Лев Гурский.
    Игра в гестапо

   ----------------------------------------------------------------------------
   Файл с книжной полки Несененко Алексея
   OCR: Несененко Алексей апрель 2002
   ----------------------------------------------------------------------------

   Роман

   **************************************************

   Скромный  фармацевт Дмитрий  Олегович  Курочкин -  убежденный  домосед,
потому что знает о своей клинической невезучести: стоит  ему выйти  из дому,
как  он  обязательно  впутается  случайно то  в  кровавую  "разборку"  из-за
безобидного на первый взгляд чемоданчика, то в нелепую историю с похищенными
драгоценностями, то в кошмарное покушение на заезжую

   знаменитость...  Роман  состоит  из  трех повестей - "Яблоко  раздора",
"Игра в гестапо" и "Мертвый индеец", - объединенных одним главным героем.

   УДК 882 ББК 84(2Рос-Рус)6-4

   (c)  Leo Gursky, текст,  1999 г. О Оформление.  ЗАО  "Издательство ISBN
5-04-003552-7 "ЭКСМО-Пресс", 1999 г.


 * ЯБЛОКО РАЗДОРА *


   Автор  считает своим  долгом  предупредить:  все  события,  описанные в
романе,  вымышлены. Автор  не  несет никакой  ответственности  за  возможные
случайные  совпадения  имен, портретов,  названий  учреждений  и  населенных
пунктов,  а  также  какие-либо  иные случаи  непредсказуемого  проникновения
чистого вымысла в реальность.


1

   Когда жена повышала голос,  Курочкин с тоской думал о том,  что супруга
капитально  ошиблась  в  выборе профессии.  Ей  следовало бы  работать  не в
бухгалтерии  издательства,  а  как  минимум  в  службе  громкого  оповещения
Управления гражданской обороны, где носить чин не ниже полковничьего. Голос,
который жена неэкономно расходовала всего лишь на  громовое "Дми-и-и-трий!",
можно  было  бы тогда использовать с гораздо более высоким КПД,  - например,
вместо  сирены на  случай объявления учебной тревоги.  Курочкин  очень  ярко
представлял  себе, как  при  первых завываниях  его  Валентины жители  всего
микрорайона  трусливо втягивают головы в  плечи,  хватают  детей, документы,
теплую одежду и

   запас продовольствия на три дня, а затем дисципли-
   нированно мчатся  в  бомбоубежище,  дабы  переждать там  ядерную  атаку
вероятного противника.
   К сожалению, никакого  убежища  от родной  жены у  самого  Курочкина не
было: маленький чуланчик два на три метра, где Дмитрий Олегович

   выклянчил себе место  для мини-лаборатории, не имел  никакой  защиты от
прямого  попадания супруги.  Дверь в чуланчик  лишена была  даже  намеков на
задвижку, - чтобы Курочкин не обольщался по поводу своих прав и обязанностей
в семье...
   - Дми-и-и-трий! - раздалось уже совсем рядом.
   Задребезжали  на  полках  пустые  реторты   и  склянки  с  препаратами.
Завибрировали  тигельки  на  краю  стола.  Гулко  отозвался  жестяной  кожух
старенького вытяжного шкафа. Мутная капля сорвалась с конца пипетки и вместо
предметного стеклышка микроскопа угодила прямо на брюки. На его

   любимые синие домашние брюки.
   - Черт... - прошептал Курочкин, не без любопытства наблюдая, как  едкая
дрянь из пипетки деловито пожирает органический краситель. Через пару секунд
в  ровном океане брючной  синевы возник  остров цвета Гренландии на школьном
глобусе.  Формой  возникший  остров  напоминал  почему-то Мадагаскар.  Эпоха
Великих географических  открытий  таким образом продолжилась, но брюки  были
испорчены. Впрочем, нет худа без добра: теперь-то и ежику ясно, что препарат
нуждается  в  доработке.   В  таком  виде  он  элементарно  непригоден   для
перо-рального  применения,   поскольку   эта  гадость  первым  делом  сожжет
слизистую  рта. Сукины дети! Этих rope-фармацевтов из "Витакса" неплохо было
бы   накормить  хоть  разок  их  собственными  безумными   снадобьями.   Для
профилактики будущих глупостей. Подобное, как известно, лечится подобным.
   Дверь в чуланчик распахнулась. Курочкин поспешно задвинул под стол ногу
с белым  пятном  на коленке, чуть не  опрокинув при этом термостат  - ценный
прибор,  который  Дмитрий  Олегович вынес с  институтской свалки.  По правде
говоря, ценный прибор пока не работал, и Курочкин использовал его в качестве
сейфа. Круглая дверца термостата с тихим  недовольным  лязгом приотворилась,
оттуда начала вываливаться пластмассовая коробочка с опытными образцами.
   -  Вот  ты где!  -  произнесла Валентина таким тоном, словно бы ожидала
найти  мужа  в каком-нибудь другом  месте квартиры. Например, в холодильнике
или на антресолях среди старой одежды.
   - Вот я где, - на всякий случай  подтвердил Курочкин, преданно глядя на
жену.  Правой  рукой, нырнувшей  под стол,  он сумел подхватить  коробочку и
засунуть  ее   в  карман   брюк,   а  правой  ногой   -  прихлопнуть  дверцу
взбунтовавшегося сейфа.
   - Работаешь, - уличила Валентина.
   - Нет...  Ну так, немножко,  - отозвался Курочкин, изображая на пальцах
размеры сегодняшней работы. Буквально с ноготок.
   - Трудишься в выходной день,  - с нажимом уточнила супруга. Тигельки на
краю стола вновь жалобно звякнули.
   - Э-э, доделываю... - с покаянной миной  согласился Дмитрий Олегович. -
Понимаешь,  Валечка, эти  идиоты из  "Витакса" выбросили  на наш  рынок одно
патентованное средство...
   -  Это  ты  у  меня   идиот,  -  проникновенно  объявила  Валентина.  -
Патентованный.  Поглядите-ка  на  морального  урода,  на  которого  я  сдуру
польстилась двадцать три года назад. Мало ему шестидневной  рабочей недели в
его поганой конторе, - он еще ухитряется  брать свои порошки и  капли домой.
Ни копейки лишней с этого не имея. При зарплате, которой хватает на  неделю,
если питаться одними макаронами... Разве не идиот? -  Супруга обвела глазами
лабораторное  имущество,  призывая в  свидетели своей  правоты  курочкинские
реторты,  микроскоп и вытяжной шкаф. Испуганное  оборудование в  который уже
раз  послушно  завибрировало в такт словам  Валентины.  "Жалкие трусы,  -  с
горечью подумал Курочкин. - И вы - с ней заодно!"
   Жена несколько  приуменьшила  размеры  его  зарплаты, однако в принципе
была права. НИИ  экспериментальной фармакологии, где  Дмитрий Олегович сидел
на ставке старшего  научного сотрудника, не баловал высоким жалованием, зато
загружал  своих  служащих  под  завязку.  Ежемесячно   на  внутреннем  рынке
возникало несколько десятков новых препаратов, которые в лучшем случае могли
оказаться  бесполезными,  а  в   худшем  -  небезопасными.  Каждое  снадобье
нуждалось в  элементарной проверке, однако дураков, согласных вкалывать день
и ночь  за государственное пособие,  в родном НИИ становилось все  меньше  и
меньше. Народ уходил в частные фирмы на непыльную работенку консультантов, и
после каждого  объяснения с супругой  Курочкин честно завидовал счастливцам.
Однако почему-то все равно оставался в числе немногих могикан, приходящих на
службу  в девять  и уходящих  только после  восьми.  Должно  быть, Курочкину
просто нравилась  его работа. Его вдохновляла возможность удовлетворять свое
научное любопытство даже за маленькую  зарплату. Возможно, это  и было самым
настоящим   сумасшествием.  Курочкин  даже   иногда   намеревался  пойти   и
провериться у психиатра, не псих ли он.
   -  Значит,  так, -  сурово  сказала  Валентина,  дождавшись,  пока  все
имущество в  чуланчике засвидетельствует почтение истинной хозяйке квартиры.
-  Опыты прекращаются. Сейчас  получишь  деньги и  немедленно отправишься  в
магазин за яблоками...
   - За яблоками? -  удивленно  переспросил  Курочкин. Перед  глазами  его
возникла вдруг картинка:
   Адам,  Ева,  древо  и  Змей. Неужто  Валентина  решила  провести  сеанс
познания Добра и Зла при помощи магазинных фруктов?..
   - Для  яблочного  пирога,  -  вывела  его  из транса супруга. - Сегодня
вечером у Терехиных серебряная свадьба. Мы с тобой приглашены, обалдуй!
   Курочкин  искоса глянул на микроскоп. Бросать опыты ужасно не хотелось,
тащиться  вечером   к  Те-рехиным   -  тем   более.   Глава  семейства   был
краеведом-любителем.  Рассказами  о древних  камешках и  черепушках  он  мог
насмерть уболтать любого.
   Пока  Дмитрий Олегович  мысленно  перебирал  варианты,  как  бы  вернее
отбояриться от  несвоевременного поручения (а заодно - и от попадания в лапы
краеведа), супруга легко вытащила его  из уютной тесноты рабочего чуланчика,
сунула ему в руку полиэтиленовый пакет с устрашающей физиономией и несколько
купюр. Сумма, даже на взгляд малосведущего в ценах Курочкина, была мизерной.
   -  Хватит,  хватит, -  успокоила  его  Валентина.  -  Я все  хорошенько
рассчитала, должно хватить... Бухгалтер я или кто?
   Вопрос  не  требовал  ответа.  На  беду  Курочкина, жена  была  знающим
бухгалтером. Не доверяя мужу сдачу, она выдавала денег на покупку тютелька в
тютельку. Заначка исключалась.
   - Возьмешь самых дешевых, понял? - между тем инструктировала супруга. -
Все  равно в  пирог. Если в  ближайшем магазине  нет,  пойдешь  в другой, на
Автозаводской! И не  вздумай покупать у кавказцев. У них  - зверские цены  и
вообще... Подозрительные типы, по глазам видно. Недаром их милиция гоняет.
   В отличие от жены,  Курочкин ничего  против кавказцев не имел. Люди как
люди. В другое время  он бы рискнул осторожно  поспорить с Валентиной. Но не
сейчас. Сейчас важнее было, пока не поздно,
   пресечь на корню идею с пирогом и таким образом  избежать культпохода к
Терехиным.
   - Видишь ли, Валечка, -  осторожно  проговорил  Дмитрий Олегович.  - Я,
разумеется, могу сходить в магазин, но...  У яблок в конце октября есть одно
неприятное свойство...
   - А что такое? - мигом насторожилась жена. Только  лишь в одной области
домашнего  хозяйства  она более-менее доверяла  мужу.  Особенно  после  того
случая, когда импортное масло, заранее при  помощи трех химтестов признанное
Курочкиным  несвежим,  таковым  же  и оказалось на вкус.  Последнее, кстати,
обнаружилось  лишь  в  тот  момент,  когда  с  конвейера  сошел  пятидесятый
бутерброд для масштабного юбилея директора издательства, главного начальника
Валентины по службе.
   - Серотонин, - с озабоченным видом обронил Курочкин. - Самый опасный из
биогенных  аминов,  и как  раз в эту пору активно накапливается  в  яблочной
мякоти...
   Дмитрий  Олегович  не  обманывал  жену,  только  слегка  преувеличивал.
Серотонин   был  действительно   довольно  вредным  для  человека  природным
ток-сикантом, однако  лишь в  том случае,  когда человек умудрился бы в один
присест слопать килограммов десять свежих яблок. Правда, до этого у него был
бы максимальный шанс пострадать от обычного расстройства желудка.
   -  И  на что влияет этот  твой серый  танин? -  наморщив лоб, принялась
допытываться супруга.
   Курочкин с трудом  подавил  желание  соврать, будто  бы  этот токсикант
очень вреден при остеохондрозе. Остеохондроз в кратком списке Валенти- ниных
хворей занимал  почетное  первое  место, а жена очень уважала  свои болезни.
Увы,  крупное   вранье  в  профессиональной  области   было  для  Курочки-на
непереносимо.
   -  Вещество обладает сосудосуживающим  эффектом,  - отчеканил он как по
писаному.
   Валентина задумалась. Отказываться от  идеи серебряно-свадебного пирога
для Терехиных ей очень уж не хотелось.
   -  Ничего,  -  решила она, наконец.  -  От яблок еще  никто  не умирал.
Добавим к этому продукту  еще бутылочку коньячку из моих запасов  - и полный
порядок.  Танин  этот  твой  сосуды  сужает,  коньяк  расширяет.  Так на так
выходит... Давай-ка двигай в магазин.
   Курочкин  про  себя  чертыхнулся,  но  поздно:  жена  все-таки  приняла
решение, теперь  ее  и  трактором не  сдвинешь.  Нечего  и  пытаться.  Через
полминуты он уже топтался у двери, почти смирившийся со своей участью.
   -  Не  позже двух чтобы  был дома, -  напутствовала  Валентина. - Иначе
пеняй на себя.
   -  У  меня,  между прочим,  часы сломались,  - пробормотал  Курочкин  в
последней отчаянной попытке уцепиться за порог родной квартиры.
   - Будешь  спрашивать время  у прохожих, не маленький, - пресекла жалкое
подобие  бунта  супруга.  -  Хотя... Ну-ка, подожди!  - Валентина скрылась в
своей комнате и вскоре вернулась оттуда с  будиль-ничком в руках. Курочкин и
опомниться не успел, как древний бабушкин агрегат на двух с половиной камнях
был с помощью желтой  ленточки прилажен у него  на  груди. Дмитрий  Олегович
сразу  ощутил себя коровой, которой только  что повесили на шею колокольчик.
"Это уже слишком! - решительно подумал он.  - Я - кандидат медицинских наук,
а не какая-нибудь буренка!"
   - Я... - протестующе начал было Курочкин.  И тут же  заметил,  что жена
мрачно изучает  белое пятно  Мадагаскара на  его брючине. -  Я...  пошел,  -
торопливо произнес фармацевт и, не дожидаясь лифта,
   поскорее зашлепал  вниз по  лестнице.  На каждой ступеньке  будильничек
больно  барабанил по  груди, словно  второе сердце, наспех  пришитое дурными
хирургами снаружи.
   - Потеряешь  деньги  - лучше домой  не  приходи! - донеслось ему вслед.
Металлические  карманы   почтовых  ящиков,  науськанные  голосом  Валентины,
прогудели Курочкину нечто невнятное, но грозное.
   "Чтоб  вам  заржаветь,  сволочам!  -  про  себя посулил ящикам  Дмитрий
Олегович, крепко сжимая купюры в кулаке (угрожать жене он не рискнул бы даже
мысленно). - Не надейтесь, железные гады, не потеряю!"
   И, действительно, деньги Курочкин не потерял. Зато очень быстро лишился
покупки.
   Произошла эта маленькая  трагедия в двух шагах от продмага,  безуспешно
борющегося  за звание  супермаркета.  Стоило Курочкину загрузить в пакет два
килограмма  честно  приобретенных  яблок  -   рябых,  неопрятных  на  вид  и
фантастически  дешевых,  -  как   Дмитрий   Олегович  расслабился,   утратил
бдительность и моментально расплатился за свое легкомыслие.
   Серая  иномарка,  наплевав  на  зеленый  глазок  светофора,   вынырнула
откуда-то  сбоку  в  ту  самую  секунду,  когда  Курочкин  дисциплинированно
переходил  дорогу, обнимая двумя руками  яблочный пакет. Навряд  ли водитель
иномарки имел намерение поиздеваться над неуклюжим пешеходом или тем более -
на  него  наехать. Очевидно,  что он просто упустил время и бибикнул  только
тогда,  когда  у  пешехода  осталось  всего  одна  возможность  спасти  свою
неуклюжую жизнь: резко отпрыгнуть в сторону, на тротуар.
   Курочкин  отпрыгнул и  спас себя,  но  не  яблоки.  Два  десятка  рябых
кругляшей весело просыпа-
   лись  на  проезжую  часть и  тут же погибли под колесами  грузовиков  и
легковушек,  выпущенных  на  свободу замигавшим красным  огоньком.  Раз  - и
вместо  купленных  фруктов образовалась  только  желтая кашица  на асфальте.
Курочкин  тупо проследил, как серая автомашина  - виновница его несчастья  -
проехала  еще метров триста, свернула  на боковую улочку и  затем скрылась в
подворотне рядом с магазином игрушек "Буратино".
   -  Мужчина, не у вас  яблочко упало? - поинтересовалась проходящая мимо
дама в песочного цвета плаще.  Тут только Курочкин заметил, что  к ногам его
подкатился  одинокий  кругляш.  Самый  маленький,  сморщенный  и  пятнистый.
Дмитрий Олегович  сосредоточенно  поднял  последнее  яблоко, осмотрел  его и
прицельно  метнул  в  ближайшую  урну.  Туда  же  через  секунду  отправился
скомканный пакет. Ситуация  складывалась почти безнадежная.  Денег больше не
было, яблок для жениного пирога - тоже. Курочкин представил себе, как сейчас
вернется домой. Как пролепечет Валентине, что купленные фрукты стали жертвой
дорожно-транспортного  происшествия.   Как   услышит  в  ответ  тысячекратно
слышанное от  супруги презрительное  словечко  "обалдуй".  На  мгновение  он
пожалел,  что успел  отпрыгнуть  слишком  резво: лежал бы сейчас на дороге в
окружении прохожих и не вызывал  ничего, кроме сочувствия. А лихач  из серой
иномарки, уже арестованный нашим  лучшим в  мире ГАИ-ГИБДД,  весь в слезах и
соплях давал  бы показания строгому, но  справедливому автоинспектору...  На
этом  месте   Курочкин   стреножил   похоронные  фантазии,   сообразив,  что
переборщил. Справедливый автоинспектор - это уже чересчур.
   Дмитрий  Олегович  машинально улыбнулся  своей  невероятной  выдумке  и
обрел, наконец-то, возможность рассуждать логически. Кроме самого простого и
неприятного варианта номер 1 - вернуться
   домой  и покаяться, -  существовал  ведь  и  вариант  номер  2 - добыть
где-нибудь необходимую сумму денег и закупить яблоки вторично. Правда, нигде
поблизости не проживал никто из знакомых, у кого можно было бы конспиративно
занять. А соседи, одолжившие бы, пожалуй, такую малость непьющему фармацевту
из второго подъезда, не удержались бы и настучали  жене. Тогда вышло бы  еще
хуже.  Ку-рочкин  с  налету   отверг  идеи  продать  что-нибудь  из  одежды,
пристроиться  на углу  просить  милостыню или  ограбить  банк, а затем ему в
голову вдруг  явилась мысль - простая, как  и (по слухам) все гениальное. Да
почему,  собственно,  он,  Курочкин,  должен  чего-то  изобретать?  Пусть-ка
раскошелится водитель сволочной иномарки, человек наверняка не бедный. Кроме
того, Дмитрий Олегович  слышал штук десять  анекдотов  про  "новых русских",
кото--рым-де  свойственна  этакая  купеческая  щедрость. Вдруг  автоводитель
великодушно признает вину, войдет в положение?
   Рассуждая  таким  манером, Курочкин  за  пять  минут  повторил  маршрут
иномарки,  добрался  до  магазина  "Буратино",  вошел  в  подворотню  и  уже
приготовил  на лице соответствующую  моменту гримасу - то ли решительную, то
ли обиженную.
   Серая  иномарка и впрямь оказалась там:  в тихом и безлюдном внутреннем
дворике. Одна боковая дверца была широко распахнута, как  будто водитель так
поспешно выпрыгнул и сбежал, что  не потрудился закрыть салон. "Если его там
нет, я подожду, - подумал Курочкин,

   приближаясь к иномарке. -  И когда он вернется, я  попрошу... да нет, я
потребую..."
   Ждать, однако, не понадобилось. Водитель никуда не  убежал, он спокойно
сидел, откинувшись на спинку переднего сиденья, и даже не пошевелился, когда
Дмитрий Олегович подошел поближе.
   -  Эй!..  - громко  сказал  Курочкин,  но через секунду  понял,  что  с
просьбами или требованиями он безнадежно опоздал. ...

2

   Второго покойника  ошарашенный  Курочкин заметил  лишь  через несколько
секунд,  когда  приступ  столбняка  миновал и к Дмитрию  Олеговичу  частично
вернулась способность двигать руками и ногами и даже оглядываться по

   сторонам. Труп номер два приютился в тени дерева неподалеку от открытой
дверцы машины, уставив безжизненный глаз на серый лакированный бок иномарки.
На месте другого глаза зияла кровавая воронка в половину лица, отчего голова
убитого  приобретала  сходство  с  муляжом головы из  кабинета сравнительной
анатомии.  Правда, красной  краской  создатель  муляжа  распорядился  крайне
неэкономно. Вместо того чтобы  обозначить лицевые мышцы, сухожилия и  извивы
кровеносных сосудов легкими алыми штрихами,  художник упростил себе  работу,
щедро   разбрызгав  краску  где  попало.  Кроме  лица,  кровь-краска  заодно
выпачкала ствол  дерева,  измазала  кожаную  куртку  мертвеца, заляпала  его
джинсы  и подтекла под  штиблеты.  За одну только испачканную  куртку  живой
человек  (например, Курочкин)  получил бы  оглушительную  выволочку  от жены
(например,   Валентины),  зато  мертвому  все  было   нипочем:  преимущество
покойников - не обращать внимания на порчу гардероба и на семейные скандалы.
Сантиметрах в  десяти от покрасневшей  обуви  валялся длинноствольный черный
пистолет с  серебристой рубчатой  нашлепкой  на дуле.  "Глушитель!"  - сразу
догадался  Курочкин. Почти такой  же  пистолет  с  глушителем  зажат  был  в
неподвижной руке водителя серой иномарки; на гру-
   ди водителя тоже успело  расплыться красное  пятно  размером  с  чайное
блюдце.   В   воздухе   еще  припахивало   порохом,  который,  похоже,   был
ароматизирован экстрактом чистой лактозы и потому после сгорания оставлял не
кислый,  а  приторно-сладки