочкинских домашних лабораторий,
вместе взятых, - и притом безо всякого ущемления

   прав  царственного  унитаза.  Особенно  понравились  Дмитрию  Олеговичу
мощные глухие двери и  дверные задвижки, вполне  подходящие и для банковских
сейфов. Здесь можно было  бы запросто запираться от Валентины и, прикрываясь
желудочными хворями, проводить свои опыты. Как с применением термостата, так
и без.  Хотя, вдруг сообразил Курочкин, и Валентина  во время ссор могла  бы
сколько угодно  запирать его  снаружи,  превращая место общего пользования в
комфортабельную  тюремную  камеру.  Ей  это  ничего  не  стоит  сделать,  уж
Курочкин-то прекрасно знает... Дмитрий Олегович с видом заправского ревизора
спустил  воду  в  унитазе, постоял,  послушал,  а затем  так же  внимательно
проинспектировал  обширную  ванную комнату. Здесь  тоже  было  все в  полном
порядке. Горячая и холодная  вода лилась, соответственно  повинуясь кранам с
красной и синей отметинами; полотенце на  вид  было свежим, дверные задвижки
исправно функционировали  внутри  и  снаружи (Курочкин щелкнул, проверил)  и
даже резиновый коврик у подножия ванны радовал глаз прихотливым многоцветным
орнаментом.
   -  Коврик... да-а... - пробормотал Дмитрий Олегович, чтобы уж совсем не
молчать во время экскурсии.
   Хек  в  серебристой  чешуе  судорожным движением  выхватил  из  кармана
записную книжечку, мгновенно пролистал ее и, виновато потупившись, признал:
   - Упущение. Поскольку расцветка не была  заранее оговорена в контракте,
я взял на себя смелость... Мы сию же секунду уберем...
   По  всей видимости, этот Сорок Восьмой  был на  редкость избалованным и
капризным наемным убийцей - в отличие от книжного Карлоса Кугеля, который во
время РАБОТЫ довольствовался циновкой, носовым платком и армейской  флягой с
водой.  Либо  писатель  Черник паршиво  разбирался  в  киллерах, либо  Сорок
Восьмой представлял собой  некое исключение из правил. В любом случае, решил
про  себя Курочкин,  надо быть очень  внимательным:  если его разоблачат, то
утопят в этой же ванне. И полотенце с ковриком не помогут.
   - Все в  порядке, - поспешил успокоить серебристого Дмитрий Олегович. -
Нормальная расцветка, мне подходит.
   Поняв, что  рекламаций не  будет,  серебристый  облегченно  вздохнул  и
провел  Курочкина  на  кухню.  Дмитрий  Олегович  порадовался,  что  супруга
Валентина сейчас не видит всего этого кафелъно-пласт-массово- хромированного
великолепия, а то  бы  она,  пожалуй, насмерть замучила Курочкина упреками в
том, что  он -  безнадежный  кандидат  медицинских наук,  а не преуспевающий
наемны