было.
   -  А вот я обожаю, - застенчивым тоном  сообщил  Мартин  Фетисов. -  Но
врачи не позволяют. Пусть хоть ребенок побалуется сладеньким.  Да, кстати, -
безо  всякого перехода  добавил  хозяин  кабинета, -  кейс  с  долларами вы,
конечно, спрятали в камере хранения?

   Дмитрий  Олегович стал уже привыкать  к манере  директора "Процветания"
прятать важные вопросы среди всевозможной словесной шелухи.
   - Я надежно спрятал ВАШ "дипломат", - ответил Курочкин, нарочно выделив
слово "ваш". - И я готов вам немедленно его возвратить. Мне  чужого не надо,
не думайте.
   -  Вы  -  честный  человек!  -  с  воодушевлением  провозгласил  хозяин
апартаментов.  -  Вы меня  даже  почти убедили, что  попали в этот  переплет
случайно. Улица полна неожиданностей, так ведь?
   - Так! - кивнул Дмитрий Олегович. Вот-вот с его плеч должна была упасть
тяжкая ноша.  А  то Курочкину уже начинало казаться, что "дипломат" с чужими
деньгами вечно будет при нем, как горб при верблюде.
   Господин Фетисов извлек  откуда-то переносной пульт и  надавил одну  из
кнопок.  За  дверью  приглушенно  зазвенело.  Тотчас  же  дверь  в   кабинет
распахнулась,  и  возникла  уже знакомая парочка  -  грузный наголо выбритый
Коростылев и  шмыгающий  носом юноша-конвоир. Оба они вели себя  по-разному:
идолообразный  Коростылев  замер  по  стойке  "смирно",  а  молодой  конвоир
принялся   нетерпеливо   пританцовывать   на   месте,   словно    подчиняясь
зажигательной мелодии  несуществующего  плейера. За полчаса, которые  прошли
после обыска среди писсуаров, юноша еще больше повеселел.
   - Мы  обо всем договорились, - объявил  начальник  "Процветания", легко
поднимаясь с кресла. Дмитрий  Олегович тоже встал со своего места,  разминая
затекшую от сидения ногу.
   Наголо выбритый Коростылев изобразил напряженное внимание. Экс- конвоир
ничего такого не изобразил и продолжал себе пританцовывать.
   -  Наш  новый  друг...  э-э...  господин  Курочкин  был  так любезен, -
продолжал свою мысль хозяин  кабинета, с некоторым неудовольствием  созерцая
телодвижения своего расхлябанного  кадра, -  так вот, был настолько любезен,
что  согласился добровольно вернуть фонду собственность.  Ту,  которую мы не
получили  утром. Сейчас вы  поедете  вместе  с ним  обратно на  Павелецкий и
заберете "дипломат" с кэшем. А после этого отвезете нашего гостя  туда, куда
он сам пожелает. Ясно?
   - Так точно! - отрапортовал грузный Коростылев.
   -  Ясно-ясно!  -  радостно  пропел  шмыгающий носом и выкинул очередное
танцевальное па. -  А после этого мы, как всегда, отвезем  нашего, хи- хи...
нашего  лучшего  нового  друга...  куда  сами  пожелаем.  Поближе к  водоему
пожелаем... Мартин Сергеевич, скажите только Коростылю - пусть он его сам  в
бетон  закатывает. У меня от этого бетона аллергия,  все  руки  в  волдырях,
чешутся... Вредное производство, за те же деньги...
   Бритый Коростылев, не сходя с места, резко двинул шмыгающего по печени.
Экс-конвоир звучно осел на пол, но, кажется, боли даже не почувствовал.
   - Падла ты,  Коростыль, - невнятно  пробурчал он из  положения сидя.  -
Грязная работа -  на  мне,  и я  же виноват...  Падла  он, Мартин Сергеевич,
снимите с него премиальные...
   Седовласый  Мартин  мигом  утратил  свою  степенность. Он  подскочил  к
шмыгающему  экс-конвоиру  и  с  размаху  врезал  ему  по уху.  Тот  послушно
опрокинулся навзничь, не переставая дергать ногами и бормотать.
   -  И  ты,  Мартин, волчара  позорный...  -  вяло проговорил  он  уже из
положения лежа. - Порядочные люди киллерам отдельно платят... а тебе  бы все
на нас свалить... Без кайфа нет лайфа, понял, да?
   - Где ты взял наркотики?! - страшным голосом прошипел господин Фетисов,
сильно пнув носком элегантного ботинка своего лежащего кадра. - Когда успел?
Ты, падали кусок!..
   -  Бей лайфа нет...  нет кайфа,  - тоненько захихикал  лежащий на  полу
бывший   конвоир   Курочки-на.   Затем   физиономия  его  сделалась   совсем
бессмысленной, и он  принялся пускать ртом  пузыри,  счастливо  агукая,  как
младенец.
   Хозяин кабинета еще раз злобно пнул его ногой, однако уже ничего, кроме
новых пузырей и агуканья, не добился.
   - Минут сорок его трогать бесполезно,  - рискнул, наконец, подать голос
Дмитрий  Олегович.   Как  новому  другу,  дорогому  гостю  и  потенциальному
утопленнику  ему  следовало  бы помалкивать,  однако  как  медик  он не  мог
смолчать.
   Седовласый  Мартин Фетисов  наконец-то оставил  в  покое своего  кадра,
впавшего в блаженное детство,  и  повернулся к  Курочкину. На лице директора
фонда  "Процветание" еще  сохранялись остатки  былой  респектабельности,  но
гримаса  свежей  ярости напрочь  губила  прежнее  умиротворенное  выражение.
Обратное превращение Серого волка в добрую  бабушку  уже никак не удавалось.
Большие глаза, большие уши и большие зубы теперь невозможно было куда-нибудь
спрятать.
   - Почему еще минут сорок? - коротко взрыкнул Серый волк.
   Курочкин  почувствовал  себя Красной  Шапочкой,  у  которой  спрашивают
совета,  с  чем  ее лучше  съесть -  с растительным  маслом или с майонезом.
Несмотря на возможность выбора, свободным себя  Дмитрий Олегович  нисколечко
не почувствовал: врал военно-медицинский  философ, как и следовало  ожидать!
Впрочем, ему, Курочкину, был задан профессиональный вопрос, каковой он никак
не мог игнорировать.
   -  Это  не  наркотик,  -  пояснил  он,  кивая  в   сторону  уже  совсем
бессмысленного экс-охранника на полу. - Это - гексатал.
   - Чего-чего? - угрюмо переспросил бывший джентльмен господин Фетисов. В
бизнесе этот Мартин, возможно, и разбирался, но в

   фармакологии - отнюдь.
   - "Суперсыворотка правды", - вежливо растолковал  ему Дмитрий Олегович.
- Производное от пентотала. Один лишний атом  в углеродной  цепочке. Эйфория
плюс логорея, полное освобождение речевых центров... Но препарат был признан
неудачным.
   -  Вот  как?  - не  без любопытства  обронил  седовласый  волк  Мартин,
брезгливо оглядывая пускающего слюни  подчиненного.  - А по-моему, сработано
довольно эффективно.
   - Совсем даже не эффективно, - вздохнул Курочкин. Глупо было  спорить с
профаном. - Видите,  он почти еще ничего не сказал  - а уже отключился. И не
забудьте про расстройство двигательных функций...
   -  Ну, сказать он  успел  достаточно,  -  заметил  негромко  шеф  фонда
"Процветание".  - Более чем достаточно.  Боюсь, теперь вы не поверите в наши
добрые намерения.
   -  Не поверю, - честно признался  Дмитрий Олегович. Судя  по всему, его
намеревались закатать в бетон и отправить в какой-то водоем.  Интересно, что
страха он почему-то не испытывал. Ему скорее было любопытно, в  каком именно
водоеме  его  собираются утопить. Только  бы  не в Яузе - грязная  противная
река, никакого комфорта.
   - А  скажите, сделайте милость... -  Волк  кое-как спрятал под бабушкин
череп свои большие уши, но вот с зубами  ничего не выходило, - у вас случаем
не осталось еще этого гексатала?
   - Не осталось,  - сообщил Дмитрий Олегович. - Была всего одна ампула. И
ту ваш подчиненный конфисковал, - должно быть, принял за наркотик.
   - Очень жаль, - сказал седовласый мафиозо Мартин и, размахнувшись,

   еще разок  пнул ногой  лежащего экс-конвоира. - Это  бы  облегчило  нам
задачу...  Теперь,  вероятно,  вас бесполезно  уверять,  что мы вас отпустим
восвояси?
   Курочкин промолчал.
   - Ах, как глупо!  - пробормотал  себе под нос шеф фонда "Процветание" и
выдал заковыристую  матерную фразу.  Сейчас он мог уже это себе позволить. -
Из-за  какого-то  вшивого  наркомана  все  так  усложнилось...  Может  быть,
все-таки  скажете  сами,  куда именно спрятали на вокзале деньги? Чемоданчик
ведь точно наш, без обмана, зуб даю...
   Курочкин по-прежнему молчал.  Он вовремя понял,  что пока "дипломат" не
попал в  руки  Мартину, топить в Яузе Дмитрия  Олеговича не станут. По  всей
видимости, умный господин Фетисов уловил ход курочкинских мыслей.
   - Мой секретарь Коростылев прослужил в спецназе восемь лет, -  уведомил
Курочкина  большой  друг Красной  Шапочки. -  Он знает много-  много болевых
приемов. Вы чта, герой? Крепкий орешек? Хотите умереть тяжело, но достойно?
   Героем Дмитрий  Олегович себя не чувствовал,  однако умирать ни тяжело,
ни легко не хотел. А потому вновь не произнес ни слова.
   Седовласый господин Фетисов скорбно нахмурился, приняв молчание за знак
несогласия. Должно быть, Серый волк  терпеть не мог молчаливых и несогласных
Красных Шапочек. Просто не переваривал.
   - Приступай! - скомандовал он Коростылеву.
   Но  ПРИСТУПИТЬ бывшему  спецназовцу кое-что неожиданно помешало. Из- за
дверей вдруг  послышались громкий шум, возня,  что-то  с  резким  стеклянным
звоном полетело  на пол, раздались  неразборчивые крики  и очень разборчивые
неприятные сухие щелчки.
   -  В  чем  де...   -  раздраженно  вскинулся  хозяин  апартаментов,  но
договорить не успел. Дверь в кабинет с треском распахнулась.

18

   Дмитрий  Олегович  всегда  был  убежденным  материалистом  -  профессия
обязывала.  Подобно  саперу  или  вагоновожатому,  фармацевт  не  мог   себе
позволить  роскоши  в свободное от  работы время  потихоньку верить в  жизнь
после смерти: это  во  многом обессмыслило бы  его усилия  на рабочем месте.
Сегодня Курочкин уже неоднократно становился свидетелем ужасных  превращений
живых людей в мертвых, однако внезапное воскрешение из мертвых было и  вовсе
непереносимым   кошмаром.   Фортуна,  исчерпав  свой  запас  земных  штучек,
принялась за  сверхъестественные. "Чур меня!"  -  захотел вскрикнуть Дмитрий
Олегович, но язык, словно замороженный лошадиной дозой  новокаина, отказался
повиноваться хозяину. И руки-ноги - тоже.
   В  отличие  от Курочкина, бравый спецназовец  Коростылев  не  испытывал
пиетета  к  гостям  из  загробного  мира.  Мгновенно  сориентировавшись,  он
бросился  вперед,  на ходу выхватывая  из-за  пазухи  увесистый  пистолет  с
коротким  дулом и внушительного вида барабаном. По логике вещей, все  пули в
барабане  должны были быть отлиты из серебра, но проверить это предположение
никому из  присутствующих не  довелось. Человек из  загробного мира оказался
проворнее.  Протарахтела  короткая  очередь  -  и  бритый секретарь-референт
Коростылев грузно шмякнулся на  пол, прямо лицом в ковровую дорожку, в  двух
шагах  от своего  молодого  коллеги, который по-прежнему блаженно  агукал  и
пускал веселые детские слюни.
   В  кабинете  сразу запахло  порохом -  совершенно  нормальным,  земным,
ничуть не загробным и даже не ароматизированным.
   - Как же так, Дима? - с упреком проговорила прекрасная Надежда, опуская
ствол  миниатюрного  автомата,   из  которого  только   что  был   застрелен
секретарь-референт. - Вы  мне до посинения лепили  горбатого,  что  знать не
знаете Мартина, даже хоккеиста приплели какого-то...  Но стоило мне на часок
умереть, как вы со всех  ног бросились к своему Фетисову! А ведь я вас почти
полюбила...
   Непослушный  язык  все еще  не желал подчиняться Курочкину, поэтому сил
пока  хватило  лишь  на гримасу,  призванную  хоть отчасти  заменить  слова.
Опытный физиономист  без  труда прочел  бы на  лице Дмитрия Олеговича  целую
поэму,  где нашлось место  и  радости, и недоумению,  и  желанию объяснить -
получше и побыстрее, - что он вовсе не лжец. Однако  прекрасная Надежда и не
подумала разгадывать секреты курочкинской гримасы.
   -  Майкл, посмотри  только на  эту  мордашку!  -  засмеялась  блондинка
оскорбительным смехом. -  Чтобы  такое  увидеть,  ей-богу, не жалко измазать
свое платье этим клюквенным сиропом... Ну, где ты там, Седло? Иди скорее!
   Со стороны  приемной  послышался  шум,  а затем  за  спиной  воскресшей
Надежды  объявился высокий чернобородый  атлет  в  джинсовом комбинезоне.  В
одной  руке он держал тупорылый  пистолет, похожий  на  коростылевский, а  в
другой - жестяную пивную банку.
   - Поаккуратнее там с мебелью! - искоса бросил атлет кому-то в приемной,
потом  небрежно  чмокнул в  шею  прекрасную  блондинку  и  лишь после  этого
разрешил себе  оглядеть  Курочкина. -  Забавная  рожа, ты  права, цыпочка, -
согласился  он,  выдержав  небольшую  паузу.  -  Где  только  Мартин  такого
раздобыл?..
   После первых же нескольких слов атлета Дмитрий Олегович догадался,  что
перед ним - тот самый Седло, организатор перестрелок и шеф фирмы "Ме-менто".
   -  Мартин  -  большой  шутник, -  задумчиво  проговорила  блондинка.  -
Особенно он любит шутить с кэшем...
   При  упоминании  своего имени  из-за  кожаного  кресла  возникла  седая
голова, слегка растрепанная. Впрочем, хозяин апартаментов старался держаться
с остоинством, как и подобает Волку-джентльмену при встрече с невоспитанными
охотниками.
   -  Что это значит,  господин Седельников? -  холодно осведомился Мартин
Фетисов. - Вы отдаете себе отчет...
   - Отдаю, -  не  дал ему договорить Седло и с удовольствием приложился к
пивной жестянке. - Еще как отдаю, старая ты вонючка! Из-за  тебя мои фирмачи
чуть меня самого через мясорубку не пропустили. А я злопа-а- амятный...
   -  Вы   с  ума  сошли!  Вы   -   ненормальный!  -  воскликнул  директор
"Процветания", уже целиком выскакивая из-за кресла. Рядом с Седельниковым он
выглядел  подсохшей сухой былинкой,  соседствующей с молодым крепким дубком.
Силы были неравны, и мертвый Коростылев уже ничем не мог защитить хозяина.
   - Я-то нормальный, - сквозь зубы  произнес директор "Мементо". - Это ты
меня, как видно, за лоха держишь... Кого вздумал наколоть?
   Тонко прогудел  телефонный зуммер. Господин Фетисов чисто автоматически
сделал шаг к аппарату на столе.
   - Э, нет,  - сказал Седло и, оказавшись у стола раньше, сбросил аппарат
на пол и с видимым удовольствием его раздавил. Зуммер поперхнулся и пропал.
   - Постойте,  но  это  же  война! -  выдохнул Фетисов, глядя  на обломки
телефона. Раскуроченный  новенький  аппарат, похоже, взволновал  его больше,
чем пристреленный референт.
   -  Война, - подтвердил  Седло. - Но  не я  ее начал,  а ты!  Я о  твоих
приемчиках сволочных  уже наслышан.  Это  ведь  твои кокнули  сегодня нашего
курьера.  Это  ведь ты подослал  ко мне  этого  придурка с "дипломатом"... -
Джинсовый атлет мотнул го-
   ловой  в сторону приклеевшегося к полу Курочкина. - Думал,  поверю этой
туфте?
   Злость оказалась для хозяина кабинета сильнее страха.
   -  Нет,  это ты  прикончил нашего курьера! -  воскликнул он и  погрозил
Седельникову своим старческим  кулачком. - Ты устроил потом побоище, а баксы
в чемодане отдал на хранение своему таракану... -  Теперь уже Фетисов мотнул
седой  головкой в сторону Курочкина. - Только  мы  его выследили и доставили
сюда...
   - Что ты мне гонишь! - повысил голос Седло. - Это твой придурок!
   - Ты сам гонишь! - заорал Мартин. - Это твой таракан!
   - Твой!

   - Нет, твой!
   Оба  спорщика  -  вооруженный  и  безоружный  -  неожиданно  примолкли,
уставились  на   Дмитрия   Олеговича   и   начали   очень   внимательно  его
рассматривать, как будто до последней секунды он был в кабинете чем-то вроде
вешалки или мягкой мебели и вдруг стал подавать признаки жизни.
   - Ты все-таки чей будешь, дядя? - после пяти-секундного  замешательства
спросил у Курочкина шеф фирмы "Мементо".
   - Вот именно - чей? - поддакнул шеф фонда "Процветание". - А, сынок?
   Немота отпустила Дмитрия  Олеговича. Произошло это так внезапно, что он
сказал первое, пришедшее ему на язык.
   - СВОЙ.
   И тут же поспешно поправился:
   - Вернее, ничей.
   Господин Седло и  господин Фетисов дружно принялись ощупывать Курочкина
озабоченными взглядами: один сверху вниз, другой снизу вверх.
   - Возможно, ФСБ, - проронил задумчиво седовласый Волк-Мартин. - Генерал
Голубев, не к ночи будь помянут, давно уже подбирается к нашему фонду.
   - Похоже  на МВД, - не согласился  с  Серым волком джинсовый атлет. - Я
так  и чувствовал, что полковник Аникеев, эта  жирная ментовская свинья, под
меня копает...
   -  Вряд  ли менты, -  пожевал губами  Мартин.  -  Не знаю  уж,  как ваш
полковник, но вот генерал-то на провокациях руку набил.
   -  Не  скажи, - отозвался  Седло.  - У  полковника руки длинные. Помню,
когда мы еще перебрасывали цистерны с "Шанелью" из Будапешта в Тамбов...
   Директора "Мементо" и "Процветания" в  очередной раз подвергли личность
Курочкина вдумчивому изучению.
   - Ну, и кто же  тебя к  нам пристроил?  - полюбопытствовал Седельников,
обращаясь к Дмитрию  Олеговичу.  -  Аникеев или этот  его Голубев? Скажи-ка,
дядя, ведь не даром...
   - Видите ли...  - забормотал  Курочкин, устрашенный новыми  внезапными,
подозрениями двух директоров. - Я, по правде говоря...
   Неожиданно ему на помощь пришла прекрасная блондинка, которая

   долгое время тактично не вмешивалась в мужской разговор.
   - Так он вам и скажет! -  фыркнула она.  -  Тот еще  темнила. Сейчас он
будет полчаса  кряхтеть и  жаться,  а  потом, так и  быть,  признается,  что
фамилию Аникеев  слышит впервые, а Голубев - это, мол, его  бывший  школьный
учитель по физике...
   Господин Седло согласно кивнул своей прекрасной спутнице.
   - Под придурка работает, - отметил он. - Я же  говорю. Герой невидимого
фронта. Даже жалко такого в расход.
   - Жалко не жалко, а придется, - по-стариковски рассудительно проговорил
седовласый Фетисов. - Пусть только сперва баксы  отдаст,  а потом уж сколько
угодно рапортует господу богу...
   - Подождите! - с отчаянием выкрикнул Курочкин, чувствуя, что судьба его
уже решена. И не в его пользу. - Дайте же и мне сказать.
   - Правда, помолчите,  дайте человеку  сказать,  - поддержала этот порыв
белокурая Надежда. - Даже на суде положено последнее слово.
   В  кабинете  установилась  относительная  тишина.  Только  одурманенный
гексаталом  юноша  на  полу  время  от  времени  нарушал  эту  тишину  тихим
младенческим агуканьем.
   -  Вы, конечно,  мне опять не  поверите,  -  безнадежным тоном произнес
Дмитрий Олегович, -  но  только я  все  равно не  герой  никакого  фронта. Я
фармацевт. Фар-ма-цевт, понимаете? Мы должны были сегодня идти на

   серебряную свадьбу к  Терехиным. Жена Валентина послала  меня в овощной
за яблоками. По дороге из магазина я...
   - ...случайно зашел в подворотню, - хором, но независимо  друг от друга
продолжили  Седельников, Фетисов и  прекрасная  блондинка. - Случайно  нашел
чемоданчик...
   Тут  вся  троица одновременно  замолчала  и  с  каким-то  новым  жадным
интересом стала разглядывать  свою будущую жертву. Курочкин даже  решил, что
они вдруг обнаружили  у него какой-то смешной беспорядок в одежде. Например,
расстегнутую  пуговицу там, где  это категорически  противопоказано. Дмитрий
Олегович судорожным жестом проверил все пуговицы: нет, все на месте.
   - Да нет, этого  не может быть, - неуверенно сказал седовласый  волчара
Фетисов. - Таких фантастических  лохов на свете  уже не бывает. Но если этой
действительно лох...
   -  ...То это настоящее чудо  природы, -  нежным голосом завершила фразу
Надежда, блондинка неземной  красоты. - Ископаемое. Милый Дима- ди-нозаврик,
последний из края  непуганых идиотов... А мы-то  все  гадали: на  кого же он
работает, такой секретный?
   -  Не-ве-ро-ят-но,  -  по  слогам  выговорил  господин  Седло.  -   Так
проколоться на лохе! Компаньонам рассказать -  так не  поверят.  Это ж надо!
Полдня таскать с  собой две  с  половиной сотни  кусков - и не потратить  ни
единого бакса, даже на мороженое в стаканчике...
   - Ангелы  не едят мороженого, - объяснила  своему шефу блондинка. - Они
амброзией питаются. Это ему на небе и так гарантировано бесплатно.
   Прекрасная Надежда сощурилась и  сделала шажок  вперед,  как  будто уже
прикидывала, как на Курочкине будут смотреться ангельские крылья.
   При этом она, сама не замечая, наступила на руку распростертого на полу
слюнявого экс-конвоира.
   Тут  же  обнаружилось, что насчет сорокаминутного беспамятства  Дмитрий
Олегович  несколько  преувеличил. Из-за  неудобст