ложение дескать, перспективное, буду думать. А о заначке не
беспокойся, цела.
     Пока  Михаил  думал,  Борис  действовал.  Гениальная  идея
осенила его, и он теперь размышлял над способами ее воплощения.
Идея  заключалась  в  выращивании  котов. Но котов непростых, а
котов-контрабандистов.  Идею  Боря  продумал  до  тонкостей   и
активно   искал  спонсора,  не  бросая  вместе  с  тем  занятий
таксиста, грузчика, подручного Иосифа, массажиста для старичков
из синагоги и разнорабочего.
     Бетонируя площадку перед гаражом в соседнем районе Бронкса
у респектабельного   итальянского   босса,   Боря    мучительно
подыскивал  английские слова, дабы объясниться с хозяином дома,
который в панамке, темных очках и шортах сидел в креслице возле
бассейна , водрузив на полный живот запотевший высокий стакан с
аперитивом, хмуро взирал на Борины манипуляции.
     - Мистер Каталино, -  позволил  себе  обратиться  Борис  к
боссу.   -   Странно   звучит,   но   вообще-то   я   занимаюсь
бриллиантами...
     - Чем?
     - Бриллиантами...
     - Ты... бетонируй, - сказал хозяин. И отхлебнул из бокала.
     Боря умолк, слегка задетый, однако  отношение  к  себе  со
стороны итальянца посчитал, увы, объективным.
     Закончив  тяжкий  труд,  подошел  к  боссу  за  гонораром.
Раскрылся бумажник, из которого  была  извлечена  двадцатка,  а
узрел  Боря в бумажнике столько наличных крупнокалиберных купюр
и столько кредиток, что слюни потекли от зависти.
     - Мистер Каталино, - вновь произнес он. - Конечно,  сейчас
я  слабый,  вам неинтересно поддерживать со мной разговор, но в
России вот также бетонировали неимущие люди и у меня на  вилле,
в Малаховке. Не слышали о таком местечке?
     Мистер Каталино напряг память, но о Малаховке так ничего и
не вспомнил.
     - Так вот, - продолжил Боря. - В России уйма алмазов. И мы
могли  бы  их  сюда  вывозить.  У меня есть концы в Якутии, там
алмазы и добывают. О Якутии в курсе?
     Вновь тяжкое  напряжение  памяти,  и  вновь  отрицательный
результат напряжения.
     Боря  тем  временем  разродился эмоциональным монологом со
многими непонятными для итальянца словами.
     - Я - мичуринец по призванию! - говорил Боря, бия  себя  в
мускулистую  потную грудь громадным кулаком. - Но мне необходим
спонсор. Я беру  котов,  ращу  их,  потом  выбрасываю  миль  за
двадцать от дома и - жду. Тех, кто вернулся, продолжаю кормить.
Дистанция   увеличивается.  Тридцать  миль,  пятьдесят...  Коты
приходят. Ну, уж кошки - точно. Особенно если у  них  в  данный
момент котята. Приходят! У них - долг! Проверено! Мы заплутаем,
они  - никогда! Такой маленький мозг и столько ума! Я потрясен!
Итак, вы едете в Союз через  Финляндию.  С  любимым  котом.  Вы
посещаете  Ленинград,  осматриваете  музей,  где вам передают в
толкучке перед гардеробом камни: далее, не доезжая до  границы,
выпускаете  кота  с  ошейником  в поле... Естественно, с другой
стороны границы, в Финляндии у вас должна быть база -  хотя  бы
сарай, и я там готов жить...
     - А  голубь? - спросил итальянец, посмотрев на собеседника
с легкой заинтересованностью.  На  потной  лысине  его,  словно
приклеенные, сидели две мухи.
     - А пограничники? - спросил Боря. - Путешествую с почтовым
голубем?  Ха-ха!  К тому же вы рискуете: ястребы, мелкие лесные
хищники... Нет, наша задача  -  тренированный  кот.  Никому  не
дающийся в руки. Все учтено, я - мичуринец, слышали о таких?
     О  мичуринцах  итальянец  также  никакого понятия не имел,
однако идеей Бориной заинтересовался, и через неделю,  попросив
благословения у супруги Риты, отправился Боря в штат Вирджиния,
где у мистера Каталино имелось ранчо.
     План    контрабанды    из    Советского    Союза   с   его
аламазодобывающей Якутией  итальянца  не  привлекал,  ибо  имел
мистер   собственные   знания   на   сей   предмет,  включая  и
географические,  а  кроме  того,  и  собственные   устремления,
связанные  с  регионами  Южной Америки и Африки. Как компаньона
он,  естественно,  Борю  не  рассматривал,  но  как  мичуринца,
пожалуй  что - да, положив ему зарплату сто двадцать долларов в
день и выделив в помощь прислугу, обитавшую на ранчо.
     Боря курсировал  на  хозяйском  "бьюике"  из  Вирджинии  в
Нью-Йорк,  навещая  жену  с  дочерью  и отлавливая по задворкам
трущоб приглянувшихся котов. Часть из них из Вирджинии удирала,
возвращаясь, вероятно, в Нью-Йорк, а часть  приживалась,  давая
потомство, воспитываемое Борисом и челядью итальянца.
     Воспитание  сводилось  к простым вещам: котов дрессировали
на  передвижение  по  пересеченной  местности  и  прививали  им
настороженность  и  пугливость, гоняя по дому противным хрустом
дешевых пластиковых пакетов. Эти звуки, по  логике  Бори,  были
адекватны   шагам  подкрадывающегося  человека  к  исполняющему
ответственную миссию коту.
     Вскоре  за  первой  партией  воспитанников  прибыл  черный
человек и увез питомцев в неизвестном направлении.
     Боре  же  стало  грустно.  Он за бесценок продал итальянцу
идею,  теперь  сидит  как  дурак  в  захолустье,  дезинфицирует
бесчисленные царапины на руках от котовьих когтей и всего-то за
сто  двадцать  зеленых  и  бесплатную жратву! А сливки собирут,
конечно же, другие.
     В очередное свое посещение Нью-Йорка Боря навестил Иосифа,
рассказав ему о своем котовом бизнесе, неплохих, как он соврал,
доходах из Южной Африки и  предложив  свой  "финский"  вариант,
более понятный здесь, на Брайтоне.
     Иосиф  идею  одобрил  и,  хотя в доходы Бориса не поверил,
однако, оговорив  свой  процент,  вывел  компаньона  на  Семена
Фридмана,  человека с серьезным авторитетом. Чем именно Фридман
занимался, Боря не знал, но вмиг оценил роскошь его особняка  и
ботинки  за  триста  долларов  - сам Боря ходил в кроссовках за
пятерку из дешевого магазина "Файва".
     Котовью идею Фридман воспринял со  смешком,  выразив  свое
восхищение перед авантюризмом итальянца, а в итоге сказал так:
     - О  тебе  я  все  прокачал.  В  Союзе  тебя знают, мнения
неплохого. Котов оставим, пусть они бегают  по  помойкам  и  по
Южной Африке, а работу я тебе дам. У себя. Сто долларов в день,
плюс   комиссионные  с  дела.  А  дел  много.  В  том  числе  и
бриллиантовых и всяких.
     - Сегодняшний день не в счет? - спросил Боря, посмотрев  в
окно, а после на часы.
     Фридман достал сотенную, бросил на стол.
     - Я потрясен, - сказал Боря и - возвратил деньги хозяину.

     ФРИДМАН-МЛАДШИЙ

     В  неимущей  России  подписать  многомиллионный  контракт!
Президент фирмы "Феникс" Эрих Циммерман  буквально  изнывал  от
счастья.  Уже  просохли чернила, и печати вдавились в финальные
страницы  документа,  а  он  все   ворковал   о   прелестях   и
достоинствах  поставляемого  им  в  СССР  кирпичного завода - с
фантастической производительностью,  непревзойденным  качеством
продукции, высочайшей надежностью...
     И вот последние рукопожатия с ответственными министерскими
чиновниками,   будущим   директором   производства,  объятия  и
пожелания...
     Валера Фридман, сидевший на стульчике в  уголке  громадной
комнаты   для  совещаний,  единственный  из  всех  был  как  бы
отстранен  от  происходящего.  Да  и  кто  он?  Ни  к  будущему
производству,  ни к сегодняшнему описанию важных бумаг никакого
официального отношения не имеет. Разве -  нашел  на  безвалютье
всеобщей  экономической разрухи платежеспособного заказчика для
господина Циммермана. И тот,  возможно,  даже  размышляет,  как
Валерия  отблагодарить,  воздать  ему  за  труды,  однако  - не
полумиллионом долларов, обозначенным  вначале  как  гонорар  за
посредничество.  Впрочем,  обозначенным  вскользь, едва ли не в
шутку...  Тогда,  при  дележе  шкуры  неубитого  медведя,  Эрих
согласился   на   выплату  такой  суммы  комиссионных  легко  и
беспрекословно, но вот когда медведь убит, возникает вопрос: не
слишком ли много желает посредник? Куда ни шло -  отдать  тысяч
пятьдесят, да и их жалко...
     В  подобных  мыслях своего западного партнера многоопытный
коммерсант Валерий Фридман был скучно и безраздельно уверен.
     - Нет ли у вас для меня машины? -  обратился  Циммерман  к
чиновникам.
     Фридман поднялся со стула.
     - Я...   отвезу   вас,   -   произнес   безучастно.  -  Не
беспокойтесь. - Пожал руки  присутствующим  -  с  достоинством,
даже  надменно,  приметив  не без удовлетворения, что Циммерман
невольно съежился. Укололо фирмача напоминание, что не  праздно
околачивается  здесь Валера Фридман, и вопросом, кто он таков и
зачем тут, никто не задается. А кроме  того,  существуют,  увы,
разные  нюансы  и  подводные  камни в пути следования этого уже
подписанного контракта к успешному его воплощению.
     Уже полгода, подобно слепому котенку, Циммерман тыкался по
сторонам на широком, однако бесплодном  рынке  Страны  Советов,
тратил  деньги,  время, обнадеживаясь обещаниями весьма высоких
людей, но, когда доходило до дела, все  оказывалось  пшиком.  А
кому  и  за  что  дарились  подарки,  во имя чего десятки лиц с
внешнеэкономическими  полномочиями  упивались  за  его  счет  в
валютных  барах  и  колесили по Западной Европе с расплывчатыми
задачами   разного   рода   "ознакомлений"   -   представлялось
загадочным.
     Валерию  долго пришлось втолковывать Эриху, что этим людям
важен не  результат,  а  процесс...  И  вовремя  их  знакомство
состоялось,  ибо еще чуть-чуть - и плюнул бы господин Циммерман
на бизнес в этой стране обещаний, разгильдяйства,  жульничества
и отправился бы восвояси в родной Кельн.
     Он  же,  Фридман,  платил в ресторанах за Эриха так, как и
положено платить хозяину за гостя, вопросы задавал по  существу
и в итоге заявил, что, дескать, уважаемый, здесь вам находиться
не  надо.  Представительские  функции  вашей фирмы выполню я. И
строиться будет работа следующим образом: я  нахожу  заказчика,
проверяю  его  платежеспособность, а после даю телекс, оказываю
визовую  поддержку,  и  вы   приезжаете   уже   на   подписание
конкретного    контракта.    По    подписании    контракта   мы
рассчитываемся и - ждем контракта следующего.
     Серьезность своих слов  Фридман  сегодня  доказал.  Теперь
оставался вопрос относительно расчета...
     Оказавшись  в  машине,  Циммерман первым начал этот весьма
неприятный для себя разговор. Впрочем,  как  ему  казалось,  он
обладал солидным козырем - уже подписанным документом...
     - Валерий,  -  произнес  он подчеркнуто сухо, - вы провели
хорошую работу,  но...  покупатели  сбили  цену,  причем  сбили
серьезно. Торговались за каждый узел, за любую мелочь...
     - То  есть,  -  покладисто  заметил Фридман, - мой гонорар
уменьшается.
     - Да, я вынужден...
     - До какой цифры?
     - Ну... - произнес Циммерман в тяжком  раздумье,  -  тысяч
сто...
     По  интонации  собеседника  Фридман  безошибочно  вычислил
подоплеку  его  мыслей:  эти  сто  тысяч  обозначены   условно,
платить,  полагает герр Эрих, вероятно, не придется и вовсе. Не
потащит же он эту валюту сюда,  а  там,  на  Западе,  советский
посредничек-мавр, делавший свое дело, бессилен, там он попросту
не доберется к нему через заслон секретарш и охраны...
     Конечно,  охраны  иной,  официальной,  а  не той, что едет
сейчас в  двух  неказистых  автомобилях  местных  марок  за  их
"БМВ"...  Вся  разница:  и  "БМВ"  и  охрана  в  текущий момент
принадлежат Фридману...
     - Как бы ни шли торги, - сказал Валерий,  -  но  мою  долю
надо  было учесть при любых обстоятельствах. Она незыблема. Или
вы думаете, здесь все так просто?  Нет,  тут  и  госконтроль  и
эксперты...  Иначе  бы  -  все  миллионы  срывали,  как цветы в
поле...
     - Но что я выигрываю, если...
     - Выигрываете, не делайте мне мозги, - уверил Фридман. - И
учтите: я прощаю вам этот финт, однако - в первый  и  последний
раз.  А  контракт...  неужели  вы  думаете, будто он что-нибудь
стоит? Вы с ним в туалет можете сходить, с контрактом этим.
     Циммерман издал странный звук, в  котором  лишь  отдаленно
угадывался вопрос "почему?".
     - А потому, - сказал Фридман, - что здесь не Запад, и даже
не Восток.     Здесь     зона     полной    внешнеэкономической
безответственности, лживости и  юридической  недосягаемости.  И
цена любой бумаги, за любой подписью и печатью, здесь - ноль. А
может  -  и  полная, в бумаге указанная. Все зависит от людей и
отношений... В том числе моих с вами  и  моих  -  с  людьми  из
министерства.
     - Хорошо,  полмиллиона  ваши,  -  произнес Циммерман таким
тоном, будто действительно допускал такую мысль.
     - Не сомневаюсь, - кивнул Фридман, подруливая под "кирпич"
в отелю  "Савой".  -  Через  два  дня,  когда  вы  очутитесь  в
Германии,  вам позвонит из Америки мой брат. У него своя фирма.
Торговля, посредничество... И вы с ним  подпишете  контракт  на
эти  полмиллиона.  В  свете  настоящей  сделки.  Основания  для
контракта  накатанные,  юридически  выверенные.   А   если   не
подпишете...  можете,  как  я  вам  и  рекомендовал,  сходить в
туалет...
     - Ах,  вот  как!  -  усмехнулся  Циммерман.   -   Забавный
сюрприз...
     - И...  смиритесь  с таковым сюрпризом. Эти полмиллиона вы
совершенно очевидно теряете. Зато кое-что и  зарабатываете.  Во
всяком случае, ваши российские похождения окупятся с лихвой. До
свидания, Эрих. Я вас тоже поздравляю с удачной сделкой.

     ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА

     На новую свою службу у Фридмана Борис не сетовал. Выполнял
обязанности  телохранителя  и  шофера,  когда хозяин выезжал на
встречи и переговоры, бегал по многочисленным поручениям.
     Зарплату шеф  платил  исправно,  эксплуатировал  Бориса  в
меру,  оставляя  ему свободное время и на халтуру в такси, и на
массаж прихожан синагоги, и на подворачивающиеся гешефты.
     От синагоги Боря не отрывался. К религии надо поближе,  не
уставал повторять он.
     Двух   котов,  оставшихся  от  недопоставок  в  Вирджинию,
сплавил набожной одинокой тетке Иосифа, к  радости  жены  Риты,
страдавшей  от  кошачьей  шерсти  аллергией,  и  жизнь  вошла в
стабильную наконец-таки колею. Однажды, о чем Боря впоследствии
сильно переживал, он даже заплатил доллар за проезд  в  сабвее,
ибо  заходить  с  выхода  почему-то  стало  лень,  да  и  глупо
признаться - неудобно...
     Со  вторым  порученцем  Фридмана  Аликом  Бернацким  Борис
быстро нашел общий язык, и неудивительно: роднили их одинаковый
строй мыслей и аналогичные задачи. Кроме того, на пару с Аликом
даже халтурили: возили новичков на своих автомобилях на экзамен
по  вождению  в  Конарси,  Ред-Хук,  зарабатывая по тридцатке с
носа; выкрасили за двести долларов фасад синагоги, загнав часть
краски   налево,   а   в    праздничной    суете    во    время
благотворительного  ужина сперли из той же синагоги ковер, хотя
зачем - неясно.
     После раздумий ковер разместили в подвале  дома  Фридмана,
где Алик обитал.
     Кроме  того, в штате Нью-Йорк официально разрешили просить
милостыню, и  каждый  вечер  приятели,  надев  джинсы,  кожаные
куртки,  перчатки  и  темные  очки,  уходили в лабиринт сабвея,
нагло окружали одиноких жертв, и зверским голосом  Боря  просил
подаяние.
     Жалких   смердящих   наркоманов,  клянчивших  свои  центы,
парочка  не  напоминала,  да  и  запрашивала   минимум   десять
долларов.  Грабеж  под  видом официально разрешенного нищенства
проглядывал  очевидно,  но,  может,  именно   поэтому   отказов
приятели не получали.
     Деньги  отдавала  даже  отчаянная  шпана  из Гарлема, вмиг
оценивая Борину мускулатуру и стальную интонацию его голоса.
     - С ними,  американцами,  надо  строго,  -  удовлетворенно
говаривал Борис Алику, разглаживая очередную купюру.
     Брайтон  с  его  обитателями интересовал Борю все меньше и
меньше.  Этот  спрессованный  мирок  провинциальной   еврейской
эмиграции,  жившей своими грошовыми сплетнями, доносами друг на
друга в ФБР, скаредностью  и  мелким  бизнесом,  наскучил  ему.
Растительное существование удачливых владельцев лавчонок уже не
привлекало,  хотя,  по  убеждению  ветерана Брайтон-Бич Адольфа
Бернацкого, были среди этих обывателей -  ой,  какие  пираты  и
аферисты. Но Америка жестоко поставила их на стези праведные. А
кто  не  захотел,  погиб либо в тюрьме, либо от пуль. Остальные
же,  прикинув,  что  к  чему,  решили  жить  серо,  но  честно.
Исключение  в  данной среде по уровню серьезного бизнеса являли
собою немногие, такие, как Фридман, но мелочами  эти  парни  не
занимались   и   бензин   водой,   подобно  мелким  жуликам  не
разбавляли.
     Они перепродавали этот бензин танкерами из одной страны  в
другую, зная, у кого купить и кому продать.
     Данной  науке  Боря  тоже  крепко  надеялся  выучиться. Не
обходилось у Бориса и без неприятностей. В частности, привелось
как-то столкнуться на улице с мистером Каталино, причем  сеньор
бросился  на Борю с кулаками, и из сложной его итало-английской
речи Борис уяснил, что тот здорово на котах прогорел. И если бы
не был лыс, то, наверное, поседел бы от горя. Предъявленные  же
претензии заключались в том, что службу Боря оставил, никого не
информировав  о  своих  намерениях, более того - забыл, уезжая,
выключить на кухне газовую плитку, и оставшиеся  без  присмотра
животные,  видимо,  резвясь,  скинули  с  полки в горящее пламя
какую-то склянку с растворителем...
     Дом  в  Вирджинии  развеялся  дымом...  На   текущий   год
застраховать  дом  итальянец  не  успел,  и урон составил около
миллиона долларов. Бывший босс крыл Борю беспомощным английским
матом и даже ткнул его кулаком  в  грудь,  на  что  Боря  сгреб
Каталино  за  рубашку,  оторвал от земли и приставил к носу его
большой автоматический  пистолет,  благо  лицензию  на  ношение
оружия Фридман ему выправил.
     - Если, сука, тронешь меня еще раз своими вонючими лапами,
- очень  четко перевел Боря русскую свою мысль на английский, -
проглотишь пилюлю из этой вот погремушки.
     Итальянец, скосив оба глаза к  стволу  пистолета,  вжатого
ему в кончик носа, прохрипел злобно:
     - О'кей...
     На том эпопея с мистером Каталино закончилась.
     Войдя  же в свой дом после инцидента на улице, Боря застал
там страшно взволнованного Иосифа.  Чудесным  образом  оперируя
тремя  своими сакраментальными фразами и разрозненными русскими
и   английскими   словами,   тот   поведал,   что   два   кота,
презентованные  его тетке Борисом, сыграли в судьбе Иосифа роль
внезапную и зловещую.
     Одинокая тетя, располагавшая миллионом на счету  в  банке,
очаровалась котами, возлюбила их более всего на свете и в итоге
переделала   завещание,   отписав   будущий  миллион  Иосифа  в
наследство хвостатым.
     Иосиф стонал и хрустел зубами. Отмахнувшись от него,  Боря
устало  присел  в  кресло,  включив  телевизор.  Шла трансляция
судебного заседания: судился сосед с соседом  по  поводу  того,
что  собака,  принадлежащая  первому,  регулярно гадит напротив
дома второго. Истец требовал сто тысяч за нанесение  морального
ущерба  от  ответчика.  Собака  - в роли не то свидетеля, не то
обвиняемого  -  тоже  присутствовала  на  процессе,  как   того
требовали юридические нормы.
     Боря зевнул: все же эти иностранцы с их нравами...
     Иосиф усилил стенания.
     - Ключи  от  дома  тетки  достанешь?  - спросил его Борис,
переключая программу. - Труда не составит, надеюсь?
     - Ты прав... - отозвался Иосиф напряженно, оборвав скулеж.
     - Ну и увозим котов! Тоже... биг дил!*
     Из дальнейших звуков, изданных Иосифом,  последовало,  что
на  сей раз Борис не прав категорически. Если с котами что-либо
случится, подозрение наверняка падет на племянника, нужен  иной
выход из ситуации. И если такой выход Боря найдет, десять тысяч
наличными Иосиф выплачивает ему без промедления.
     ____________________________
     * - Большое дело! ( англ. )

     Помочь Боря пообещал, но просил не торопить его по причине
крайней занятости.